(фантастическая по размерам и объемам мультисенсорная выставка картин нидерландского постимпрессиониста Винсента Ван Гога прибыла в Сиэтл).
…Я прошла в зал и села в раскладное кресло. Таких кресел было много. Но больше сидячих мест на полу. И вдоль стен тоже стоят люди. Желающих побывать на выставке – нескончаемое множество .
Тихо. Эффектно подобранная музыка помогает чувствовать атмосферу, в которой некогда жил голландский живописец Винсент Ван Гог.
-Ну, привет! – раздалось возле уха. Я обернулась. Никого. Вдоль стены стояли мужчина и женщина и внимательно следили за экраном, где одну за другой сменяли картины великого художника. Нет, они далеко, да и шептать им незачем.
«Послышалось», - подумала я и вновь окунулась в «нереальную» живопись.
-Ну да, ну да, извини, я не представился! Я – Винсент . Да, тот самый Ван Гог, который создал эти картины. И не сошла ты с ума, не беспокойся. Я пришел к тебе потому, что слышишь и видишь больше, чем многие другие люди. Не ищи меня. Я – дух, без запаха, тени, ощущений. Я умер в далеком 1890 году.
Холод пробежал по моему телу. Ван Гог? Тот самый? Определенно, я чокнулась. Давно ждала эту выставку и мозг, видимо, теперь выдает фортели. Шепот продолжался.
-Тело бренно и нужно нам для того, чтобы дух мог выразить себя в материальном мире.
-Винсент, ты, знаю, прожил короткую и несчастную жизнь. Сожалею… - отважилась я вступить в разговор.
- Почему несчастную? Да, я был беден, но за десять лет плодотворной жизни я написал около девятисот картин, не считая рисунков и гравюр.
-И продал всего одну. Увы! Нет, нет, это не упрек, мол, знаменитость, а продана всего одна вещь,– спохватилась я.
Слова вылетели бездумно – указывать на жизненные ошибки другого- высшая степень невоспитанности. Но я чувствовала расположение ко мне Винсента, желание поговорить с земным человеком, «объяснить» своё видение жизни.
-Да, одну… Так должно было быть. Я писал жизнь, какой она мне представлялась.
Обрати внимание – в каждый период свои краски и выражение чувств. Меня не беспокоило, что картины не покупают. Если бы покупали – это был бы, выражаясь на вашем языке, бизнес. Понимаешь, там , где начинается бизнес, заканчивается настоящее творчество. О, взгляни на экран! Показывают меня с перевязанным ухом. Это когда я бритвой отрезал себе ухо. Автопортрет. Я поставил перед собой зеркало и стал рисовать. Ухо еще болело, но безумный поступок тоже был выражением моего настроения. Я решил запечатлеть. Такое произошло после ссоры с Полем Гогеном… Мы много с ним ругались из-за мастерской, которую я задумал открыть. Он не понимал чего я хочу. Я не соглашался с его позицией. Словом, переругались. А ведь были друзьями, два художника.
-Винсент, я читала, что у тебя часто были случаи, не имеющие объяснения, –вновь непродуманно вставила я. «Что же за такое любопытство?»- укорила себя. Почему не поговорить о творчестве. Нет, всем интересна личная жизнь другого человека. Обывательщина какая-то!
-Если ты намекаешь на диагноз врачей, мол, Ван Гог шизофреник, объясняю - полная чушь! Эти врачи не знают, что у каждого человека своя жизнь, свой мир. Ты, например, видишь красивые места, любуешься цветами, как сама представляешь. А я вижу бедных людей, всю жизнь копающихся в земле, чтобы добыть картофель на пропитание.
-Да, да, свое настроение ты выразил в картине «Едоки картофеля». –Я похвасталась знанием работ Великого.
Шепот прекратился. Я насторожилась. Неужели чем-то обидела, и он полетел искать другого слушателя для исповеди?
-Ты где, Винсент? Я тебя обидела?
-Нет, думаю… Прошло много лет, а врачи так и не разобрались с мозгом человека. Чуть что – ложись в «дурку». Вот и Сальвадора Дали называли сумасшедшим. Потому что его поведение не вписывалось в правила толпы.
-Я читала, что однажды к Дали пришли поклонники, чтобы выразить свое восхищение его творчеством. Он долго не выходил, а потом появился верхом на швабре полуголый и промчался мимо поклонников «гикая». Скажи, Винсент, это нормально? Извини, я опять со своими выводами!
Винсент ничего не ответил, видимо, считая спор на эту тему бесперспективным.
На экране появилась картина «Ветка сакуры». Когда я впервые увидела эту работу, мир предстал в красках, лишенных темных цветов и оттенков. Я стояла завороженная и не могла двинуться. На первый взгляд ничего особенного – обычная весенняя веточка. Аналогичных картин, фото – множество. Но ни одно не всколыхнуло душу. Я долго смотрела на картину и не могла отойти. Что-то невидимое приковывало к месту, где витала необъяснимая энергия чувств мастера во время создания картины. Эти волны, казалось, сопровождают обычную «веточку» несколько веков.
Точно такое же впечатление произвела другая работа Ван Гога – «Подсолнухи». Обычные цветы, но я не могла оторваться от полотна, долго смотрела, мысленно уносясь в неведомые края, где царствует тепло, тишина, спокойствие.
Я поделилась прочувствованным с Ван Гогом, на что он, по дружбе, предупредил:
-Никому не говори об этом. Упрячут в дурку.
Мы долго молчали. Я смотрела на искусно придуманное «прочтение» произведений великого художника. Одна картина сменяет другую, как слайды, рассказывая о мыслях Мастера.
-Жизнь несправедлива, - тихо сказала я. – При твоей жизни, Винсент, в твои рисунки заворачивали копченную рыбу, заклеивали дырки в стенах, вытирали столы… А когда ты покинул этот бренный мир, стал самым выдающимся художником постимпрессионизма. Если бы ты знал, в каком почете находишься в наше время! Написанный тобой «Портрет доктора Роше» в 1990 году купил один японский бизнесмен за 82 с половиной миллиона доллара!
-Знаю, - раздалось в ухе. – Радостно, что имя Роше останется в веках. Он лечил меня, на склоне лет. Очень был хороший врач. Платить, как полагается, ему не мог, однако он все равно лечил… Спасибо, что хотя бы таким образом его услуги оказались оплаченными.
-Послушай, Винсент, вопрос на засыпку. Если бы у тебя тогда купили картину за очень большие деньги, что бы ты делал с этой суммой?
Молчание. Видимо, вопрос действительно оказался на засыпку – Ван Гог об этом, чувствуется, никогда не задумывался.
Вскоре последовал ответ:
- Отдал бы беднякам. Когда был священником в одном приходе, сам спал на полу, а еду, вещи, все, что было, отдавал беднякам. За это меня, говоря на вашем языке, меня «поперли» из священников.
На большом экране – демонстрация известного полотна художника «Ирисы в вазе».
У меня во дворе каждую весну расцветают ирисы. Радуют глаз цветом и изяществом. Я подолгу на них смотрю. Но ирисы Ван Гога – это что-то запредельное. Возле картины хочется долго стоять и ни о чем не думать. Просто молчать…
-Эти ирисы я рисовал, когда был в лечебнице. За несколько месяцев до смерти. Работа над ними успокаивала.
Вдруг Винсент встрепенулся - ему надо домой. Я представила дымку, отяжелевшую от воспоминаний и дум, растворяющуюся в воздухе.
За два столетия мир мало изменился. Поменялись время, законы, общество. Но ЧЕЛОВЕК остался прежним. Люди не смогли по картинам прочитать ЕГО историю жизни, ЕГО взгляды на жизнь. Может, поэтому остались вопросы без ответов?
Шепот прекратился. Винсент исчез так же неожиданно, как и появился.
Может, он не хотел продолжения разговора, который напомнил бы тот страшный день, когда, выйдя в поле с мольбертом, выстрелили себе в грудь из револьвера, предназначенного для птиц. Весь в крови, он добрел до гостиницы, где жил в последнее время, и через два дня умер.
Похоронили Художника недалеко от Парижа. Скромная могила… Глядя на неё, перед глазами всплывает картина совсем не маслом – сейф с 82 миллионами долларов…
2022 г.