Осинка и Ясень

   В горном ущелье, каменистом, поросшем лишь колючим кустарником, жил народ. Это были люди суровые, неохочие до пустых разговоров и веселых развлечений. Главным для них было дело, труд и соблюдение строгих законов и порядков. А отдыхом от ежедневных трудов были редкие праздники, на которых состязались в силе мужчины, перенося тяжеленные валуны, карабкаясь на скалы, а также соревновались в меткости стрельбы  и метании кинжалов. Участие женщин в праздниках заключалось в приготовлении праздничных блюд и наблюдении за состязаниями мужчин. Труд мужчин был тяжел, добыча руды и изготовление изделий из металла было основным занятием этого народа. Другой род деятельности – охота. Все это требовало и немалой силы, выносливости и меткости. Женщины же занимались домашним хозяйством, воспитанием детей.
   Жили они уединенно, чужаков не любили, никогда не спускались в долину, да и к ним никто не захаживал по причине труднодоступности и негостеприимства горцев.  С жителями долины у них были лишь торговые связи. Причем люди долины в горы не поднимались, и только торговцы ущелья спускались время от времени в долину. О жизни в долине рассказывать было им запрещено строгими законами гор, чтобы чужая жизнь не могла соблазнить местных. Поэтому горцы жили в полном неведении об обычаях  жителей долины.
   Но князь Кряж нарушил обычай и привез жену из долины. Стройная, светлоокая Дубрава сразу пришлась не по вкусу жителям гор – уж больно нежной и хрупкой она казалась среди их женщин. Ей же жизнь в горах показалась тяжелой и безрадостной. Хоть и не приходилось ей работать так, как работали остальные женщины, но и те обязанности, которые приходилось ей исполнять, были нудными, рутинными и не приносили удовлетворения.
   Когда на свет появилась дочь, Дубрава подумала, что теперь она может быть счастлива, ведь Осинка, как назвала ее мать вопреки желанию мужа, была как две капли похожа на нее и внешне, и характером. Шумная, веселая, она могла любое дело превратить в забаву. Отец же, который называл ее по-своему – Ос, с нескрываемым осуждением смотрел на это и не раз выговаривал жене, что воспитывает она дочь не по правилам , принятым здесь. И радость вновь погасла в глазах Дубравы. Все труднее ей стало принимать эти правила, всё невыносимее становилась ее жизнь. Так и зачахла она, как чахнет дерево на бедной каменистой почве, оставив сиротой Осинку, с грустью вспоминавшей рассказы матери о ее детстве и юности в долине.
   Та жизнь ей казалась сказкой, и она часто мечтала о том, что когда-нибудь сможет оказаться там, в долине, где люди были не такими угрюмыми, как здесь, где не запрещалось шалить, веселиться, радоваться жизни. Ну почему, думала она, здешние люди не позволяют себе радоваться, смеяться? Почему их песни не похожи на песни, что напевала ей иногда мать, укладывая ее спать, или когда они гуляли с ней в окрестных горах? Песни горцев были больше похожи на плач, такие же печальные. Почему их жизнь похожа на наказание? Разве кто-то заставляет их быть такими? Она пробовала узнать об этом у отца, но тот лишь строго сказал: « Есть закон, и есть правила. Люди должны жить, соблюдая их. Когда все идет  по созданным в давние времена и проверенным временем законам и правилам, не случается больших бед».
   Может, это и так, думала Осинка, только это совсем не правильно. Ведь даже здесь, в горах, среди суровых скал есть особая красота, а красота рождает радость. Как красивы вершины гор в лучах восходящего или заходящего солнца! Они золотятся и розовеют от радости. Вот между скал появилось небольшое облачко, похожее на барашка.  Вытянул барашек передние ножки, а потом задние подтянул – бежит барашек по чистому голубому полю! И это так весело!  А как великолепно ночное небо в горах! Оно всё усыпано бриллиантами звезд, которые подмигивают, словно смеются, играют друг с другом.
   Не нравились Осинке и местные молодые люди. Хоть и были среди них статные и красивые, все они были неулыбчивыми, серьезными, деловитыми. А отец ей уже и жениха приглядел – одного из самых видных парней. Звали его Круча.  Сильный он был, ловкий, во всех состязаниях выходил победителем. В семье его почитались законы предков, строго соблюдались все правила, да и достаток в семье был немалый. «Вот к осени и готовься к свадьбе», - сказал князь дочери, не допуская возражений. Хорош был парень, ничего не скажешь, да только не лежала к нему душа у Осинки. А что делать?  Придется, видно, смириться. Но до осени еще далеко, не хочется думать о грустном, хотя мысли то и дело возвращались к словам отца.
   Осинка стала часто ходить на могилу матери. Придет, положив на надгоробие неприхотливый букетик из редких цветов, растущих на камнях, поведует матери о своих мыслях, словно ища ответа на них, и, кажется, спокойнее станет на душе.
   В один из солнечных дней сидела она вот так, беседуя сама собой, как вдруг услышала робкие шаги. Словно кто-то не решался подойти ближе. Оглянувшись, она увидела юношу, который стоял у соседней могилы и застенчиво улыбался. Улыбался!  Это было так неожиданно, невероятно, словно радуга зимой, словно мелодия, которую напевала иногда мать. Осинка хотела вскочить, но ноги сделались словно ватные, и она снова опустилась на траву.
- Я испугал тебя? – спросил юноша таким теплым ласковым голосом, какого она не слышала со дня смерти матери.
   Она чувствовала, как в душе ее рождается великая радость, от которой сердце застучало часто-часто, и перехватило дыхание. А он сделал несколько шагов и опустился на землю рядом с ней.
- Как тебя зовут? – спросил он, снова улыбнувшись.
- Осинка, - тихо ответила она и тоже улыбнулась.
  И вдруг она почувствовала себя счастливой , оттого что улыбается не небу, не звездам, не птицам, а тому, кто тоже может улыбаться ей в ответ. Это было так здорово!
- Ты живешь здесь, в горах? – продолжал расспрашивать ее незнакомец.
- Да, - так же тихо ответила Осинка.
- У тебя имя не горское. Так называют девочек у нас в долине, - удивился юноша.
- Моя мама была из долины. Ее звали Дубрава,- сказала Осинка, показав рукой на надгробие.
- Дубрава…,- повторил юноша.- Я слышал эту историю. Твой отец князь горцев?
- Да, - отчего-то смутилась Осинка.
- А меня зовут Ясень. Я не в первый раз поднимаюсь в горы и видел уже тебя,- сказал он и , немного замявшись, продолжал : - Мне почему-то кажется, что тебя что-то тревожит, коль ты так часто ходишь к могиле матери.
- Просто я скучаю по ней, - торопливо ответила Осинка, поднимаясь с земли. – Мне надо идти.
 И она быстро пошла по тропинке.
- Я приду сюда завтра!- крикнул он вслед.
- И послезавтра, - добавил он.
   Осинка, не оборачиваясь, поспешила домой.  «Какая славная, совсем не похожа на своих соплеменников, - думал Ясень, спускаясь в долину. – Обязательно приду завтра. А придет ли она?» Он наслышан был о суровых нравах этого народа, знал, что легкомыслием местные девушки не отличаются. «Но она наполовину наша, значит, ей близки и  наши правила. Может, мать ей рассказывала о нас»,- подумалось Ясеню.
   А Осинка спешила к дому вся в смятении и волнении. Перед глазами стоял образ юноши из долины, в ушах звучал его ласковый голос. Она гнала от себя мысли о нем, но они возвращались снова и снова. «Ясень… Какое красивое имя!»- думала она. Было в этом имени что-то светлое, веселое. Войдя в дом, она быстро прошла в свою комнату мимо сидевшего в кресле отца, не подняв глаз, боясь взглядом выдать свое волнение.  А проницательный взгляд отца сразу уловил перемены в лице дочери. Но, глянув в окно, увидел недалеко от дома Кручу, который стоял и смотрел в сторону их дома. «Видать, встретились они, вот и смутилась девчонка,- решил он. – Ничего, до осени пообвыкнет и перестанет смущаться при встрече с ним».
   А Круча действительно остановился недалеко от их дома, потому что увидел возвращавшуюся с кладбища Осинку, хотел окликнуть ее, но заметил, что та чем-то взволнована и как-то слишком уж спешила. Вот и стоял, размышляя, что могло ее так взволновать.
   Он давно заметил, что Осинка вовсе не похожа на других девушек . Была она тонкая станом, с милыми чертами лица, и не чувствовалось в ней той твердости, какая была характерна для местных женщин с раннего детства. Нравилась она ему, хотя и опасался он, что вряд ли такая жена будет ему под стать. Уж слишком нежна была она для этого сурового края.
   Проснувшись рано утром, Осинка вспомнила о вчерашней встрече, и сердце ее встрепенулось. Но, прогнав эти мысли, она быстро привела себя в порядок и принялась за привычные дела по дому. Выйдя во двор с сахарной косточкой для своего любимца Гора, радостно завилявшего при виде ее хвостом, она взглянула на горы и замерла от восторга. Солнце еще не показалось из-за гор, но над одной из вершин золотилось легкое облачко. Оно было похоже на летящего ангела: вот вскинутые вперед и вверх руки, вот пушистые крылья, а над головой маленький ободок. Это было так прекрасно и так  чудесно, что Осинка  остановилась, прижав руки к груди, забыв, что до сих пор держит в руках кость, которую так ждет Гор, пуская слюни. Увиденное показалось ей хорошим знаком, и она твердо решила, что обязательно пойдет снова к матери. Но чем ближе подходило время ее обычной прогулки, тем больше сомнений появлялось у нее в душе.   Правильно ли она поступает? Ведь она знает, что отец уже выбрал ей жениха,и он ей уже сказал о свадьбе осенью. Но в ушах звучал его голос: «Я приду сюда завтра», и сердце начинало бешено  стучать в груди.
   В обычный час она, казалось, даже не знала, как очутилась на тропинке, ведущей к кладбищу. Ясень был уже там. Он сидел возле надгробия ее матери и смотрел  в сторону поселения. Когда Осинка показалась у входа на территорию кладбища , он вскочил на ноги, но не пошел навстречу , а стоял и улыбался.  Осинка, увидев его, смутилась, было, но вдруг ей стало так радостно и легко , что она с улыбкой опустилась у могилы, погладив рукой надгробие, словно здороваясь с матерью.
 
    Наверное, на небесах лучше знают, кто для кого предназначен. И этих молодых людей свела судьба. Им казалось, что они знали друг друга всегда. Им было о чем поговорить, поспорить. Хоть мать и рассказывала Осинке о жизни в долине, ее рассказы были довольно скупыми, окрашенными печальными нотками утраченного навсегда. И сейчас, слушая рассказы  Ясеня, она ярко представляла  другую жизнь, она радовалась этой жизни вместе с этим веселым, ласковым человеком.
   Отец заметил перемены в дочери, но посчитал их результатом налаживающихся отношений с будущим мужем. И все же напомнил дочери о порядках в их доме, укорив, что она неподобающе женщине светится от радости.
   Встречаясь каждый день, Осинка и Ясень уже не сидели у могилы, а гуляли в окрестностях кладбища, иногда поднимаясь невысоко в горы, иногда спускаясь по тропе в сторону долины.  Ясень не раз предлагал Осинке спуститься в долину, но Осинка и думать об этом не могла. Хотя ей очень хотелось увидеть, как живут там люди. Ее останавливал страх перед отцом. Она знала, что он будет не просто недоволен, но разгневан. Ведь ее провинность будет заключаться не только в том, что она спустилась в долину, что не принято было у них, но и в том, что она, зная о намерениях отца в отношении ее будущего, встречается не просто с другим, но с человеком чуждого им народа. Да, он тоже нарушил правила их народа. Но он мужчина, да к тому же князь, ему позволительно снисхождение. Девушка же, нарушившая законы своего народа, должна быть наказана.
 
    Но, как известно, всё тайное  когда-нибудь становится явным. И Круча, встретив как-то Осинку, был поражен переменами, которые произошли с ней. Она шла и улыбалась! Когда увидела на дороге Кручу, улыбка исчезла с ее губ. Она улыбалась не ему!  Кивнув ему головой, Осинка прошла мимо, оставив парня, с недоумением смотревшего ей вслед. Как быть? Сказать об этом ее отцу? Нет, не гоже парню жаловаться, доносить на будущую жену. Он должен сам разобраться, в чем тут дело. Откуда шла Осинка? Что было причиной столь необычного для женщины выражения лица? Он знал, что Осинка  часто ходит на могилу матери. Но кладбище – это не то место, откуда возвращаются с таким лицом.
   Спустя некоторое время, Круча, увидев, как Осинка вышла из дома, направился вслед за ней, желая непременно узнать, где же на самом деле бывает девушка. У ворот кладбища он увидел молодого человека, судя по одежде, не из их поселения. Когда подошел ближе, Осинка и юноша, взявшись за руки, намеревались пойти по тропке вниз. Это был действительно чужак. «Он из долины»,- догадался Круча, подойдя ближе. Молодые люди, услышав шаги, остановились и оглянулись.  Замерев, все трое стояли, напряженно глядя друг на друга. Потом Осинка, выступив вперед и раскинув руки, словно загораживая Ясеня, решительно сказала, глядя прямо в глаза Круче :
- Я люблю его!   Я хочу уйти с ним в долину.   
Ясень вышел из-за спины Осинки и, встав рядом, взял ее за руку.
- Ты погубишь себя,- с горечью сказал Круча. – Отец не позволит тебе сделать этого.
- Я всё равно уйду! – твердо сказала Осинка, вскинув голову. -   А погибну я здесь, как погибла моя мать.
-  Как знаешь, - покачал головой  Круча и, круто повернувшись, пошел прочь.
    Тяжело ступая , он медленно шел, раздумывая, как ему поступить. Он вырос здесь, жил по этим законам, и они казались ему не только правильными, но и необходимыми. Но он понимал, что Осинка  была другой, она была частью той жизни, которой жили люди долины, которой жила ее мать. И ему трудно было ее судить. А как же быть со свадьбой? Рассказать князю? Нет! Он не хотел быть причиной  горя, которое ее ожидает. Вероятно, он все же любил ее, хоть и была она чуждой ему по духу.
- Что же теперь с тобой будет?! – воскликнул Ясень.
Осинка молчала.
-  Я пойду к твоему отцу и скажу, что люблю тебя и ты любишь меня. Должен же он понять нас! – продолжал он горячо.
- Нет, - печально ответила Осинка, опустившись на траву,- ничего он не захочет понимать. Для него закон важнее любви, важнее чувств, важнее желаний даже близких ему людей.
-Тогда мы просто убежим с тобой к нам в долину. Не пойдет же он войной из-за побега дочери! – продолжал горячиться Ясень. – Давай сейчас уйдем. Ведь если твой жених расскажет обо всем отцу, тот тебя запрет, и тогда уж точно нельзя будет ничего сделать.
- Я думаю, он не расскажет отцу, он не захочет моей гибели. Он сильный и мужественный, на подлость он не пойдет, - задумчиво произнесла Осинка. – Сегодня я вернусь домой. Мне хочется взять некоторые вещи, которые мне дороги как память о матери. Еще я напишу отцу письмо, попрошу меня простить. Он, конечно, не простит, но попросить его об этом я должна. Он мой отец.
   О прогулке уже речи не могло быть. Оба были опечалены так внезапно наступившей развязкой. Ясень обнял ее, погладив по спине, словно успокаивая. Она на мгновение прижалась к его груди, потом, отпрянув, резко повернулась и пошла по тропе. Пройдя несколько шагов, она обернулась:
- До завтра!
- До завтра! – отозвался Ясень.
   Придя домой, Осинка достала шкатулку, спрятанную в шкафу, и стала перебирать те вещицы, что остались у нее от матери. И хоть она бережно их хранила, кое-что уже было утеряно, кое- что сломано.  Вот красивый гребень из кости, украшенный яркими камешками. Им мать закалывала свои густые русые кудри. Осинка тоже несколько раз закалывала свою косу им. Но сломались два зубца, и гребень был положен в шкатулку, чтобы хранился как  память о матери. А вот такие славные веселые бусы на серебряной нити. Граненые горошины были двух цветов: желто-золотистые, словно солнышки, и зеленые, как ранние весенние листочки. Их Дубрава не носила в замужестве. Здесь не приняты были такие украшения. Девушки носили подвески, сережки из кости или дерева, да и те были не ярких цветов. А женщины предпочитали украшения чеканной работы. Это были в основном серьги да пряжки на поясах. Зеркала в местных домах, конечно же, тоже были. Но это были настенные зеркала в деревянных или металлических рамах. А у Дубравы было маленькое овальное зеркальце в резной оправе и с витой ручкой. Эта изящная вещица тоже хранилась в шкатулке. Мать никогда не смотрелась в него при отце, и Осинка поступала так же. Еще в шкатулке хранился небольшой флакончик из-под розового масла. Он был пуст, но если открыть плотно прилегавшую к горлышку пробку, то можно было почувствовать тонкий аромат, какого никогда не встречала Осинка здесь, в горах. Такой же, правда, едва ощутимый аромат исходил и от некогда яркой шелковой шали, которая укрывала все эти вещицы в шкатулке. Осинка открывала ее, когда было особенно грустно, и легкий аромат, наполнявший шкатулку, напоминал ей о матери. Осинка закрывала глаза, и ей казалось, что мать рядом, она даже слышала ее голос, такой нежный, такой мягкий и ласковый.
   Конечно, она возьмет эту шкатулку с собой, тем более что она не сможет больше приходить на могилу матери. Брать много вещей она не могла. Уйти надо было незаметно.  Ночью уходить было небезопасно, в горах ночью не пройти. А днем выйти из дома, не привлекая к себе внимание, она могла лишь с небольшой сумкой или корзинкой. Теперь надо было написать письмо отцу. Осинка задумалась. Хотя отец был довольно суров с матерью и строг с ней, дочерью, Осинка всё же любила его. Ведь он много лет заботился о ней один, без матери. Она вспомнила, как переживал отец, когда она заболела после смерти матери. От жара ей было трудно дышать, она не могла ни есть, ни пить. Сквозь пелену, застилавшую глаза, она видела тревожное лицо отца, его глаза, полные боли и отчаяния. И когда впервые спал жар и она, глубоко вздохнув,  попросила пить, он вскочил, дрожащими руками налил из кувшина в кружку и поднес к ее губам кисловатый напиток, при этом бережно поддерживая ее под спину. А еще многому, что умела делать она, научил ее именно отец. Она отлично метала кольцо на стержень, метко стреляла, могла вырезать из дерева какую-нибудь безделушку. И теперь ей было непросто оставить его  вот таким образом.  Она понимала, что причинит ему боль, что она в какой-то степени предает его. Но еще она понимала, что отец никогда не согласится на ее решение уйти в долину. И не только потому, что она воспротивилась его решению. Главное -  она нарушает закон, а закон для него был превыше всего, выше любви, выше чувств, выше желаний даже близкого человека.
   Но ей, Осинке,  тесно, душно в этой жизни с такими законами. Если бы  не знала она по рассказам матери о другой жизни, возможно, она стала бы такой же, как все женщины здесь, и эти законы не казались бы ей путами, связывающими жизнь. Возможно, рассказы матери так и остались бы сказкой, фантазией в ее голове, если бы провидению не угодно было послать ей Ясеня. И теперь эта сказка, эта фантазия уже казалась реальной жизнью. И Осинке страстно хотелось этой жизни. Любовь к Ясеню была сильнее любви к отцу.
   Письмо было коротким.  Осинка писала, что, несмотря на всю ее любовь и уважение к нему, она не может согласиться с его решением, потому что любит другого. Зная, что вызовет его справедливый гнев тем, что уходит в долину, она всё же не может поступить иначе, потому что чувствует, что ее место там, где родилась ее мать, где ее предки. И все же она просит у него прощения за ту боль, которую она причиняет ему.
   Ночь для нее была бессонной. Она вновь и вновь прокручивала в голове все события последнего месяца: встреча с Ясенем, их свидания, встречи с Кручей. Скажет ли Круча отцу о Ясене или нет? Если скажет, то когда? Когда утром она вышла к завтраку, отец, взглянув на нее, заметил, что она слишком бледна сегодня. Сказав, что плохо спала и теперь болит голова, Осинка уткнулась в свою миску. Голова ее и в самом деле была тяжелая и, казалось, гудела.
- Позавтракаешь и пойди погуляй. Горы, свежий воздух быстро приведут твою голову в порядок, - посоветовал отец.
   После его ухода Осинка прошлась по дому, по двору, прощаясь с родным гнездом, которое теперь становилось ей чужим. Гор, при виде ее радостно завилявший хвостом, вдруг как-то притих, заглядывая ей в глаза, словно понял о ее намерении. Осинка потрепала его по шее, почесала за ухом и, коснувшись губами его влажного носа, быстро отошла: прощаться с ним было тоже тяжело.
  Ей надо было как-то скоротать время до ухода из дома, но оно как назло тянулось и тянулось. Наконец, не выдержав, она взяла собранную накануне корзинку и, оставив на столе письмо для отца, вышла из дома. Убедившись, что на улице никого нет, она торопливо направилась к кладбищу. Было еще рано, и Ясень, вероятно, еще не пришел, но она хотела проститься с матерью, рассказать ей о своем решении. На сердце у нее было тяжело, но ей казалось, что этот разговор с матерью облегчит его, что именно от матери она получит поддержку. Осинка еще сидела возле могильной плиты, когда подошел Ясень. Он остановился, чтобы не мешать дочери проститься с матерью, но Осинка почувствовала его присутствие и подняла голову. Он подошел , помог ей подняться, взял корзинку, и они пошли к выходу. У ворот Осинка еще раз оглянулась на могилу матери, и сердце ее сжалось. Потом она взяла за руку юношу и решительно ступила на тропу, ведущую вниз, в долину.
 
    Князь, уладив кое-какие дела, вспомнил, что дочь не совсем здорова была с утра, и решил заглянуть домой, справиться о ее состоянии. Но ни во дворе, ни в доме дочери не было. «Гуляет, наверное, - решил князь, но тут увидел на пустом столе белый лист бумаги. Он буквально притягивал его взгляд. Подойдя к столу и взяв листок, он быстро пробежал глазами написанное. Не сразу поняв, что это такое, он начал читать с начала. Это было как удар грома! Князь рухнул в стоявшее у стола кресло. Потом, быстро вскочив, бросился из дома.
 
    Ясеню и Осинке оставалось пройти еще две трети пути, когда они услышали громкий окрик: «Стойте!»  Вздрогнув, они остановились, прижавшись к скале, и оглянулись. Тропа, где они сейчас проходили, была слишком узкой, и надо было идти по одному, друг за другом. Ясень шел впереди, отведя за спину руку, за которую держалась Осинка. И сейчас они стояли, сцепив руки - Осинка перед Ясенем. А в нескольких метрах от них остановился отец и за ним еще несколько человек.
- Возвращайся домой, и тогда он уйдет отсюда живым, - приказал князь.
- Нет! - крикнула Осинка. – Я пойду с ним!
- Если он не уберется восвояси, ему не жить! – грозно сказал князь.
- Тогда и меня убей! – с вызовом прокричала Осинка.
- Я с женщинами не воюю. Взять его! – приказал князь сопровождавшим его людям.
- Я его тебе не отдам!- крикнула дочь, крепко сжав руку Ясеня и сделав шаг в сторону, словно закрывая людям отца дорогу..
 
    Но тропа была слишком узкой…

- А-а-а-а-а! – громом раскатился голос князя, схватившегося за голову.
 
  Нет, не разбились о камни молодые люди. Провидение опять вмешалось в их судьбу, превратив влюбленных в два маленьких семечка, которые упали в расщелину уступа в нескольких метрах ниже тропы.
   А на следующую весну из расщелины вытянулись к свету два ростка, которые с каждым годом становились выше и выше. Так на голых скалах, где рос только колючий кустарник, поднялись к небу и солнцу  два деревца, ветви которых переплетались между собой. То был кудрявый крепкий ясень и тоненькая осинка с трепещущими на ветру листочками.

Эпилог
   Трагедия Ромео и Джульетты привела к миру враждующие семейства. Но в жизни не всегда бывает так. И трагедия в горах еще больше разделила два народа. У горцев законы стали еще строже и сношения с народом долины свелись к минимуму.
   Так было, пока не умер князь Кряж. Его преемником стал лучший представитель народа – Круча. И вот при нем законы стали смягчаться. Видать глубоко в душу ему запала история любви, свидетелем которой он стал. И хоть в горах не вспоминали об этой трагедии согласно запрету князя Кряжа, два деревца на уступе голых скал напоминали, какую жертву принесли на алтарь любви двое влюбленных из двух недружественных народов.