Предыдущая глава: 81. "Давай с тобой дружить!".
http://proza.ru/2021/11/28/1720
Всю ночь падал снег, и теперь утром в комнате было удивительно светло от снега за окном. Он добросовестно и неторопливо укутал пушистым белоснежным покрывалом землю, кусты и деревья, дома. В такую погоду, а, вернее, в непогоду, мою душу заполняла какая-то мягкая грусть, перемежающаяся с волнами радостной надежды, что всё в моей жизни будет хорошо, что моё счастье где-то рядом, совсем неподалёку. Вот эта уверенность в счастливом будущем и постоянная готовность к нему как-то согревала душу, давала силы прожить этот день, и ещё один день, и ещё следующий день...
Уткнувшись лбом в холодное стекло, я скользила взглядом по открывающейся из окна прекрасной зимней панораме, и хотелось смотреть вечно на эти крупные, медленно скользящие вниз снежные хлопья под невыносимо грустную и в то же время светлую песню Сальваторе Адамо "Падает снег". Только в Салавате я видела такие роскошные безветренные снегопады!
Мы с Верой занимались во вторую смену и уходили в школу, обычно, минут за 20-25 до начала уроков. Но сегодня у нас были другие планы. Сделав часть уроков дома, мы около 11 часов утра отправились к моей однокласснице Томке, которая жила в двух кварталах от нас, в новом микрорайоне, чтобы потом всем вместе идти на уроки.
Снегопад затихал, но я ликовала, видя, как всё на улице разительно переменилось: пространство вокруг, удивительным образом, сузилось, стало уютным, близким, каким-то почти домашним. Снег гасил, вбирал в себя все звуки, и, в отдельные моменты, можно было даже слышать в этой оглушительной тишине шорох падающих хлопьев.
Но вот, нарушая эту тишину, по улице Калинина, широкой, магистральной, проехали две снегоуборочные машины, очищая улицу от выпавшего снега, и воздвигли перед нами снежный барьер на обочине дороги. Мы весело, со смехом преодолели его, увернувшись, заодно, и от снежков, пущенных нам вслед какими-то встречными двумя мальчишками.
У Томки родителей дома не было - понятное дело, на работе, поэтому мы себя чувствовали свободно и, спешно доделав уроки, начали глазеть в окно. С третьего этажа, как на ладони, было видно каток, огороженный невысоким аккуратным дощатым заборчиком - он был уже хорошо расчищен, и по льду одиноко рассекал на коньках какой-то крепкий парниша в большой светлой пушистой меховой шапке-ушанке и черной куртке. В руках у него была клюшка, и он раз за разом красиво загонял шайбу в ворота из разных положений. Он так ловко и уверенно скользил по льду, что я невольно залюбовалась им. "Кто это?" - спросила я Тамару, она же, кинув взгляд на парня, равнодушно ответила:" А, это Сашка из нашего дома, из первого подъезда".
Снова начал усиленно падать снег, а я всё смотрела и смотрела на этого незнакомого широкоплечего, сильного парня, уверенно и быстро скользящего по льду, на эти руки, совершающие точные броски, на этот небольшой клёш его черных брюк, красиво выделяющийся на светлом фоне ледовой поверхности при очередном лихом вираже. Я не видела его лица, я не знала, что он за человек, но - какой-то один почти неуловимый момент! - и я почувствовала, что влюбляюсь в него. И это было так сладко - тонуть в этом теплом, с примесью печали, драгоценном чувстве влюблённости.
Снегопад разошёлся не на шутку, навис за окном плотной серовато-белой портьерой, и объект моей влюблённости, к моему огорчению, спешно удалился восвояси, а мы пошли на кухню испить чайку перед школой. Не помню, кто из нас предложил:"А давайте не пойдем сегодня в школу?!" И все мы, не мучаясь сомнениями, тут же и порешили - а и не пойдем!
Лепота! Свобода! Впереди почти целый день, и мы проведем его в своё удовольствие! Было какое-то лёгкое ощущение ирреальности происходящего с привкусом сумасшедшинки, ведь всегда в это время мы уже находились в школьных стенах, а тут вдруг такой приятный, но слегка волнующий сбой программы. Сначала Томка показала книги, правда, их было немного у них в доме, в отличие от нашей домашней библиотеки, потом мы пересмотрели её пупсиков и одёжки для них, сшитые и связанные Тамарою собственноручно, потом слушали пластинки, современные и старинные, с удовольствием подпевая им.
Через какое-то время опять отправились в кухню погонять чаи, поболтали о школе, об учителях и одноклассниках, а потом зашёл разговор и о туманном нашем будущем, и о будущих наших мужьях. "А я вижу, какой будет у тебя муж!" - сказала я залихватски Томке, чувствуя прилив несвойственного мне авантюризма. Вера и Томка удивлённо глянули на меня:"Как это видишь?" "Ну, вот внутри меня как будто картина!" - честно пояснила я. Действительно, моё воображение почему-то нарисовало молодого мужчину с пышной шевелюрой в клетчатой рубашке, и я знала, что он - шофёр по профессии и что зовут его Коля.
"А моего видишь?" - спросила Вера. Я переключилась на сестру и глубокомысленно промолвила:"Волосы у него темные, худощавый, похоже, технарь, инженер, наверное". Веру прогноз удовлетворил, инженер будет поинтереснее просто шофёра. "А своего видишь?" - спросили они меня. Я напрягла воображение, но оно на этот раз ничего мне не изобразило. "Нет, - вздохнула я, - ничего не вижу, может, и замуж не выйду..."
За окнами было уже совсем темно, когда мы покинули Томкину квартиру, вот-вот должны были вернуться её родичи. Тамарин отец был очень строгим, старой, деревенской закалки, за всякие провинности, малые и большие, драл Томку нещадно ремнём, как, наверно, его самого драли в детстве. Мы надеялись, что наши родители не узнают о нашем прогуле ничего, но на душе было тяжко и страшно от возможного разоблачения - а вдруг, каким-нибудь образом, откроется нелицеприятная правда.
Медленно, нехотя тащились мы с Верой домой, поднялись на второй этаж и сели на ступеньки лестницы. Врать маме не хотелось, наоборот, хотелось во всём поскорее признаться, чтобы потом не выглядеть в её глазах низменными врунишками. За дверью слышалось мамино покашливание, шаги из кухни в комнату и обратно. Вот бы остаться тут, на ступеньках, на всю ночь, но, ясное дело, это нереально, так - потакание собственной нерешительности и трусости. Чего тянуть, как говорится, кота за хвост, всё равно придётся заходить, так уж чем скорее всё выяснится, тем лучше.
Мы постучали в дверь, мама открыла. "Где были?" - хмуро спросила нас.
Мы торопливо признались:"Мы сегодня не пошли в школу, у Тамары были".
Мама молча прошла в свою комнату, а назад вернулась уже с широким ремнём. Внутри всё похолодело: вот она - расплата за кайф, за свободу, за эти сладкие минуты радостного покоя вместо школьной тягомотины.
Мама, так же молча, нанесла несколько ударов Вере, поскольку сестра стояла ближе к ней. Вера взвизгнула и, в мгновение ока, оказалась уже в комнате, но мама и там настигла её и отвесила ей ещё несколько ударов. Острая жалость резанула мое сердце, я сочувствовала сестрёнке, но понимала, что мы обе заслужили это наказание, и только страстно хотела, чтоб эта экзекуция поскорее закончилась. Мама вернулась в коридор, хлестанула несколько раз и по мне. Толстый ремень резко обжигал кожу, оставляя на ней красные полосы со вздувшимися побелевшими краями, но я изо всех сил сдерживалась, чтобы не вскрикивать. Мама бросила ремень и ушла к себе, так же не проронив ни слова, а я юркнула в нашу комнату. У Веры было расстроенное, заплаканное лицо, мы немножко пошептались с ней и, наскоро перекусив чем-то на кухне, легли спать, радуясь, что теперь-то уж точно всё позади, и нам не грозит разоблачение.
А за окном снег всё падал и падал, напоминая мне о незнакомом мальчике в большой пушистой шапке: кто он, что делает сейчас, заметил ли он в окне меня, неотрывно следящую за ним?
Продолжение: Глава 83 "Чёрно-белая фотка"
http://proza.ru/2022/02/13/121