Билет на кладбище
Маленький человек, лет шестидесяти, облаченный в изношенную до ниток пижаму, приподнял с подушки седую всклоченную голову и посмотрел на оклеенную (еще до его рождения) «ситцевыми» обоями стену – стрелки часов показывали немногим более шести утра. Последние месяцы он мало и плохо спал, испытывая от раннего пробуждения какой-то тревожно-похмельный осадок. Оставшись, как и многие другие пожилые «россияне», без пенсии, он перебивался случайными заработками, которых в любой момент можно было лишиться, и хватало их едва-едва и не на все «необходимости». Из-за экономии он стал реже стричься, стирать постельное белье и отказался от посещения общественной бани. От недостатка витамин у него начали болезненно шататься нижние зубы, а верхний ряд почти весь осыпался, отчего он стал избегать разговоров во время прогулок (пожалуй, едва ли не последнего удовольствия) и совсем перестал улыбаться. Его потухшие глаза все чаще, как нарочно, натыкались на копошившихся в мусорных баках бродяг, то на вывески похоронных контор, а намедни он случайно узнал о кончине молодого мужчины, у которого вдруг оторвался тромб, и теперь болезненно переваривал это известие. Он вновь и вновь вспоминал старую квартиру на первом этаже, в которой играл в шахматы с товарищем (давно уже покойным) и сохнущие в маленькой кухне детские ползунки, предназначавшиеся тому, кого два дня назад схоронили.
«Считает ли нынче кто умершие души? – задал он себе простой вопрос и оставил его без ответа – Смерть народ уже как косой косит, раздает приглашения на кладбище направо и налево…»
Василий, так звали нашего горе-героя, отыскал ногами шлепки и пробрался в полумраке в кухню. Плеснув в чайник немного воды из литровой стеклянной банки, он повернул тумблер на газовой плите и зажег спичку. Конфорка пыхнула большим синим огнем.
Понаблюдав за пляской огня, Василий бросил в бокал, впитавший следы приятного чаепития, пользованный пакетик и залил его кипятком. День еще не начался, но обещал стать таким же бесполезно-гадким, как вся предыдущая неделя. Василий достал из стола сахарное печенье и включил телефон. На дисплее, как змейка, выползло очередное беззвучное уведомление, предупреждающее о том, что подключена какая-то платная услуга, от которой можно отказаться, отправив сообщение по предложенной ссылке.
Взяв бокал, Василий переместился к окну. Во дворе группа пенсионерок с каменными лицами топтались близ мусорных контейнеров с порожними пакетами на «изготовку» Вскоре со стороны заднего крыльца «Магнита» притопал плечистый мужчина в спортивных штанах с коробками. Стоило ему отойти, как бабы облепили оставленные гостинца, как мухи, и принялись перекладывать в полиэтиленовые «авоськи» картофель, жухлую капусту, и крапленые плоды цитрусовых растений...
Он долго понуро брел, размышляя о том, как незаметно подкралась нужда, испортилась жизнь.
У ворот рынка, потупив глаза, стояла на коленях девушка с табличкой на груди. В метрах тридцати от нее расположилась, подложив под колени коврик, еще одна молодая просительница, чья скорбная поза тоже не вызывала у прохожих сочувствия. Василий замедлил шаг и по привычке перевел взгляд на табло обменного пункта. И тут его укололо в самое сердце – «американец» перешагнул отметку «семьдесят».
«Если бы у меня не изъяли валюту», – огорченно вспомнил он, как в мае пятнадцатого года его валютный вклад в банке «Транспортный» насильно сконвертировали в рубли по курсу сорок девять рублей за доллар. Всего бы ничего, но доллары он приобрел за полгода до отзыва лицензии, и они ему обошлись по семьдесят рублей за единицу.
Добравшись до дома, Василий включил канал ОТР, где ежедневно разбирали народные новости, и от информации с экрана им вновь овладела меланхолия.
Пошла реклама и он заглянул на другой канал: там транслировали «мыльную оперу» с участием пестрых, как попугаев, политиков и разных директоров никому неведомых институтов и Центров стратегических разработок.
Уже в сумеречный час он снова вышел на улицу.
В метрах пятидесяти от «магнита» он едва не споткнулся о пакет, из которого торчали куриные лапы. Не успел он сообразить, кто оставил на тротуаре «подозрительный предмет», как к нему обратилась несчастного вида дамочка в очках, с трудом держащая перед собой лоток подпорченных мандаринок и разбитых яиц и попросила помощи: куриные конечности нужно было переправить через дорогу. Он принял из ее бледных рук ящик и нес его, не поднимая глаз, а она, спотыкаясь рваными ботинками, рассказывала про то, как раздобыла «просрочку» и где и по каким дням можно ей разжиться. Незаметно, за беседой, пролившей свет на незавидную судьбу хрупкой молодой еще женщины, оставшейся без средств по причине слабого здоровья, он дотащил битые яйца с мандаринками до подъезда панельной пятиэтажки и, подождав пока она отыщет в сумочке ключи, поднял их на второй этаж. Нищета, которая предстала его взору за обитой потертым дерматином дверью, сразила его, как заблаговременное свидание с предназначавшейся ему могилой, и он там не задержался. «М-да… где-то я встречал эту даму, – вспоминал он дорогой. – Кажется на пресс конференции опального банкира. Она беседовала с ним, наверное, просила помощи, а его банк лопнул, и он вскоре исчез… Но как ужасно она живет… и ведь образована и не пьяница… это же похлеще будет, чем у Федора Михайловича…»
От расстройства ночь получилась кошмарной. Под утро ему привиделся Соборный двор. Там было черно от собравшихся бродяг и калек. Нищие молились, припав коленями к земле, вздымая руки к золотому куполу, на который взгромоздилась огромная черная двуглавая птица и хищно, цепляя позолоту стальными когтями, смотрела вниз.
- Что это за чудовище? – испуганно спросил он у молодого бомжа.
- Это царь-птица, – улыбнулся тот и протянул грязную с короткими пальцами руку для подаяния.
Василий робко порылся в карманах и положил на грубую ладонь-лопатку единственный отыскавшийся предмет – ключ от собственной квартиры...
Утренняя тоска просочилась в его измотанную бессонницей душу, как вода из ноябрьской лужи в прохудившийся ботинок. Он с трудом поднялся с постели и, глянув на затертый циферблат часов «Слава», слабыми ногами переместился в кухню и оголил окно: в пасмурном небе метались чайки, по двору рыскали грязные собаки; ветер дул как в духовую трубу, громыхая разболтавшимся листом кровли. «Ну и погода», – вздохнул он и выбил искру – синее пламя, облизав бока чайника, начало свою привычную дикую пляску.
Он выложил на стол початую пачку печенья, достал из холодильника два яйца, блюдце с остатками сливочного масла и направился в ванную.
« Удивительная страна, – нагнулся он, опрокидывая в унитаз ведро воды, – оружие безотказное научились конструировать, а на изобретение надежной запорной арматуры к смывным бачкам не хватило смекалки»
Чайник дымил как волжский пароход Ласточка, подбрасывая крышку. Залив кипятком щепотку заварки, он, нацепив очки, направился к телевизору. Обнаружив в бегущей строке, что доллар снова прибавил, он ощутил привычное покалывание в области сердца.
***
Темно-синий небосвод тоскливо мерцал звездами. Кузова машин и стекла покрылись росой. Еще несколько часов назад их хозяева заглушили моторы и выгрузили из багажников объемные разноцветные пакеты «Откуда взялось столько этих тварей, – размышлял Василий, наблюдая с небольшой вышки, как по стоянке в лучах прожектора шныряли и резвились крысы. – Говорят, что это к голоду… »
Озябнув, он вернулся в свою будку, которую охранники в шутку называли «собачьей». Достав из-под топчана наполненное наполовину водой красное пластмассовое ведерко, он помочился и, направив в сторону маленького экрана пульт, несколько раз щелкнул им.
Из окопа выпрыгнул, как черт из табакерки, молодой с бульдожьей мордой корреспондент в бронежилете и начал, жестикулируя руками, метаться по вспаханному снарядами полю.
Василий заблокировал звук и, укрывшись одеялом, начал дремать...
В дверь постучали – явился сменщик.
С нехорошим предчувствием Василий покинул территорию.
Навстречу ползли плотные потоки автомобилей всяких цветов и марок, названия которых его никогда не интересовали.
Войдя в подъезд, он вдруг почувствовал в груди удушающий спазм. Ноги ослабли, и он с трудом одолел подъем на этаж. Ключ едва не выпал из непослушных рук и не признал свою скважину. «Что за чертовщина», – обмяк Василий и попытался еще раз открыть замок – не получилось. Он крутанул ключ в обратную сторону – механизм сработал. Страшная догадка закралась в сердце: «Забыл замок закрыть»
Дверь поддалась от легкого толчка.
Ватными ногами он прошел в комнату – на полу валялись карандаши, пуговицы и квитанции. Василий, пошатываясь, преодолел короткий путь до серванта и распахнул приоткрытую дверцу. Рука машинально выдвинула средний ящик и, словно чужая, залезла под стопку пожелтевших бумаг. Внутри, у самого сердца, у Василия что-то оборвалось, в глазах зарябило. Он некоторое время продолжал машинально шарить по днищу. Потом выдвинул другой ящик и начал лихорадочно искать там, пока не качнуло вперед. Чувствуя, как проваливается под ногами пол, Василий увидел на балконе большую двуглавую птицу. Потом что-то грохнуло, и зазвенели осколки стекла...