Командировка представителя из столичной конторы Ивана Николаевича Романова на подведомственный сибирский угольный комбинат, близилась к завершению.
Как следует упаковав еще с вечера в толстый кожаный портфель вещи, он на четыре часа утра заказал прямо к гостинице такси, выставил на наручном хронометре будильник, и не ужиная завалился спать.
– Так-то бы не надо сейчас дрыхнуть. Вот, когда усядусь в купейный вагон, вот тогда двое суток и можно кимарнуть. – взвешивал он предстоящую поездку, рассматривая лежа на кровати через окно ярко-синее летнее небо.
В одноместном номере единственной в городе гостинице «Колос» было душно. Из-за этого, Иван так и не смог сомкнуть глаз. Всегда, когда надо было, куда-то рано уезжать, у него никогда не получалось хорошенько вы-спаться, и он, или тупо глядел в потолок, либо без конца возился.
На доходе половины четвертого, на руке запищали часы. Мужчина быстренько принял прохладный душ, выпил стакан некрепкого чаю, и отыскав на этаже и сдав свой номер заспанной горничной, вышел на крыльцо.
Точно к обозначенному времени, к парадному входу четырехэтажного здания подъехали старенькие, белого цвета Жигули с надписью ТАКСИ на лобовом окошке.
– А вот и карета. – внимательно рассмотрев порядком изношенный с тарахтящим движком автомобиль, про себя улыбнулся Романов. – Доедет, интересно? Или… Хм.
Осторожно открыв переднюю пассажирскую дверцу, он увидел за рулем симпатичную девушку лет тридцати.
– Доброе утро. – слегка опешил Иван от такого необычного таксиста. – Скорее, ранее утро.
– Здравствуйте. – через силу улыбаясь, ответила заспанным голосом дама. – Ставьте свой портфель на заднее сиденье и садитесь.
Без разговоров, удобно устроившись в мягоньком кресле и пристегнувшись ремнем, мужчина молча кивнул головой, и машина рыча, медленно тронулась с места.
На улице еще было темно. Блеклый, желтый свет от грязных фар Жигуленка едва освещал разбитую дорогу и безлюдные улицы чужого провинциального городка.
– Вам же на вокзал? – для полной уверенности в маршруте, скучно поинтересовалась девушка у неразговорчивого и с виду тоже невеселого пассажира.
– На вокзал. – утомленно выдохнул немного задремавший Иван. – А далеко отсюда до вокзала?
– В другом поселке. Километров двадцать пять.
– Не далеко. – откинувшись на спинку сиденья, промолвил мужчина. – Не запомнил, так как ночью был там.
– Понятно все с вами. А поезд-то во сколько у вас? – все пыталась досконально разузнать девушка-водитель.
– В пять.
– Успеем. Тут езды с полчаса.
– А в магазин успеем заскочить, какой-нибудь на трассе? – вдруг взбодрился мужчина и стал стрелять глазами по сторонам. – Воды и сигарет забыл купить в дорогу.
– Заедем. Ага. – привычно крутила рулевым колесом дама. – Щас будет слева круглосуточная лавка.
Быстренько купив минеральную воду без газа, две пачки сигарет и плитку шоколада «Аленка», Иван бодрячком вернулся в автомобиль и посмотрел на девушку.
– А это вам. – протянул он ей шоколадку. – Презент.
– Спасибо. – без какого-либо смущения ответила барышня и тут же убрала плитку в бардачок.
Дальше несколько минут ехали молча.
– Спать надо в это время. А вы за рулем. – чтобы хоть, как-то скоротать дорогу, решил первым заговорить Иван.
– Да некогда спать-то. Старыми будем, вот и выспимся тогда. А пока, никак. Кто работает, тот ест.
– А, что вторая половина деньги домой не несет?
– Хм. Щас. – требовательно ухмыльнулась дама в ответ. – Где б еще взять мне эту половину? Хм. Мужики-то нынче пошли. Это раньше, женщины занимались только домашним хозяйством, а их мужья работали. А щас? Отрастили животы, и как тюлени на диване с пивом. Хм.
– Ну, уж вы так сильно-то на нас не злитесь. Скажете, тюлени. Ха! Кто-то и работает, а кто-то и нет. Сейчас в стране демократия. Кому, что милее, тот уж выбирает сам.
– Да я так. – попыталась поменять тон девушка. – Это я к вашему вопросу о деньгах. Есть у меня муж, конечно есть. Или, как нынче модно говорить - сожитель. Хи-хи-хи. Только он сейчас в тюряге. А мы с сыном, да свекровью, на мою зарплату тихо-тихо подживаем втроем.
Мужчине вдруг стало неловко за свою любознательность. Жизнь постороннего человека, пусть даже такого с виду беззащитного, его никак не должна была волновать.
– Вы извините, если я, что-то не так вам сказал. – невнятно затараторил Иван. – Вот, скажете, любопытная Варвара нашлась. Интересуется. Хе-хе.
– Да бросьте вы. Все хорошо. – сразу успокоила его женщина. – Вы сами-то в командировке были? Или так?
– Есть такое дело. Первый раз в ваших краях.
– Первый? И как вам здесь? Тоскливо?
– Да нет. Ничего. Красивый с виду городок.
– Только, что и красивый. И все. А так тут работы вовсе нет. Люди, кто куда может, уезжают. Одной красотой и остается любоваться нам. Только мы к ней давно уже привыкли. Совсем эта красота не радует наш глаз.
– Вообще работы нет?
– Так себе. – задумалась девушка и посмотрела в зеркало заднего вида. – А если и есть, то платят за нее крохи.
– Я понял. Даа. Тоска. И чем дальше, тем страшнее.
– Вот и стала я таксистом. От хорошей жизни, что ль?
В прохладном салоне снова наступило молчание.
– И родственников больше нет? – спокойным тоном поинтересовался Романов и зачем-то обернулся назад.
– Откуда? Детдомовская я. – тихо ответила девушка, и ухмыльнувшись сама с собой, включила магнитолу.
На полке возле заднего стекла, из двух динамиков еле слышно зазвучала, какая-то русская народная песня.
– Детдомовская, говорите?
– Таа. А, что тут такого? Тут никакого секрета нет. Папаша белочку словил, да мамку ножиком, пока я с друзьями на улице в песочнице играла. Ее, когда убил, вот тут и спохватился он, да только поздно. Смекнул, чем ему это художество обернется, взял да и сам повесился, гад. И родственников больше никого. Куда меня еще девать-то? Вот и оказалась я в Надеждинском детдоме. Сирота.
– И сколько лет вам было?
– Пять.
– Вы уж простите за такой вопрос меня. – начал вновь оправдываться Иван. – Подумаете еще, вот любопытный, пристал. Честно, дружище, прости.
– Да бросьте вы. Как вышло, так и вышло. Кого теперь в чем-то винить. Чего задумались? Разве я не права?
– Да нет. Я так. Я это о своем. Я, знаешь, что сейчас подумал? Вот откуда у людей берется эта жестокость, эта звериная злость? Ну почему нельзя спокойно жить-то?
– А кто его знает, почему? – тихим голосом сказала девушка. – Видно мама с папой их так воспитали.
– Знаешь, что обидно?
– Что?
– Вот вместо того, чтобы тебе в кроватке с милым нежиться сейчас и карапуза-сына нянчить, ты колесишь с разными попутчиками, будь они неладны, по ночам.
– Значит так надо. Иначе, как?
– Надо кому? Дяде?
– Даже не знаю, что и ответить на ваш вопрос.
– Да это вовсе не вопрос. Это я сам с собой немножко рассуждаю. Мыслю. Вот представьте себе, есть у нас в стране буржуазия, или, как бы покультурней выразиться, каста, ну если еще проще сказать - люди с положением, князьки. У этих жирных, масляных котов все в жизни, как по ГОСТу. Они ни в чем нужды не знают никогда. А есть такие, которые последний хрен без соли доедают. Так вот, этих самых, к великому несчастью, большинство. Я не осуждаю богачей, и уж тем более им не завидую. Скорей наоборот. Это я щас к тому затронул тему, что странно, как-то распределила всем места судьба. Кто-то с жиру беситься, не знает куда деньги деть, а ты, как рыжий, в твою душу маму. Простите меня за мат, накипело. И я вот думаю все время, а где же справедливость-то у нас? Ответь-те, где? Ну, почему всем поровну-то солнышко не светит?
– Не знаю. Есть ли она в природе вообще, эта справедливость-то? – наивно пожала плечами девушка.
– Сейчас, знаешь, власти до чего у нас дошли?
– Удивите.
– В некоторых школах, детей в столовках по социальным группам разделили, твари. Прости за выражение.
– То есть? – не поняла дама.
– То есть, если у родичей есть деньги, для их детей одна еда. У тех, кто малообеспеченный, другая. Ты понимаешь, что у этих гадов в голове?
– С ума сойти. У нас еще такого нету.
– Это пока нету. Подожди.
Проехав незаметно километров десять, девушка вдруг резко взбодрилась, словно вспомнила, что-то такое возможно очень важное для себя, о чем она никому до этого дня не говорила, но безумно хотела рассказать.
– Подружка у меня самая-самая близкая была. – барышня искрящими глазами посмотрела на Ивана. – Это опять к справедливости вернулась я. Вместе с ней в детдоме были. Вот уж, где была душа. Хорошая такая, добрая. Сколько ее помню, всем помогала всегда. Замуж выскочила после выпускного сразу.
– Ловкая подружка у тебя.
– Ага. Еще какая. Не прожили они с мужем и года, как моя Светка дочку родила. Катюшкой девочку назвали.
– Красивое имя. Екатерина, значит?
– А жизнь с ней поступила так нехорошо.
– Чего так?
Не обращая на пассажира внимания, девушка окунулась в свои далекие воспоминания с головой.
– А потом Игорька ее, вскоре за что-то посадили. То ли украл там, что-то, то ли наркота. И началась у ней совсем другая песня. Не жизнь, а настоящий ад. Так будет правильней сказать. Вся жизнь вверх дном перевернулась.
– Запила, или на иглу подсела?
– Хуже. Намного хуже. Ладно бы только запила. Вылечили бы. – протяжно вздохнула девушка.
– Ну, а что тогда?
– На панель пошла. Вот, что.
– На панель? А вот это плохо.
– Все в городе по баням, да по саунам таскалась с разным сбродом. Такая деловая стала сразу, татуировку сделала себе. Тьфу! Ну, и пить конечно начала. До этого, спиртного грамма не употребляла.
– Даа. Жалко мне таких. Ты знаешь, как жалко?
– Она с клиентом, ночь-полночи, гадина такая, а маленькая дочка в одиночку дома взаперти. А знаете, какая славная дочурка у моей подружки-то была? Эх. И в школе очень хорошо училась. Вот уж, где умничка, так умничка, махонький такой очкарик был. Так и жили они в общаге без отца. Бывало и к себе, кого попало приводила. Девчоночке уроки надо делать, а мамка с мужиком чужим в кровати, твою ж мать. А Катька-то весь срам их видит. Она ей даже выговаривала пару раз. Дескать, не води никого, мам, хоть домой. К совести мамашу призывала. Дескать, папка в тюрьме сидит, а ты такими делами занимаешься.
– Даа. Дела. – что-то сдавило у Романова в груди.
– Девочке мамку надо, материнскую ласку ее, чтоб перед сном ей книжку мама почитала. Но той не до того. У ней работа. Тьфу! Перед клиентами коленки раздвигать.
– Даа. Жалко девчушку. Реально жалко. Что вырастет из нее?
– И я ей сколько раз твердила завязать. Говорю, ты посмотри, какая девочка-то у тебя, как ангел. Ты для нее должна жить.
– И, как? Бесполезно?
– Как об стенку горох. Трезвая-то еще ничего. Ругаю ее, она глаза в землю опустит и плачет. Чует, чье собака мясо съела. А если подвыпивши, то так меня и эдак, последними словами обнесет. Якобы я не имею права лезть в чужую жизнь. А разве мне они чужие? Кроме них, да сына, у меня роднее больше никого ведь нет.
– И где она сейчас? Общаетесь?
– Нет. – Иван увидел в газах девушки крупные слезы.
– Не уж то тоже посадили?
– Нет. Убили их. – трясущимися губами с трудом произнесла дама. – И ее и дочку, в своей общаге мертвыми нашли. Видать привела домой очередного гада. Он их двоих и порешил. Да ладно бы просто убил. Тут, как говориться, на все воля Божья. Так он сначала изнасиловал их, гнида, и после проводом от фена задушил. Катюшкины очки на кухне под столом раздавлены валялись.
Ивану от всей этой дикой и чудовищной истории стало немного не по себе.
– Ничего не хочу. – громко всхлипнула барышня. – Я до сих пор поверить не могу. Вы знаете, как мне их жалко? Жалко-жалко. – и часто зашмыгала носом.
– Эх-хе-хе. – беспомощно вздохнул мужчина.
– Я помню, как она раньше напьется, то дочка каждый раз идет ее искать. – едва сдерживая слезы, продолжала девушка. – Ладно еще летом, тепло, а зимой? Бывало увидит ее лежачую в сугробе и давай рыдать: – Мамочка, вставай! Холодно лежать-то на снегу! Мамочка, очнись! Вставай, мамуля, слышишь?! Ползает по ней, бедняжка. А той, хоть что. Ох и намучилась она с ней, ягодка моя. Сейчас, наверное, в раю обои.
– Даа. Дела тут у вас.
– Еще какие дела. Я б ему бараньими ножницами женилку-то отстригла. – сурово произнесла дама. – Тварь. Да собакам выкинула на съеденье. За что он две души несчастных загубил? Ответьте мне, за что? И, как вообще можно на святое, на ребенка покуситься человеку? Как? Даже животные не поступают так.
– Животные иногда оказываются намного лучше нас.
– А я во всем виню себя.
– Да ты-то тут при чем?
– Дочка мне ее, Катюшка, позвонила видно перед самой смертью: – Тетя Лена, мамка опять кого-то в дом к нам привела. Меня кстати Еленой зовут.
– Очень приятно. Иван Николаевич.
– Кричит мне в трубку, дескать, страшный, с шрамом. Я ей говорю, дай маме трубку. И тут послышались гудки. Я так себя виню за это.
– Ужасно это все. Ужасно.
– Я только об одном молю. Лишь бы он не сдох, где под забором, ирод. Чтоб в сатанинские глаза ему, когда его милиция поймает, успела, мрази, посмотреть.
Немного не доехав до поселка, где располагался вокзал, вдалеке забрезжила оранжевая зорька. На обклеенной разными цветными картинками черной, местами заметно потертой панели, Иван разглядел маленький букетик засохших полевых цветов.
– Цветы любите? – показал глазами мужчина на распущенный крохотный веник.
Девушка наивно посмотрела на желто-коричневый пучок, и шмыгнув носом, по-доброму улыбнулась.
– Ага, люблю. Он уж тут со мной неделю ездит. Когда в деревню пассажиров отвозила, на обратной дороге в поле нарвала. Как вам? И вправду ведь красивые, скажите?
– Да, очень красивые цветы. Женщины любят цветы. Мы правда редко балуем вас ими.
На это самокритичное замечание, барышня лишь ухмыльнулась краешком губ.
– Вот она наша жизнь. – вглядываясь в боковое стекло, думал про себя директор. – Даже когда невыносимо тяжело, она продолжает бороться. Зубами выгрызает счастье. Мужик в тюрьме, одна воспитывает сына, лучшую подругу с дочерью убили, сама ночами за рулем, не спит, а цветам, засохшим, как ребенок рада, честно слово. Господи, да как же мне жалко вас таких, бедных, наивных и чистых, ни в чем неповинных людей. Как же сердце у меня за вас болит, несчастных. Ну, почему эта жизнь устроена так? Почемууу? Почему Господь Бог не может дать всем одинаково благо?
Тут сзади в колонках раздались слова знакомой песни, и девушка, обрадовавшись этому дивному напеву, чуточку прибавила звук.
Чужая свадьба, чужая свадьба,
Случайный взгляд, распахнутая дверь.
Чужая свадьба, чужая свадьба,
Ну, вот и все - ты замужем теперь…
Когда закончилась песня, Иван радостно взглянул на барышню и игриво подмигнул ей.
– Ну, и как, довольна жизнью, Лена? – попытался он ее хотя бы морально подбодрить.
– А, как же не довольна? Я абсолютно счастлива. У меня такой Максим растет, да и руки-ноги, слава Богу все на месте. Не пропадем. Знакомая у меня сейчас в областном центре завотделом в магазине. К себе подкалымить зовет. Хорошую зарплату мне уже пообещала. Буду скоро горожанка. Хватит в этой глухомани куролесить по ночам.
– Слушай, а ведь это хорошее решение. И вправду хорошее, а? И сына с собой заберешь?
– Нет. Он пока останется тут со свекровью, лоботряс. Да и школу, как сейчас менять? А вот когда хорошенько сама обустроюсь, так сразу заберу его.
– Правильно мыслишь, Елена. Молодец.
– Ну, так. Кто будет мыслить еще, как не я. Мне мамка с папкой ведь не помогали.
– А мужа будешь ждать?
– Буду. Конечно буду. Куда теперь его девать?
– И это тоже правильно. Любишь его?
– Не любила б, не ждала. Каждые два месяца ему дачку собираю на зону. Итого, шесть бандеролей каждый год.
– Ты думаешь исправиться?
– Горбатого могила исправит. – обреченно выдохнула девушка. – Знаю, что года не пройдет и снова загремит.
– Да, тяжелый случай. – с грустью подумал Иван. – Вот же у девчонке судьба. Хуже не придумаешь.
Девушка все крутила и крутила баранку и слушала приятную музыку.
– Вон у моей старой знакомой, Василисы, она кстати тоже детдомовская, как и я. – вдруг живо встрепенулась Елена. – Только выпустилась из нашего зверинца на два года раньше меня. Мужик попался, точно по заказу. Прям не мужик, мечта. Если честно, таких надо вообще за семь верст обходить, а она за него еще замуж, глупая, вышла.
– Выходит поторопилась подружка твоя? И что ее подвигло интересно? – был совсем не против продолжить разговор пассажир.
– А жить ей было негде. – ухмыльнулась дама. – Вот и все. Ей так-то комнатушка полагалась после выпуска от государства, да только обманули девку, и что-то нахимичили там с ней. И девочка моя осталась без квартиры. Вот и выскочила быстренько за первого попавшего кретина. Где только встретили друг друга? Хм. Парочка, баран, да ярочка. Но, слава Богу, быстро разошлись.
– Это часто бывает. – цокнул Иван. – Щас больше половины браков, долго не живут. Приспособиться друг к другу не могут. Зато, какие свадебки играют. Ух!
– Мне до всех, дела нет. Мне мою Василиску жалко. Она, помню, работает в поте лица одна, а этот чижик у своих родителей на шее. Все время пиво беспробудно жрал, да в карты резался с друзьями. Еще и попрекал ее всегда, что денег на мелкие расходы не дает ему жена.
– Да, уж. Что тут скажешь, мужик.
Женщина состроила на румяном лице брезгливую гримасу и злобно пропыхтела:
– Да если бы не положение БОМЖа, да хрен она б ему дала, скотине.
Тут вдалеке показались ослепительные голубые огни железнодорожной станции. Они были здесь повсюду.
Подъехав почти к центральному входу с электронным табло наверху, девушка плавно нажала на тормоз и с небольшим хрустом включила нейтрал.
– Вот мы и доехали с вами. – спокойно сказала она.
– Спасибо вам, Елена. Рад знакомству. – и Иван вытащил из портфеля кожаный портмоне. – Сколько с меня?
– Сто рублей.
Мужчина бережно отсчитал десять новеньких сторублевых бумажек и протянул их девушке.
– Держи. Без сдачи.
Увидев деньги, барышня заметно засмущалась.
– Не надо столько. Это много. Да вы, что.
– Все нормально. Не переживай. Сынку Максиму сладостей купи на сдачу. И удачи тебе, Елена. И еще, храни тебя Бог. – и Иван аккуратно открыв дверь, круто вылез из салона.
– Спасибо вам большое. – застенчиво заулыбалась девушка вослед, и опять с легким хрустом включив первую передачу, машина медленно тронулась с места и поплыла.