ДЕД ГРИША СРАВНИВАЕТ ЭПОХИ
Спрашиваю деда Гришу:
- У войну легше було, ніж тепер?
- Легше, - отвечает дед Гриша. – Набагато легше. І в ту революцію легше було. Тоді тільки погано було, шо армії туди-сюди. А так жизнь ситна була. Тут, у Фастові, великі склади були, так хто шо хотів, те і брав. Ой, скільки ми тоді всього набрали! А як ми коней купляли? Хозяїна вигнали, ну і вся худоба стала безхозною. Пішли ми з батьком коней куплять. Вибрали. А смотрітєль (чи хто він там був) каже: „Ви сначала напоїть їх на річці, а потом будемо за ціну говорить”. Пішли ми на річку, напоїли коней. А тоді я й кажу батькові: „А нашо нам вертаться?” „І правда”, - він каже. Сіли ми на цих коней та й гайда у своє село.
ДЕД ГРИША О 1933-ЕМ
В 1933-м, в год страшного голода, в Киеве организовали специальную бригаду милиции, которая подбирала обессилевших (больше всего их было в очередях за хлебом) и вывозила за город, километров за сорок, подальше от железных дорог, с расчётом, что вернуться им не достанет сил и они умрут где-нибудь по дороге.
Эта бригада разъезжала на автобусе «крупп». Завидев этот «крупп», люди спешили укрыться в подъездах, щелях между домами и подворотнях. Вмиг рассыпались километровые очереди за хлебом.
Милиционерам же в тот тяжёлый год жилось сытно. У них, как и у руководящих работников и у железнодорожников, были спецпайки: килограмм хлеба на день, 8 килограммов мяса на месяц. Была у них и спецстоловая.
В сёлах было ещё хуже, чем в городе. Ели ворон, падаль.
Деду Грише, как он говорит, посчастливилось: его как раз в 33-ем принялди на работу в милицию. Он и был шофёром того самого «круппа», на котором вывозили людей из Киева умирать в полях и лесах.
ДЕДЕ ГРИША О КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ
Дед Гриша вспоминает:
- Кажуть, в тридцять другому засуха була, але це неправда. Саботаж був. В той год на трудодень 300 грам зерна давали. Посчитай, скільки за год получалось.
- А як розкуркулювали в вашому селі, помните?
- Куркулів у нас не було. Були зажиточні, але вони, як колгоспи організували, все своє добро віддали. Але все одно дев'ять сімей вислали.
- За те, що зажиточні?
- Нє, вони в списках числились як куркулі.
- А хто списки складав?
- Із города комісії приїзжали і по хатах ходили: партєйцы, комсомольці…
- В колгосп всі записались?
- А як же інакше? Землю ж всю відібрали. Під самими хатами переорали. Куди без землі дінешся? Дехто говорив: «Я краще вкраду, а в колгоспі не буду». Але потом записувались. Діваться ж було нікуди.
- Прислали нам двадцятип'ятитисячника із Донєцька. Нічого парєнь був. Тільки глу-упий, не дай Бог. Для нього шо овес, шо просо! Один раз (я цьому сам свідєтєль) поїхали в поле просо сіять, а стєльгу забули. От ти, к примєру, знаєш, шо таке стєльга? Не знаєш? До борони чіпляється така штучка... Ну так от: поїхали сіять просо, а стєльгу забули. Йому і кажуть: “Так і так, Сємьонич. Стєльгу забули, треба вертатись в село”. А він: “Та ладно, - каже. – Давайте сєгодня просо сєять, а стєльгу завтра посєємо”... Але він у нас недовго був. По бабах став ходить, його і вигнали. Після нього вже із своїх вибирали.
- А в колгосп заставляли записуваться?
- Нє, не заставляли. Це було дєло добровольноє. Бувало, по п’ять раз записувались і виписувались. Сьогодні його загітірували – він взяв коня з возом та й одвіз. Приходить додому, а дома жінка: “Ти куди, падло, коня подів? Ах ти...” І так його, і розтак. А то ще й кулаком стусоне. Він іде і забирає свого коня з возом. А то не вспіє ще й одвезти, як ззаді жінка біжить, забирає. Всяко було. Заставлять нікого не заставляли. Дєло було добровольноє.
ДЕД ГРИША ШУТИТ
Мой дед рассказывает деду Грише:
- Голова горячая – есть температура. А под мышками – нет температуры. Засовываю палец под мышки – нет температуры.
Ответ деда Гриши легко прогнозируем. Я смеюсь ещё до того, как он его произносит:
- Не туди ти палець суєш.
ДЕД ГРИША ТОСКУЕТ
Временами невыносимая тоска одолевает деда Гришу, и тогда он идёт к моей бабушке и слёзно просит:
- Зробіть що-небудь! Я не можу!
- Що ж у вас болить? – спрашивает бабушка.
- Нічого не болить, а не можу!
ДЕД ГРИША ПРОКЛИНАЕТ БЫЧКА И ЕГО ХОЗЯЙКУ
Здоровенный бычок бабы Веры завалил забор и вырвался на свободу, пошёл гарцевать, топтать соседские огороды.
Заметив бабу Олю, которая как раз полола картошку, он, взбрыкивая, устремился к ней. Баба Оля страшно перепугалась и с прытью, которую у неё трудно было предположить, бросилась к деду Грише в сад. Бычок нагнал её возле яблони. Вереща во всю глотку, баба Оля крутилась вокруг ствола, не давая бычку зайти с тылу, и тыкала ему тяпкой в морду, отчего тот ещё сильнее ярился.
На её вопли выскочил Петро Бульба с лопатой. Здоровенный мужик, сам как бугай, он смело кинулся на бычка и огрел его черенком по спине. Бык, понял, что с ним лучше не связываться, отбежал, осмотрелся и, резко рванув, стал носиться кругами на безопасном расстоянии от Петра. Теперь проклятия сыпались на него со всех сторон.
Позже всех вышел на гвалт дед Гриша.
Увидев, какой урон нанёс его огороду бык, Петро Бульба и баба Оля, он схватился за голову.
- Кому-кому, а бідному діду всігда дістається, - запричитал он. И тут же, без перехода, глашатаем трубным воззвал: - А шоб він уже, падло, здох до ранку! – Подумал и уточнил: - А шоб він уже здох до ранку разом зі своєю хазяйкою!
После этого ему полегчало. И он пошёл в сарай за лопатой.
ВИ, ДІД ГРИША, АФЄРІСТ
За обедом.
Баба Лёня:
- Водка буває полєзной. Іногда не вип’єш – можеш конці оддать. Нашо далеко ходить – Гришка Хірманів напився на свадьбі у плємянниці, а на слєдующе утро у нього все тряслось. Пішов до одної сусідки просить сто грам – не дала, жінки його побоялась. Друга тоже не дала. Тоді він сів на ганку і став ногами дригать.
Дед Гриша:
- Я коли випить захочу, а нема, тоже можу ногами дригать, шоб дали.
Иван:
- Симулянт, правда?
Дед Гриша:
- Шо, шо?
- Я кажу, шо Хірман – симулянт.
Дед Гриша:
- Еге ж, оце слово.
Баба Лёня:
- Яке слово? Ви, дід Гриша, афєріст! Він же помер!
Дед Гриша:
- Помер?
Все, кроме бабы Лёни, хохочут.
ДЕД ГРИША СОБРАЛСЯ ПОМИРАТЬ
- Ти молодець шо приїхав. Перед смертю діда порадував.
- Чого це ви себе хороните?
- Ти не балакай!.. Поняв? Відповідай: поняв?
- Поняв.
- Оце друге діло. Давай вип’ємо. Де бутилка?
Бабушка:
- Усе вже випили, хватить.
Дед Гриша недоверчиво смотрит на нее.
- Станіславовна!
- Ну шо? Я знаю, шо я Станіславовна!
- А-а, - дед Гриша с досадой машет рукой. – Плємяннік, ти мене поняв? Не обіжайся на діда! Станіславовна, ви тоже не обіжайтесь. Ну, любить дід трохи випить, а ви не обіжайтесь. Ніззя!
Дед Гриша так напился, что ноги его не держат совсем. Пока я веду его домой, он несколько раз падает, я не могу удержать его, он на голову выше и вдвое тяжелее меня. Последний раз он заваливается на пороге. "Бум", - его голова глухо ударяется о дверной косяк. У него перехватывает дыхание. Скорчившись, он протяжно скулит.
Дома у него на столе лежит кусок сала, рядом – мухобойка, сделанная из автомобильной шины. Наконец мне удаётся уложить его на кровать. Подкладываю подушку ему под голову.
- Помираю я, чуєш? Бабушка моя мене призиває.
И снова скулит:
- Боженьку, дай ще хоч трішки пожить! Ну хоча б кілька годочків!
ДЕД ГРИША О ГОЛУБЯХ
Рассказываю деду Грише о случайной встрече с учительницей Галиной Д-ко.
- Хвалит прошлое и ругает всё новое. По принципу: раньше и голубей было больше, и гадили они меньше.
Дед Гриша смеётся: ему понравилось про голубей.
- Це вона так каже? – спрашивает.
- Нет, - отвечаю, - это она так думает.
- І голубів було більше, і срали вони менше, ге?
- Ну да.
На минуту задумывается, а потом произносит серьёзно:
- А знаєш: так воно насправді й було. І більше було голубів, і срали вони менше. Точно тобі говорю!