Долго ли, коротко ли, сказывается история, но произошло это в те времена, когда люди ещё слышали окружающий мир и могли разговаривать с животными и растениями.
Среди густых зарослей тальника, в пойме небольшой реки стояла одинокая ель. Гордо она возвышалась над округой, прятала от непогоды птиц и зверей, и все выше тянулась к небу, потому как одиноко ей было одной под ярким, но холодным северным солнцем. Словно руки, тянула она свои ветви в сторону, где вдали, грозной темной стеной вырастал хвойный урман. Там, как ей порой казалось, она должна была быть, среди своих, а не одной сопротивляться ветру.
И вот однажды…
Заигралась как-то в ее ветвях кедровка, прыгала она с ветки на ветку, с легкостью опустошала шишки от семян и бросала их вниз. Вдруг услышала она тяжелый печальный вздох:
- Ох…
- Ты чего это матушка вздыхаешь? Отчего не весела?
- А чего мне веселится, одна я тут. Далеко мои родственники, не дотянутся. Лишь изредка слышу их голос, когда ветер сильно дует с их стороны, и доносит мне их песню.
- Полно тебе грустить. Не раз ты помогала нам, пряча от дождя и града, прикрывая от метели и холодов, в пору и нам тебе отплатить.
- Как же вы мне поможете, не под силу вам это…
Ничего больше не сказала кедровка, а полетела скорее в лес, созвала своим криком всех зверей и птиц, что помнят старую ель, кто не забыл объятия ее хвойных лап. Полетели, побежали они к ели, стали сбивать шишки, доставать семена, и сеять их от ели в сторону урмана. Каждое утро потом поливали и следили за тем, чтобы никто вдруг не откопал и не вынул семя. Прошла зима, и когда открыла ель усталые от зимнего сна глаза, то увидела, как ровной полоской зеленеют молодые ели и связывают ее с родными ей кедрами и елями, с красавицами-сестрами пихтой и сосной, зашумела от радости всей своей кроной, да так что далеко-далеко в лесу услышала суетливая кедровка: Спасибо…