1
- Баба, а почему я на этой старой фотографии? И кто эти люди в странных одеждах?
Восьмидесятилетняя, но ещё крепкая телом женщина придвинулась к внучке, помогавшей ей раскладывать фотографии в альбом, и заглянула в фотокарточку. В руках семилетней девочки была чёрно-белая, с признаками стареющей бумаги фотография с изображёнными на ней пятью людьми. Снимок был сделан в фотостудии. В центре композиции на стуле сидела белокурая девочка в альпийском костюмчике дирндль, а с боку и позади неё в таких же старинных, народных одеждах и в фетровых шляпах с перьями, располагалось четверо взрослых, разного пола и возраста.
Женщина приняла фотокарточку из рук девочки и лицо её озарилось счастливой грустью. Со стороны, глядя на её заблестевшие глаза, можно было предположить, что женщина придалась воспоминаньям. Но эта догадка была бы только отчасти. Так как воспоминания хотя и имели место быть, но не касались данной фотографии, а относились к иному месту и времени.
2
Шла вторая декада апреля 45-го года. Советские войска практически овладели всей Веной. Лишь отдельные очаги войны продолжали тлеть в разных частях старого имперского города.
Стоящий в проходе, одной из комнат дворца, немецкий офицер торопил с уничтожением секретных документов своих подчинённых: старого годами ефрейтора и девушку, одетую в строгий канцелярский костюм. Дымоход камина работал на максимуме. Найдя глазами шифровальную машину, покоящуюся на диване, офицер скомандовал подчинённым, чтобы немедленно разбили её. Не найдя ничего тяжёлого, девушка взяла со стола пистолет и нацелилась на устройство. В этот момент картина в комнате изменилась. Словно огромная чёрная туча протиснулась в кабинет, и сдвигая с места всё вокруг: офицера, ефрейтора, стол; принялась переворачивать и бросать на пол.
Причиной тому был внезапно появившийся в комнате новый человек в верхней части груди которого, из-под чёрного бушлата, словно на показ, светилась чёрно-белая тельняшка. Девушка хотела было направить пистолет на неожиданного гостя, но рассудив, что за ним могут ворваться другие, решила выполнить приказ начальника и расстреляла шифровальную машину, приведя её в негодное состояние. Выполнив задание, девушка повернулась в сторону боровшихся.
Офицер лежа навзничь хрипел в луже крови, ефрейтор свернувшись калачиком хныкал под сломанным столом, а «чёрная туча» как бы нависая располагалась в шаге от девушки. У этой «чёрной тучи» оказался редкий нежно-голубой успокаивающий цвет глаз. И потому, даже суровый сдвиг бровей и боксерская белокурая чёлка не могли внушить страха девушке. Смешно смотрелись несформировавшиеся усы на моложавом лице. Это подобие усов зашевелилось вместе с губами и не разжимая челюстей выдало сквозь зубы на довольно неплохом немецком: «Ты здесь работаешь? Твоя машинка?»
Смекнув, что уничтожение устройства было недостаточным, так как сама она знала шифры наизусть, девушка юркнула между стеной и «чёрной тучей» выбежав в коридор. Заметив, с права по коридору, пару подбегающих матросов, девушка кинулась в лево. В след за ней из комнаты появилась «чёрная туча» и скомандовав своим по-русски: «Не стрелять! Живая нужна!» бросилась преследовать плутовку, крича по-немецки: «Стой! Поймаю, хуже будет». Но после злобного ответа: «Поймай сначала», со стороны «чёрной тучи» послышался рёв и отборная брань на неизвестном языке.
Лишь мысли девушки, убегающей от преследователя по многочисленным анфиладам, коридорам, лестничным маршам и комнатам полуразрушенного, а местами сожжённого дворца, проносились быстрее биения её сердца: «Зачем я бегу, у меня же пистоле? А сколько там патронов? А, что потом? Где все? Какой это этаж? Плановый отдел, сейчас на лево. Нет, не туда! Боже, поздно. Что теперь будет?»
Девушка оказалась в тупике небольшого зала с тремя окнами без рам второго этажа, заваленных на две трети проёма мешками с песком. Она прижалась к обгоревшей стене и приставила ствол пистолета к подбородку.
Теперь, когда время замедлилось и дневное солнце проникло сквозь амбразуры окон, девушка отчётливо могла разглядеть «чёрную тучу». Это был высокий, стройный морской пехотинец в лейтенантских погонах. Лет ему было столько же сколько и ей: «два семестра в институте». Он тяжело, как и девушка, но не в такт ей, дышал пылью и гарью комнаты. Казалось, что они хватают воздух по очереди будто на качелях качаются. Словно в этой комнате воздух только для одного человека и двоим тут не выжить.
Лейтенант решительно приближался к девушке, как вдруг, она заметила, что мужчина стал медлить, робко делая каждый последующий шаг. Она посмотрела ему в лицо в его голубые глаза. Он смотрел на неё прямым растерянным взглядом. Тревожное состояние беглянки уступило место недоумению. На лице молодого человека проступил румянец, а взгляд стал кротким. Тут же, недоумение девушки сменилось обидой. Обозвав лейтенанта дураком, она с силой толкнула его в грудь обеими руками. «Чёрная туча» не шелохнувшись в начале, через секунду сама посторонилась. Девушка вышла из западни в коридор. Там она столкнулась с тяжело дышавшими двумя матросами.
Подняв автоматы на девушку, они вопросительно поглядывали то на своего командира, то на руку девушки. Её правая рука, опущенная в низ, по-прежнему сжимала пистолет. Взглянув на своё оружие, девушка, будто меду прочим, проговорила про себя: «Какой бесполезный кусок метала». Откинув прокажённую вещь в сторону, она горделиво повернулась к лейтенанту и ожгла его взглядом. Молодой человек покраснел сильнее, чем минуту назад и несколько поддался на зад. Но резко оживился, услышав смешки со стороны поживших порядочно на веку подчинённых: «А устоит Одесса? Ведь сущий тигр!», «Кого, пантера!» После отдачи лейтенантом громогласного приказания, служивых как ветром сдуло. Несмотря на очевидное знание немецкого языка, лейтенант издал непонятный звук гортанью и подбородком указал девушке на выход, подтвердив своё мычание движением ствола Судаева.
Они шли по разрушенным тихим улицам Вены. Она – впереди легко и свободно поглощая глазами всё вокруг. Он – волочился чуть поодаль с понурой головой и лишь изредка поглядывал на спутницу исподлобья. Всюду мелькали местные жители больше похожие на тени. На виллисах проносились гимнастерки со сверкающими на весеннем солнце медалями. Отчего-то пахло печёными яблоками. Вдали отчетливо слышались звуки аккордеона. Играли хорошо, душевно, заставляя слышавших покрываться приятными мурашками. Проходящие тени оживали и порой улыбались, поглядывая на девушку и её спутника. Девушка платила им взаимностью, думая про себя: «Как же здорово жить. Просто жить, довольствуясь малым». - Лишь в самом конце пути её больно кольнуло. - «А ведь меня сейчас расстреляют».
Как пьяный человек находит путь домой, так и девушка, опьянённая звуками музыки и мыслями, вдруг нашла себя возле подъезда своего дома. Она даже машинально ухватилась за ручку двери, но вспомнив о конвоире, закрутила головой, ища лейтенанта. Но молодого человека и след простыл. Она ожидала всё что угодно: комендатуру, штаб полка лейтенанта… Но почему она возле своего дома? С минуту она пребывала в недоумении. Тут ей пришла совсем дикая мысль, что прохожие улыбались ей, так как воображали, что город взят, но взят, так сказать, оборонявшимися. И вот теперь, она вела за собой «полоненного» кавалера. Эта мысль просто взбесила девушку, ей даже показалось, что она топнула ногой. С силой открыла парадную дверь дома, да так, что чуть на выставила саму дверь из косяка, и решительно вошла в здание.
3
Все окна двухкомнатной квартиры девушки, четырех этажного здания, выходили на улицу. Поэтому она и её мать, единственные жильцы квартиры, частенько видели лейтенанта днем под их окнами, неумело прячущегося за афишным столбом. Порой, развлекая себя, он начинал попинывать камни, чем иной раз завлекал местных мальчишек игрой с ним в каменный мяч. Но стоило девушке появится на улице, он прекращал игры, делал вид, что он тут случайно, и не далеко, до ближайшего перекрестка провожал её идя параллельно по другой стороне улицы, после чего возвращался на «свой пост» или, чаще всего, уходил по своим делам. Это поведение удивляло и злило девушку.
Однажды она подошла к лейтенанту и в резкой форме выговаривала ему, что в провожатых не нуждается. Лейтенант сконфузился и не являлся с неделю, но после снова оказался на уже привычном месте, впрочем, провожать её открыто более не решался. Кода он прятался под куцый козырек подъезда соседнего здания от проливного дождя, девушка, указывая матери на бедолагу хохотала. А когда его не оказывалось на «посту», в ясный погожий день, она возмущалась неизвестно чему.
Главной темой разговоров и анекдотов в ателье, где девушка работа со своей подругой был лейтенант. А когда подруга невзначай и вполне серьёзно обмолвилась, что лейтенант похож на актёра Харди Крюгера из «Молодых орлов» только с усами, девушка разозлилась на неё и не общалась с подругой весь день.
Вернувшаяся из бакалейной девушка, уже с порога хотела было поделится с матерью новостью, услышанной в очереди, об обращении канцлера Леопольда Фигля, как вдруг почуяла чужого в их гостиной. На вопрос девушки, кто в доме, мать лишь загадочно улыбнулась и увлекла за собой в гостиную растерянную дочь.
Лейтенант сидел за обеденным столом спиной к коридору, поэтому не заметил, как девушка вспыхнула, увидев знакомые лейтенантские погоны и аккуратно подстриженные белокурые волосы. Взяв себя в руки, девушка горделиво прошла по комнате и села за стол напротив лейтенанта.
Заметив на его лице отсутствие усов, она хихикнула, мысленно сопроводив смешок: «Харди Крюгер», но тут же снова стала серьёзной. Весь первый час, что лейтенант сидел в компании двух женщин, девушка вставляла колкости в его рассказы и пыталась уличить собеседника во лжи. Смеялась, где нужно было сочувственно помолчать и делала кислую физиономию, когда звучал смешной анекдот из его уст.
Но все её попытки сбить рассказчика или вывести из себя разбивались о его спокойную речь и располагающее лицо. Говоря, лейтенант в равной степени обращался к обеим женщинам, не отдавая предпочтения кому-либо, становясь для собеседниц общим товарищем. Как бы кстати, лейтенант ненавязчиво дал несколько дельных советов, к кому из военной администрации обращаться и каким образом, по тем или иным вопросам. Несмотря на неродной ему немецкий язык, лейтенант говорил с чуть заметным, приятным акцентом, что даже глаза носителей языка переставали видеть на молодом человеке гимнастёрку с погонами со звёздами.
Чем дальше длился их вечер, тем меньше дерзостей доносилось от девушки в сторону лейтенанта. Оказалось, что лейтенант, в прошлом студен филологического факультета, в данный момент читает ту же книгу, что и девушка. И, что особенно поразило её, он объясняет прочитанное теми же рассуждениями, что и она. Как если бы они читали эту книгу вдвоём в слух, а после обсуждали меж собой.
Девушка глазела на гостя и удивлялась его словам, которые озвучивали её мысли. Но когда лейтенант закончил говорить о книге и обратил свой взор к девушке, она продолжала смотреть на него доверительно, слегка приоткрыв рот губами, и ожидая чего-то. Но вскоре она осознала смехотворность своего состояния. Встряхнувшись и откинувшись на спинку стула, девушка отвела взгляд в сторону, но тут же встретилась с ласковыми глазами матери, а вернув взгляд обратно уткнулась на счастливые глаза лейтенанта. В этот момент, она почувствовала себя в роли пятилетней девочки, которую только что поймали за шалостью. Её лицо начало нагреваться. Осознав, что вот-вот зальётся краской, и он, это увидит, девушка вскочила с места и хотела было убежать, как лейтенант приподнялся и сообщил, что ему нужно уходить. Провожать лейтенанта до входной двери пошла только мать девушки. Сама девушка стояла у окна и не глядя в него обдумывала что-то, с каждой секундой раздражаясь всё более.
После проводов гостя, мать долго и стойко выслушивала обвинения дочери, и догадываясь о чём-то, улыбалась метанием дочери по комнате с ломанием пальцев рук. После упреков в сторону матери досталось лейтенанту, который оказался по словам девушки бездельником, слоняющийся по целым дням по улицам и играющий с мальчишками в игры будто сам ребёнок. А после того как мать заметила, что он приятен глазу и разуму, дочь принялась истерично хохотать, упав на диван. Но когда мать присела рядом с дочерью, смех переродился в плач, и девушка кинулась к матери. Мать обняв дочь, всё поняла и приняла.
4
Осенью 47-го года лейтенанту предстояла демобилизация и возвращение на родину. А значит влюблённым необходимо было принять меры, и сделать это, стоило как можно скорее. Про то, чтобы скрыться в Австрии или бежать в Парагвай и речи не было. Он был солдатом страны победительницы. Но поездка в союз с австрийской подданной была проблематичной. Существовало положение о недопущении романтических отношений советских граждан с иностранцами. «Закон суров, но он закон» - гласит древнегреческая мудрость. Но когда это останавливало влюблённых.
Отправив мать девушки в местечко под названием Гмюнд, куда та переезжала к старшей сестре, нуждавшейся в уходе, влюблённые поспешили в комендатуру. Им нужно было получить документы для отъезда в Союз. За два месяца до этого, лейтенанту, самому работающему в комендатуре, попались документы похороненной регулировщицы и бывшей детдомовки Кати Синицыной. Похороненной, но не оформленной в инстанциях. Решение в голове лейтенанта созрело мгновенно. Выдав девушку за Синицыну, лейтенант женился на ней и таким образом девушка заполучила вполне легальный советский паспорт с фамилией мужа - Бахтин.
По распределению, молодожёнам достался город Курган, где муж трудился сварщиком в речном порту, а жена библиотекарем в клубе «Водник». Девушка не теряла даром времени. Библиотека изобиловала книгами по химии и агрономии, так любимые ей с института. В добавок, эти книги были на немецком языке.
Суровый климат вызвавший холодовую крапивницу у жены заставил бывшего лейтенанта просить о переводе в другой регион, хотя жена и не роптала, говоря, что всё пройдет и дело в привычке. Власти пошли на встречу герою войны и больной женщине. Всё склонялось в пользу Алматы, как из крымской Феодосии пришло приглашение для девушки на работу технологом на винный завод. После собеседования жену бывшего лейтенанта приняли сразу главным специалистом завода. Мягкий климат южного Крыма сделал своё дело и молодой организм пошёл на поправку.
Новое место напоминало ей горную Австрию, которую она покинула вместе с матерью перебравшись в Вену, когда была ещё школьницей. Суета столичного города была ей всегда в тягость. Теперь, к приятным детским воспоминаниям добавлялось ещё море. Море, которое она никогда в своей жизни не видела, а теперь вдыхала и любовалась им каждый день.
В отличии от жены, работавшей на одном месте, её муж успел побывать, и строителем, и помощником моториста на сухогрузе ходившим в Болгарию, и экскурсоводом горных троп. Местные девушки удивлялись и завидовали его «убогой» жене. Задаваясь вопросом, почему такой красавец выбрал её, контуженную, а не их, здоровых. Не догадываясь о причине говора Кати Бахтиной, плохо говорившей по-русски.
После пополнения в семье, супругам был выдан ордер на выбор: благоустроенная двухкомнатная квартира в четырехэтажном многоквартирном доме или захудалый домишка на земле. Семья выбрала второй вариант, и к появлению второго сына, вместо дощатого домика стоял крепкий, в альпийском стиле дом, утопающий в листьях черешни и кипариса.
Женщина преуспевала не только в семейных и житейских делах, её очень ценили на работе. Предлагали стать директором винного завода, зазывали работать в Молдавию, выдвигали в народные депутаты Крымского совета. Но она не искала славы, а старалась вести себя честно и скромно на своём месте. А после того, как узнали, что она не член партии, от неё отстали со всеми предложениями.
По служебной командировке женщине удалось дважды посетить Австрию. И каждый раз она успевала повидаться с матерью. В последнюю поездку ей удалось провести с совсем стареющей матерью её последние дни. После похорон матери, её уже ничто не связывало с местом рождения.
За долгие годы их совместной жизни было всякое: и радости, и обиды. И когда во время ссоры муж в сердцах, как последний аргумент вспоминал, что та на него наставляла пистолет, то в ответ традиционно слышал: «Ну не попала же».
5
- Ба-ба.
- Оу.
- Что за фотография?
- Это твоя прабабушка со своими родителями, а также старшими братом и сестрой. Здесь, твоей прабабушке, столько же лет сколько и тебе теперь.
- А, что тут написано?
- Гмюнд, июль 1908 года. А ну, подай вон ту фотокарточку. Ну-ка, кто тут у нас в тазике плюхается? Что за утка?
Девочка, узнав себя в двухлетнем возрасте, сидящей голенькой в тазике с водой, засмущалась и прильнула к бабушке. Та, нежно обняла свою кровиночку.