Давно вертится волчком мысль написать что-нибудь этакое из детства, но все как-то недосуг: то лень, то настроение не то. А вот сегодня подперло… Жизнь – тетка интересная, то пальчиком поманит, а то за шиворот и мордой о землю. А время идет, что-то забывается, но некоторые моменты остаются в памяти надолго. Хочется поделиться, рассказать, может кому интересно будет.
История эта произошла в обычной деревне, каких много в Сибири, еще в счастливое босоногое советское время. Приближался Новый год, в душе предвкушение праздника. Бывало подойдешь к окну и диву даешься, как мороз украсил стекла: там и лес, и снежинки россыпью, перламутр, серебро. И вот ты уже самый важный художник, вносишь правки, плавишь дыханием морозный рисунок, устраиваешь капель. Смотришь в маленький кусочек очищенного стекла, и ничего не видишь, дымка от мороза в деревне такая, что даже дружок спрятался в будку, и из сена торчит один нос.
Завтра Новый год, мама достанет старые игрушки, принесет воды в тазике, и мы будем их протирать, привязывать ниточки и развешивать. Кот в сапогах, домик, бегемот, сосульки бережно будут перенесены на нежные лапы ели, а потом отец водрузит звезду и повесит гирлянду. Конечно, часть гирлянды будет не гореть, и мы допоздна будем искать перегоревшие лампочки в свечках. И вот оно волшебство, елка вспыхнет огнями и начнется новогоднее таинство…
Но не в этот раз, елку заранее не привезли, а теперь из-за морозов в лес не сунешься, родители фальшиво улыбнулись и сказали: «Малыш, Дед Мороз обязательно принесет подарки и положит под стол, где мы положим мишуру, а елку посмотрим по телевизору». Я был потрясен. «Как? - воскликнул я, - ведь волшебства не будет?» Вечер был испорчен.
На следующий день ко мне пришел друг Васька, буквально с порога он объявил, что вчера вечером они поставили елку, что по всему дому запах хвои и Дед Мороз наверняка почувствует где его ждут и принесет много подарков, глаза его блестели от счастья. Когда восторг его немного поутих, он заметил мое грустное настроение.
- Ты что, Новый год на носу, а ты киснешь?
- А у нас елки не будет, и все цепочки которые мы делали, все зря…
Васька был обескуражен, он даже нервически начал моргать левым глазом.
- Это же самый важный день в году, а как же желание, ты же хотел коньки?
- Теперь только через год наверно, - сказал я потухшим голосом.
Васька закинул руки за спину и нервно стал мерить комнату шагами, что-то бубня себе под нос, потом вдруг встрепенулся и как заорет:
- Еще не поздно, собирайся!
- Куда? – спросил я удивленно.
- Мы добудем елку, пойдем на лыжах в тайгу.
- Так на улице мороз.
- А ты чего испугался?
- Я?!
- А что я скажу родителям?
- Скажи, что на горку пойдем кататься.
Мама не хотела меня пускать, но после моих увещеваний, что я ненадолго, и завяжу шалью рот и нос, сдалась. Пока одевался, незаметно сунул краюху хлеба и добрый шмат сала за пазуху, лук, спички и набрал морса во фляжку. Васька уже был с рюкзаком у ворот, отойдя от дома на приличное расстояние, мы все припасы сложили к нему, фляжку я прицепил к ремню, нож сунул за валенок. Убедившись, что мы ничего не забыли, рванули к лесу.
На улице уже вовсю разгорался полдень, снежинки искрились, аж нестерпимо резало глаза, идти было тяжко в гору, и через какое-то время даже стали приподнимать шапки и выпускать пар. Но вот подъем закончен, перед нами стояли высоковольтные столбы-великаны, они как бы служили своеобразной границей между миром знакомым, и той неведомой стороной, которую еще предстояло познать. Так далеко от дома мы еще ни разу не отдалялись, но именно там на горизонте виднелся еловый лес и собственно начиналась тайга, о которой мы слышали от взрослых. Лыжи по склону лысой горы шли легко, снега было немного, ветром его утрамбовало, сделало плотным. Мы катились и выделывали выкрутасы: шлифовали, подпрыгивали на кочках, но вот скорость поутихла, гора становилась положе, а снег глубже и мягче, лыжи встали урюхавшись в сугробе.
- Во! - Васька восхищенно показывал большой палец, - вот это скорость!
- Блин, вообще супер!
Мы оглядывали местность, вокруг, впереди темнел лес, но до него еще надо было идти, чуть утопая в снегу, мы гуськом направились к нему. Оказалось, что он намного дальше, чем мы предполагали, кроме того нужно было спуститься с довольно крутого пригорка, постояв в нерешительности несколько секунд, мы скатились. Здесь, в низине, снега в разы было больше.
- Да, жутковатое место, - поежился я.
- Тут наверно и волки водятся, смотри какой бурелом, - сказал Васька.
- Да уж, самое то место.
Как-то сразу стало неуютно. Мы переглянулись, но никто не хотел показывать, что ему страшно, поэтому продолжили идти. Не чувствовалось прежней радости и азарта, шли молча с частыми остановками, то снег забивался под крепления лыж, то поваленные деревья преграждали путь. Нужно было их перелазить, но как только снимали лыжи тут же проваливались по пояс. Вокруг нас величаво стояли ели, на их лапах были целые сугробы, их макушки уходили в небо. Они смотрели на нас строго и даже как-то осуждающе. На душе было неспокойно еще от того, что уже наступал вечер и здесь в лесу это чувствовалось сильнее. Солнце застряло где-то в макушках гигантов и лишь изредка луч света проблескивал в чаще.
- Васька, короче давай найдем быстро елку и домой, - сказал я.
- Давай, только я не вижу здесь маленьких, одни здоровые стоят.
Мы повертели головами, действительно ничего подходящего нет.
- Может там за ручьем? Вон, по-моему, стоит маленькая елка, - сказал я.
- Пойдем.
- Вась, будешь воды? Я отстегивал фляжку, в предвкушении, что сухой ком подкативший к горлу удастся растворить морсом.
- Давай, - сказал Вася, направляясь ко мне и снимая с рук шерстяные варежки.
Пока он подходил, я поднес фляжку ко рту и… ничего.
- Не понял, где морс? Неужели пролил по дороге?
- Нет? – Васька насупился.
Я перевернул ее к верху дном и тряс изо всех сил, но ничего не выливалось. Тогда я пальцем залез в горлышко и о, ужас, она превратилась в лед.
- Слушай, Сергей, может мы уже перекусим, зажжем костер, отогреем фляжку.
- Давай перейдем через ручей, срубим елку, тогда поедим, -сказал я.
- Как хочешь. Пошли, - ответил Вася.
Берега ручья были крытыми и густо поросшими кустарником, торчали пни от деревьев, очевидно весной здесь славно поработали бобры. Идти было сложно, лыжи постоянно натыкались на валежник, но все же мне удалось первым выйти на противоположный берег, как вдруг за спиной услышал, чертыхание друга.
- Вась, ты что там ругаешься?
- Я кажется лыжину сломал.
- Как сломал? У меня холодок пробежал по спине, такого разворота я точно не ожидал.
- Давай руку.
Цепляясь за кусты, я помог ему выбраться, мы осмотрели лыжи и испуганно переглянулись, лыжа сломалась пополам на уровне крепления. Мы облюбовали место под елкой, прячась от легкого пробирающего до костей хлада и попытались развести костер, но ничего не получалось. Хвоя щелкала, дымила, но не разгоралась, как назло спички отсырели и плохо зажигалась. Истратив спички решили перекусить так, вынули из рюкзака хлеб, сало, хотели его нарезать, но они замерзли напрочь, сунули за пазуху и стали греть телом, а сами ели снег. Только сейчас, сидя под елкой, до нас стало доходить, что маленькая елка, которую мы видели с того берега, оказалась метра три, очевидно, все маленькие занесло. Мы ощутили, что устали и хотим есть, пить. Отогревая еду, и сидя без движений, стали замерзать конечности.
- Вася, надо короче быстро есть и двигать к дому.
- А как теперь? И он пошевелил обломком лыжи.
- Не знаю, но надо идти. Меняться будем лыжами. Еще как-нибудь.
Наскоро перекусив, мы отправились в обратный путь. С самого начала стало понятно, что идти на одной лыжине нереально, при попытке оттолкнуться нога уходила под снег, а опираясь на лыжу, чтобы ее вытащить, она катилась вперед или назад. Вася снял лыжу и взяв ее в руки, встал на колени и пошел, верней пополз, утопая в снегу по пояс. Пока переходили ручей Васька выдохся, пар валил из-под фуфайки, сам весь в снегу, а впереди еще весь путь, стало страшно. Солнце уже дошло до горы, и нижняя часть его начала прятаться за вершину.
- Одевай Вась мои лыжи, а я поползу.
- Не…, я смогу еще.
- Давай, не спорь, вон уже весь промок, осталось замерзнуть и все, хана нам.
- Нет, иди, я догоню, - и он снова пополз.
Я тоже пошел, стараясь идти медленно, постоянно оборачивался, Вася старался, но силы его постепенно оставляли. Тогда я снял лыжи, добрел до него и волевым голосом сказал:
- Одевай! Все, не спорь!
- Ладно, но устанешь, поменяемся.
- Договорились.
Вася безропотно, стал застегивать крепления.
На карачках было идти неудобно, колени начинали мерзнуть, снег забирался в варежки, попытка встать на ноги была бессмысленной, тут же проваливался. Стало уже заметно темнеть, солнце уже почти скрылось и только малиновый отсвет из-за макушки горы освещал нам старую лыжню. Пока шел подъем в гору, с которой мы так весело катились мы несколько раз менялись лыжами, устали неимоверно. И вот она высоковольтная линия проглядывается в темноте, дальше знакомые места.
- Серега! Смотри, кто-то на санях сено вез, - крикнул Васька, разглядывая что-то на снегу.
Действительно, тонкой лентой вился из поля санный след, наверно деревенские собирали солому. По санному следу идти было намного легче, местами проваливались, но никто уже на это не смотрел. Лес расступился и с пригорка нам открылась деревня. Волна счастья захлестнула нас обоих, мы обнялись и начали огорчаться, потому что мужчины не плачут.
Понимая, что дома нас ждет много «подарков», даже это обстоятельство не убавляло нашей прыти, неслись наперегонки, лыжи мы закинули в сугроб, намереваясь завтра их забрать. Подойдя к моему дому, замялись, но потом оба не обтряхаясь, разом вошли. Мама только руками всплеснула, увидев нас, потом как засмеются с отцом: «Идите в трельяж посмотритесь, катальщики!» Мы бренча сосульками на штанах прошли в уборную. Вид конечно у нас был плачевный, как будто нас рвали собаки, у обоих на штанах ледяные наколенники, как у хоккеистов, оторванные пуговицы на фуфайках, шарфы, выбившиеся наружу и на каждом по килограмму льда. Мы смеялись до слез, каждый тыкал в свое изображение и опять заливался смехом. Наш смех оборвал звонок в дверь.
- Это наверно за мной, - сказал Вася, сейчас мне будет…
- Может не очень сильно ругать будет, - попытался я поднять упавший дух Васи.
- Ага, тебе хорошо говорить, ты дома уже.
- Я скажу, что это я тебя уговорил подольше покататься.
Действительно, это был голос тети Аллы, мамы Васи, ее звонкий голос слился с маминым, они что-то бурно обсуждали, потом голоса замолкли.
- Ну явись перед моими очами, чадо мое, - послышался голос тети.
- Ну вот и все, Васька помрачнел и поплелся в коридор.
Я замер, ожидая крика, Васиного плача, но вместо этого что-то тяжелое грохнулось об пол и громкий хохот прорезал томительную тишину. Я выбежал к ним, Васька стоял с опущенной головой, тетя Алла отламывала сосульки с шарфа, который упал под тяжестью льда, а другой держала Ваську за ухо, он вертелся, но было видно, по лицу последнего, что ему совсем не больно, а даже приятно, было очевидно, что гроза миновала. Наши мамы еще поговорили, тетя Алла, вдруг вспомнив, что у нее что-то там готовится на плите, схватила Ваську и спешно стали собираться. Уже на выходе я моргнул Ваське, мол держись друг, он одобрительно мотнул головой.
Мама, стаскивая с меня мокрую одежду, попутно ругала, говорила, что на улицу больше не пойду, велела мигом греть ноги в тазике с теплой водой. Пока грел ноги, вошел отец объявил, что до нового года осталось три часа и пора бы уже елку наряжать.
-Елку? У нас елка?! Только сейчас я почувствовал запах хвои в доме.
- Да, пока вы там на горе катались, отец привез елку, -сказала мама.
Восторг захлестнул меня.
- Елка, а мы сегодня тоже…
- Что сегодня? Не поняла мама.
Я чуть не проговорился о наших сегодня испытаниях, так хотелось обо всем рассказать, как было трудно, как чуть не замерзли. Но так бы я подвел Вовку. Я смолчал.
- Да не, ничего, так, катались и видели много елок, - сказал я деланным безразличным тоном.
Я прошел в зал, отец возился с гирляндой, стояла коробка с игрушками, а в углу стояла она, лесная красавица – моя и Васина елка.