Часть 2
1
Через несколько дней Николая окликнул председатель комсомольской организации института.
- Акимов! Ты, говорят, не советскую музыку играешь?
- Кто говорит, Леша?
-Кто надо, тот и говорит. Джаз – это чуждая нашей идеология музыка! Ты знаешь, кто ее играет?
- Я знаю.
- Тем более.
- Леша, в Москве еще в начале шестидесятых прошли джазовые концерты. Вполне официально. И никто из членов ЦК не заподозрил в них ничего крамольного.
- Ты тоже хочешь у нас играть джаз вполне официально? – прищурился комсорг.
- Да. И уже играю. А что?
- Та-а-а-к, – протянул главный комсомолец. - А то, что, если ты такой умный, то тоже знаешь, что как раз вполне официально – джаза в нашей стране нет.
«Ясно, джаза, как и секса, в нашей стране нет!» - затосковал Николай.
- Леш, ты сам –то хоть слышал джаз?
- Нет. Если честно, то и не интересно. А ты доиграешься. Вылетишь из комсомола!
- Ну, ты даешь, Гаврилов! Я уж больше года как не комсомолец! Мне уже возраст не позволяет! Ты по должности это знать обязан!
- Ну и что! – не моргнув глазом, выкрутился Алексей. – А если кто выше узнает?
И он закатил глаза куда-то наверх, хотя они стояли на верхнем третьем этаже у роскошной лестницы. Наверху только крыша.
- Или ты не советский человек, Акимов?
- Я советский человек. Я иду на консультацию. А ты мне мешаешь! Я учиться хочу. Пусти.
- Ты вот что, Николай. Реабилитируйся. Объявление видел в фойе?
- Нет, проскочил.
- Там Борис Петрович музыкальный вечер проводит в четверг. Музыка классическая! – многозначительно и четко проговорил Гаврилов. - Чтоб был!
- Серьезно? Да я с удовольствием! Я бы без твоего ультиматума пришел! Обязательно буду.
Борис Петрович Захаров - старый питерский интеллигент, направленный в город почти сразу после открытия филиала. Умница, ученый, автор множества книг, прекрасный педагог. На его лекции по металловедению и термической обработке ходили студенты не только с его факультета, чтоб послушать, как он говорит, посмотреть, как ведет себя. Он первый в городе мужчина, который стал снимать в образовательном учреждении и в учреждениях культуры головной убор. И своим примером научил этому горожан, которые приехали из сельской местности. В институте и в городе он проводил лекции на разную тематику, в том числе и музыкальные вечера. В эти годы Борис Петрович как раз был директором института. Он искренне считал, что инженер обязан не быть сухарем, что должен хорошо говорить, музицировать или просто разбираться в основах музыки, в поэзии. Он считал инженеров – цветом страны. Лекции проходили в институте, в клубе молодежи, в библиотеке. Своих друзей часто приглашал и к себе домой на тематические вечера, рассказывал о жизни и творчестве композиторов. Договориться о проведении вечеров было просто – администрация города любила его, люди относились с придыханием. Каждая встреча с ним – маленький театр.
- Клара, послезавтра в институте Захаров лекцию проводит. Пойдем? – предложил он жене после работы.
- Я? Зачем. Ты же знаешь, у меня слуха нет. Я ничего в этом не понимаю, - вяло отозвалась жена. – Садись ужинать.
- Слуха нет, хоть понимать будешь, - Коля потерял интерес и к ужину, и к жене, и к теме музыкального вечера. Он посмотрел в окно. Серый мартовский мокрый вечер, грязный снег с грязной землей. Он подумал, почему в марте земля не просто влажная, а грязная? Жирная, холодная, омерзительная грязь. Облупившаяся торцевая стена столовой, что напротив окна. Надоевшие щи. Он встал, отрезал колбасу, положил на хлеб.
- А суп? – застыла с половником Клара.
- Прости. Не хочу.
Он на ходу откусил бутерброд, сложил в портфель из тонкой черной кожи тетради и поспешно вышел из дома. Не хотелось смотреть, как жена фартуком будет вытирать слезы. И март, и май, и июль, и сентябрь – все было едино. Все серо и неинтересно. Все шло само собой. Работа – институт – репетиции – дом. Всего было много, но в душе пустота. А Новый год Николай ждал, как сказку. И ждал чуда.На художественном совете Дома Культуры решили, что тот праздник будет особенным, его отметят все коллективы вместе и раздадут пригласительные билеты на заводе и в другие городские организации. После фильма «Карнавальная ночь» такие новогодние ночи стали модными. Все творческие коллективы готовились к ним, как к самым главным конкурсам в жизни. Все понимали: от того, как они все сделают, будет зависеть, станет ли новогодняя ночь традицией. А если запретят, то хоть раз в жизни погулять шикарно.
Николай не знал, как сказать Кларе, что в новогоднюю ночь его дома не будет. Отказаться от участия он не мог – много пьес завязано на нем. И оркестр был основным в программе, он начинал концерт, играл в паузы, и должен был завершить всю ночь радостно и бодро. Товарищи рассчитывали на Колю. Была куплена и установлена прекрасная техника, приглашен вокалист, приятный баритон – молодой капитан из воинской части, откуда выросли или были действующими служащими почти все музыканты оркестра.
Он снова отправился в профком.
- Петрович. На поклон к тебе. Помоги достать билет на новогоднюю ночь.
-Не понял. Ты ж играешь там.
- Не мне. Жене.
- Так у себя в оркестре и проси. У вас должны быть свои фонды. Для жен, мужей. Пусть руководитель выбьет.
- Навыбивал уже. А мне не хватило. Разобрали все стажисты. Можно подумать, им нужнее. У меня семья разваливается. Как я дома скажу, что меня не будет в сам новый год?? Помоги, Василий Петрович! В марте лыжные гонки! Я и марафон пробегу, и пятерку. И 9 Мая в эстафете пробегу!
- И так пробежишь, - отхлебывая из граненого стакана в подстаканнике, сказал профорг. – Квартиру –то хочешь получить. Пробежишь, куда денешься!
- Вася…помоги.
- Коля, если б у меня было – нет вопросов. Мне по разнорядке выделили пять билетов. Дом культуры не резиновый. Там и без дополнительных билетов думают, куда столики еще поставить. Грандиозный праздник вы там затеяли! – восхитился он.
- Да. Грандиозный, - проговорил Коля, выходя из кабинета. И он все тянул с разговором дома.
Через неделю Василий, радостный, влетел в кабинет к Николаю.
- Коля! Палыч! Танцуй! Фартовый ты! Китаев неожиданно получил горящую путевку в Кисловодск, в санаторий! Там и Новый год встретит. Один билет освободился. Никому еще не предлагал!
- Вася! Дорогой мой! Спасибо тебе! Прямо...ты спас меня! – обнял его Николай. Он был не просто рад. Он давно решил купить жене новое платье, чтоб она чувствовала себя красавицей на вечере.
- А теперь надо как –то дома сказать. Если Клара не захочет идти, то и меня не отпустит! И дочку надо с тещей и тестем оставлять.
- Дочка –то у тебя уже большенькая, и ест сама, и одевается. С ней хлопот уже меньше. Понянчатся. И им в радость! Может, они никуда и не пойдут. Пусть встречают Новый год с внучкой. Веселее.
Дождавшись за ужином, пока все усядутся за стол, Николай начал разговор издалека, чтоб узнать планы Клары и ее родителей на праздничную ночь. Он знал, что жена не любит оставлять дочку ни с кем. И очень уважал желания тестя и тещи. А вдруг они тоже соберутся в гости?
- Полна Ивановна, Юрий Алексеевич, как вы Новый год встречать собираетесь?
- Собираетесь? А что, мы не вместе встречаем? – удивилась Полина Ивановна.
- Тут такое дело, - замялся Коля. – Нам в цехе предлагают встретить Новый год в ДК. Со столиками.
Он увидел, что у Клары загорелись глаза. Встречать Новый год, как в кино!! Как Гурченко!! С оркестром, клоунами, песнями!...
- Мама! Так хочется пойти! Побудьте с Кирочкой ночь! – Клара умоляюще смотрела на родителей. Полина Ивановна и сама хотела, чтоб дочь вышла куда-нибудь из дома. Она улыбнулась, Клара показалась ей такой, какой была до свадьбы: легкой, веселой, с блестящими зелеными глазами. Наконец в них снова появился цвет. Они перестали быть серыми. Мысль о красивом празднике сбила сонную усталость. Ей не хватало именно такого выхода.
- Конечно, - легко согласилась мама. Она умела, не нажимая, не акцентируя, разрешать сложные вопросы. - Даже если придут гости, уложу Кирочку в вашей комнате. Потом лягу с ней до вашего прихода. Сходите. Вы после свадьбы нигде и не были толком. Только к Маргарите иногда. Да и то. С детками разве посидишь, отдохнешь?
- Конечно. О чем разговор. Сходите, - дожидавшийся решения жены подытожил тесть.
- Спасибо! Оркестр наш играть будет! Клара ни разу не слышала, только марши на парадах!
Родители сделали вид, что не поняли. Клара, раскладывавшая по тарелкам пюре и гуляш, замерла с ложкой.
- Значит, если б я не пошла, ты все равно ушел бы на всю ночь играть в Дом культуры?!
- Что ты, милая! Я в любом случае достал бы для тебя билет! Ведь достал же! Как ты могла подумать! – возмутился Коля, но чувствовал, что именно так она и подумала. Правильно подумала.
- Мне премию обещали в конце недели. В пятницу пойдем покупать тебе красивое праздничное платье, чтоб ты была королевой на балу, - перевел он разговор.
Клара улыбнулась, и Коля был счастлив, что добился ее улыбки, блеска в глазах, радости в голосе. Выбирать жене платье оказалось неожиданно приятным занятием. У Клары после родов была чудесная пышная фигура. Слегка располневшая талия, но красивая полная грудь, бедра еще более округлились, она была во всех облегающих платьях пикантной, мягкой, женственной. Она одно за другим примерила четыре платья, заходила в примерочную за шторку и выходила в новом образе. Николай выбрал то, в котором она была роскошнее всех. Серое парчовое, отрезное по талии, с сильно прилегающим лифом, с хорошо прорисованной грудью, глубоким декольте. Юбка до середины колена тоже плотно облегала и подчеркивала круглые бедра, модный рукав до локтя добавлял нежности. Никаких украшений в виде бантов, пуговиц, кокеток на нем не было. Сама ткань была красивой, и простой покрой делал образ лаконичным, благородным и дорогим. Николай предложил купить серые кожаные лодочки на агрессивном тонком каблуке и острым носом и еще белый палантин, от которого невозможно было отвести глаз: плотный шелк был пронизан серебристыми ниточками, которые искрились звездочками и на свету, и в полумраке, обостряя предвкушение нового года.
- Ты у меня Снежная королева! – восхитился Николай, впервые увидев жену в таком дорогом платье. Образ очень шел ей.
Тридцать первого декабря после обеда у Клары в цехе начали пропадать женщины. По одной, по две они растворялись в районе проходной. Клара тоже присоединилась к исчезающим, но она отпросилась официально - на прическу. Записи не было, сидели в живую очередь. Кларе повезло, она ждала совсем мало, чуть больше часа. Длинные густые волосы мастер уложила в виде сплетенной корзины и воткнула в соединения шпильки с блестящими головками. Получилась новогодняя корзина со снежинками. Клара накинула легкий шерстяной платок, чтоб не примять корзинку, и почувствовала себя такой же красивой, как двоюродная сестра Рита, делавшая прически регулярно, поэтому носившая только платки и косынки клетчатые, белые, пушистые оренбургские, а летом - в цветок или горох. Денег на себя не жалела, и Валера ничего для жены не жалел. Клара не могла позволить себе на свою зарплату дорогих вещей. Платье или блузку обычно дарили родители, или она шила у портнихи, у которой Полина Ивановна шила много лет. Но к парчовому платью полагалась исключительная прическа, с неприбранной головой не пойдешь. Такое вечернее платье было у нее впервые.
Перед выходом она еще суетилась на кухне, готовя дочери ужин.
- Да иди ты уже собирайся! – оправляла ее с кухни Полина Ивановна, нарезая мясо. – Отец! – крикнула она в комнату. – Банки с огурцами и салатами помоги открыть? – И снова Кларе:
- Не мешай мне. Я все сама сделаю. Неужели я ребенка не накормлю? Сейчас Лена подбежит с работы, мы сами все доделаем и накроем стол. И так суеты здесь много. Иди, одевайся.
Клара волновалась. У нее тряслись руки, она никак не могла прочертить стрелки. В дверях, уже надев пальто, завернула в газету новые туфли.
- Да ты что? Кожу испортишь! – испугался Николай. – Разве можно такие царские туфли в газету?
Он нашел коричневую оберточную бумагу, бережно обернул в нее Кларины туфли, сунул их подмышку, и они, поцеловав дочку, открыли дверь.
- С наступающим вас! Хорошего Нового года!
Николай подождал, когда жена переоденется в фойе, и повел ее по парадной дворцовой лестнице в фойе второго этажа. Лестница расходилась в обе стороны. Он глянул в зеркало и вспомнил, что точно так же по очень похожей лестнице они шли во Дворце бракосочетания. Клара, действительно, в Доме культуры была самой красивой. Все именно так ее и называли – Снежная королева. Ей шел благородный серый цвет, он не делал ее безликой, наоборот, она засияла и стала ярче. Николай знакомил ее с коллегами по оркестру, впервые ему не было стыдно за жену, наоборот, он упивался тем впечатлением, которое она производила на мужчин. Он чувствовал гордость за жену и за себя.
Кресла в зале были убраны, и по всему партеру расставили празднично накрытые столы. Он посадил ее за столик ближе к сцене, где занял два места со своими коллегами. За несколько столиков от них он увидел Люсю с подругами из хора. При виде супругов она перестала смеяться, прищурила свои азиатские глаза и хищно оскалилась. Из привлекательной она превратилась скорее в отвратительную. Николай насторожился – он ожидал выпадов Людмилы. А потом окинул жену и удовлетворенно вскинул голову: она была красоткой! Мало какая рядом с ней была так же хороша. В прошлую их встречу Первого мая Люся высмеяла жену за ее нелепый вид. А сейчас к ней было не подкопаться и не подступиться.
Концерты в Доме культуры всегда были интересными. Их даже самодеятельными нельзя было назвать. Город строили и потом населили столичные жители и жители больших городов. Ребята после институтов, техникумов – из хороших семей. Многие закончили музыкальные и художественные школы. Кто-то даже музыкальные училища. Они играли почти профессионально на многих инструментах. Была в городе даже арфистка. Ей специально заказали арфу из Москвы. И работала арфистка в химической лаборатории комбината. Некоторые брали уроки бальных танцев у столичных тренеров. Так что концерты были практически профессиональными, яркими. Жители ждали их как события, которое обсуждалось и по эмоциональному воздействию, и по качеству. К сегодняшнему дню подготовили особенно разнообразные номера: цирковые - с жонглерами и акробатами, сцены из спектаклей музыкально – драматического театра, который был признан на областном конкурсе театральных коллективов как профессиональный, скрипичные номера, несколько танцевальных выступлений разных коллективов, хор, песни под гармонь. Даже фламенко был!
Оркестр обрамлял и связывал все номера воедино, придавал концерту целостность, общее направление – новое, эстрадное. Конферансье чередовал джазовые, эстрадные, танцевальные композиции.
В зале горел свет, Николай хорошо видел Клару, держащую фужер с шампанским. За ней с обеих сторон ухаживали начальник цеха и Толя Волков, который в отсутствии Николая, похоже, уже не скрывал своей симпатии. Он был ослеплен и, похоже, снова влюблен. Ее осыпали конфетти, рассказывали что-то веселое, она смеялась и вызывала восхищение и зависть. Во время перемены артистов за кулисами его зацепила Люся.
- Красавицу свою привел! Она сегодня не в кроличьей шапке? – и зло расхохоталась.
Она не могла смириться с таким поражением! Люся не привыкла к ним. Ту, которую она считала самой недостойной, сегодня в зале была выше всех на голову.
А Николаю стало стыдно, непонятно отчего. От того ли, что жена ходила в полудетской кроличьей шапке, от того ли, что Людмила громко ее высмеивает, или от того, что Люся снилась по ночам.
Он мало ухаживал за Кларой на вечере. В основном был на сцене. Но в двенадцать под бой курантов все спустились в зал и выпили с родными. Он наблюдал, как Волков угождает Кларе, нежно укрывает палантином, подливает шампанское, занимает разговорами. Было видно, что Толя сегодня счастлив. Единственное – он не танцевал, не мог из-за болезни ног. Она кружила с его коллегами, с начальником цеха, который после танца целовал ей руку. Странно, Николай совсем не ревновал жену. Он пытался искусственно вызвать в себе досаду, что такая интересная женщина, его женщина, сегодня на пике успеха, но не чувствовал ни ревности, ни злости, ни укола. Ничего. Все ровно в душе. А вот Люся, много выпивавшая и открыто, отчаянно флиртовавшая с мужчинами, вызывала ярость! Хотелось встать, выдернуть ее из-за стола, врезать всем, кто трогал ее за руки, плечи, обнимал за талию, что – то рассказывая, и увести отсюда. Чтоб она сейчас улыбалась только ему и наклоняла голову только к нему. Ему не нужна самая красивая! Ему нужна была Люся!
На следующий день к ужину Лена привела Сашу. Его визит стал понятен сразу. Он был в пиджаке, на лацкане которого приколот значок в виде парашюта, в руках он держал три красные гвоздики.
- Полина Ивановна! Это Вам.
- Спасибо, Саша. Проходи в гостиную. Сейчас садимся ужинать.
Саша бывал в гостях и раньше, но это были всегда быстрые набеги, быстрые разговоры с родителями телеграфной строкой. Так торжественно за стол он пришел первый раз.
Коля обрадовался его приходу. Это повод побыть не в центре внимания, когда все спрашивают, хорошо ли себя чувствует, не заболел ли, что у него с настроением.
- Привет, Саш. Давно не заходил.
- У тебя каникулы уже? – спросил Юрий Алексеевич.
- Нет. Завтра уезжаю. Зачеты сдал, сразу после Нового года – экзамены.
- Как успехи? – строго допрашивал тесть.
- У меня будут только пятерки. Уверен.
- Молодец! Какие планы после учебы?
- Папа! Ты что как в милиции? – оборвала его Лена, вносившая большую салатницу.
Тема дальнейшей работы была для Саши самой болезненной. Он учился блестяще, был лучшим на курсе. Великолепно, лучше всех мог объяснять материал, представить любой проект, у него была масса научных идей, которые потом внедрят в производстве. Университет мечтал бы заполучить его в любом качестве. Если бы не одно «Но». Саша очень сильно заикался. Особенно когда волновался. А волновался часто, был по природе стеснительным, скромным. Экзамен, выступление, отчет или презентация были для него стрессом, поэтому он подолгу не мог сдвинуться с одного звука и не мог выговорить ни слова. Друзья привыкли. Однокурсники и преподаватели, уважая его удивительные способности, ждали. Но у лектора, ученого, выступающего с докладами, не могло быть такого нюанса. Лена, Сашина мама и брат, друзья, любили его таким, каким он был. Для них его заикание не было недугом, ни тем более –дефектом. Но надо было искать работу соответственно этому обстоятельству.
- Нет, Ленусь, Юрий Алексеевич правильно все спрашивает. И я сегодня должен все это объяснить, - волнуясь, проговорил Саша.
Родители подняли на него головы, Клара, Лена и Юра переглянулись. Лена улыбнулась сестре.
- Садимся! – объявила Полина Ивановна, ставя тарелки с горячим на стол. – Отец, может, немного твоего шампанского?
- Ой! Я и забыл, - соскочил Саша и прошел в прихожую. Достал из внутреннего кармана пальто бутылку Советского шампанского. Торжественно поставил на стол. – Разрешите я открою?
Клара, не дожидаясь ответа родителей, встала, вытащила из буфета на всех фужеры. Она дружила с сестрой и с ее Сашей, который навсегда останется ей братом.
- Конечно, Сашенька, -разрешила Полина Ивановна.
Саша открыл бутылку, разлил осторожно шампанское. Оно заговорило, запереливалось, будто девичьи стеклянные секретики из блестящих бусинок.
- Да ты не только учишься! Ты и бутылки там открываешь? – рассмеялась Клара.
- Да, Клара. Как все, тоже иногда подрабатываю когда грузчиком, когда в кафе. И вино разливаю.
Родители одобрительно молчали. Он знали, что Саша, разгружая вагоны, работая в кафе, расчищая снег с дворниками, тратил деньги не только на себя, но и отдавал матери, которая воспитывала младшего сына, и на подарки Лене. Он считал ее официальной невестой, поэтому ему было разрешено дарить дорогие вещи.
- Юрий Алексеевич, Полина Ивановна, - Саша говорил медленно, нараспев, стараясь говорить ровно, не задыхаться. – Мы несколько лет знакомы с Леной. Я очень люблю ее. Хочу, чтоб она была счастлива. Неделю назад я узнал, что будет в дальнейшем возможно мое распределение к нам на завод, здесь будут нужны специалисты. Я прошу вашего разрешения жениться на вашей дочери и обещаю, что она будет счастлива и благополучна. У меня стипендия, и на подработке я зарабатываю столько, сколько инженеры на заводах. Я смогу заботиться о Лене, даже будучи еще студентом. На свадьбу я уже откладываю. Если вы, конечно, согласны.
Вопрос свадьбы Лены и Саши был вопросом времени. Они только ждали, когда Саша закончит хотя бы два –три курса. Кира скакала по дивану за Сашиной спиной, трогала его значок.
- Это что? – качаясь на его руке, спросила она.
- Кира! Потише! Подожди! – оттянула ее за подол Клара. – Видишь, взрослые разговаривают.
- Вера Витальевна знает о твоем решении? – спросила Полина Ивановна.
- Да, мы с мамой поговорили вчера. А сегодня с Леной пойдем к ней. Они с Витей ждут нас.
Полина Ивановна положила горячее мужу, Николаю, потом поставила тарелку Саше. Потом только разложила дочерям, Кире и себе. Юрий Алексеевич понял ее движения.
- Это парашют, - шепнул Саша Кире.
- А ты умеешь ездить на парашюте? –раскрыла она глазенки.
Все засмеялись.
- С парашютом прыгают!
-А ты прыгал?
- Прыгал. За это и подарили значок. Вот вырастешь, прыгнешь, и тебе подарят.
- Я с лесенки боюсь прыгать, - все снова засмеялись.
- Трусиха! – поцеловала внучку Полина Ивановна.
- Ну, давайте выпьем, - разрешил Юрий Алексеевич. – За то, что Новый год принес хорошие новости.
Саша им очень нравился. Такого, как он, хотели бы иметь все или сыном, или зятем, или другом. Он был честный, скромный, надежный, сильный, умный. Саша увлекался такими видами спорта, в которых не терпят слабаков – альпинизмом и парашютным спортом, был заядлым туристом. И, конечно, все у него сложится очень хорошо, он будет хорошим специалистом. Саша любит Лену, и с ним ей будет надежно. Можно быть спокойными. Единственное, что их останавливало от безоблачной радости, это то, что Лена совсем не нравилась маме Саши – Вере Витальевне, серьезной, трудолюбивой, души не чаявшей в своих сыновьях. Лена, на ее вкус, была легкомысленной, веселой дурочкой без образования. Она надеялась, что Сашина блажь пройдет в университете, что он найдет умную и серьезную девочку с высшим образованием. А Лена пока не собиралась учиться, работа ей нравилась. Ей нравилось все, что имело отношение к торговле. «Какая любовь и какая женитьба до двадцати лет!» - думала Сашина мама. Но Сашино упорство, наверное, повлияло на ее категоричность. Она не стала открыто ему препятствовать со свадьбой, но и всем видом показывала, что она этого не одобряет.
- Когда свадьба? – поинтересовался Юрий Алексеевич.
- ЗАГС завтра работает. Завтра подадим заявление. Через месяц или три.
- Давайте через три. И мы подготовимся, и мама твоя с этой мыслью свыкнется, - деликатно предложила Полина Ивановна.
- Значит, в апреле или начале мая.
-Куда так торопятся? Ничего и никого еще в жизни не видели! И давай сразу жениться!» - думал Коля.
На следующий день он, подходя к проходной, увидел Люсю с молодым человеком. Они шли под руку и оживленно разговаривали. Она прошла мимо, едва кивнув. Николай с досады шибанул дверью так, что вахтер сделал замечание:
- Акимов! Бережем государственное имущество! А то ведь не посмотрю, что зам начальника цеха!
- Извините, Илья Захарович. Больше не повторится, - не разжимая губ просвистел Николай.
– То-то! Смотрите у меня. Чтоб порядок был, - удовлетворенно проговорил старый вахтер, работавший раньше мастером на участке. Он работал на строительстве завода, и у директора не поднималась рука подписать приказ об отправке его на пенсию. Лет Илье Захаровичу было, как динозавру.
Людмила все чаще стала появляться на людях с молодыми людьми – в столовой, в автобусе, в цехе. Женщинам это повод поболтать. А он слышал сплетни и домысливал. В столовой она была с тем же мальчиком, что и день назад. Николай не стал есть, поставил поднос снова на раздачу и выскочил в гардероб. Пока ждал копающуюся в шубных закоулках гардеробщицу, перекатывающуюся на плотных, кривых в коленях ногах, от злости треснул кулаком по стойке.
- Что-то случилось? – испугалась маленькая толстая бабулька в замызганном белом халате. Ее блеклые глаза округлились от ужаса. – Ты чего осерчал? Я пальто твое искала.
- Ничего. Это я так… С рабочими поспорил.
- Понятно, понятно, милок, - зачастила бабулька. – Ты не сердись и не стращай их шибко. Все проходит.
- Да. Спасибо.
Он накинул пальто, шапку, шарф и нараспашку выскочил в мороз. Одеваться не хотелось.
Он не мог понять, что происходит с ним уже третий год. Думал, что забыл. Что все прошло. И вдруг от ревности снова накрыло. Он, кажется, никогда никого не ревновал.
«А может, она тоже это все от ревности? Увидела меня на вечере с женой и решила отомстить?? Но почему она с чужими? Ведь она говорила, что я только ее? Что только я ее! Да. Но не говорила, что она только моя. Вот женщины!»
Он психовал два дня. На третий день он сел в автобус позже на десять минут, этим автобусом ездила Людмила. Он пропустил свою остановку и вышел с ней на следующей.
Он догнал ее сразу, как только отошел автобус, чтоб не было лишних глаз из окон.
- Здравствуй, Люся.
-Здравствуй, Коля.
- Я соскучился по тебе безумно.
- С такой красавицей – женой не должно быть скучно, -ответ прозвучал мгновенно, как заранее заготовленный.
- Так и тебе с молодыми спутниками не грустно! Люся, - он подошел вплотную. - Я не могу забыть тебя и того, что с нами было.
- Ну, да. Не прошло и двух лет, - саркастически ответила она.
- Но ведь и ты не скучала, и ты меняла мужчин, только шуба заворачивалась! – умоляюще смотрел он на нее. Он нее пахло женщиной, пряными духами, чистотой.
- Я пришла. Это мой дом. – оборвала она его. – Чего ты хочешь?
- Слишком близко от остановки, - не зная, что сказать, разочарованно промямлил он. Она подошла очень близко, не боясь в темноте соседей.
- Пойдем ко мне. Дома никого нет. Оставайся сейчас. Совсем, - решительно сказала она. – Ты мой. Я скучаю по тебе. Ты нужен мне, как никто и никогда. Просто войди и останься. Я люблю тебя. Что стоит просто переехать? Без вещей. Без всего. Мне нужен только ты.
Коля сделал шаг вперед. Хотел схватить ее. Это было счастье. Любимая женщина, вопреки всему звала. Он нужен. Он счастлив! Но вдруг подумал, что в семье скоро свадьба. Что не может омрачить праздник Лене с Сашей - хорошим людям, родителям жены, которым многим обязан, что есть работа, на которой не поймут, если переедет. И Клара. Она есть…
- У меня семья, ребенок, – начал он.
- У всех семья и ребенок. Ребенок большой. Ходит ногами. И ты ему уже не очень нужен. Без тебя уже может жить.
- Отнесись, пожалуйста, к этому с пониманием. Она отошла от него. Еще. И Еще.
- Что ты молчишь, Людочка?
- Стараюсь отнестись к тому, что ты сказал, с пониманием. Меня сейчас опрокинули. В очередной раз. Я в очередной раз попытаюсь наполнить себя. Я в который раз отношусь с пониманием к тому, как ты переступаешь через меня. Я, конечно, никто. Ты принимаешь решения, не спросив меня. Я наполню себя, как обычно. Но наполняется уже с кровью, Коля. А что мне делать?
- Ждать. Подожди немного. Я не виноват, что мы встретились поздно, когда у меня семья.
-Я устала входить в чужие положения! Хоть кто-то, хоть раз войдет в Мое положение? – она заплакала, зашла в подъезд и закрыла за собой дверь.