- Слушай, у вас там же есть место в машине? Я тебя очень прошу, возьми с собой еще одного человека. Ну очень нужно, просили мои большие друзья.
Я никак не мог понять, чего это Александр мой - начальник меня еще и упрашивает. Сказал бы «нужно», и все дела.
- Да, для вас, кого угодно. Хоть Папу римского. Да ради бога. Нас трое там, а машина большая.
- Ее Даша зовут, она студентка, родители – мои большие друзья, просили, ну чтобы она могла посмотреть, как работают крутые профессионалы...
- Крутые профессионалы, ха, крутые профессионалы, - перебил я его, - это точно по адресу. Это ко мне. Даша говоришь? Я обязательно ей покажу, как работают настоящие крутые профессионалы. Студенка. Это, брат, вы правильно обратились. Кому, как не мне, кому как не мне учить…
- Ладно хрень нести, девушка молодая совсем, чтобы вернул ее в целости, как говорится. Телефон записывай, или лучше, я тебе по вотсапу пришлю.
- А студентка-то чего она? По-английски хоть говорит?
- Должна. МГУ, журфак.
Через 5 минут я звоню Даше:
- Здравствуйте Даша, - мне телефон ваш дал Александр, - тут я решил сразу же пошутить. - Значит, это вы хотите посмотреть, как работают профессионалы?
- Я хотела, чтобы меня взяли в командировку, - сухо ответила девушка.
- Так и есть, так и есть.
Да, видно рано я принялся шутить.
- Мы уезжаем в 16 часов от главного входа в «Russia Today», знаете, рядом с метро «Парк Культуры». В 4 вечера, позже никак нельзя, мы же должны в какое-то разумное время добраться.
- Как я вас узнаю?
- Nissan X-Tail, серебристый, номер я не помню, но я выйду, вас встречу, не разминемся.
- Договорились.
Я легко ее узнал, лет 20-ти, среднего роста, прическа каре, почти никакой косметики, никаких каблуков, простецкое пальто, зато удобное, одним словом- студентка. Симпатичная.
Нам предстояла в командировка в женский монастырь в Иваново. Для англоязычного телеканала «Russia Today» мы снимали материал о том, как в России готовятся к православной пасхе.
- Даша, здравствуйте, - сказала я ей. - Не помню, говорил или нет, но в общем я Амарал - продюсер.
Я открыл заднюю дверь.
- Даш, садитесь сюда, а я, как главный в экипаже рядом с водителем. Знакомьтесь. - Мартин Эндрюс – корреспондент, он по-русски не говорит, только по-английски и Леонид наш оператор, - лучший оператор русского телевидения.
При этих моих словах Леонид сморщился, и легонько ткнул меня локтем в бок. Нажал на газ, и мы поехали.
- План таков, - начал я по-русски. - До полуночи мы должны добраться до Иванова, там монастырь, о съемках Александр договорился заранее. Ночлег, вроде бы, они обещали нам обеспечить, но, на всякий случай, у нас еще забронированы 4 номера в гостинице, она там в двух шагах. Да, Даш, вы по-английски понимаете? А то Мартину скучно, я вижу.
- Понимаю, понимаю, - ответила девушка.
И я перешел на английский:
- Мартин вы согласны ночевать в женском монастыре?
- В женском?
Мартин вздрогнул, он как будто бы очнулся от глубокого сна.
- Амарал, - сказал он грустно, - сегодня приезжает моя семья из Лондона, а я вот в командировке. Я им оставил ключ у консьержа, они, конечно, смогут попасть в мою квартиру, но вот разобраться, что там к чему. Как они без меня?
- Могу себе представить, - ответил я. - Могу себе…
Тут зазвонил его телефон.
- Привет! Джон, это ты? Как долетели? Как я рад, как я рад! Стив с вами? Супер! Да и Пол? Все у вас в порядке?
Мартин продолжал любезничать со «своей семьей» и я, улучив момент, обратился к Даше уже по-русски:
- Дело в том, Даш, как бы это сказать, дело в том, Мартин у нас пед.
- Кто? – удивилась девушка.
- Пидор, - уточнил я таким тоном, чтобы англичанин не догадался, что речь о нем. Да, а он, поглощенный телефонной беседой, не обращал на нас никакого внимания. Тут Даша резко передвинулась от своего соседа ближе к двери, но он и тут ничего не понял.
- Даша, да вы не бойтесь его, он вам уж точно ничего плохого не сделает. Он вообще милейший парень и очень хороший корреспондент. И, хотя я значительно вас старше, давайте все-таки перейдем на «ты»
- Давайте.
- Как жаль, что я не с вами, как жаль, - продолжал бубнить в телефон Мартин, и я решил его прервать:
- Слушай, потом поговоришь со своей семьей. Мне нужно изложить до конца наш план.
Мартин извинился перед своим собеседником «на той стороне провода» и прекратил разговор.
- Мы приезжаем, ночуем, возможно в монастыре, посмотрим, а рано с утра за работу. Нам нужно успеть все снять до вечера. Как пекут куличи, Мартин знаешь, что такое куличи?
- Пасхальный кекс?
- Верно, как красят яйца, зачем их красят, знаешь?
- Нет.
- Я вот тоже, так там и узнаем, еще поснимаем монастырскую жизнь, как едят, как живут, ну молятся, и все в этом роде. Мартин, а семья-то у тебя большая?
- 3 моих лучших друга.
- Да, могу себе представить, чем они там занимаются. Даже страшно становится. Ладно, не обижайся, это я так. Просто еще на одну ночь в Иваново мы не можем остаться, у нас на это времени нет. Да я, полагаю, никто и не хочет.
Тут Мартину позвонил кто-то очередной из его «семьи», и наш англичанин погрузился в супружеское воркование еще на некоторое время. С одной лишь остановкой на «перекусить в придорожном кафе», часов через шесть мы добрались до Иваново. В наступившей апрельской ночи монастырь выглядел таинственно и загадочно.
-----------
- Итак, Леонид Владимирович, направимся-ка мы от дома праведниц к дому блудниц, чему, я честно говоря, несказанно рад.
- Откуда тебе известно, что там обитают такого рода женщины, - спросил оператор.
- Видите ли, около 10 лет назад я останавливался в этой гостинице, когда приезжал сюда снимать выборы в Ивановской области, жил здесь с неделю, а может и дольше, помню, девушек, согласных скрасить наш досуг, находилось предостаточно. 1000 рублей за час всего то. Эх! Времена! Не думаю, с тех пор, что-то принципиально поменялось. Цена, может, только.
- Ну меня-то такие девушки сейчас не интересуют, возраст, понимаешь, да и спать я хочу, время то, время, а завтра в 8 утра нас ждет настоятель. Не помнишь разве?
- Леонид Владимирович, я с вами полностью согласен, и время, и вставать рано, и настоятель. Но видно, вы меня неверно поняли. Я тоже не собираюсь падать в объятия к кому бы то ни было. Но вот скажите, приходилось ли вам бывать в тюрьме?
- К чему это ты?
- Мне вот приходилось, по работе, естественно. Как-то для журналистов организовали экскурсию в «Матросскую тишину», уж не вспомню зачем, но великолепно помню, какое чувство облегчения я испытал, когда вышел оттуда. Провел-то там всего час или два, и ведь как репортер, не как надзиратель, или, не дай бог, заключенный, а такая радость меня охватила, когда вышел за ворота, что и не описать. Солнышко, птички, травка.
- Ну и что? Не понимаю тебя.
- Так 5 минут назад я испытал ту же радость, когда мы вышли из ворот монастыря.
- Да что ты?
- Именно. То забытое почти чувство. Я вам скажу, вот в тюрьму-то людей загоняют против их воли, кого за преступления, кого уж, не знаю за что, но в монастырь то они приходят сами и ведь же уйти оттуда тоже могут, если захотят. Но ощущение у меня такое же, как в «Матросской тишине.»
- Это у тебя, брат, от усталости. Сколько ехали то, часов 7 или больше.
- Меньше. Я засекал. Не от усталости это, не от нее. Вот вы говорите, развратные женщины, развратные женщины, возраст, поздний час. У меня тоже возраст, и такой же час, но сама возможность, так сказать, предаться, вы меня понимаете, согревает мне душу. Не то, что там, где баб полно, а толку никакого. Ну вот там Даша, конечно. Но она МартИну отдана, как говориться, будет век… вполне вероятно, хотя, может и не будет.
- Уж, МартИна то просто передернуло, когда ты сообщил, что он ночует с Дашей, - сказал с ехидной ухмылкой Леонид. – Он аж позеленел от страха, мне его жалко стало.
- Такова тяжелая судьба журналиста, ничего не попишешь, сами знаете. Нужно уметь стойко переносить тяготы и лишения, как учил нас Ленин.
Мы приехали в Иваново около 11 вечера. В монастыре, нас весьма любезно встретила пожилая монахиня, правда сказала, что в столь поздний час ужин нам предложить не сможет, и что свободны всего лишь две кельи. Я, как главный в съемочной группе распорядился оставить Дашу и Мартина на ночлег в монастыре, а сам вместе с оператором отправился в гостиницу. Идти до нее всего то минут 10, а как же это приятно в теплую апрельскую ночь.
- Страшно ему бедненькому, конечно, в келье то, продолжил я. - Да и баб, целый монастырь. А вот настоятель, или как там его, ну главный у них - мужик. Что странно. Да ладно, пусть они там ночуют как хотят, а нас, Леонид, ждут распутные женщины, вино и карты.
- Я ж говорю: женщины и карты - мимо меня, а вот от яичницы с колбасой под кружку пива я бы не отказался.
- Кажется, тут есть одно ночное кафе. Ели еще открыто, туда и направимся.
Кафе оказалось открыто, мы сытно поужинали и пошли спасть.
-----------------------
Настоятель, имени которого я не запомнил, смотрел пронизывающим, сверлящим взглядом, как будто бы сообщая нам, что он очень хорошо про нас все знает. Мысли, тайные желания, и скрыть их от него нет никакой возможности. У меня даже почему-то возникла нелепая ассоциация со следователем НКВД времен 30-х годов. Только что без погон. Седовласый, бородатый, высокий, как и положено, в черных одеяниях, священник. С первых его слов, я понял, что нам разрешат съемки в монастыре всего, что мы запланировали, и потому, я не особенно вслушивался в его речь. А он все говорил и говорил:
- Мир вокруг нас полон искушений... Мы должны сторониться, воспрепятствовать… Наши сестры молятся денно и нощно во славу…
Я уже почти стал засыпать, как услышал фразу, неожиданно и больно кольнувшую меня.
- А, вот вы, Дарья, никогда не задумывались о том, чтобы обратить свои помыслы к богу и присоединиться к сестрам…
- Нет уж простите! – Тут я его прервал довольно таки грубо, и, наверное, как бы извиняясь за свою грубость, перешел на совсем несвойственную мне архаичную лексику. – Эта девушка в данный момент находится на моем попечении, и я обещал родителям вернуть их чадо ровно в том же душевном состоянии, что и забирал. Посему разговоры о «помыслах» считаю неуместными.
Настоятель осекся, пронзил меня своим НКВдешным взглядом, ничего не сказав в ответ. Последовала неловкая пауза, которая, впрочем, ничем плохим для меня не закончилась. Вскоре мы в сопровождении молодой, очень даже симпатичной, и кстати сказать, умненькой послушницы Анастасии пошли осматривать монастырь.
- Анастасия, как к вам обращаться, скажите пожалуйста? – спросил я.
- Сестра.
- Сестра, вы знаете, мы же снимаем для телевидения…
- Ах, телевидение - это искушение.
- Искушение, конечно, спору нет, понимаете, нам нужно успеть все снять в один день: как яйца красят, как кулич пекут, как пасху готовят. Какую-то монастырскую жизнь, как молятся, ну тут вы сами решите, что нам показывать, а что нет.
- Спасибо вам большое, - шепнула на ухо мне Даша.
- За что спасибо? - также тихо спросил я.
- Что вы спасли меня от настоятеля.
- Даш, мы же договорились «на ты». И никого я не спасал. Просто меня раздражают их топорные приемчики, как будто он замполит, агитирующий за советскую власть. Стыдно ему должно быть. Ладно.
- Я все равно очень испугалась, вот запрет этот бородатый мужик меня в своей келье, а вы и не заметите, уедите потом, а мне всю жизнь тут сидеть, молиться, чтобы меня выпустили. Пощады просить.
- Не бойся, уж я точно прослежу, чтобы ничего такого не случилось, - также шепотом отвечал я.
Тут я почувствовал тихий и очень приятный аромат ее духов, от внезапного смущения я резко перешел к делу:
- Анастасия, простите меня, сестра, правильно ведь? Мы хотим снять, как готовят куличи, пасху, красят яйца, какую-то монастырскую жизнь, какую вы нам разрешите. И вы сможете нам интервью дать, что каждая традиция означает. Почему яйца красные?
- Да, конечно, обязательно. Давайте, пойдемте в пекарню. Или сначала яйца?
- Сделаем, как вам удобней, чтобы мы не сильно нарушили ваш монастырский уклад, и чтобы мы успели все снять. Нам вечером уже надо отчаливать.
- Тогда станем красить. Потом пойдем в пекарню, покажу вам, как куличи готовить, пасху, и скоро у нас обед, мы вам покажем нашу трапезную, и еще что-нибудь из нашей жизни.
Тут я обратился к съемочной группе по-английски, потому что, слова предназначались прежде всего Мартину:
- Времени у нас мало, работы много, если будем делать, как я говорю, мы все успеем. Мартин, ты участвуешь в каждом эпизоде, сейчас мы пойдем красить пасхальные яйца.
- Я до этого не бывала еще на настоящей сьемке, - шепнула мне Даша, - только на пресс-конференциях, но там неинтересно.
- Секрет, Даш, в том, чтобы все происходило само собой, без особых на то усилий с твоей стороны.
Но, очень скоро после того, как я это произнес, тут же пришлось прикладывать немалые усилия. На «покраске яиц» штатив заклинило, и я все никак не мог его привести в нужное положение, чтобы установить камеру.
- Это просто искушение какое-то, а не штатив, - сказала Анастасия, наблюдая за моими нелепыми потугами.
- Искушение, Насть, истинное искушение, сестра моя, - ответил я, чуть не рассмеявшись во весь голос. (Как все-таки забавно называть любые неприятности одним лишь словом.) - Видите, на всем экономим, приехали к вам без помощника, без звукооператора, приходится все самому, да самому. А я вот от природы технически глуповат.
- Уж и не говорите.
Как только штатив наладили, дело пошло, как нельзя лучше. Мартин замечательно ловко красил яйца, как будто бы всю жизнь только этим и занимался, оператор, как я уже сообщал, один лучших в стране, снимал, а сестра Анастасия весьма профессионально помогала нам.
- Когда Мария Магдалина в день воскрешения Христа принесла куриное яйцо императору Тиберию и рассказала о чуде, случившемся в Иерусалиме, император не поверил. – Он ответил: «Скорее это яйцо окрасится в красный цвет, чем Христос восстанет из мертвых.» В тот же миг, яйцо стало красным.
Произнося эти слова, Анастасия держала пасхальное яйцо на вытянутой руке, я сразу понял, что этот кусок станет очень ярким эпизодом нашего репортажа.
Далее - кулич, традиционный пасхальный хлеб, символ тела Христа, его воскрешения. Мартин мастерски замесил тесто, слепил кулич и поставил его в печь.
Пасха – блюдо из творога, - по форме усеченная пирамида – символ гроба господня. Мартин виртуозно управлялся и с пасочницой, чтобы придать кушанью правильную форму.
- Даш, прошептал я, - видите, как все само происходит, если не вмешиваться в процесс. Что я вам говорил?
- Настоящий профессионал, - ответила Даша.
- Вы же понимаете, все это должно готовится в определенные дни, и уж наверняка не сегодня. Но если мы станем и в съемках следовать строго традиции, то мы не успеем к эфиру, вот и все.
- Да, я понимаю прекрасно, не совсем уж дура.
- Прости, прости. Все хочу показаться вам большим журналистом.
- Мы же, договорились, «на ты», правда?
Настало время обеда, и нас отвели в трапезную. За огромным длинным столом, сидело, наверное, 50 монашек разных возрастов. Помолившись, они приступили к трапезе. Я крайне неловко ощущал себя, но не смог отказаться от предложения Анастасии. Мы все сели за тот же стол, кроме оператора Леонида, который продолжал снимать. Весьма простая монастырская пища, овощи, вареный картофель, какая-то каша, кусочки рыбы. Но что это? На запах вино. И на вкус тоже. Кагор. Совсем чуть-чуть.
- Даш, - также тихо, как обычно, обратился я к девушке, - я и не знал, что в монастырях вино подают к обеду, тем более во время поста.
- И я не знала. Да какая разница, раз уж мы здесь, за ваше здоровье.
- Ах, вино – это искушение, дорогая Дарья, но раз так, и за твое, и за здоровье всех обитательниц этого богоугодного заведения.
- Аминь.
Даша явно подыгрывала в моих шуточках, к слову, вполне невинных, да никто нас и не слышал.
- А почему, скажите, вы меня оставили ночевать с вашим Мартиным здесь в холодной и убогой келье, а сами отправились предаваться радостям жизни в гостиницу?
- Я полагал, вам здесь, и безопасней, и лучше. - Я уже прекратил попытки перейти с ней «на ты». - Да и Мартин вполне себе надежный товарищ.
- Ой ли? Надежный. Искушение ваш Мартин. Искушение.
- Понимаете, я оставил вас в доме праведниц, а сам направился в дом с безнравственными женщинами. Я не мог вас туда отправить. Я ведь обещал вашим родителям.
- А сами вы?
- В смысле я?
- Безнравственны?
- Я безнравственен в высшей степени. Даже в превосходной.
- И вы пригласили одну из девушек скоротать с вами ночь?
- Ни в коем случае. Я ночевал в одиночестве.
- Как же низко вы пали в моих глазах. Ниже некуда.
- Даша, дорогая, я исправлюсь, и постараюсь, чтобы как-то подняться из той пропасти, куда упал. – Дальше шутить я уже не мог. Я бы просто заржал во весь голос. Отдышавшись я поменял тему:
- Но кроме шуток, Даш, все идет очень даже неплохо. Осталось снять то совсем немого, Настя обещала нам монашенку, как бы сказать правильно, иконы она рисует, пишет, то есть. Иконаписицу. И еще службу в церкви. Потом, все, домой.
----------------------
- Езжайте, спокойно, да поможет вам бог благополучно добраться, - напутствовала нас Анастасия, вручая каждому по два кулича, испеченных Мартиным.
Мы очень тепло прощались, и от неприятия монастыря, которое я ощущал в первые минуты, ни осталось и следа. Настоятель так ни разу больше не появился. Все, что планировали, мы сняли. В лучшем виде.
- Храни вас господь, Анастасия, - сказал я может, слишком патетично, но обстановка располагала именно к такого рода словам. – Храни господь и ваш монастырь. Спасибо большое.
- В добрый путь.
На этот раз Мартин сел не переднее сиденье рядом с Леонидом, а я с Дашей оказались сзади. «Интересно, ведь так оно почти всегда и бывает, - размышлял я, - в начале знакомства чуть не поругались, а теперь лучшие друзья. Даже, кажется, несколько больше, чем друзья. И вообще как-то она смотрит на меня странно, начинает говорить, останавливается, не доведя своей мысли до конца. Краснеет. Изменилась девушка.» Еще я думал о том, как строить материал: «Ну конечно, на первое место церковную службу, красиво, величественно, дать секунд 10 хорового пения, это всегда привлекает внимание, ну а потом уже все остальное. Куличи там, …
- И что дальше? – неожиданно спросила Даша.
- Как что? Доедем до Москвы часов через 5. Назад дорога обычно почему-то быстрей проходит. Мартин наконец-то соединиться со своей семьей, видишь, как он с кем-то там из них мило беседует. Мы тоже по домам, все командировка закончилась.
- Я не о том. Что с материалом-то? Снять сняли, а что дальше?
- Дальше, Даша, начинается самое скучное. В понедельник приду на работу, стану отсматривать все это, выберу удачные куски интервью, решу, что сначала, что потом, что в конце. Принцип простой, самое интересное в начало и в конец, в по средине уже все остальное. Текст сочиню какой-никакой.
- Сразу на английском?
- Да, это гораздо проще, чем переводить с русского, ну мне проще.
- Ты так хорошо им владеешь, что сам пишешь для английского журналиста текст на его же языке?
- Ну, Даш, не зря же вас именно ко мне прислали, чтобы вы посмотрели, как работают, так сказать, … Шучу, я шучу. Мартин ж ничего не сможет написать, он же русского-то не знает. Что там Анастасия говорила, он понятия не имеет. Видишь же, он не в теме. Он вообще-то актер профессии. Я пишу, а он потом, конечно читает, исправляет. Бывает много исправлений, бывает нет. Коллективное творчество. Потом «озвучка» монтаж. Скажу тебе по совести, в этой работе я больше всего люблю ехать на съемку и возвращаться. Мне нравится смотреть в окно, как проносятся мимо нас поля, леса, деревни.
- Я тоже люблю, особенно в детстве любила ездить с родителями на юг на поезде, заберешься на верхнюю полку с книжкой. Надоест читать, смотришь в окно, надоест смотреть, читаешь.
- В детстве, с родителями я ездил много и не только на юг. Но сейчас не выношу поезда. Не знаю почему. Да неважно это, неважно.
----------------------
Через пять часов и пятнадцать минут мы стояли у входа «Russia Today» недалеко от метро «Парк Культуры», в том самом месте, где и началась наша командировка. Мартин мгновенно поймал такси и укатил к «своей семье». Леонид тоже уехал. Мы остались вдвоем. Молчали. Что-то было в ней трогательное, беззащитное, она стояла в своем легком студенческом пальтишке, смотрела на меня, как будто чего-то ждала. Как будто замерзла. Захотелось прижать ее, обогреть, раскрыть над ней зонтик, хотя ни дождя, ни снега с неба не падало.
- Даш, давайте, я вас провожу, - предложил я нерешительно, - веселей же вдвоем. Куда тебе?
- Я на Кунцевской живу.
- Недалеко совсем.
В этот момент зазвонил мой телефон. Жена.
- Ну, когда наконец-то твоя командировка закончится? Все заждались. Ты далеко?
Моя жена говорила так громко, что, неверное, слышала вся улица. Такой уж у нее голос.
- Я уже почти приехал. Уже совсем недалеко от Москвы, - соврал я нерешительно и тихо.
- Ты уж поторопись, ребенку надо с английским помочь, ты же один у нас англичанин. Без тебя никак.
- Конечно, конечно. Обязательно.
- Не надо меня провожать, - твердо сказала Даша, - в ее интонации появилось упрямство. Я прекрасно сама доеду. Не маленькая. Все, пока.
- Пока, сказал я.
И она засеменила в сторону метро. Я сожалением смотрел ей вслед, и думал: «Да, Даша - искушение. Истинное искушение.»