Не уезжай ты, мой голубчик,
Печально жить мне без тебя.
Из романса.
Наша школьная учительница литературы Ирина Александровна в конце каждого урока всегда оставляла пять минут для разговора "на свободную тему". Эти пять минут мы всегда ждали с нетерпением, потому что они давали для развития наших умов больше, чем весь урок по обязательной литературной программе.
Помню, учительница закрыла классный журнал, обвела нас хитрым взглядом и спросила: "Если бы у вас была волшебная возможность встретиться с любым из русских классиков, с кем вы хотели бы встретиться? Кто тот единственный, на ком вы остановили бы свой выбор?"
Вопрос был неожиданно интересный. Мы оживились, заулыбались, стали переглядываться. Ирина Александровна тоже улыбалась. А я почему-то вспомнила пару строк из старинного романса, который часто напевала мама:
Только раз бывают в жизни встречи,
Только раз судьбою рвется нить …
Только не надо думать, что вопрос застал нас врасплох. Мы к 9-му классу уже имели весомый багаж литературных знаний, почерпнутый из учебников, чтения программных произведений и дополнительных занятий, которые проводила Ирина Александровна.
На дополнительных занятиях мы знакомились с внепрограммными классиками, такими, как Писемский, Степняк-Кравчинский, Помяловский, Писарев, Мамин-Сибиряк, Герцен, Погорельский … Но что интересно, с какого бы классика мы занятие не начинали, разговор всегда сводился к Пушкину.
Ирина Александровна очень любила нашего наипервейшего классика, знала наизусть всего "Евгения Онегина" и многие его стихи. Короче, она на всю жизнь "заразила" нас любовью к Пушкину.
Поэтому мы засмеялись, когда Куликов с последней парты сказал: "Ирина Александровна, пять минут на выбор классика – это очень много, мы уже давно выбрали, с кем мы хотели бы встретиться – это Пушкин! Правда, ребята?"
Мы согласно закивали и закричали: "Пушкин, Пушкин. Конечно, Пушкин!". Ирина Александровна смотрела на нас, и глаза её блестели: от радости? от волнения? от слёз?
Потом она сказала: "Спасибо вам всем. Я счастлива, что Александр Сергеевич Пушкин и ваш любимый поэт".
Она хотела ещё что-то добавить, но тут оглушительно затрезвонил звонок. Урок закончился.
"До свиданья. На следующем уроке будем готовиться к сочинению", - сказала Ирина Александровна, взяла журнал и вышла из класса. Ребята потянулись следом.
Я тоже пошла домой, но не торопилась. Я шла по аллее сквера, взбивала ногами ворох свежевыпавшего снега, и думала о Пушкине. Я переживала обстоятельства его нелепой, ужасной гибели. Я ненавидела последние часы перед той дуэлью. Я придумывала тысячи способов, чтобы не пустить Пушкина в тот февральский день на Чёрную речку.
А сколько людей встречалось Пушкину в тот час на дороге! Многие знакомые Пушкина и Данзаса ездили кататься на горки и, накатавшись, возвращались обратно. Ехавшие навстречу офицеры Конного полка князь Голицын и Головин, приостановили свои сани, и Голицын закричал Пушкину: "Что вы так поздно едете, все уже оттуда разъезжаются?!"
Другие встречные также раскланивались с Пушкиным и Данзасом, но никто и не подумал об их возможных намерениях, хотя, зная историю отношений между Пушкиным и Геккерном, могли предположить цель поездки Пушкина и Данзаса из города в неурочный час.
Данзас вспоминал, что на дороге навстречу им ехала Наталья Николаевна. Она не остановила Пушкина … то ли не разглядела его из-за близорукости, то ли смотрела в другую сторону, а может, у неё глаза слезились от сильного, морозного ветра … может быть!
Но почему промолчало её чуткое сердце! Почему оно не почувствовало беспокойство, не забило тревогу! Почему Наталья Николаевна не выскочила из саней, не подбежала к мужу, не упала перед ним на колени и не стала умолять остаться, заклиная именем детей, своей любви ...
Я бы узнала, почувствовала, остановила. Я ухватила бы его за шубу, обняла бы крепко-крепко и закричала: "Не уезжай ты, мой голубчик!"
Я бы не пустила. А если бы он вырвался и уехал, то побежала бы вслед и загородила собой от пули Дантеса. Во имя справедливости историю можно переделать, она разрешит. Вот для этого я и хотела бы встретиться с Пушкиным.
Если Пушкину, говоря словами Окуджавы, "было за что умирать у Черной речки", то и мне было бы за что умирать - за Пушкина!