ЧАСТЬ -2-я
Ты, что же, старая карга, - творишь? – выговорила соседке. А та ещё больше распалилась, - И ещё не то напишу, ходишь тут, жопой вертишь! Я тебе устрою весёлую жизнь! – И устроила, даже больше себе. Привезла отца полупарализованного, поселила на топчане напротив туалета. Каждое утро начиналось с ударов. Это она отца галошей била, опять обмочился. Готовить на кухне уже страшно было, не знаешь, что и ждать от вздорной бабы, да и запах…
Её подружка Женя, мать одиночка с двумя дочками, поменяла такую же комнату с такими же хозяевами на комнату в доме барачного типа с туалетом на улице и водяной колонкой во дворе. Шура подумала и тоже нашла такой обмен в этом же доме. Правду говорят, ищешь новое жильё, посмотри на соседей. На новом месте жизнь протекала шумно, свободно, весело. Кто-то ругался, кто-то пел, кто-то дрался. Но каждый сам по себе и потому дружно.
Дочка пошла в третий класс, училась хорошо, без проблем. А во второй половине учебного года мама отправила дочь в санаторий на полгода. Уж очень худенькая была, да слабосильная. Так и повелось: то санаторий, то пионерский лагерь. Про прежних своих соседей узнала, новые жильцы, мать с двумя взрослыми дочерьми, быстро поставили доносчицу на место. И отца своего в комнату занесли и про все жалобы забыли. Напугали родным дядей судьёй. У Шуры, конечно, дяди судьи не было.
Появилась новая подружка Дуся, через несколько дверей жила, сына воспитывала. Переписывалась с зеком, заочно познакомились. Скоро должен был приехать. Готовясь к семейной жизни, Дуся волновалась. Соседи волновались тоже, а вдруг как двери запирать придётся, или буйный какой. Но мужичок оказался вполне безобидный, маленький и суетливый. И как не посмеивалась Дуся над его ростом и вечной озабоченностью, за глаза, разумеется, прожили они вместе долгую жизнь. И в квартиру переехали, и сына женили, удачным брак оказался.
Приятельница с работы познакомила Шуру со своим братом, только из тюрьмы пришёл, видно пристроить решила. Стройный брюнет, среднего роста, даже симпатичный, только какая-то неуверенность его портила. Но Шуре всегда нравились брюнеты. Звали его Александр, тёзка значит. Прописала тёзку, на работу устроила на завод, сборщиком и стала стараться быть образцовой женой.
По характеру у неё всегда должно быть всё лучше всех. Самое простиранное, подсиненное бельё на верёвке. Одежды немного, но всегда всё чистое и безукоризненно поглаженное. Вкус её пирогов ещё долго помнили соседи, когда уже разъехались по собственным квартирам. И муж её, конечно же, должен стать самым лучшим. Развернула бурную деятельность. Пристроили сарай к другим таким же. Развели кур, уток, купили поросёнка. Раскопали землю под окном, посадили самое необходимое. Скопили денег, поехали на рынок, приодели хозяина. В новом кожаном пальто, в шляпе, отъевшийся Александр выглядел красавцем-мужчиной.
Хорошо помнит она, как ужаснула её фотография тех лет: красавец мужик, а рядом изработанная баба. Да, перезагрузилась, сдала и очень, а ведь ещё и пяти лет не прожили. А красавца мужа увела молодайка из того же общежития, где когда-то жила сама Александра. Состояние брошенки пережила тяжело, даже заболела, еле выкарабкалась. Время лечит.
Время оно такое: тянется, когда чего-то ждёшь и стремительно в суете дней. Ну, и ладно… Конечно, не надо было так пластаться, чтоб у Сашеньки было что поесть, что одеть. Женька вон, мужику, что из Одессы привезла, машину обещала, и то сбежал. Взгляд её остановился на дочери, которая как всегда, тихо сидела в углу дивана с книжкой. Всё читает, - и тут как молнией пронзило, дочка-то выросла по казённым учреждениям: ясли, садик, школа, пионерские лагеря, санатории. Ничего не умеет, -огорчилась, - Не в меня. Стирать, как я, силёнок не хватит. Готовить? К еде равнодушна, как и к одежде. Смотрела на упитанных одноклассниц дочери, вздыхала,- Вот разве не заморыш. Как будет жить?
Дурные предчувствия Шура прогоняла любимым приёмом: вспоминала что-то хорошее. Решила, что самым лучшим воспоминанием будет театр. На свадьбе у подруги, к чему она имела непосредственно отношение, сама познакомила подругу с женихом, к ней проявил интерес вполне приличный мужчина. Красиво ухаживал, сам из себя спокойный такой, серьёзный. Работал водителем у большого начальника. Чёрная Волга иногда была в его распоряжении. Вот уж шокировала жильцов их муравейника, когда этакая красота за ней приезжала.
Однажды Толик, так звали нового поклонника, принёс билеты в театр на балет «Лебединное озеро». Какая-то была приезжая труппа. Готовилась новорожденная театралка к спектаклю тщательно. Купила новое платье, вишнёвое со стоячим воротничком и юбкой в складку, чуть прикрывающей колени. Платье очень к туфлям на модных каблучках подходило. Туфли. конечно, были не совсем новые, но уже немного разношенные и потому удобные. Сумочку одолжила у Женьки, и ещё газовую косыночку не шею. Укладку сделала в парикмахерской. Чуть-чуть подвела глазки, никогда не красилась ярко, слегка припудрила носик…
Услышав знакомый клаксон, как королева проплыла мимо вонючих вёдер в коридоре, на минуту задержалась на крылечке, дав полюбоваться на себя зорким клушам, постоянно дежурившим в ожидании, кому бы кости помыть. Гордо спустилась и направилась к шикарной машине. И вдруг кто-то схватил её за руку, - И куда выпендрилась? - узнала голос своего короткометражного мужа, повернулась. Вид у него был запущенный, потерянный.
- А тебе какое дело? – попыталась выдернуть руку
- При мне что-то так не наряжалась?!?-
- А когда мне было наряжаться? Двух свиней обихаживала. Одна в сарае, другая дома, на кровати, - резко рванулась и пошла, где Толик ждал, приоткрыв дверцу машины.
-Я хочу вернуться, - крикнул бывший ей вдогонку.
Не оборачиваясь, Шура подняла руку вверх, развернув ладонь, так чтобы было видно, показала фигу. Села в машину и Толик резко рванул с места. Это был её звёздный час.
А дальше был балет и изумительная музыка Чайковского. Был восторг от изящества танцев, от публики непривычно культурной… Это был совсем другой мир. Вот жизнь, какую бы Шура хотела прожить. Были потом и выставки, и концерты. Видно начальник Толика не был любителем таких мероприятий, вот билеты и доставались его шофёру. Для Щуры это были лучшие времена.
Вот только приближались заботы другого плана. Дочь подросток, всегда такая неприхотливая, становилась раздражительной и даже грубой. И. кажется, впервые Шура не знала, что с этим делать. Дочка всегда-то была как-будто не от мира сего. Совсем крошка, если Шура где-то с подружкой заболтается, встречала её вопросом, - А ты в дырку не упала? – Какую дырку? – не понимала мать, а потом только доходило, дочка имеет ввиду очко в сортире на улице. Она ведь сказала, что в туалет пошла. Немного подросла, стала учить мать жить. – Ты там смотри, не хочу я ни братика, ни сестрёнку. Хотя у Шуры и у самой не было этого в планах, всё равно как-то не по себе было. А уж как буквы узнала, кроме книжек ничем не интересовалась. Крикнешь её, смотрит, и не видит, слушает и не слышит. Так и воспиталась сама по себе.
Вот уже семнадцать. Ни подруг, ни друзей. На выпускном какой-то паренёк приклеелся, проводил, походили недолго, разбежались. Даже в армию его не пошла провожать. Письмо написал, читать не стала. Тогда Шура сама ему написала, что девушка переживает, мучается. А дочь стала уговаривать ответить. –Да не люблю я, - отмахивалась та- У тебя что стеллажи поклонников у ног? - убеждала мать.
- А есть ли она, любовь? – Шура вспоминала своих мужчин. Отца дочери она даже узнать, как следует, не успела. Гордилась, что человек тот уважаемый, в собственном доме живёт, когда все ютятся по койкам и клетушкам. Если бы не свекровь, вполне могла бы прожить жизнь обеспеченной домохозяйкой. Да видно не судьба.
Михаил ей нравился смелостью, напором. Было в нём что-то настоящее. Неожиданно как-то всё закончилось. Господи, получается одного мужика у неё тюрьма забрала, другого подарила. «Эх, хорошо в стране советской жить… Где так вольно дышит человек…»
Может тёзку своего немного и любила. Как-никак он её произведение. Ведь таким растерянным был перед лицом новой жизни. Откормила, приодела, сделала красивым мужчиной на свою голову. Ходил бы в тюремной робе, никто бы и не позарился.
Толик был хорошо воспитан, тактичен. Многому её научил: одеваться, сервировать стол, вести себя в обществе образованных людей. Это с её-то четырьмя классами деревенской школы. А как он ел! Пользовался ножом и вилкой. Хлеб отламывал маленькими кусочками. Ни одной крошки. Класс! Расстались? Так и не сходились, женат он был.
Но никогда не думала она про своих мужчин плохо, только хорошее видела. Как жить –то если недостатки одни замечать. Но была ли эта любовь, как в кино показывают? Она не знала. Видно, настоящая только тенью коснулась тогда, на пароходе, на заре юности.
Дочь училась в техникуме. Чтобы как-то не выглядеть хуже других. говорила, - А я с парнем переписываюсь, жду,- вроде как оправдывалась, что у неё никого нет. –Не в меня,- качала головой Шура и опять уговаривала дочь писать письма служивому. А когда тот вернулся, через полгода поженились. Дочь ушла жить в семью мужа. Парень оказался работящим, деньги все жене отдавал. Начали вроде неплохо. Свёкор даже дом вроде стал пристраивать для молодых. Через два года Александра Андреевна стала бабушкой. Мальчик родился крепышом, хорошо кушал, хорошо спал, нормально развивался.
С молоду любила Шура ходить в кино. Несколько раз смотрела «Кубанские казаки». Изобилие на экране вызывали зависть и сожаление. Надо было в те края из деревни-то бежать. И почему-то параллельно вспоминалось, как оголодав, отправились несколько девчонок из общежития в лес, что-нибудь добыть, пожевать. Было это в июле, кажется. Ничего не нашли, а набрели на участок картошки, ещё даже не цветущей. С риском для жизни, если бы их поймали, убили бы непременно, выкопали несколько кустов. Сварили картофельный горох, с жадностью набросились… И как же их потом выворачивало наизнанку рвотой. Вот так, не бери чужого. Через много лет узнала, вся эта красота на рынке в фильме была просто муляжом. И может в это же самое время, как снимался фильм, в тех же краях люди умирали, как мухи, от голода.
Почти первой из соседей купила Александра телевизор. Это же надо так придумать, сидишь дома и видишь мир, знаешь где, что, когда. Ух, как морщилась, когда генсек целовал в засос какого-нибудь чёрного правителя из Африки. Анекдоты специфические стали ходить. Приехал такой чёрный король с большущей свитой. У армянского радио спрашивают, - А что этот товарищ так много народу за собой таскает. Армянское радио отвечает,- Это не свита, это его обед. Дальше пошла тема развиваться. Людоеды спрашивают у своего приятеля,- Что тебе больше всего нравилось у твоей любимой. Тот мечтательно,- Глаза… - Да? А мы тебе оставили ногу-
Чем больше слушала Александра по телевизору, как у нас всё расчудесно, и как хреново у них там при капитализме, всё чаще стала вспоминать Тарапуньку со Штепселем. Хорошо помнит застойные времена. Каждый Новый Год загадывала, следующий Год будет легче, а становилось всё тяжелее и тяжелее.
Забежала к ней приятельница, а по телевизору прямая трансляция, похороны Брежнева. Опускали гроб два солдатика. Только подумала, разве два человека удержат такую махину.. и бум, грохот. Не удержали солдатики, с грохотом правитель провалился. Было смешно. Сначала посмеялись, а потом гостья и говорит, - Плохая примета… - Только Александра в приметы не верит. Подумаешь, через несколько лет понесли одного генсека за другим, так зато никогда так много не звучало Чайковского. И Александра искренне наслаждалась музыкой своего кумира.
Через какое-то время дожили и до карточек, талоны назывались. Тогда всё о мире говорили. Сейчас всё грозятся, одних с лица земли стереть, других в ядерную пыль превратить. Кошмар какой-то! А культура? Её вообще нет. Зачем тогда у нас министерство культуры? В магазинах, конечно полки заполнены А вот знающие люди говорят, что всё из пальмового масла сделано и есть этого нельзя, если хочешь быть здоров.
Да и что она всё о глобальном, тут у дочери жизнь не складывается. И отношения с ней тоже. Давно уже как-то пришла, ещё один только сын был. Я, говорит, у тебя поживу. А зачем это Александре? -Что случилось?- Пьёт, сил нет…- Как же Александра так промахнулась? Ведь сколько подружек пристроила. Безошибочно пары определяла. Мебель от Андреича до сих пор с ней. Буфет старинный с узорами, круглый столик с ножками фигурными, при нём табуретки такие же кокетливые, диван с полочкой из зеркала. Вся эта красота досталась почти даром. И почему? С женщиной чудесной его познакомила. Более счастливой пары в округе не было.
А с дочкой вот так промахнулась. На следующий день явился, перегаром всю квартиру завонял. Божился, что больше ни..ни… Ушла с ним. А куда деться? Александра сама в комнате на подселении. Конечно, она бы ни за что не потерпела рядом мужика - пьяницу. Не в меня, - вздыхала,- как родилась не желанной, так и мается.
Так ведь живут как-то. Второго сына, слышала, родила. Десять лет живут, двадцать. Старший внук из армии пришёл. Гаражи стал строить, вместе с матерью на комнаты меняли, комнаты на квартиры, мечтал о собственном доме.
Окончательно отношения с дочерью испортились. Пришли с супругом, когда жильё тому дали, чтобы съехаться. Хочешь, чтобы и я на твоё чудо любовалась, - рассмеялась Александра, кивнув на зятя, бывшего, как всегда подвыпивши… – А ты не забыло, что это чудо, ты мне подогнала? – дочь тоже за словом в карман не лезла. После этого о жизни в семье дочери узнавала от знакомых. Та вроде забыла об её существовании. Всё бумерангом. Сама она много ли помнила о своих, оставшихся в деревни родителях?
Александра Андреевна уже давно жила в благоустроенном доме в квартире на двух хозяев. После того, как их дом определили под снос. Другую комнату занимала женщина, очень похожая на повариху из детских яслей, с которой они жили в общежитии. Такая же строгая мужененавистница. Но они ладили. Вообще-то Александра Андреевна легко ладила с людьми. Обе были пенсионерки. Приходил к ним социальный работник, приносили пенсию, даже уборку делать нанимали женщину, платили поровну. А какие стиральные машины… Положил, кнопки нажал и доставай готовое. Жить можно. Только за дочь переживала. Мучительна жизнь с пьющим рядом, врагу не пожелаешь. Когда узнала, что убили зятя в пьяной драке, выдохнула. Слава Богу, пожалели ангелы-хранители Валентину. Теперь встанет на ноги, вырулит. Всё же она её дочь.
Разве могла Александра Андреевна себе представить, когда уходила из нищей деревни в фуфайке и с сухарями в кармане, что внуки её будут жить в собственных двухэтажных домах, иметь не по одной машине, образованных жён. Конечно, мечтала она немного о другом. Ей всегда хотелось, чтобы кто-то из её потомков стал представителем профессии из мира прекрасного. Вся долгая жизнь убедила её, когда живёшь в окружении лжи, только творчество может дать шанс почувствовать себя свободным.