Мария Александровна Черкаева — 8.02 1893 — 23. 07 1973.
Я писала о маме, папе и дедушке, но никогда не писала о ней. А ведь она была моей единственной бабушкой, бабушкой любящей и любимой. Вспомнила о том, что 8 февраля мы всегда праздновали её день рождения.…Моя бабушка — Мария Александровна — мама мама моего папы. Именно на неё он был похож, а я унаследовала его черты — не только лица, но и характера, хотя цветом волос и глаз в маму. Вспомнила я и то, как любила ходить к ней в гости, когда она уже жила в Малом Дмитровском переулке, доме №7. А до того, как она переехала в дом, находящийся недалеко от Столешников переулка и Петровки, она жила в доме, некогда принадлежавшем водочнику Владимиру Петровичу Смирнову и его жене — Александре Павловне Никитиной, актрисе Мариинского театра. Судьбы моей бабушки и Александры Павловны были связаны не только одной коммунальной квартирой, но и похожестью судеб. Именно поэтому, вспомнив сегодня свою любимую бабушку, я решила написать о ней в контексте её отношений с семьёй Смирновых.
После того как Владимир Петрович Смирнов вынужден был покинуть СССР, Александра Павловна осталась в доме на Садовой, со своим сыном Володей. Дом на Садовой №6 был знаменит тем, что в строительстве принимал участие сам Шехтель — это был красивый, розового цвета дом, идущий в глубину двора как бы галлереей. Тогда, по заказу Владимира Петровича Смирнова, Врубель сделал скульптуру— «Богатырь». Это был образ Ильи Муромца, восседающего на огромном коне. Уже позже, после переезда в дом для прислуги, внучки Владимира Петровича — Кира и Галя бегали смотреть на него через окно бывшего господского дома, в котором к тому времени держал свой кабинет известный гинеколог, по фамилии Рабинович. Дом стоит и сегодня, радуя глаз прохожих, тем более, что он был отреставрирован. Именно туда и приходили когда-то и Антон Павлович Чехов, и К. С. Станиславский, и Блюменталь-Тамарин, бывал там и Леонид Андреев.
После революции, господский дом был экспроприирован советской властью, а Александру Павловну с сыном — Володей переселили в двухэтажный дом для прислуги. В доме для прислуги, Александра Павловна оказалась в шестиметровой комнатке. Все в те же двадцатые годы, в одну из комнат на первом этаже, выходящей окнами на Садовое кольцо, поместили Комитет по Воздухоплаванию. Этот Комитет возглавлял мой дедушка — Николай Дмитриевич Анощенко.
Сначала там было административное помещение: именно на этот адрес он получал всю официальную корреспонденцию, включая и почту из-за рубежа. Однако позже, Комитет переехал на Ленинградское шоссе, в 1915—1924 оно называлось Петроградским. После переезда Комитета по другому адресу, комната на Садовой была передана семье дедушки для проживания. Таким образом, он поселился в этой комнате с моей бабушкой, став соседом по коммунальной квартире с Александрой Павловной Никитиной — Смирновой. Об этой истории я кое-что знала от своей мамы, однако многое мне рассказала сама Кира Владимировна — внучка Владимира Петровича Смирнова, умершего во Франции, в Ницце и похороненного там на Николаевском кладбище, в братской могиле.
Кире Владимировне исполнилось 90 лет, и она не перестает писать книги о своей знаменитой семье. Именно она и рассказала мне о моей бабушке. Она прекрасно помнит и моего папу, и его сестру Эмилию, которая посоветовала ей поступать во ВГИК, ибо сама там училась на экономическом факультете. Она мне поведала, что вспоминает с теплотой мою бабушку — Марию Александровну, которая в тяжелые для их семьи минуты помогала им — она скрывала у себя, в Малом Дмитровском переулке, их несчастного отца — Владимира Владимировича Смирнова.
Дело в том, что сын Александры Павловны и Владимира Петровича Смирнова жил с матерью, поэтому после бегства отца во Францию, он стал заложником советской власти. Позже, он женился на Людмиле Константиновне Эсмонт, происходившей из дворянского рода и окончившей Институт благородных девиц. Она стала жить с мужем все в той же квартире, вместе с Александрой Павловной, а их соседкой была моя бабушка — Мария Александровна. Кира и Галя были детьми Людмилы Эсмонт и Владимира Владимировича Смирнова. Более подробно я рассказала о них в своем опусе «Ускользающая мелодия бытия». Хотя мой папа был лет на десять старше девочек, он был очень дружен с Кирой и Галей, — я узнала от Киры Владимировны, что в послевоенные годы, где-то в районе Кремля был Театр, в котором папа играл. Он и доставал для них контрамарки. Девочки к тому времени были уже взрослыми.
Советская власть не простила Владимиру Петровичу его бегства, и в 1941 году был арестован его сын Володя. Сначала его приговорили к расстрелу, а позже эта мера наказания была заменена на тюремное заключение. После ареста Владимира Владимировича Смирнова, Людмилу Эсмонт с детьми — Кирой и Галей, отправили к родственникам, в Ульяновск.
В лагерях НКВД, В.В. Смирнов провел пять лет, после чего допуска в столицу у него не было. И вот тогда, в пятидесятые годы, находясь в ссылке, он тайно приезжал в Москву, чтобы повидать семью, особенно он стремился к своим девочкам. Как о том свидетельствует Кира Владимировна, — после каждого его посещения к ним в дом приходили из НКВД. К тому времени, ни мой дедушка, ни моя бабушка там уже не жили. Бабушка обменяла огромную комнату на маленькую квартирку в Малом Дмитровском переулке. Вход был через подворотню. Это был дом №7. Именно у неё он и скрывался, да и от Самотечной до Малого Дмитровского переулка было не так далеко, как видно, шел пешком...
То что отношения Александры Павловны и моей бабушки были самые что ни на есть теплые, вполне объяснимо: ведь моя бабушка, как и Александра Павловна растила своих детей одна. Кроме того, в её собственной семье случилось несчастье — арестовали её племянника — Льва Ивановича Красовского, биолога по профессии. Сначала его арестовали в 1940 г. и отправили в ссылку на 5 лет. Как и Владимир Владимирович Смирнов, он жил на поселении и не имел права приезжать в Москву. И вот, однажды, во время отпуска он решил приехать в Москву, чтобы навестить близких. На этот раз его не только арестовали, но и осудили на 25 лет, по политической статье. Позже, как и все,-он был реабилитирован.
В те же пятидесятые годы я часто бывала у своей бабушки и очень хорошо помню обстановку её небольшой квартирки: в большой комнате стоял огромный диван, а перед ним такой же огромный стол, покрытый скатертью. Рядом стояла позолоченная консоль, как видно, оставшаяся от мебели Смирновых еще в первой, конфискованной квартире. На белой скатерти стояли стаканы для чая, а угощение было самым простым-— батон белого хлеба, крепкий чай и кусковой сахар, который мы ели с белым хлебом..
Вероятно, что в дни своих нечастых приездов в Москву, Владимир Владимирович Смирнов сидел на том же самом диване и ел тот же белый хлеб с кусковым сахаром. Получается, что тот самый диван, белый хлеб с сахаром, красивая позолоченная консоль, да и сама бабушка — связали наши судьбы невидимыми нитями. Поэтому, как видно, меня мучала история дома на Самотечной, а также история семьи Смирновых. Я ведь толком ничего не знала, помнила, что мама говорила о Смирнове как о владельце винными заводами и том, что дедушку поселили в комнату с роскошной мебелью и красивыми коврами. Без интернета, я, навряд ли, что-либо узнала. А ведь в доме №6 на Садовой проходило и мое детство.
А Кира Владимировна жива, написала две книги, одна из которых называется «Водочный король Петр Арсеньевич». Ей уже за девяносто, но она продолжает писать о своей семье. Ей очень обидно, что о её предках говорят исключительно как о промышленниках, в то время как они много занимались меценатством: благодаря им реставрировались когда-то Соборы Кремля, были построены и Институты, в частности Плехановский. То, что она пишет книги, не давая забывать о своих предках, поддерживает бодрость духа и продлевает ей жизнь. Надеюсь, что увижу её в Москве, куда скоро поеду…
А дом, в котором бабушка прятала Владимира Владимировича, снесли, на его месте построили гостиницу Мариотт. Однако напротив дома №7, по Дмитровском переулку, где она жила, по-прежнему располагается общежитие Московской Государственной Консерватории. Недавно мы с мужем проходили мимо этого общежития, было лето, и как и в моем детстве, из открытых окон доносились звуки музыки.
Как мне не быть благодарной и самой Александре Павловне, которую я хотя и не помню, но знаю, что именно она рекомендовала для меня свою бывшую камеристку — финку, Александру Петровну Романовскую ( по мужу). Мы её звали — бабулей Петровной, — именно она научила меня есть с ножом и вилкой. Рядом с тарелкой на малюсеньком столике в малюсенькой комнатке (некогда это были кабинки в известных банях на Овчинниковской), она клала белоснежную салфетку. И все это в малюсенькой шестиметровой комнатке, на берегу Яузы. Это те воспоминания, которые останутся со мной навсегда. Так что, вспомнив свою любимую и единственную бабушку, я вспомнила и семью Смирновых. Да и дочь мою зовут Марией Александровной..
Брюссель, восьмого февраля 2022 года.