ЧАСТЬ 1
Доктор Ковальский сидел в кабинете, развернувшись к окну, и разглядывал молодую поросль. В этом году весна была ранней и солнечной.
Ежи Ковальский считался классным спецом, научную степень получил заслуженно, но он никого не лечил. Он был патологоанатомом. Высокого класса. Его ценили не только в медицинском сообществе, в которое он попал легко и непринужденно, но и среди полицейских о нем ходили легенды, как о человеке, наделенном феноменальной интуицией.
Откуда родом страсть копаться в кишках не первой свежести, и, нередко отвратительного вида, он и сам не мог вспомнить. Помнил только, что уже в сознательном возрасте он неудержимо хотел понять: почему же умер тот или иной человек? А вдруг врачи ошиблись, и пациента можно было бы спасти? С этого момента юный Ежи начал искать возможность изучать человеческое тело. Не анатомию, а именно тело. Может быть, поэтому он и стал тем, кем стал.
Но вернемся в кабинет профессора. Сегодня он закончил вскрытие тела мужчины, которого доставили вчера днем. Ничего криминального. Гематома на затылке. Явный след от сильного падения с лестницы, возле которой тело было обнаружено. Как сказал коронер, сопровождавший покойника, лестница высокая и достаточно крутая. Оступился, потому как никаких следов проникновения, драки или еще чего-то подобного полиция не обнаружила. Тело нашла прислуга, как это часто бывает, – забилась в истерике и кинулась вызывать полицию. Это подтвердили и соседи, которых разбудил дикий крик горничной.
Личность мужчины установили на месте: им оказался некий Михаил Левандовский. Добропорядочный гражданин, ни в чем плохом не замечен, исправный налогоплательщик, бизнесмен средней руки. В общем, без особенностей.
Проблема заключалась в поиске родственников. Жену удалось найти только на следующий день: она отдыхала на Мальдивах. Дозвониться удалось тоже не сразу. Теперь оставалось ждать ее прилета, чтобы передать тело для погребения.
Все, вроде бы нормально, но это «нормально» и не давало доку покоя, особенно желание созерцать природу. Вслед за таким меланхолическим настроением в мозгу появлялась эдакая заноза. Нет, она не сулила головной боли и уж тем более неприятностей. Заноза была другого толка: она сулила разнообразие в жизни, приключения. А это Ковальский любил. Он даже отпуск любил проводить не так как все: тихо и размеренно. Ему нужен был драйв, адреналин. Нет, он не искал опасных приключений, – он искал события.
Довольно странное сочетание для человека такой, можно сказать, философской профессии, а, может, и не странное. Психологам видней. Но мы не об этом. Мы о трупе Михаила Левандовского, 52 лет.
Поняв, что заноза в затылке засела крепко, анатом прокрутил в голове весь процесс вскрытия, но так и не припомнил ничего, достойного этой самой занозы. Памятуя присказку своей бабки, что утро вечера мудренее, решил, что так тому и быть. Встал, закрыл сейф, убрав в него документы, запер кабинет и отправился неспешно к своему авто.
Ехал спокойно, где-то даже медленно, любовался городом, вдыхал весенние запахи. Дома его уже ждала красавица Елена, с которой они жили уже 49 лет. И в конце мая должны были отпраздновать 50-летний юбилей совместной жизни.
Дома доктор был Йежик, а уж никак не доктор. О трупах говорил с Еленой в исключительных случаях. Даже с работы его старались лишний раз не беспокоить, знали, как трепетно док бережет личную жизнь.
Сегодня его ждал любимый яблочный пирог и сухое красное вино. Он с удовольствием поел и сел с бокалом перед камином, вытянув ноги к огню. Когда муж пребывал в таком задумчивом настроении и не слышал вопросов, Елена уже точно понимала, что в затылке у него снова засела заноза. Она не задавала лишних вопросов: знала, что сам расскажет, когда сочтет нужным или захочет.
Ночью Ковальский просыпался несколько раз, без причины. Это был еще один признак засевшей занозы.
Утром он отбыл на работу уже в полной уверенности, что покойник Левандовский принесет еще сюрпризы.
Днем, когда по всем расчетам, супруга уже должна была вернуться, начали звонить. Трубку никто не брал. С четвертой попытки, наконец, ответили. Ассистент профессора в очень вежливой форме начал разговор с супругой Левандовского, пытаясь понять, когда она прибудет за телом. Разговор не складывался. Тогда трубку взял сам Ковальский.
- Пани Левандовская, меня зовут профессор Ковальский, я делал вскрытие тела вашего супруга. Примите мои глубочайшие соболезнования. Однако нам необходимо знать, когда вы или ваш представитель заберете тело для погребения.
- Да, конечно, непременно. Как только смогу, я приеду.
- Пани Левандовская, я все понимаю, но мне нужен точный ответ. Морг не может держать у себя тело, мы должны освободить место. Если завтра утром у нас не будет информации для погребения, мы обязаны обратиться в полицию. Такова процедура.
- Полиция? Какая полиция? Зачем?! Я ни в чем не виновата…
Вдова явно была не в себе, и дальнейший разговор не имел смысла. Профессор не раз сталкивался с такой реакцией родственников. Особенно в случаях, когда близкий человек умирал или погибал внезапно.
- Всего доброго, пани. Я жду завтра вашего звонка не позднее 10 утра, – вежливо, но достаточно жестко сказал доктор и положил трубку.
Дальше день складывался как обычно. Привезли еще пару тел из больниц, вскрывать которые не требовалось. Это были пожилые люди, и смерть их не была неожиданной.
Но настроение у Ковальского было скверное. Особенно после разговора с вдовой Левандовского.
Поужинал он без аппетита и сразу отправился спать. Это говорило о том, что заноза в затылке доктора увеличивается в размерах. Ночевал доктор в своем кабинете, что служило дополнительным подтверждением подозрения о надвигающейся проблеме.
Прибыв утром в морг, мрачный анатом уже точно знал: никто не позвонит, и тело бизнесмена останется невостребованным.
Профессор дождался десяти тридцати и набрал номер комиссара полиции Станислава Мельчинского. С комиссаром его связывала давняя дружба, начало которой было положено сорок лет назад. Тогда, молодой еще ассистент, Ковальский впервые ощутил занозу. Он не мог внятно объяснить причину своего беспокойства. Но попросил своего наставника позволить ему еще раз осмотреть труп, чья причина смерти сомнений не вызывала: сердечный приступ. Однако настойчивость юного доктора дала свои плоды: после долгих исследований ему удалось доказать, что труп криминальный. Именно при работе над этим делом судьба свела его с Мельчинским, тогда тоже молодым сержантом.
С тех пор они регулярно работали над расследованиями. Причем теперь уже полковник Мельчинский обращался за консультациями к другу.
- Добрый день. Беспокоит профессор Ковальский. Соедините меня с полковником, пожалуйста.
- Минутку, – прощебетала секретарша.
- Привет, дружище, – отозвался через минуту хриплый голос копа, – хочешь меня чем-то порадовать? – с ехидцей осведомился он.
- Пока не знаю. Но вот работенки точно подкину. У меня тут образовалось тело, которое не забирают. В наличии имеем вдову. Вчера с ней имел «удовольствие» общаться: не в себе дамочка. На первый взгляд криминала нет, но…
- Да понял я уже, понял. Фамилия покойничка?
- Михаил Левандовский, 52 года. Вроде бы упал с лестницы.
- Ага. Но твой анатомический нос чует какой-то подвох. Правильно я тебя понял?
- Точно. Сегодня еще раз его осмотрю. И отправлю тебе уведомление о невостребованном теле.
- Отправляй. Пошлю к вдове кого-то.
Положив трубку, профессор направился к холодильникам. Он дал команду ассистентам подготовить тело к повторному осмотру. Когда поступало такое распоряжение, молодежь оживлялась, как сурикаты при виде опасности: повторный осмотр сулил что-нибудь любопытное и неожиданное.
Когда покойника снова положили на стол, док велел перевернуть его на живот, чтобы еще раз внимательно изучить гематому на затылке: ведь именно она, предположительно, и была причиной гибели бизнесмена.
Внимательно посмотрев на бурое пятно, Ковальский попросил дать лупу. Вооружившись стеклом, он надолго завис над затылком покойника. Ассистентам показалось, что время остановилось. Кто-то из них стал уже откровенно зевать и потирать глаза.
Профессор медленно разогнулся и, обернувшись к помощникам, протянул лупу со словами:
- Посмотрите внимательно на гематому и скажите: вас ничего не смущает?
Один из молодых анатомов, Войцех Бжезинский, быстренько взял инструмент. Он был жаден до знаний и не менее любопытен, чем и вызывал наибольшую симпатию босса.
Парень завис над телом. Всматривался долго: он понимал, что профессор на что-то обратил внимание, но вот на что именно?
- Ну, гематома, как гематома, только вот…
- Что? – живо спросил док.
- Середина. Может быть, что-то по-середине…
- Согласен. Что именно?
- Нууу, вроде как точки.
- Верно, коллега. А от чего они могут быть? Есть версии? Остальные тоже могут пофантазировать.
- Вкололи что-то, – неуверенно проговорил кто-то.
- Еще версии?
Бжезинский опять подошел к телу и взял лупу.
- Мне кажется, там две точки. Это похоже на электрошокер.
- Точно. Отлично.
- А гематома тогда откуда? – спросил кто-то.
Тут опять оживился Войцех:
- Наверное, его сначала шокером оглушили, а потом чем-то приложили, вот и получилась гематома. Он же живой был. Вот и получилась прижизненная гематома.
- Хорошо мыслите юноша, – отозвался Ковальский. – Только нам теперь надо этот факт задокументировать и еще раз допросить покойничка, с пристрастием. Бжезинский, вы со мной?
- Разумеется, профессор!
- Профессор, а мы можем хотя бы присутствовать? – с надеждой в голосе спросил совсем молодой парень. Он только третью неделю работал после окончания университета, всего побаивался, и жутко стеснялся. То, что именно он подал голос, говорило о том, что он все-таки переступил через свою застенчивость, и ему действительно интересно.
- Разумеется, молодой человек, разумеется.
Следующие несколько часов анатомы напоминали археологов, нашедших реликвию средневековья – столь кропотливо они работали. Над столом стояла звенящая тишина, нарушаемая изредка междометиями.
- Заканчивайте. – Наконец произнес Ковальский.
Док отправился принимать душ и переодеваться. Когда он вернулся в кабинет, секретарша сразу принесла профессору любимый чай и круассан из кондитерской, расположенной на углу. Все сотрудники и жильцы соседних домов справедливо полагали, что это лучшая пекарня в городе.
Когда усталый анатом допивал чай, раздался звонок.
- Полковник Мельчинский на проводе, пан профессор.
- Соединяйте.
- Здорово, мастер потрошеных дел, – бодро поприветствовал приятеля коп.
- Взаимно, собиратель трупов.
Подобный обмен «любезностями» был нормой в общении друзей.
- Ну, что-то удалось выудить из покойника?
- Удалось, – с удовлетворением в голосе отозвался потрошитель тел, – А твои ищейки взяли след?
- Кое-что имеется.
- Тогда предлагаю собрать в общую корзину добычу и помозговать над ней при помощи итальянского сухого вина.
- Уже лечу!
ЧАСТЬ 2
Вечер выдался довольно теплым, поэтому друзья устроились на небольшой веранде дома Ковальских. С этого места открывался изумительный вид на густой сосновый лес, что создавало здесь особую атмосферу, как, собственно, и во всем доме профессора. Все, кто бывал тут, ценили именно это. А вот бывать здесь приходилось немногим: док очень точно определял, кого можно допускать близко, а для кого хороша дистанция, и подлиннее.
На веранде стоял небольшой столик, на котором имелась обещанная бутылка итальянского вина и немудреная, но вкусная закуска. Недаром Мельчинский сорвался с рабочего места, как терьер: уж он-то точно знал, что из рук Елены выходит всегда нечто бесподобное. Готовка была ее страстью, а страстью полковника – поесть. Об этом знали все. Друг предупредил супругу о надвигающемся набеге вечно ненасытного Станислава, и та успела подсуетиться к приходу мужчин.
Перекусив и пригубив вина, друзья расслабились. При внимательном рассмотрении их лиц рядом можно было заметить, что они чем-то похожи: взгляд, скулы, манеры, одежда. У них был даже одинаковый размер обуви. Оба были крайне аккуратны, педантичны, дисциплинированы, что нередко раздражало коллег. Но оба всегда держались корректно, даже, если бывали злы, что часто случалось с учетом профессий. У всего этого было объяснение: у обоих отцы были евреями, а матери немками. Обе семьи в свое время бежали от фашизма, чудом выжили, а затем вернулись в Гданьск.
- Ну что, друг-потрошитель, колись, чего выпотрошил на этот раз.
- Так. На поверку мы имеем умышленное убийство, замаскированное под несчастный случай.
- Факты?
- На затылке имеется гематома. Качественная такая гематома. Только вот когда ее изучаешь под увеличением, там обнаруживаются две точки с четкими контурами.
- Шокер?!
- Да. И притом с высоким разрядом. Потому что хватило времени и удар нанести, и с лестницы скинуть. Удар был очень сильный: позвонки треснули, что и привело к смерти Левандовского. Кроме того, в крови нашли остатки сильного снотворного, с барбитуратами. Если учесть, что анализ проводился далеко не сразу, то можно предположить, что изначальная концентрация была довольно велика. Но не смертельная. Вполне вероятно, что покойник сам выпил снотворное. Тебя интересует, чем он ужинал?
- Ты не мог это рассказать перед ужином?
- Мне всегда казалось, что твой аппетит невозможно ничем испортить. Ведь когда мы обсуждали останки двухлетней давности со всеми подробностями, ты благополучно умял бигос, приготовленный на троих.
- Вот именно: перед бигосом Елены меркнут все залежалые трупы мира. Давай, поделись, какими деликатесами потчевал себя покойничек.
- Тут ты прав: действительно, деликатесами. Там были остатки лобстера и черепахового супа.
- А как же ты это определил? Он что: ел черепаху и лобстера с панцирем?
- Почти. Кусочек когтя черепахи и панциря лобстера.
- Он их грыз, что ли? – Засмеялся громко Мельчинский.
- А это уже твоя забота, узнать в каком из ресторанов восточной кухни подают черепаховый суп из черепахи целиком.
- Намек ясен. Еще какие подарки скрывались в чреве нашего бизнесмена?
- Явные признаки неправильного питания, страсть к алкоголю. Ему до прободной язвы оставалось всего ничего. Печень тоже изрядно устала от такой пахоты. Почки с песочком и драгоценностями. В общем, так себе экземпляр, не для витрины.
- Ценю твой юмор, док.
- Ну, а твои ищейки что нарыли?
- Вначале пробовали звонить по телефону – тишина. Отправил ребят. Таких, чтобы не бездарности, с профессиональным нюхом. Начали звонить в дверь, тронули ручку – открыто. Ребята, конечно, насторожились. Все сделали по инструкции: зашли, осмотрелись. Никого. Позвали – тишина. Домишко средненький по размерам, чуть больше этого. На первом этаже, в гостиной, нашли газеты, какие-то документы, видать, Левандовского.
- А вообще там был порядок?
- Этого ребята не говорили.
- Уточни. Еще что-то?
- На кухне пустая чашка из-под кофе, который пили недавно. Кстати, грязной посуды там не было.
- Странно, горничная пришла только утром и обнаружила тело. Вряд ли бы она кинулась до приезда скорой и полиции мыть посуду.
- Согласен. И вдова не могла за все время выпить одну чашку кофе. Хотя…
- Я так понимаю, пинкертоны на этом не остановились.
- Обижаешь. Ребята пошли наверх. Там две спальни и гардеробная. Одна из спален – гостевая: шкафы пустые, белья на кровати нет. Но и пыли тоже.
- Значит, горничная честно выполняла свою работу.
- Спорный вопрос. Ты же сам сказал, что она только пришла.
- Да, но мы не знаем, как часто она приходила.
Мельчинский задумчиво посмотрел на Ковальского.-
- Проверим. Так вот. Вторая спальня. Там – полный хаос. Разбросанные вещи: и мужские, и женские. Причем, не только сезонные. Фотографии каких-то домов, какие-то дизайнерские каталоги интерьеров. В гардеробной – то же самое.
- В гардеробных и спальнях часто ставят сейфы. Левандовский занимался бизнесом. У него должен был быть сейф.
- Про сейф парни не говорили. После спален они спустились в гараж. Он был пуст. Зато были следы машинной краски на полу и на стене. Такое впечатление, что, когда машину парковали в гараже, перегазовали. Кроме того, в гараже обнаружился чемодан с женскими вещами для отдыха на море. И, что самое любопытное, мотоциклетный шлем, очень дорогой. А вот самого байка не наблюдалось.
- Слушай, я сейчас подумал: мы ведь звонили вдове не на мобилу, а на домашний телефон. Вероятно, покойнику он был нужен для работы. Если так, то там должен быть автоответчик.
- Вот за что я тебя люблю, дорогой мой потрошитель, так это за трезвый и здравый смысл. Завтра лично пойду туда с обыском.
- А дом опечатали?
- Конечно! Все как положено.
- А с соседями общались?
- Не успели. Поступил срочный вызов на массовую драку в порту.
- Как думаешь, наш клиент работал из дома или у него был офис?
- Слушай, Ковальский, я с тобой себя порой чувствую, как нерадивый ученик. Нет, офис не искали.
- Но, если он не вышел на работу, его должны были искать. Либо же там знали, что он не должен выйти на работу. Улавливаешь?
Мельчинский громко вздохнул, налил обоим вина и начал молча пить из своего бокала большими глотками.
Потом он откинулся на спинку кресла и долго смотрел на закат. Но при этом было видно, что не только закат видит полковник. Еще он о чем-то напряженно думал. Не об этом деле.
Память вообще такая хитрая вещь, которая вытаскивает различные моменты нашей жизни в самое неподходящее время. Сейчас вот, к примеру, она вытащила самое болезненное воспоминание полковника. Он - еще подросток, мечтает стать моряком, потому что море – это романтика, разные страны, есть что посмотреть, а потом рассказать. Отец усмехается, слушая его восторженные планы, мать напряжена: она не хочет отпускать единственного сына.
В тот вечер они как-то особенно душевно сидели с родителями. Он вообще не был трудным подростком: никогда не грубил, не устраивал истерик, учился исправно, ходил с матерью в костел по воскресеньям. Отец не ходил, он не менял веры, но и не возражал. Сказал только однажды, что, когда будет нужно, Станислав сам сделает выбор. Когда они уже допивали чай и собирались идти с отцом смотреть футбол, в дверь постучали. Отец пошел открывать. Дальше парень только помнил страшные лица, крик ужаса матери, а потом он ничего не помнил. Он очнулся от криков соседей и воя серен. С трудом разлепив глаза от чего-то липкого, он увидел отца и мать в неестественных позах, вокруг все перевернуто, потом крик: «Парнишка жив!». И он снова потерял сознание.
Бандитов, убивших родителей ради небольших денег, не нашли. О Станиславе заботилась одинокая двоюродная тетка. Она его любила как родного. У родителей с ней были самые теплые отношения. Однажды отец сказал, что, если ей нужна будет помощь, Станислав должен будет ей помогать, потому что мы ей жизнью обязаны. Но не сказал, почему. Но парень уже догадался: это было связано с войной.
Когда его выписали из больницы, он вернулся в школу и продолжил обучение с утроенным рвением. Он стал взрослым и должен был принимать решения сам. О море он уже не мечтал: романтика вылетела из головы. Кроме того, после такой травмы, он бы не перенес качку. Но у него теперь цель: стать полицейским. И не просто полицейским, –лучшим. Он должен был сделать так, чтобы детям не снились в кошмарах убийцы их родителей. Нет, у него не было иллюзии найти убийц родителей. Но вот бороться со злом он мог. На удивление он не озлобился. В этом ему помогла тетка, добрая душа, которая была еще жива и в абсолютном разуме. Станислав боготворил ее и делал все, что нужно и не нужно тоже. А вот в костел он больше не ходил. Не смог простить. Хоть его и учили, что на все воля Б-жья, но он не мог.
Профессор заметил, что приятель задумался не о работе, и не беспокоил его, сидел, потягивал вино.
Когда солнце почти село, он окликнул приятеля:
- Малой, а Малой. – Так он его прозвал когда-то в шутку, потому что тот был младше на 3 дня.
- Да. Что-то я размечтался. Слушай, Еж, может в дом пойдем? А то уже темновато.
- Пошли, чайку попьем.
- Обожаю твой чай.
- Елена испекла бисквит с яблоками.
- Тогда побежали!
ЧАСТЬ 3
Когда Станислав со своей любимой тетушкой пили кофе утром, раздался звонок. Полковник уже привык к подобным вещам, но подчиненные старались его лишний раз не беспокоить в такое время: он очень ценил эти часы уединения в кругу семьи. Всей его семьей была тетушка, потому что жена давно ушла, не выдержав работы полицейского.
Звонил Ковальский.
- Как я понимаю, тебе приснилась очередная гениальная идея? – спросил полковник не без ухмылки. Хотя знал, друг не стал бы его беспокоить за утренним кофе по пустякам.
- Ты когда планируешь лично перенюхивать углы в доме Левандовского?
- Приеду в комиссариат, дам распоряжения по поводу офиса, подчиненных и прочее, а потом поеду. Думаю, к десяти поспею.
- Возьмешь меня в нюхачи-напарники?
- Хм, отличная парочка будет: нюхач и потрошитель! – Рассмеялся Мельчинский.
- Тогда до встречи!
Ровно в десять машины обоих подкатили к дому убиенного бизнесмена. Ковальский, вопреки своей приверженности деловому стилю, был одет в старые джинсы, свитер и куртку. Это говорило о том, что он планирует хорошенько покопаться по всем пыльным углам в доме.
Полковника сопровождали четверо сотрудников, которых профессор хорошо знал: это были самые толковые и трудолюбивые полицейские. Они тоже отлично были знакомы с Ковальским и понимали, что, если он приехал на место, жди чего-нибудь эдакого.
- Значит так, парни: вы обходите всю территорию вокруг дома, залазите под каждый куст и каждую травинку, осматриваете дом снаружи так, как будто потеряли обручальное кольцо, за которое вам грозит развод. Понятно?
Все кивнули.
- А мы с паном-кишкомотом пойдем вскрывать тайны этого дома внутри.
Войдя внутрь, Ковальский некоторое время задумчиво ходил по гостиной, лениво поглядывая по сторонам. Потом подошел к журнальному столику, на котором валялись документы. Это были договоры на поставку строительных материалов для фирмы Левандовского.
- Дат на договорах нет. Странно. Все остальное прописано: название фирмы, директор, реквизиты, а даты почему-то нет.
- Может быть, еще не определились.
- Здесь нигде нет дат, а документ подписан с обеих сторон. Тебя это не смущает?
- Странно, но неудивительно. В бизнесе может быть всякое. Но намек я понял: фирму-партнера проверю.
- Помнишь, я тебя про порядок спрашивал?
Мельчинский вопросительно посмотрел на анатома.
- На журнальном столике действительно беспорядок, а вот во все остальном – идеальный порядок. Все безделушки, горшки с цветами, книги, вазы – все расставлено со вкусом по местам. Смотри, на вазах нет пыли. Напоминаю о горничной.
- Да помню я о ней. Иваницкий к ней поехал.
- Он умеет правильно разговаривать с испуганными женщинами?
- Слушай, потрошитель, какой ты нудный! Я что, по-твоему, не понимаю, кого и к кому можно отправить? Говори, чего еще увидел.
- Давай мебель двигать.
Мужчины взялись за тяжелый кожаный диван и сдвинули его в сторону, так чтобы место, где он стоял, полностью просматривалось.
В это время в дом вошел высокий, очень худой парень. Это был криминалист.
- Наконец-то! – воскликнул Мельчинский. - Вишневский! Вы когда должны были приехать сюда?
- Прошу прощения, пан полковник, но меня попросили срочно подготовить заключение по вчерашнему огнестрельному ранению.
- Ладно. Приступайте. Все по схеме.
- Разумеется.
- Станислав, подойди сюда, – позвал Ковальский друга к окну. – Смотри, из этого окна отлично видны окна дома на противоположной стороне. Твои ребята еще ведь не беседовали с соседями?
- Когда?! Они еще снаружи должны все облазить. Пошли на кухню?
- Пошли.
Кухня тоже выглядела идеально убранной. Единственное, что выбивалось из общей картины – грязная чашка, о которой говорил полковник.
- Попроси своего эксперта забрать ее, пусть попробует слюну наковырять.
- Вишневский! Тут на кухне грязная чашка имеется. Приобщите ее к делу.
После этого мужчины начали методично открывать шкафчики и ящики на кухне и изучать их содержимое. Ничего особенного в глаза не бросалось. Были еще шкафы, расположенные достаточно высоко. Для того, чтобы туда дотянуться, надо было обладать либо изрядным ростом, либо иметь подходящую лесенку. Последней на кухне не наблюдалось. Мельчинский взял стул, поднялся и открыл шкаф. Там находились какие-то кухонные принадлежности, которыми пользовались давно или редко. Когда он добрался до последнего шкафа, на него вывалился пакет с крупой, который Станислав едва успел подхватить.
- Интересно, что он там делал?
- Кто?
- Пакет с крупой. Все крупы находятся в шкафах, до которых легко дотянуться человеку среднего роста.
- Случайно, наверное.
- А я так не думаю. Дай-ка его сюда.
Полковник протянул крупу другу. Тот стал внимательно разглядывать упаковку, даже достал карманную лупу.
- Полюбуйся, – позвал он Станислава. – Шов на пакете аккуратнейшим образом заклеен.
- Вишневский, подойдите к нам, пожалуйста. И прихватите что-нибудь подстелить.
Когда парень подошел, анатом аккуратно поддел угол пакета, и тот легко открылся. Он высыпал содержимое в подставленный кулек. Когда крупа сыпалась, все заметили небольшие ключи.
- Это ключи от сейфа. Сейф очень неплохой, швейцарский, – сказал эксперт.
- Осталось только найти сам сейф.
- Такие агрегаты обычно монтируют в стене. Причем стена должна быть достаточно толстой, – прокомментировал Вишневский.
- С каждой минутой становится все любопытней, – задумчиво проговорил Мельчинский.
Ковальский в это время извлек мусорное ведро.
- Ну, кофе пили раза три. Тут упаковки от таблеток для кофе-машины.
- Да, вот она. Неплохой агрегат. – Заметил полковник.
Профессор подошел к холодильнику. На полках имел место набор продуктов скорее холостяцких, чем семейного типа: яйца, колбаса, сыр, овощи, готовые салаты в упаковках. В морозилке обнаружился запас вареников. Хлеб также лежал в холодильнике и был явно не первой свежести.
- М-да, ни тебе лобстеров, ни черепах, – проговорил полковник.
- Этот набор вполне согласуется с тем, как выглядят внутренности Левандовского. Хотя, погоди, а ты видел где-нибудь хоть одну бутылку алкоголя?
- Пошли в гостиной глянем. Я там видел небольшой бар.
Содержимое бара поставило собравшихся в тупик: там была посуда, но ни одной бутылки с выпивкой. Изучив еще внимательнее содержимое шкафа, все пришли к выводу, что и посуда сама по себе ничего особенного не представляет, а больше там ничего и не было.
Ковальский переместился к книжным полкам. Там он обнаружил много профессиональной литературы, связанной со строительными материалами. Было там еще достаточно материалов по экономике и бухгалтерии. Литература была подобрана грамотно: только необходимое. Была и художественная литература. Профессор стал просматривать отдельные книги. Это были произведения скандинавских авторов. Имелось еще много альбомов о Швейцарии. Очевидно, что эта страна крайне занимала покойника.
Вслед за этим друзья двинулись в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Подойдя к ней, анатом первым делом заглянул под лестницу. Там располагалась небольшая кладовка, в которой находился пылесос и прочие атрибуты для уборки.
Поднявшись наверх, первым делом все направились в жилую спальню. Действительно, беспорядок там был сказочный; одежда валялась всюду: на кровати, на полу, на стульях, даже на трюмо. Шкаф был распахнут, внутри валялись тоже вещи, поломанные вешалки говорили о том, что вещи с большой силой срывали с перекладины. Шкафчик под трюмо тоже был открыт, внутри все было перевернуто, одна дверца сорвана с петель.
Мельчинский откинул покрывало. Постель оказалась довольно грязной, ее давно не меняли.
- Странно. А в обязанности горничной разве не входит замена белья?
- Наверняка входит. Дай-ка взглянуть.
Какое-то время профессор внимательно изучал постель с лупой.
- Ты знаешь, я бы отправил ее на экспертизу.
- На какой предмет, позволь тебя спросить?
- Видишь ли, постель грязная не от того, что ее не меняли, а от того, что на ней спал кто-то грязный. Даже одного раза хватило бы.
К этому времени бригада, осматривавшая дом снаружи, стала заходить в дом.
- Ребята, возьмите большие пакеты и упакуйте постель, – распорядился полковник.
После этого все перешли в гостевую спальню. Там царил идеальный порядок. Мельчинский снова откинул покрывало. Здесь сюрпризов не было.
Профессор продолжал внимательно изучать комнату. Потом вернулся в жилую спальню, затем – обратно.
- Молодой человек, – обратился он к довольно высокому полицейскому, – посмотрите, пожалуйста, что находится на шкафах.
Парень удивленно взглянул на анатома, но его начальник дал знак выполнять, и тот полез наверх.
- Пан полковник, тут пылища в основном, хотя, погодите-ка… Здесь, ближе к краю, нет пыли.
- Надо залезть за шкаф, – сказал Ковальский.
- Выполняйте, ребята.
Парни начали откручивать заднюю стенку шкафа от стены. После этого они передвинули его настолько, чтобы можно было не только заглянуть, но и просунуть руку между стенкой шкафа и стеной комнаты. В свете фонарика стало видно, что за шкаф упал небольшой пакет. Длиннорукий полицейский не без труда дотянулся до него и вытащил.
Это был плотный бумажный конверт, в котором находились фотографии. На них был изображен улыбчивый мальчуган лет двенадцати и немолодая пара, явно родители парнишки. На мужчине была военная полковничья форма времен советской Польши, женщина была очень хорошо одета.
- А полковник-то из КГБ. – заметил Мельчинский.
В пакете были и другие фотографии, на которых был изображен все тот же парень, только в разные периоды жизни.
Мельчинский дал команду тому же высокому парню осмотреть шкаф в гостевой спальне. Там сюрпризов не было.
- Так, ребята, – обратился полковник к вошедшим. – Двигаем все, что можно сдвинуть, отвинчиваем все, что можно отвинтить. Везде. Ищем сейф, вмонтированный в стену.
Парни разошлись по дому. Один из них занес и поставил ящик с инструментом от мотоцикла. Также там лежала инструкция от байка и гарантия. Мельчинский удивился.
- Странно. Документы надо бы возить с собой, в мотоцикле место для них найдется. Смотри, дружище, машинка-то новая, куплена в прошлом году. И, насколько я знаю, стоит она недешево.
- Обрати внимание, здесь не указано имя покупателя.
- Я заметил.
По прошествии нескольких часов уставшие полицейские собрались в гостиной дома. Стали оценивать улов: чашка, фотографии, отдельные вещи, изъятые экспертом, постельное белье, инструмент от байка, шлем, различные мелочи.
Ковальский задумчиво рассматривал весь этот натюрморт.
- Что-то я здесь не вижу никаких женских побрякушек. Ни тебе украшений, ни кремов-помад и прочих женских атрибутов. Жена, похоже, собиралась в спешке, но при этом не забыла прихватить все это добро. Довольно странно.
- Стоп. А где чемодан, который видели в гараже? – спросил полковник.
- Мы его сразу отнесли в машину, – ответил один из помощников. – Мы его открыли, но там, кроме тряпок, ничего не было. Сейф мы тоже не нашли.
- Станислав, давай поднимемся еще раз на второй этаж, – проговорил профессор.
Тот кивнул. На втором этаже док долго рассматривал стены и потолок.
- Сдается мне, что тут есть еще одно помещение.
- С чего ты взял? – спросил полковник.
- Потому что высота дома и суммарная высота комнат не совпадают. Это видно даже невооруженным взглядом. Надо бы простучать потолок.
Снова позвали высокого парня. Он поднялся на стул и начал методично постукивать по потолку. В одном месте звук резко изменился: было очевидно, что там пустота. Парень обратился к профессору:
- Прошу прощения, пан Ковальский, но вы ведь всегда носите с собой лупу. Не могли бы вы ее мне дать?
Док протянул парню инструмент. Тот стал внимательно изучать потолок в одном месте, а потом обратился к эксперту.
- Пан Вишневский, есть ли у вас скальпель или что-либо похожее?
Тот покопался в инструментах и дал парню то, что он просил. Парень аккуратно подцепил что-то на потолке и сказал:
- Тут, похоже, тайник.
- Продолжай, – коротко скомандовал полковник.
Полицейский еще чуть-чуть подковырнул обои, после чего с легкостью отошел целый пласт. Когда он был снят, обнаружилась небольшая дверца с замочной скважиной.
- Вишневский, – обратился Мельчинский к эксперту. – Где ключи, которые мы выловили в крупе?
Тот тут же их подал парню, который стоял на стуле. Когда дверца была открыта, собравшиеся увидели небольшой, но довольно массивный сейф. Вопреки ожиданиям он не был вмонтирован в стену, а просто стоял на перекрытиях таким образом, чтобы было удобно его открывать. Сейф был действительно швейцарский, с хорошим кодовым замком. Открыть его только ключом было невозможно. Оставалось его только забрать. Четверо парней с большим трудом вытащили его с чердака, после чего с не меньшим трудом отнесли в машину.
- Думаю, вам будет над чем потрудиться. – Обратился Ковальский к криминалисту.
- Эта игрушка мне не по зубам, – растерянно ответил эксперт. – Отпечатки, капли крови и прочие биологические объекты – сколько угодно, а вот такие агрегаты далеко не всякий медвежатник даже осилит. У нас даже в главном управлении таких умельцев нет. Надо бы поискать среди наших клиентов.
- А что, просто разрезать его нельзя? – удивленно спросил кто-то из парней.
- Нет. Во-первых, это поколение сейфов устроено таким образом, что никаким инструментом его не вскрыть. Во-вторых, даже если такой найдется, есть риск повредить содержимое. Очень часто в такие агрегаты встраивают датчики, которые срабатывают при проникновении внутрь, и содержимое сгорает. Я вот одного не пойму: эта махина стоит немалых денег, а дом не из дорогих, внутри – ничего особенного. С ваших слов, пан полковник, я понял, что покойный не был Биллом Гейтсом или даже его замом.
- Намек ясен, Марек, – кивнул Мельчинский.
- Знаешь Станислав, – обратился док к полковнику. – Мы с ребятами, конечно, допрашивали покойника с пристрастием. Но я бы его пока не захоранивал.
- Думаешь, он не во всем еще сознался?
- Да. Полагаю, кое-какие мелочи он пока утаил.
- Ладно. Я тебе соответствующую бумажку пришлю. А пока что всем спасибо за отличную работу. Нам есть, чем заняться в ближайшие дни.
На этом все распрощались и разъехались в разные стороны.
ЧАСТЬ 4
На следующий день профессор прибыл на работу первым. Его ассистенты были вымуштрованы и приходили без опозданий. Но если босс приходил первым, это значило что «ищейка взяла след», как говорил Бзежинский.
Когда команда собралась на рабочем месте и обнаружила Ковальского уже в рабочей одежде, все подобрались, как гончие перед броском.
- Готовим Левандовского на повторный допрос, – скомандовал док.
Лишних вопросов не возникло ни у одного человека. Тело несчастного бизнесмена в очередной раз оказалось в прозекторской. Ковальский стал над телом.
- Повторно дактилоскопируйте. Отпечатки зубов и их состояние, опишите все родинки, пятна, микрошрамы и даже то, что вам покажется неважным. Возьмите для криминалистов соскобы из-под ногтей, извлеките волосяные луковицы, если получится – живые. Постарайтесь оценить состояние суставов. Короче, извлеките из тела максимум информации.
Какое-то время профессор еще побыл возле стола, понаблюдал за работой ассистентов. Потом ушел, видя, что ребята работают на совесть. Он и так в них не сомневался, но считал своим долгом направлять молодежь. И они это ценили.
Вернувшись в кабинет, анатом включил комп и ввел в поисковик данные Левандовского. Первым делом вывалились данные фирмы бизнесмена под прозаичным названием «Стройтехнологии». Фирма торговала в розницу и оптом стройматериалами и инструментами. Офис находился не в центре Гданьска, но и не на окраине.
Ковальский набрал Мельчинского.
- Приветствую. Как спалось?
- Нормально. Ты же знаешь, с этим у меня проблем нет, ни при каких условиях. Но ты же хочешь поинтересоваться не только моими сновидениями? Не так ли?
- Еще я хочу поинтересоваться офисом убиенного бизнесмена и его горничной.
- Да, Иваницкий вчера позвонил. Сказал, что давно так не уставал от общения с женщиной. Даже попросился сегодня немного опоздать. Я тоже такого не припомню. Этот парень чертовски обаятелен, и нервы у него, как стальные канаты. Что касается офиса, то я сейчас туда отправил ребят. Они должны побеседовать с персоналом, если таковой обнаружится, и провести обыск.
- А что с сейфом?
- Дал поручение поискать сговорчивого медвежатника. А у тебя какие вести из холодильника?
- Ребята продолжают, как ты выражаешься, потрошить покойника. Вечером свяжемся?
- Договорились.
К концу дня перед Ковальским лежал довольно увесистый отчет о дополнительном вскрытии бизнесмена. Просмотрев его, он нервно дернулся, потому что заноза, сидевшая у него в затылке, сильно заныла. Он резко встал, прошелся по кабинету, выпил залпом стакан воды, снова посмотрел в отчет. Что-то его беспокоило, но он не мог внятно это сформулировать. Ему срочно нужна была информация от Мельчинского, чтобы успокоиться. Он набрал Елену.
- Солнышко, как дела, какие планы на вечер?
Подобный вопрос с напряжением в голосе говорил супруге о том, что муж пребывает в нервном состоянии, а расслабится только тогда, когда сможет получить ответы на все свои вопросы, ну, или, хотя бы, самые важные.
- Ежик, я планировала сегодня приготовить русские пельмени, и побольше. К нам ведь зайдет сегодня Станислав, не так ли?
Док расслабился и улыбнулся той улыбкой, о которой знали только близкие. Все-таки он не зря так долго добивался Елены в свое время. Хотя мать его поначалу не одобряла.
- Еще я сделала запас хорошего испанского вина у пана Альбо. А на десерт пеку вишневый торт. Давно его мы не ели. Кстати, а наш друг в этот раз останется у нас ночевать?
- Все может быть, любимая. Я тебя люблю.
- Целую тебя, любимый, – тихо проговорила Елена.
Док положил трубку и подошел к окну с задумчивой улыбкой. Он вспомнил те дни, когда познакомился с будущей женой. При первой встрече она показалась ему гордой и неприступной. Но забыть ее он уже не смог. Потом они встретились снова в узком кругу друзей, где юному Ковальскому удалось присмотреться к будущей жене получше. Она оказалась не такой уж неприступной и вовсе не гордой. Как потом он выяснил, у нее была непростая судьба: за плечами неудачный ранний брак, в который она вступила по требованию деспотичного отца. Муж был значительно старше, а молодая супруга ему нужна была для того, чтобы хвастаться ею перед друзьями. Долго этот брак не продлился, Елена подала на развод, не предупредив ни родителей, ни благоверного. Отец пригрозил ей проклятиями, бывший муж тоже угрожал разными способами. Но Елена проявила стойкость. Прежде, чем подать на развод, она нашла работу в другом городе, перевезла туда мать, которая тоже к тому моменту устала от мужа-тирана. Развод оформили быстро, после чего девушка исчезла из своего города, взяв девичью фамилию матери. Поначалу бывший муж и отец еще пытались ее искать, но потом отец осыпал их с матерью проклятьями и завел молодую любовницу. А муж не сильно и расстроился, быстро подыскав себе очередную куколку, не столь смелую и умную. А Елена с матерью начали наслаждаться свободной жизнью. Мама впервые за всю жизнь готовила то, что хотелось ей, одевала то, что нравилось и ходила туда, куда хотела. У дочери все складывалось тоже удачно: появились, наконец, друзья, которых выбирала она, работа, которая нравилась ей, а не отцу, свободное время принадлежало всецело ей.
Поэтому, когда молодой доктор стал проявлять знаки внимания, Елена долго не хотела отвечать взаимностью, уж очень она дорожила обретенной свободой. Вот почему Ковальскому и понадобились долгие пять месяцев, прежде чем девушка согласилась на первое свидание. До этого ему лишь удавалось общаться с ней в кампаниях. После этого свидания она почувствовала, что с этим парнем ужас прежней жизни не повторится. Они встречались около года, прежде чем решили пожениться. Ежи долго обдумывал, как поговорить с родителями: они были люди старой закалки и женитьбу на разведенной женщине считали невозможной.
Когда сын познакомил их со своей невестой, он умолчал об этом факте, решив, что скажет об этом вскользь или умолчит. Вечер прошел удачно, родители были благосклонны к Елене. Но в конце отец все-таки задал вопрос о семье невесты. Врать Елена не умела. Она вздохнула и рассказала все, как есть. Лица родителей стали другими. Но, будучи людьми сдержанными, ничего девушке не сказали. Зато после того, как сын проводил ее, вызвали его на разговор. Мать была категорична: никакой женитьбы на женщине, которая не только ушла от мужа, но и сбежала из родительского дома. То, что и муж, и отец оказались тиранами, конечно, плохо, но ее не оправдывало, по мнению матери. Во время всего этого монолога отец сидел молча, а потом сказал следующее.
- Знаешь, Хильда, моя мать в свое время поступила примерно так же. Если бы она этого не сделала, мы с тобой даже не встретились бы. Мой отец был не просто тираном, он был еще и садистом. У матери часто бывали кровоподтеки, а поломанные пальцы в старости не гнулись.
- Ты никогда не говорил об этом! – воскликнула шокированная мать.
- Зачем? – пожал плечами отец. – Женись, сынок. Эта девочка обеспечит тебе тыл.
- Но Йозеф?! – Воскликнула мать. – Допустим, она сбежала от мужа-тирана, но от отца?
- И что? Разве это преступление – желание жить спокойно, без страха?
Мать поджала губы. Видно было, что она не согласна с отцом.
- Мам, – подал голос сын. – Скажи, а если бы ты не знала историю Елены, ты бы согласилась на этот брак?
- Не знаю.
- Мам, а может, ты просто не готова меня отпустить? – сказал Ежи и уперся своим взглядом в ее глаза.
- Прекрати! – крикнула Хильда. – Если уж тебе так хочется, женись на ней. Но я от этого не в восторге.
Ежи улыбнулся.
- Ну, ты же будешь на свадьбе, правда?
- Буду, сынок, – вздохнула мать.
С тех пор прошло много лет. Елена оказалась не только умной, а еще и мудрой женщиной: она не только нашла общий язык с матерью мужа, но и сумела подружиться с ней, а ключом к этому послужила мать Елены.
Эти воспоминания заняли некоторое время профессора, после чего заноза его уже не так беспокоила, и он начал собираться домой. Ему хотелось встретиться с женой до прихода полковника.
Когда Мельчинский позвонил в дверь Ковальских, его друг уже успел насладиться обществом супруги и ждал друга с нетерпением.
- Здорово, потрошитель! Елена, ты как всегда прекрасна! – расплылся в улыбке гость. Он был одним из немногих, кто мог обращаться к хозяйке на ты. – Чую запах твоих царских пельменей! Эх, такой аромат вытравит все мысли из головы.
- Ну, ну, не прибедняйся, наш дорогой нюхач, – рассмеялся хозяин дома. – Из твоей-то головы точно ничего не выветривается.
После обмена шутками все направились в гостиную, где их ждал поистине королевский ужин. Зная аппетит полковника, Елена приготовила еды столько, что даже ему было не осилить такое количество. После сытной еды мужчины переместились к камину, прихватив с собой вино.
- Кто начнет? – спросил Мельчинский.
- Давай я. После повторного осмотра ребята отметили, что зубы у покойника давненько не встречались со стоматологом. Это несколько не вяжется с образом бизнесмена, но вполне укладывается в одну цепочку с содержимым его желудка и его состоянием. Слепки сняли, отправили. Далее: взяли соскобы из-под ногтей, тоже отправили. Удалось извлечь несколько живых волосяных луковиц. При ближайшем рассмотрении кожи на лице стало понятно, что брился парень не регулярно и паршивым станком. Удалось зафиксировать несколько шрамов явно не хирургического происхождения.
- А на что же они похожи?
- Скорее, на порезы от острых предметов. Отвечаю сразу: порезать сам себя на спине он не смог бы. Шрамы давние. И еще одна важная деталь: вены покойника встречались с наркотиками. Давно, скорее в юности. Но следы остались. Кожа плохая, не соответствует его возрасту. Вообще, такое впечатление, что он и сейчас употреблял легкие наркотики. Состояние мозга ребята еще не изучили, завтра сделают. Но не исключаю такой вариант.
- Странно. Это совершенно не укладывается в то, что ребята узнали о Левандовском. Еще что-то?
- У него волосы и ногти неухоженные. Да, он побывал недавно и у парикмахера, и ногти привел в порядок, но видно, что это произошло недавно и однократно.
- Чертовщина какая-то, – пробормотал полковник.
- Еще у него были порваны коленные связки, сильная травма голеностопа, перелом бедренной кости со смещением. Все эти травмы давние и плохо залеченные. И они тоже приходятся на период юности или молодости.
- Хочешь сказать, что в молодости этот парень успел здорово погулять? Тогда, скажи на милость, почему об этом нет информации в полицейских архивах? Я делал запрос.
- А что вообще о нем известно из этих самых архивов?
- Без особенностей. Мать – провизор. Всю жизнь проработала в одной аптеке. Отец – инженер-технолог. Тоже всю жизнь проработал на одном предприятии. Левандовский-младший поступил в школу в семь лет, в восемнадцать ее окончил, потом учился в строительном ВУЗе, работал в стройтресте. Когда появилась возможность, организовал собственную стройфирму: выполнял ремонтные работы в квартирах, строил коттеджи. Затем фирму выгодно продал, открыл следующую, по торговле стройматериалами. Женился через пару лет после окончания университета, имеет сына. Но тот давно переехал в Канаду, и найти его пока не можем.
- А жена что из себя представляет?
- Выпускница того же университета, архитектор. Ее отец тоже архитектор, мать – дизайнер. Брак у обоих первый. Сестер, братьев, кузенов и прочей родни нет.
- А кто на старом фото, которое мы нашли?
- Ребята успели сгонять в бывшую школу покойника, показали фото двум старым учительницам. Те в один голос утверждают, что это Михаил Левандовский, но взгляд немного другой. А вот родители не его.
- Ладно. Оставим пока. Ты мне скажи, что в офисе?
- А, тут любопытно. Когда парни пришли в офис и спросили босса, секретарша сказала, что тот уехал в отпуск то ли в Аргентину, то ли в Мексику. Обещал через пару дней связаться. Ребята стали расспрашивать, как ей работается. Девица сказала, что работает уже лет пять. Платит нормально, не пристает (для нее это, видать, важно), работой она не перегружена. А вот в последнее время, точно сказать не берется, хозяин стал нервным, стали приходить какие-то люди, а после их ухода Левандовский стал на секретаршу даже срываться, чего раньше никогда не было. Кстати, она сказала, что он обожал ездить на своем байке, жутко им гордился. Иногда с ним ездила жена. Но чаще она пользовалась машиной.
- А что секретарша говорит о пани Левандовской?
- Похоже, ревнует. Отзывается неприязненно: мол, фифа, вся из себя, заносчивая, и так далее.
- Офис обыскали?
- Да. Сообщили секретарше печальную новость, девица впала в истерику с заламыванием рук и закатыванием глаз.
- Нашли что-нибудь?
- Изъяли документы. В основном, это контракты на поставку или отгрузку товаров. А вот один договор годичной давности весьма любопытный. Речь идет о поставке из Китая новой строительной технологии. Сумма астрономическая. Под этот договор наш клиент взял немалый кредит в банке, и срок его погашения наступает через два месяца.
- Мне думается, что в сейфе будут документы, связанные с этим кредитом. А что, кроме секретарши, других сотрудников на фирме нет?
- Есть склады. Ребята сейчас туда поехали. Там находится второй офис, где работают менеджеры по доставке и отправке товаров, в этом офисе - отдел рекламы, бухгалтерия. Мы все изъяли: и документы, и технику.
- Так, а что с горничной? Твой Иваницкий пришел в себя после разговора с ней?
- Да. Женщина она недалекая, из серии болтливых и очень возбудимых дам. Большую часть времени парень потратил на то, чтобы ее успокаивать. Но любопытную информацию все же выудил из нее.
- И?
- Она говорит, что около полугода назад в доме стал появляться посторонний человек. Лица его она никогда не видела. Поначалу тот был одет довольно неряшливо, горничная даже предположила, что хозяин бомжа притащил в дом. Но потом тот стал получше одеваться, из хозяйского гардероба. Вел себя тихо, но его частенько пошатывало. Жена Левандовского относилась к нему сдержанно, видно, что терпела.
- А про покойника что рассказывала? Горничные люди приметливые, хотя не всегда и умные.
- То, что она рассказывает, не согласуется с тем, что тебе удалось выпотрошить из тела. Хозяин себя любил: не пил вообще, занимался спортом, регулярно посещал парикмахера, следил даже за ногтями. Он был из тех, кто ведет здоровый образ жизни. Очень следил за питанием. Его супруга – тоже.
- А каким спортом он занимался?
- Бегал, ходил в бассейн, играл в большой теннис.
- Ты ракетки в доме видел?
- Нет. Ни ракеток, ни мячей.
- А знаешь, чего там еще не было?
- Ну?
- Прошлого и настоящего: фотографий, ни одной. Кроме той, которую мы нашли. И то, она явно ему не принадлежит.
- С чего ты взял?
- Да потому, что ее старательно прятали, а не забрали только из-за того, что не нашли!
- Насчет фото я согласен, ни одного альбома. Еще пороемся в компах.
- Думаю, вы там ничего не найдете. Кстати, в доме даже ноута не было. Хочешь совет?
- От твоих советов я пока не отказывался.
- Запроси архив на предмет рождения мальчиков в тот же день, что и Левандовский. А еще поинтересуйся младенческой смертностью в этот день, пятьдесят два года назад.
- Ты это сейчас к чему?
- Это я к тому, что твой криминалист должен был поработать с чашкой кофе.
- Он обещал результат завтра. Он поснимал разных отпечатков, в том числе и с ключей от сейфа. Слушай, это мы с тобой уже третью бутылку пьем!
- Угу. Елена тебе комнату приготовила. Кстати, она еще и торт испекла.
- Нет! И еще друг называется! Про торт, и умолчать!
И оба дружно рассмеялись. После чая Мельчинский пытался потрясти приятеля на предмет версий. Он был уверен, что в голове у приятеля сидит какая-то оригинальная идея. Но тот молчал, как истукан. Это значило, что заговорит он только тогда, когда получит достаточно фактов.
Разошлись они уже за полночь. Полковник обожал ночевать у друга, хотя и беспокоился о тетушке. Но всегда с ней согласовывал, может ли он остаться, как она себя чувствует, и брал с нее слово, что если ей понадобится, она позвонит в любое время. Здесь ему спалось особенно сладко. Даже когда он спал не больше нескольких часов, то он чувствовал себя утром отлично.
ЧАСТЬ 5
Следующая пара дней не принесла особых новостей. Ковальский больше не допрашивал покойника, а Мельчинский был занят другими делами и поисками медвежатника. Нужная квалификация в данной профессии оказалась в дефиците.
На третий день Мельчинскому поступила информация о том, что в комиссариат подано заявление о пропаже человека. Пропавшим был бизнесмен Левандовский. Озаботились его поисками представители Райффайзен Полбанка. Полковник вызвал представителей банка, указанных в заявлении, к себе.
Банк поручил это службе безопасности, где, как правило, работали бывшие полицейские, и, притом, не самые плохие. Поэтому разговор должен был строиться в профессиональной плоскости.
В кабинет вошли двое мужчин, одетые в дорогие деловые костюмы, но с военной выправкой, что бросалось в глаза. После краткого приветствия полковник спросил:
- Где раньше служили?
- Я выпускник варшавской полицейской академии, работал в аналитическом отделе столичного комиссариата, потом переехал сюда, устроился в банк. Руковожу отделом по поиску недобросовестных заемщиков.
Мельчинский вопросительно взглянул на второго визитера.
- Я долго работал следователем в Кракове, потом демобилизовался по ранению, тоже переехал в Гданьск. Я заместитель.
- Понятно. Тогда приступим. Почему вы стали искать Левандовского?
- Около года назад указанный человек взял в банке крупный кредит. Залогом является его бизнес.
- Под что брался кредит?
- Были предоставлены документы на приобретение современной строительной технологии в Китае. Кроме договора Левандоский предоставил техническую документацию, которая прошла у нас проверку. Эксперты подтвердили существование данной технологии и то, что ее продажей занимается фирма, указанная в договоре. Согласно договору через год заемщик обязался погасить кредит полностью. В течение семи месяцев он исправно выплачивал процентную ставку по кредиту, а вот три месяца назад начал задерживать выплаты. Вначале сотрудник банк просто звонил и напоминал о необходимости погасить задолженность. Иначе будет начислена пеня. Однако это не возымело результата. Тогда в офис бизнесмена были направлены сотрудники нашего отдела для проведения переговоров. Мы не ставим целью давить или угрожать клиенту, наша задача разобраться в ситуации и прийти к компромиссу. Но Левандовский повел себя довольно агрессивно, в диалог вступать не стал и потребовал покинуть кабинет. Мы пытались еще с ним беседовать, но так и не смогли вывести его на конструктивную беседу. Когда же наши сотрудники в очередной раз пришли в офис и нашли его опечатанным, мы стали звонить клиенту, но его телефон был не на связи. Тогда мы и обратились в полицию.
- Сумма кредита была большая?
- Миллион евро.
- Сколько?! Да он же бизнесмен средней руки, откуда мог появиться такой доход?!
- Видите ли, технология, которую он покупал, может быть продана на несколько порядков дороже в Европе, и довольно быстро. Многие крупные застройщики могут позволить себе такую покупку. Благодаря ей строительные работы ведутся раза в три быстрее. И, как вы понимаете, деньги оборачиваются быстрее. Я же говорил, мы отдали документы на экспертизу.
- Допустим. Но почему сами застройщики не покупали технологию?
- У Левандовского был эксклюзивный договор на данную технологию. Кроме того, просто приобрести ее недостаточно, нужен еще и специалист, который будет курировать ее внедрение и дальнейшую эксплуатацию.
Тут подал голос второй мужчина:
- То, что после подачи заявления нас через день вызывает к себе полковник Мельчинский, говорит о том, что Левандовский уже у вас в разработке. Мы бы хотели понять, какова ситуация. Я понимаю, что все вы нам не сообщите, сам бывший полицейский, но тем не менее…
Мельчинский помолчал минуту и сказал следующее:
- Шесть дней назад в собственном доме был обнаружен труп Михаила Левандовского. Осмотр тела и дальнейшая экспертиза показали, что бизнесмен был убит. Единственное, что хоть как-то может быть связано с его смертью, это все тот же договор с китайцами и кредитный договор с вашим банком. И, коль скоро вы ко мне пришли, я бы хотел поговорить именно с теми сотрудниками, которые посещали покойного.
Оба мужчины напряглись и, не сговариваясь, вздохнули.
- Ваша логика мне понятна, – проговорил упавшим голосом начальник отдела. – Разумеется, мы предоставим сведения о наших сотрудниках, которые работали с покойным. Вы вообще можете рассчитывать на любую посильную помощь с нашей стороны. Это ведь и в наших интересах – поскорее разобраться в этом деле.
- Не сомневаюсь, – ответил полковник. – Но еще я не сомневаюсь в том, что ваша контора будет вести самостоятельное расследование. И методы, к которым в таких случаях прибегают в банках, меня совершенно не устраивают, – очень жестко сказал полковник и уставился в глаза начальника отдела.
- Я вас понял, пан Мельчинский. Как я уже сказал, мы готовы всячески способствовать расследованию.
- Это само собой разумеется. Хочу вас предупредить: если со стороны банка или коллекторских организаций я увижу хотя бы косой взгляд в сторону следствия, реагировать будут жестко.
- Даю вам слово, что мы вам не помешаем. Но все же хочу просить вас держать нас в курсе событий, – сказал начальник, поднялся и положил свою визитку на стол полковника. То же сделал его помощник.
Вслед за этим сотрудники банка откланялись, а Мельчинский развернулся к окну и замер в такой позе на продолжительное время. Когда он так сидел, кто бы его не беспокоил, реакции не было. Как говорил Ковальский в такие моменты: «Дружище, не забудь вернуться на родную орбиту». Исключение была, конечно же, тетушка.
Примерно минут через сорок, полковник «вернулся на орбиту» и вызвал секретаршу.
- Анна, вызовите ко мне Вишневского, пожалуйста, и Иваницкого.
Минут через пятнадцать оба были в кабинете шефа.
- Так, Иваницкий, начнем с вас. Вы должны были вчера побеседовать с соседями Левандовского.
- Так точно, пан полковник, – Иваницкий был не только обаяшкой, но отличался при этом жесткой дисциплиной. – Соседи из дома напротив говорят, что наблюдали суету в доме в день убийства. Они видели в окна, как подъехала машина пани Левандовской, из нее вышла женщина, вынула чемодан из багажника, постояла и пошла в дом. Потом они видели, как по дому бегал сам Левандовский и его жена. Затем жена выскочила из дома с чемоданом, из которого торчали вещи, а хозяин дома выскочил позже, оседлал свой байк. Они разъехались в разных направлениях, и больше соседи ничего не видели.
- А они не обратили внимание, был ли последнее время в доме посторонний, бомжеватого вида, как описывала горничная?
- Не говорили. Вернее, пан полковник, я не спрашивал. Виноват.
- А остальные соседи?
- Интересной информации не было. Только один сосед, который любит копаться на газоне, заметил, что последние несколько месяцев по улице стал прохаживаться некий субъект. Он явно шел в сторону местного мини-маркета, а потом назад, с пакетами. Одет всегда одинаково: джинсы или спортивные брюки, куртка с капюшоном, голова опущена, лица не видно. Это сходится с информацией, полученной от горничной.
- Кстати, о горничной. Она не говорила, интересовались ли Левандовским из банка в последнее время?
- Нет.
- Надо уточнить. И эту же информацию уточните у соседей. Вы свободны.
Иваницкий вышел.
- Так, теперь вы, Вишневский, поделитесь находками.
- В доме найдены отпечатки четырех человек. Одни из них совпадают с отпечатками, полученными от пана Ковальского. На фотографии зафиксированы два вида отпечатков: покойника и неизвестного лица. Отпечатки на грязной чашке совпадают с отпечатками неизвестного на фотографии. Мазок с чашки я взял, отдал биологам, но они пока колдуют над ним.
- Ключи от сейфа?
- На ключах отпечатки покойного, и все. Пакет заклеивал он же.
- Что-то можете рассказать о фото?
- Ну, что тут скажешь: снимок сделан лет 40 назад, судя по бумаге. Выполнен в фото-мастерской. Очень качественный. Следов монтажа на нем нет. Никаких надписей или пометок сзади тоже не имеется.
- Негусто. – Пробормотал Мельчинский. – Эдак мы долго будем копаться с этим делом.
- Пан полковник, я взял образцы краски автомобиля в гараже, попытался сделать оттиски протекторов авто и мотоцикла. Но тогда было сухо, поэтому…
Мельчинский махнул рукой. Он и сам понимал, что тут им ничего не светит.
- Скажите, а биологические образцы, переданные Ковальским, где сейчас?
- У биологов в работе. Когда они закончат работу со всеми образцами, предоставят отчет.
- Поторопите их.
Вишневский кивнул.
- А у вас есть какие-то идеи?
Эксперт задумчиво пожал плечами:
- Какие тут могут быть идеи. Самая банальная – супруга в сговоре с неизвестным, может быть, любовником, убила бизнесмена и сбежала. Банально.
- Слишком банально, я бы сказал. Что с сейфом?
- Там отпечатки только покойника. Ждем медвежатника.
- Ясно, вы свободны, спасибо.
Эксперт вышел.
Встреча с сотрудниками банка не шла из головы у полковника. Он слишком хорошо знал эту братию. Многие из них страдали нереализованными амбициями, и подобные ситуации давали им возможность реализовать их в полной мере. Причем не всегда законными методами.
- Анна, вызовите ко мне начальника отдела наружного наблюдения.
Через короткое время в кабинет вошел человек, внешность которого была абсолютно заурядной. По его виду нельзя было предположить ни чем он занимается, ни какой национальности он принадлежит. Бесцветный человек. Именно поэтому он являлся лучшим специалистом по слежке за объектами, как называли в полиции подозреваемых. Весь его отдел состоял из таких вот бесцветных сотрудников. Но все они еще и обладали фантастической интуицией. Звали начальника этого отдела Анджей Новак.
- Добрый день, пан полковник. Хотите меня озадачить?
- Именно. Ты слышал о деле Левандовского?
- Да, кое-что. Не вникал.
- Придется. Надо последить за его домом, офисом и складами его фирмы. Кроме того, наблюдение нужно установить за его горничной и секретаршей.
- Хм, а где я столько людей возьму?
- И еще. Надо обратить внимание на сотрудников службы безопасности Райффайзен Полбанка. Вот их визитки. Портреты поищите в архиве: это бывшие наши коллеги.
- Ничего себе задачка! За банком тоже смотреть что ли?
- Не просто смотреть, а еще и слушать. Санкцию сейчас получишь.
- Ох, не любите вы меня, пан полковник, не жалеете.
- Так, кончай ныть! Давай бегом, а то, как бы нас бывшие коллеги не опередили.
После ухода Новака Мельчинский вызвал секретаршу и приказал подготовить санкцию на слежку и прослушку сотрудников банка. После этого он какое-то время посидел в задумчивости, потом порылся в контактах телефона и позвонил начальнику тюрьмы под Гданьском. Он сталкивался с ним довольно часто.
- Милаш, приветствую. Мельчинский беспокоит.
- И вам не хворать, пан полковник. Давненько вы нас не баловали своим вниманием.
- Слушай, помнится, лет восемь назад к тебе прибыл яркий персонаж по прозвищу Гризли.
- Да, есть такой. Он большой спец по швейцарским сейфам.
- Скажи, а если я его у тебя арендую на денек?
- Любопытно. Вам чайку попить или для дела?
- Ага, другой компании не нашел, – задумчиво проговорил Мельчинский. – Ваша задача побеседовать с подопечным. Нам надо один ящичек открыть, по его профилю. Годика три обещаю скостить. Ему там сколько еще сидеть?
- Так три года и десять месяцев.
- Ладно. Если справится, получит досрочное освобождение.
- Добро. Побеседую и перезвоню.
- Жду. Спасибо, – коротко ответил полковник и отключился.
В это время к нему вошла секретарша с увесистой папкой.
- Это что? – устало спросил Мельчинский.
- Во-первых, санкция на подпись, которую вы просили подготовить. Во-вторых, вы просили сделать запросы о рождении младенцев в тот же день, что и покойный Левандовский.
Полковник быстро подписал документ, кивнул Анне и начал изучать отчет. Ничего примечательного ему в глаза не бросилось, пока он не дочитал до конца. На последнем листе обнаружилась приписка, после прочтения которой полковник слегка заерзал в кресле. Там было указано, что у Левандовского был брат-близнец, который умер на второй день после родов. Он схватил трубку и набрал Ковальского. Тот ответил немедленно, как будто ждал этого звонка.
- Слушай, потрошитель, у тебя в родственниках, случайно, дедушка Мессинг не значится?
- Для начала, добрый день. А что это ты так разнервничался?
- У Левандовского был близнец, который умер на второй день. Ты ведь подозревал что-то в этом роде, когда просил узнать о детях, родившихся в этот же день?
- Это было не подозрение, а, скорее, ощущение.
- И что было не сказать об этом сразу?
- Ты же знаешь, я предпочитаю конкретику. Хочешь еще совет?
- Ну?
- Теперь тебе надо прошерстить архивы на предмет рождения мальчиков не только в этот день, но и днем или двумя позже. Причем не только в Гданьске.
- Ты в своем уме?! Или формалину перенюхал?! Ты объем данных представляешь?!
- Могу облегчить тебе задачу, если хочешь, – бесстрастно сказал Ковальский. – Ищи тех, у кого отец полковник КГБ. Вспомни фото.
Мельчинский откинулся в кресле и закрыл глаза:
- Матка боска! Ну откуда у тебя такие мозги, а? Чего ты в детстве перечитал: Дойла, Кристи или По?
- Нет, дружище. Просто мне очень нравилась высшая математика. Ты же знаешь, я и сейчас люблю порешать задачки.
Мельчинский простонал что-то невнятное в трубку и отключился. Не успел он переварить полученную информацию, как телефон опять зазвонил. Он посмотрел на него с ненавистью, но трубку поднял.
- Алло, пан полковник, Гризли сказал, что согласен вам помочь, но поставил условие: гаванские сигары и бразильский кофе.
- Будут ему сигары и кофе. Готовьте его на завтра к этапу. Спасибо.
После этого он позвонил экспертам. Вишневского он не застал, но дал указание подготовить на завтра сейф для работы и предупредил о том, что привезут заключенного для работы. После этого он снова вызвал секретаршу:
- Анна, запаситесь на завтра бразильским кофе и гаванскими сигарами. Вот вам деньги, купите все качественное, пожалуйста.
Женщина не удивилась просьбе: она не первый год работала с Мельчинским и знала, что подобные просьбы не блажь. Она и полковника понимала без слов. Поэтому ей хватило беглого взгляда на его лицо, чтобы понять его усталость:
- Пан Станислав, давайте я отключу телефоны минут на тридцать и мобильный ваш заберу. Ваш любимый кофе у меня есть, а еще я сегодня принесла пироги, сама пекла.
Между начальником и секретаршей было достаточное взаимопонимание, поэтому иногда она обращалась к нему по имени, но соблюдала дистанцию.
Мельчинский посмотрел на нее с легкой улыбкой и, благодарно кивнув, протянул мобильный телефон. Анна, в свою очередь, быстро вышла и вернулась с подносом, на котором стояла чашка с кофе и тарелка с дивно пахнущими пирогами.
- Приятного аппетита, – сказала она с улыбкой и тихо притворила дверь.
Полковник же, в свою очередь, с наслаждением приступил к еде. Кухню Анны он ценил.
Остальная часть дня прошла поспокойнее. Полковник дал указание по поиску детей в архивах, проверил, начата ли слежка за сотрудниками банка, потом поехал к дому Левандовского. Люди Новака уже были на местах. Как бы тот не ворчал, но все приказы выполнял четко. После инспекции он набрал начальника отдела Райффайзен Полобанка.
- Полковник Мельчинский беспокоит. Попросите ваших сотрудников, которые был у Левандовского, прибыть ко мне завтра утром, к восьми утра.
- Хорошо, пан полковник, они будут.
После этого полковник набрал Вишневского.
- Слушаю, пан полковник.
- Слушайте внимательно, Вишневский. Завтра к восьми прибудут представители банка-кредитора, которые общались последнее время с нашим убиенным. Мне надо, чтобы вы приготовили полиграф, вызвали стенографиста, в общем, подготовились к допросу ценных свидетелей.
- Я вас понял, пан полковник. Сейчас займусь.
- Да, и еще: завтра должны привезти медвежатника, прозвище Гризли.
- Здорово! Я о нем много слышал. Это талантливый спец. У него руки фокусника. Жаль только, не тем занят.
- Лирику оставим на потом, – сказал Мельчинский и отключился.
На этом день полковника закончился. Он поехал домой ужинать, потому что тетушка его не видела за столом целых два дня, а этого Станислав старался не допускать.
ЧАСТЬ 6
Утром, как и было обещано, прибыли сотрудники банка. Вовремя, без опозданий. Вишневский тоже был на месте.
Мельчинскому было достаточно беглого взгляда на парней, чтобы понять, что они из себя представляют: молодые, наглые, слишком самоуверенные, любят себя и свою внешность. Расколоть таких примитивных личностей не представляло труда. Полковник жестом пригласил посетителей пройти.
Парни вошли и развалились на креслах, всем своим видом подчеркивая свою значимость. Станислав не сомневался, что начальство их проинструктировало.
- Ну-с, молодые люди, поведайте нам о том, чем же таким вы угрожали бизнесмену Левандовскому, что он начал готовится к побегу?
Парни сделали удивленные и обиженные лица. Один из них ответил:
- Пан полковник, очевидно, любит юмор: мы были максимально корректны, объясняли заемщику, что он превысил сроки ожидания, пора рассчитываться.
- Любопытно. А почему же после ваших визитов он резко перестал посещать офис и, главное, обзавелся пишущим телефоном?
Парни переглянулись.
- Записи послушаем? Их как раз вчера подготовили. Прелюбопытнейшая картинка вырисовывается, молодые люди. Выши действия вполне подпадают под статью о шантаже. Сколько вы вымогали от Левандовского для того, чтобы притормозить дело?
Один из сотрудников банка густо покраснел.
- Пан полковник, наверное, что-то неправильно записалось, – неуверенно проговорил он.
- Так, все ясно. Коронер! Проводите молодых людей в допросные.
Каждого из посетителей отвели в отдельную комнату, где кроме стола и двух стульев ничего не было. При этом у них забрали мобильные телефоны и оставили на час запертыми в помещении.
По прошествии этого времени к каждому из них зашел сотрудник с полиграфом. К этому времени парни полностью утратили уверенность и были готовы отвечать на любые вопросы. А наличие полиграфа способствовало их разговорчивости.
По итогам беседы получили следующую информацию. Да, парни неоднократно навещали Левандовского. Беседовали в присущей им наглой манере, что вызывало агрессию бизнесмена. После последнего визита в офис покойник и вовсе перестал выходить на контакт. Тогда парни прикинули, что, наверное, перегнули палку, и решили предложить клиенту притормозить дело за денежное вознаграждение. Реакции на предложение не последовало. Тогда они стали приходить к дому бизнесмена, пытались попасть внутрь, но – безрезультатно.
Изрядно измученных коллекторских работников выпустили после взятия подписки о неразглашении информации и предписания не покидать пределы города.
Мельчинский был доволен результатом. Он его ожидал. К этому времени привезли медвежатника Гризли.
- Привет, полицаи! – развязно поздоровался заключенный. – Начальник передал мои требования?
- Твои сигары и кофе ждут тебя, Гризли. Но их надо заработать.
- Показывайте игрушку.
Заключенного проводили в комнату, где посередине стола стоял сейф, а рядом ящик с большим выбором инструмента.
- И игрушка, и инструмент толковые. М-да, а игрушка-то, действительно хороша. Люблю такие, – радостно прохихикал Гризли и подмигнул всем. – Так, смотреть можете, так и быть, но чтоб тихо!
После этого медвежатник начал, как могло показаться со стороны, некий нелепый танец вокруг сейфа, смахивающий на движения жреца людоедского племени: то он приседал, то наклонялся, то делал еще какие-то странные движения, меняя инструмент в руках. Наконец он замер перед сейфом со стетоскопом и ключом от него в руках. В такой позе он пробыл, как могло показаться, вечность. На самом же деле прошло четыре минуты и семнадцать секунд. Всего прошло пятнадцать минут и семнадцать секунд. Послышались восхищенные вздохи. Сейф был открыт. Гризли гордо повернулся к собравшимся.
- Ну? Где мой кофе и сигары?
- Все по-честному, – ответил Мельчинский. – Кстати, ты можешь идти домой. Только получи все бумаги. Твои вещи привезли.
Довольный медвежатник развалился в кресле, потягивая сигару и кофе.
Мельчинский вернулся в комнату с сейфом. Там уже работал Вишневский.
- Что интересного?
- Снимаю отпечатки с внутренней поверхности сейфа. Вот бумаги, которые там были. Но я их еще не обработал.
- Хорошо. Как только снимите с них отпечатки, сразу занесите ко мне, – распорядился полковник.
Возле кабинета его уже поджидал Новак. Рядом с ним сидел человек в наручниках и со свежим кровоподтеком на лице.
- Так, а это у нас что за персонаж? – мрачно поинтересовался Мельчинский.
- Был взят при попытке влезть в дом Левандовского. При нем нашли вот это, – сказал Новак и протянул начальнику небольшую красную книжицу. Это было удостоверение сотрудника службы безопасности банка.
- Прекрасно. Заводи.
Человек устало поднялся, прошел в кабинет и сел на край стула. Было видно, что он крайне напуган.
- Пан полковник, умоляю, у меня жена инвалид, двое маленьких детей. Если меня посадят, они погибнут!
- А что же ты о них не подумал, когда закон нарушал?
- Как раз о них-то и думал. Мне пообещал начальник хорошую премию. Я вначале-то отказался, а он сказал – уволит, если не пойду. Мне никак нельзя без работы, пан полковник, умоляю!
- Ясно. Что ты должен был найти?
- Какие-то технические документы и договор, подписанный Левандовским.
- А в договоре что?
- Точно не знаю. Но я так понял, что по этому договору банк может сам забрать себе какую-то технологию. Этот договор как-то хитро составлен, что можно провернуть такую аферу.
- Ну, я что-то такое и предполагал. Ладно. Иди с миром. И мой тебе совет. Уволься из банка: у него будут большие проблемы.
- Спасибо! Пан полковник! Я вас век не забуду!
Служащий банка быстро выскочил из кабинета.
Мельчинский быстро набрал начальника отдела по борьбе с финансовыми махинациями:
- Алло, Кшиштоф, привет, старина. Хочу тебе подкинуть работку. Райффазен Полобанк. У них там махинации по отъему у кредитуемых граждан имущества и средств. Заходи, тебе ребята расскажут подробности. Все.
В это время зашел Вишневский. Вид у эксперта был явно озадаченный.
- Пан полковник, я ничего не понимаю: на внутренней стороне сейфа и на документах, которые там были, отпечатки не покойника, а неизвестного лица.
- Это неизвестный какой-то Гудини, прямо, – проворчал Мельчинский. – А он не мог сам открыть сейф?
- Исключено. Как я и предполагал, эта модель предполагает возгорание содержимого, если его открыть не родным ключом, или разрезать, или взломать.
- Давай документы.
Эксперт протянул полковнику увесистую папку с бумагами. Полковник кивком разрешил идти. После этого он набрал Ковальского:
- Привет. Сегодня пятница. Не хочешь попить вина?
- Приветствую. Что, есть что рассказать?
- Еще как!
- Тогда я предупрежу Елену.
- Спасибо. Вино за мной, – сказал полковник и положил трубку. Он порядком устал за эту неделю, а дело двигалось странно и крайне медленно.
Вечером приятели сидели около камина после плотного ужина и попивали вино. Йежи не торопил приятеля: он видел, насколько тот устал. Поэтому вопросов не задавал, ждал, пока тот сам заговорит.
- Скажи, друг-кишкомот, как догадался о близнецах?
- Фотография. Зачем ее прятали? Кроме того, других фото, если ты помнишь, мы в доме не нашли.
- Что, всего одна фотография? Не поверю!
- Подозрения усилились, когда поступила информация от учителей. Они люди пожилые, конечно, но вот детишек помнят хорошо. Потом это путешествие в Южную Америку. Словом, все шло к тому, чтобы замести следы. Вопрос только, чьи: Левандовского или близнеца? Ты нашел информацию о детях, как я тебе советовал?
- Пока нет, большой объем поиска.
- А что новенького за сегодня?
- Ну, как я и предполагал, у банкиров рыльце в пушку: на допросе парни из коллекторского отдела показали, что пытались шантажировать бизнесмена, чтобы, якобы, притормозить его дело. Но, он их раскусил и послал куда подальше. А сегодня мои парни взяли возле дома еще одного парня, который пытался туда залезть по приказу своего начальства. Ребята из финотдела уже занялись банком вплотную. Думаю, к вечеру понедельника или во вторник мы узнаем много нового о работе банка. Но самое любопытное – это содержимое сейфа.
- Гризли оправдал твои ожидания? – улыбнулся Ковальский.
- Еще бы! Классный парень. Жаль только талант не там использует. Так вот. В сейфе обнаружились документы по технологии, которую купил Левандовский. Я не спец в этих делах, отдал ребятам, чтобы отнесли строителям на консультацию. А вот договор я показал нашим финансистам. Они сказали, он составлен настолько искусно, что далеко не каждый юрист догадается, в чем подвох.
- И в чем же он?
- Очень просто. Если клиент совершит хоть один неверный шаг или просто оплошность, в силу вступает особый пункт договора, в соответствии с которым заемщик обязан передать банку имущество, на приобретение которого он брал кредит. Разумеется, все это рассчитано на бизнес среднего или мелкого класса, так как они, как правило, пользуются услугами мелких юристов, не сильно сведущих в подобных вещах.
- Интересно, что скажут эксперты по поводу технологии. Иначе, с чего бы банк пошел на нарушение закона?
- Согласен. С этой стороны все ясно. Но вот скажи мне: почему на ключах от сейфа, самом сейфе, чашке, пакете с крупой – одни отпечатки, а вот на внутренности сейфа и документах в нем – другие?
Ковальский помолчал какое-то время, потом вышел и вернулся с научным журналом по криминалистике. Какое-то время он его листал, потом повернулся к другу и сказал:
- Смотри. Я уже не первый раз натыкаюсь на публикации о том, что у близнецов схожие отпечатки пальцев. Попроси своего Вишневского сравнить их. Но близнеца надо вычислить. Как угодно, но надо. Пока мы не узнаем о нем все, мы не сможем даже понять, кто у меня в морге тоскует: Левандовский или его умерший брат-близнец.
Полковник устало прикрыл глаза, откинувшись в кресле. Он пытался припомнить, когда же в последний раз ему попадалось настолько запутанное дело. Ну, разве что, дело семнадцатилетней давности, когда весь город стоял на ушах из-за похождений маньяка-извращенца. Но там был явный псих, его потом и посадили в лечебницу пожизненно. А тут все явно продумано и спланировано.
- Кстати, а когда твои ребята осматривали окрестности, они не находили ничего, похожего на шокер?
Мельчинский покачал головой.
- А тупой предмет, которым могли приложить покойника?
Тот опять помотал отрицательно головой.
- Надо бы поискать. Хотя, скорее всего, от них избавились с гарантией. – Ковальский посидел какое-то время задумавшись, потом повернулся к другу и увидел, что тот уже спит. Через секунду раздался знаменитый храп полковника Мельчинского.
ЧАСТЬ 7
Выходные полковник провел с тетушкой. Та давно просила свозить ее за город, и племянник решил, что погода вполне подходящая. А на следующий день он пригласил ее в ресторан, неподалеку от дома, но с замечательной кухней. Хозяином заведения был бывший подопечный Станислава, которому тот, в свое время, помог не увязнуть в криминале. Парень был признателен Мельчинскому за это, поэтому принимал его всегда, как родственника.
Утро понедельника выдалось суетливым: подчиненные приходили один за другим, у всех были какие-то малозначительные вопросы, которые только отвлекали от работы. Во второй половине дня к полковнику пришел парень из архива, искавший мальчиков, рожденных в указанные даты, чьи отцы работали в КГБ. Он положил на стол начальника папку с делами пяти человек.
Мельчинский достал копию фотографии, найденной в доме Левандовского, и начал сравнивать с теми фото, которые были в папке. Совпала четвертое фото. Ошибиться было трудно. Именно это дело было самым толстым. Полковник углубился в чтение.
Семейная пара: Агния и Франтишек Домбровские, сын Владислав, 52 лет. Левандовский родился 15 февраля, а Домбровский-младший – 13 февраля. Агния по профессии – учитель польского языка. До рождения сына проработала 9 лет. Ни в чем плохом не замечена. Отец начал карьеру еще в военном училище, куда поступил сразу после школы. Его карьерному взлету можно было позавидовать: ни одного выговора, ни одного наказания, только награды, благодарности и т.д. Все звания Домбровский получал вне очереди. Уже к 34 годам он был полковником. Невиданный взлет! Можно только догадываться, за какие заслуги его так повысили. Женился в 28 лет, будучи на службе в КГБ в чине подполковника. А вот звание полковника он получил в 32 года, после заграничной командировки, о которой ничего не было известно. Архивы КГБ так и не рассекретили до конца, поэтому можно было только предполагать, чем Домбровский там занимался. Собственно, подвиги полковника КГБ интересовали мало, а вот сынок его – очень даже.
Парень оказался прелюбопытнейшим персонажем. Его мать после рождения на работу не вышла и посвятила себя сыну. Судя по записям, мальчишка не знал отказа ни в чем, поэтому к четырнадцати годам из него вырос вполне законченный хулиган, которого после каждого подвига папаша отмазывал от полиции. Но в восемнадцать парень попался с наркотиками, что уже представляло серьезную проблему для родителей. Домбровский-старший, судя по всему, употребил все свои связи и отправил сына на принудительное лечение в самую лучшую лечебницу, где тот пробыл около трех лет. После того, как его там «пролечили» довольно жесткими методами, отец решил взяться за сыночка совсем круто. Он отправил его в десантные войска ООН, где тот и пробыл около трех с половиной лет. По возвращении папаша пристроил его на должность при штабе, которую он занимал до сорока одного года. А потом он был пойман с поличным на продаже военных секретов братьям-славянам из России. Репутация отца уже значения не имела, поэтому его отправили под трибунал. Во время следствия обнаружилось, что офицер Домбровский вернулся к старому увлечению – наркотикам, правда, легким. Суд учел службу в действующей армии, а также состояние здоровья подследственного. Дали ему, на удивление, небольшой срок – всего пять лет. Это было последнее, что смог сделать для своего нерадивого сына полковник Домбровский. Через две недели после суда он застрелился, оставив записку со словами о том, что не может жить с таким позором, и с признанием в любви своей жене.
Куда делся Домбровский-младший после выхода из тюрьмы, было неизвестно.
Мельчинский взял имеющиеся в папке фото Владислава Домбровского и стал сравнивать с фото Левандовского. Ошибки быть не могло, никакая экспертиза не понадобится, чтобы доказать родство двух людей. Разница во внешности, конечно же, была. Особенно она была заметна на фото Домбровского перед трибуналом. А вот как же близнецы встретились: случайно или кто-то из них что-то узнал о существовании родственника?
Тут работал не только профессиональный интерес, но и простое любопытство. Ведь вероятность случайной встречи минимальна. А даже, если так, надо же догадаться, что находящийся рядом человек – твоя полная копия.
Оставался еще один немаловажный вопрос: каким образом один из близнецов оказался в другой семье. Хотя тут полковник особо не мучился догадками: Домбровский старший имел достаточно возможностей, чтобы подобрать себе ребенка. Можно было взять в детском доме или отказника найти, меньше криминала. К чему такие сложности?
Тут нужна была логика его друга:
- Привет, кишкомот. У меня начинается бурление мозга от дела Левандовского. А все ты: не мог этого покойничка отпустить с миром.
- Здравствуй, дорогой мой нюхач. Вместо того, чтобы изливать на мою голову свою прокисшую желчь, ты бы лучше позвал меня на прогулку. Сегодня очень тепло. Думаю, в парковых кафе уже выносят столики. И вообще, я давно не видел твою тетушку.
- У нее были насыщенные выходные, пусть отдохнет. Лучше в парк пойдем. Жду тебя минут через сорок в нашем кафе.
В парке действительно начали выносить столики, но они не все еще были заняты. Приятели расположились в одном из них, где их хорошо знали, поэтому даже не предлагали меню, а сразу несли то, что каждый из них любил. Мельчинскому – травяной чай, Ковальскому – чай-каркаде.
- Ну, рассказывай, какой катализатор вызвал бурление твоего драгоценного мозга?
- Мы откопали-таки близнеца Левандовского, как ты и предполагал. И у него, действительно, отец – полковник КГБ.
- Замечательно. А кипение-то от чего?
- На-ка вот, почитай, что написано об этом полковнике и его отпрыске, а потом я задам тебе пару вопросиков.
Ковальский углубился в чтение. Иногда он качал головой, иногда – кивал. Но, в целом, эмоций не проявлял. Складывалось впечатление, что он все это знал заранее.
- Спрашивай, – сказал он наконец.
- Можешь мне объяснить, зачем такие сложности с ребенком?
- Могу предположить. Видишь ли, для карьеры сотрудника спецслужб очень важна правильная семья, т.е. жена и дети. А тут, видимо, были проблемы. Надо раздобыть медицинские карты Домбровских-старших. Кто-то из них страдал бесплодием. И далеко не факт, что это была женщина. В этом случае Франтишеку Домбровскому надо было любым способ обзавестись потомством, но так, чтобы это выглядело естественно. Я так понимаю: есть еще вопросы?
- Конечно! Стал бы я тебя похищать из твоего склепа ради одного вопроса! Подобная махинация – штука непростая. Если я правильно понимаю, надо же было найти роженицу с близнецами? Ты, как медик, попытайся пролить свет на эту тайну.
Ковальский помолчал какое-то время. Потом задумчиво начал говорить:
- Прежде всего, давай не забывать, что дело было более 50 лет назад. Страна другая, люди, законы. Человек с удостоверением, как у Домбровского, был практически всесилен. Поэтому заявиться в роддом и поставить нужную ему задачу не составляло труда. А заткнуть рот персоналу – тем более. А вот рождение двойни – куда сложнее. Диагностов, которые могли бы это определить, – были единицы. Кстати, заведующий кафедрой гинекологии медицинского университета, когда я был уже в ординатуре, был таким вот гением. Посмотри медицинскую карту из роддома матери Левандовского. Там должны быть данные врачей, которые роды принимали.
- Скажи честно, у тебя повышенные обязательства по усложнению мне жизни или я провинился перед тобой?
- Конечно, провинился. Ты когда со мной играл в шахматы в последний раз, а? Ну-ка вспомни!
- Не буду я с тобой играть, – проворчал Мельчинский. – Что за радость играть, зная, что тебя обыграют, как мальчика? Даже с тремя ходами форы.
- На тебя не угодишь, дружище. Ладно, поздновато уже, а у меня в холодильнике на завтра суповой набор.
- В смысле?
- Привезли куски тела. Будем собирать лего.
- Тьфу ты. Шуточки у тебя. Вот уж точно, потрошеных дел мастер. За столько лет не могу привыкнуть к твоему профессиональному сарказму.
Ковальский снисходительно улыбнулся:
- Скажи мне, а зачем нам копаться в делах старших Домбровских и Левандовских? Нам бы понять, кто грохнул Михаила Левандовского.
- Вижу, что у тебя активная химическая реакция в мозге, друг мой. Ты уверен, что у меня лежит именно Владислав, а не его брат-близнец? Я же тебе в отчете написал, что имеют место вены, подточенные наркотиками, печень и желудок не первой свежести, а наш бизнесмен вел здоровый образ жизни, хотя…
- Ой, вот только не говори, что тебя опять осенила гениальная мысль! Я больше этого не переживу!
- Надо покопаться в химических справочниках и проверить одну идею.
- Я тебя умоляю! Переключись на суповой набор! Дай мне хоть немного отдохнуть!
- Это не я тебя позвал чай пить, между прочим.
Мельчинский обхватил голову руками и застонал. Он знал, что анатом никогда не ошибался в своих предположениях. Но если в его холодильнике лежит не Левандовский, то версия летит к чертям. Но главный вопрос остается все равно: как близнецы встретились, была ли это случайность? А если нет, то кто рассказал правду?
- Я с этим делом точно сойду с ума, – простонал полковник.
- Ну, ну, не плачь, маленький, все будет хорошо; у этой сказки счастливый конец, – засмеялся Ковальский.
- Хорош издеваться! Ты-то свое грязное дело закончил, отчет написал, руки умыл, а я так не могу: мне убийца нужен, а благодаря тебе теперь еще и имя покойника!!!
- Не надо кричать: вон, люди уже оборачиваются. Ладно, пошли по домам. Думаю, к вечеру тебя удивить.
- Не надо, я тебя умоляю! – вскричал полковник, быстро поднялся и стремительно двинулся в сторону дома, помахав на прощанье рукой.
Ковальский остался сидеть со снисходительной улыбкой. Потом тоже поднялся и направился к дому прогулочным шагом, напевая тихо какую-то мелодию.
ЧАСТЬ 8
Полковнику Мельчинскому пришлось потратить немало сил и воспользоваться различными связями, чтобы разыскать и получить медицинские документы семьи Домбровских. С медкартой матери Левандовского таких проблем, конечно же, не было.
После просмотра этих документов полковник чертыхнулся и набрал Ковальского. Но тот был на вскрытии и подойти не смог. А чертыхался полковник не зря. В медкарте Франтишика Домбровского значилось, что у него проблемы с потомством, произвести потомство он может с небольшой вероятностью. Незадолго до его представления к званию полковника значилась приписка, что ввиду отсутствия детей присуждение следующего звания досрочно будет отложено на неопределенный срок.
Полковник, конечно же, слышал о различного рода странностях у военных этого рода, но не мог себе представить, что доходит до такого маразма. Но Ковальский был опять прав. Черт подери, как всегда!
Сразу же после рождения Владислава, Домбровский был представлен к очередному званию. Местом рождения сына значилась Варшава, где семья проживала. Ну, подделать документы было не сложно. Надо полагать, нужными связями пан Франтишек обладал.
Затем Мельчинский углубился в чтение медкарты матери Левандовского. Беременность протекала без осложнений, роды – в срок. Здоровая двойня. Затем шла запись о том, что через двенадцать часов после родов у одного из младенцев появились проблемы с сердечной деятельностью и дыханием. Его пришлось поместить в реанимацию, но спасти его так и не удалось. Однако опытный взгляд полицейского сразу отметил тот факт, что листы с записями о болезни ребенка были вклеены позже: там была другая бумага, и сами записи были выполнены другим врачом. Фамилии обоих врачей читались прекрасно. Мельчинский сразу их себе отметил и дал указание разыскать обоих, если они еще живы. Первый был немцем – Гюнтер Вальдштайн, второй был латышом – Юрис Янсонс.
После этого полковник открыл дело Владислава Домбровского. Парень явно отличался тягой к приключениям. Наркотики, драки, пьяные кутежи. Но каждый раз дело закрывалось или за малозначительностью, или за недоказанностью, а пострадавшие всегда писали заявление о том, что претензий не имеют. О причинах такой удачи догадаться было не сложно.
Но, что было крайне удивительным, во время военной службы у парня не наблюдалось ни одной проблемы. Поразительно. Ведь здесь его всесильный папаша помочь ему не мог и, что не менее важно, служить в горячей точке за него он тоже не мог. А в деле ясно было записано, что Владислав проявил себя как герой и имел соответствующие награды. К работе при штабе тоже не было нареканий, только благодарности. Разумеется, до момента взятия офицера Домбровского с поличным.
Ввиду того, что срок он отбывал в тюрьме особого режима, все письма к заключенным проходили перлюстрацию. В деле имелись фотокопии всей корреспонденции заключенного. Основная переписка велась с матерью. Ничего особенного в ней не было. Понятное дело, женщина очень переживала за свое нерадивое чадо, но и его письма были полны нежностью по отношению к ней. Отцу же он просто передавал привет. И лишь одно письмо, довольно длинное, было от отца. Это было первое письмо из всей переписки.
«Здравствуй, Владислав.
Когда ты получишь это письмо, меня уже не будет в живых, потому жить с таким позором я не могу. Я всегда честно служил своей Родине, хотя и не всегда в жизни поступал честно. Дальше я объясню, почему.
Прежде всего, я бы хотел, чтобы ты знал: ты и мама – самое дорогое, что было в моей жизни. Я знаю, что мой уход сильно подкосит ее, но я не могу смотреть в глаза людям, а ей – особенно.
Я очень старался воспитать тебя порядочным человеком, привить понятия о том, что такое настоящий мужчина. Но твоя мама чересчур тебя оберегала, не позволяя тебя наказывать и идя на поводу у твоих капризов. В какой-то момент я сдался и перестал вмешиваться в твое воспитание так, как это подобает делать отцу. Это и была моя роковая ошибка.
Когда ты пошел по кривой дорожке, попался первый раз полиции, я хотел, чтобы тебя наказали, как ты того заслуживал. Но с твоей матерью случился сердечный приступ, и я понял, что, если не вмешаюсь, она этого не переживет. Потом все стало повторяться, и каждый раз мне приходилось вмешиваться, отчего мне становилось тошно. В конце концов, ты знаешь, какие меры я предпринял. И это дало свои плоды. Мы обрадовались, что вытащили тебя из болота. Но, оказалось, это только иллюзия. На последнем свидании ты мне сказал, что много денег тебе надо для того, чтобы переехать в Аргентину. Но я так и не понял, почему. Сейчас в Польше, конечно, тяжело, но появилось гораздо больше возможностей.
Есть еще одна вещь, о которой я обязан тебе рассказать. Именно по этой причине я тоже все время пытался тебя вытащить из всех неприятностей. Я совершил подлость. Самую большую подлость в своей жизни. На службе мне приходилось совершать различные поступки, иногда очень жесткие, но это была моя работа. Но не в гражданской жизни.
Моя работа имела для меня крайне важное значение. И когда мне сказали, что очередное звание мне не могут присвоить из-за того, что у меня нет детей, я не поверил своим ушам. Почему? Причем тут дети? Потом, в кулуарах мне объяснили: есть негласное правило – если у военного нет детей, что-то не так. Либо с ним, либо с его женой. Даже если у них крепкая семья, а жена не может родить, или мужчина не может иметь детей, он не подходит для военного дела. Почему – не знаю. Мы с мамой кинулись по врачам. Оказалось, что причина во мне. Вероятность того, что у меня будут дети крайне мала. А мы очень хотели детей. Кроме усыновления, других вариантов не было. Но этот вариант нам не подходил.
Я тогда целую ночь просидел без сна, пытался найти выход. И нашел. Очень гнусный, но выход. Я вспомнил, что в Гданьске живет один немец, гинеколог. Он когда-то проходил у меня по одному делу, и я мог надавить на него, чтобы он сделал для меня то, что нужно. А нужен мне был новорожденный ребенок. Я взял с собой Агнию, сказав, что есть вариант усыновить младенца. Мы хотели мальчика. Она радостно согласилась. Если бы она знала, как я это сделаю, отказалась бы не задумываясь и ушла от меня. Поэтому правды я ей не сказал. Я и сам надеялся, что попадется какая-то женщина, которая откажется от ребенка.
Когда мы приехали в Гданьск, я легко нашел врача. Имя его я тебе называть не буду, ни к чему это. Я объяснил ему ситуацию. Он сказал, что сможет положить Агнию как роженицу и, если попадется ребенок-отказник, он оформит его на нее. Но этого, увы, не случилось. Когда прошло два дня, я спросил его: неужели нет таких отказников? Он ответил, что сейчас чаще аборты делают, а рожают только те, кто хочет детей. И вот тут я совершил тот самый отвратительный поступок. Я спросил, кто есть. Доктор без задней мысли сказал, что несколько часов назад родили несколько женщин, а у одной даже двойня. Тогда я его спросил: что, если один из них умрет, а у Агнии родится? Всю незаконную часть я беру на себя. До сих пор помню глаза этого немца. Он встал и ответил мне так, как отвечают настоящие мужчины. Он послал меня, но красиво и гордо. И я ничего не смог ему возразить. Но мне нужен был ребенок, поэтому я пригрозил ему возобновлением следствия. Он согласился на дело, но не на преступление. Тогда я сказал ему, что все равно добьюсь своего, и в этой ситуации ему лучше уйти на больничный. Сказал так, что он меня понял.
Он действительно не вышел на работу на следующий день. А я подошел к врачу, который его заменял. Показал удостоверение и предложил денег. Этот оказался посговорчивее. Хотя тоже вначале упирался.
Так у нас появился ты, сынок.
Не знаю, правильно ли я сейчас поступаю, но хочу, чтобы ты знал: у тебя есть брат-близнец. Может быть, ты когда-нибудь изменишься, захочешь жить иначе, и захочешь увидеть самого родного человека на этой земле – брата, которого я у тебя отнял.
Я очень виноват перед тобой, перед тобой и Агнией. Но я вас люблю. Больше жизни. Поэтому и расстаюсь с ней. Я перестал понимать, что правильно, а что – нет.
Прости меня, сынок. И будь счастлив.
Папа.
PS. Фамилия твоего брата – Левандовский. Это все, что я о нем знаю».
Мельчинский замер после прочтения письма.
Когда раздался телефонный звонок, он вздрогнул, как собака вздрагивает от фейерверка. Даже не сразу понял, откуда звук. Потом снял трубку. Звонил Ковальский:
- Привет, дружище. Как успехи?
- Да, привет, – глухо ответил полковник.
- Станислав, с тобой все нормально? Ты не заболел? – обеспокоенно спросил Ежи.
- Письмо, – с трудом выговорил тот.
- Какое письмо? Говори толком, – беспокойно попросил друг.
Мельчинский вздохнул, приходя в себя.
- Прощальное письмо Домбровского-старшего к сыну. Приезжай, сам почитаешь. Ты опять был прав, – и положил трубку.
После этого он попросил секретаршу принести ему чай и отключить все телефоны, предупредив, что ждет друга.
Ковальский не заставил себя долго ждать. Догадавшись по голосу приятеля, что он сильно взволнован, приехал, бросив все дела.
- Ну, показывай, что там за письмо.
Мельчинский молча протянул ему бумагу и отвернулся к окну. Профессор долго изучал послание Франтишека Домбровского. Видимо, перечитывал что-то несколько раз.
- Скажи, как ты, все-таки, догадался? Ну как?
Ковальский молчал. Его лицо тоже сильно изменилось после прочтения письма.
- Знаешь, а я ведь знаю Вельдштайна. Он классный спец. Я слышал о том, что пятьдесят лет назад, будучи молодым, но уже признанным профессионалом, он стремительно уволился из роддома и перевелся в другой, менее престижный. Теперь понимаю, откуда у него такая ненависть к людям в форме. Любым. Я готов с ним побеседовать. Он пожилой человек, но еще продолжает консультировать.
- Если ты говоришь, что он так не любит военных, попробуй. Буду тебе признателен. Только, что мы хотим у него узнать? Для поиска Левандовского или Домбровского нам это вряд ли поможет.
- Как сказать. Он ведь принимал роды. Возможно, были какие-то особенности, приметы, о которых мы не знаем. А в делах об этом ничего не сказано.
- Попробуй, – грустно сказал полковник.
Ковальский подошел к Мельчинскому и положил руку на плечо.
- Послушай, Станек (это было домашнее имя полковника), я понимаю, что тебя расстроило. Но разве ты мало повидал в своей практике подлостей? Мы с тобой каждый день имеем с ними дело. Чего вдруг ты принял все это так близко к сердцу?
- Не знаю. Но почему-то стало очень жаль этого полковника. Мне казалось, что эти люди вообще лишены чувств и эмоций. А он не только идейный, но и, по-своему, порядочный.
- Это жизнь, Станек, это жизнь…
Какое-то время мужчины еще постояли возле окна. Потом Мельчинский как будто стряхнул с себя наваждение. Вызвал секретаршу и попросил телефоны.
- Кого искать будем, как думаешь? Левандовского, который брата пришил?
- Обоих.
- Не понял? Ты же сам сказал, что тело по признакам должно принадлежать не здоровому человеку.
- Вот тут мы можем ошибиться. Я порылся в современной химической и фармацевтической литературе и нашел одну любопытную штуку. Существует, оказывается, некий наркотик на основе лекарственных средств, который в считанное время изнашивает организм. Причем, его совершенно необязательно колоть. Его можно принимать. Больше всего страдает пищеварительный тракт, поджелудочная железа и, в меньшей степени, сосуды. На вскрытии складывается впечатление, что человек много лет назад употреблял тяжелые наркотики. Так что…
- Матка Боска! Еще лучше. Тогда точно поезжай к немцу. Может, он чем-то поможет.
Гюнтер Вальдштайн жил на окраине города, в небольшом частном доме. Газон перед ним был в идеальном состоянии. Складывалось впечатление, что садовник только закончил работу.
Ковальский позвонил. Дверь открыл высокий пожилой мужчина с уверенным взглядом, прекрасной осанкой. Увидев Ковальского, он улыбнулся ему и пригласил в дом. По-видимому, даже этот строгий человек нуждался в общении, потому что на журнальном столике стояло вино, фрукты и сладости. Он предполагал, что разговор затянется.
- Давно вы меня не беспокоили, профессор Ковальский. Вам опять понадобилась моя консультация? – спросил Вельдштайн после того, как врачи перекинулись парой фраз и поговорили об общих знакомых.
Ковальский вздохнул. Он понимал, что тема для коллеги будет очень болезненной и неприятной.
- Да. Нужна. Но очень необычная. И, боюсь, она доставит вам неприятные ощущения.
Старый врач посмотрел на него удивленно.
- Видите ли, речь идет о человеке по фамилии Левандовский.
Ковальский решил не упоминать фамилию полковника КГБ, сделав вид, что ничего об этом не знает.
Пожилой человек нахмурился и напрягся:
- А почему вы-то ко мне пришли?
- Я делал вскрытие человека по имени Михаил Левандовский. В его медкарте указано, что вы принимали роды. Также там указано, что у него был брат-близнец. Левандовский был убит. Но обстоятельства дела таковы, что возникли сомнения в его личности. Поэтому я пришел к вам. Не могло ли быть ошибки: может, близнец выжил, а в документах это почему-то не отражено.
Старик поднялся, прошелся по комнате, сжал несколько раз руки. Потом заговорил:
- Я знаю, что вы часто участвуете в расследованиях, коллеги говорили. Если бы ко мне пришли полицейские, я бы не стал с ними разговаривать.
Вот что я вам скажу, коллега. Никуда этот близнец не девался. Запись фальшивая, и сделал ее мой коллега. И даже знаю, почему. Осудить его трудно. Я потом объясню, почему.
В юности у меня была компания друзей. Симпатичные ребята: кто-то поляк, кто-то немец, пару латышей, в общем - интернационал. В молодости мы все слишком самоуверенны и часто многое себе позволяем. Вот и мы болтали много такого, что не следовало бы. Один из нас оказался доносчиком. Всеми нами заинтересовалось КГБ. Работал со мной подполковник Домбровский. Как потом выяснилось, мне еще повезло со следователем. Других били и унижали. Этот прижимал крепко, но только психологически давил. Но я держался. На последнем допросе он сказал, что отпускает меня, но я у них под колпаком. Больше меня не искали, и я расслабился, решил – пронесло. Многих ребят посадили.
Я спокойно доучился, начал работать, успешно, как вы знаете. И тут, буквально через несколько лет, меня нашел этот Домбровский. Вызвал в парк и сказал, что у его жены проблема, она не может родить, но мечтает о ребенке. Не мог бы я им в этом помочь, найдя женщину, которая откажется от ребенка. В принципе, ничего противозаконного в этом не было. Мы бы сразу оформили усыновление. Но он просил, чтобы это выглядело так, будто бы его жена сама родила. Почему-то ему это было важно. Это, конечно, было нарушением, но не преступлением. Я пообещал, что, если такая женщина попадется, помогу. Но прошло около недели, а случай все не подворачивался. Я сказал, что пока не получается. Он стал настаивать, припомнил старое дело. И тут я сдуру ляпнул, что сейчас как раз все рожают по желанию, вот, даже двойня родилась, а это бывает редко. И тут он мне предложил такое, что меня передернуло. Он предложил, чтобы я записал одного из близнецов мертвым и оформил его на них, как рожденного, иначе он возобновит мое дело. Я отказался. Сказал, пусть возобновляет, я не боюсь его. Он так посмотрел на меня, с уважением, но сказал, чтобы я на больничный пошел, он своего добьется, а помешаю – мне не сдобровать.
И я не вышел, сказал: «заболел». Я испугался. Одно дело говорить, другое – делать. Мой коллега все сделал, как хотел этот полковник. Ему деньги были очень нужны. Его ребенку нужна была срочная и дорогая операция. Не могу его судить. Говорят, ребенка спасли, а он ушел из профессии, подался в священники. Грехи замаливать.
Я сейчас перед вами, считайте, исповедался, поэтому хотел бы знать, зачем вам эта информация.
- У меня в морге лежит тело человека, который формально является Михаилом Левандовским. Но факты таковы, что оно может принадлежать и его брату, Владиславу Домбровскому. Может, вы помните какие-то особенности этих малышей? Я понимаю, полвека прошло, и все-таки…
Вальдштайн помолчал какое-то время, а потом резко обернулся к анатому:
- Знаете, вы правы, были особенности. У одного из детей были сильно деформированы мизинцы на ногах. Какие-то недоразвитые. И глаза. Глаза были разного цвета! Один глаз был светло-серый, а второй – голубоватый. Может, с возрастом эта разница исчезла, но мизинцы точно остались.
Погодите, а откуда вы знаете про брата?
- Когда мы изучали факты и опрашивали свидетелей, возникли сомнения в личности покойника. И я вспомнил знаменитую историю французского короля, брата которого держали в темнице, в железной маске. Начали шерстить архивы на предмет рождения мальчиков в тот же день или чуть раньше или позже. Вычислили. Но самая важная улика – фотография, на которой был мальчик с родителями, отец в форме полковника КГБ.
- А вы, случайно, не прихватили это фото?
- Вот оно. И еще. Я привез вам письмо Домбровского-старшего сыну. Это предсмертное письмо.
Гинеколог медленно взял фото, посмотрел на него и кивнув, отдал. Потом начал читать письмо. Вернул его Ковальскому молча, разлил вино по бокалам, свой выпил довольно быстро.
- Я был худшего мнения о нем. У него, оказывается, была совесть. Удивительно для человека его профессии. Но теперь я понимаю, почему он меня отпустил в юности и почему сказал уйти на больничный. А почему письмо предсмертное? Хотя… Я понял. Суицид?
Ковальский кивнул.
- А что стало с его женой и сыном?
Анатом вкратце описал жизнь Владислава Домбровского. Старик только кивал.
- А жена?
- Информации о смерти нет, но и сведений о месте проживания – тоже. Полиция ее разыскивает.
После этого мужчины еще посидели около часа, обсуждая различные профессиональные темы и общих знакомых. Затем Ковальский распрощался с Вальдштайном, искренне поблагодарив того за помощь.
ЧАСТЬ 9
К середине следующего дня Ковальскому удалось дозвониться до приятеля и вкратце рассказать итог посещения гинеколога. Он сразу же добавил, что тело, находящееся у него в холодильнике, не имеет аномалий с мизинцами на ногах.
- Станислав, а вы искали спортзал, в который ходил Левандовский?
- Нет.
- А почему? Если у человека резко меняется образ жизни, то постоянные посетители это заметят, и администраторы – тоже.
- До спортзала я не додумался. Ладно, сейчас озадачу ребят. Кстати, мне утром ребята из отдела по финансовым преступлениям принесли результаты первичной проверки банка, где наш клиент брал кредит. Похоже, в этом отделении занимались самодеятельностью, потому что только здесь ребята нашли приписки в договорах. Не понятно только, как им удалось скрыть все это от головного офиса. Ну, да ладно, это уже не моя головная боль. И еще, там у наших экспертов-биологов появились какие-то сногсшибательные результаты. Я во всем этом не силен, а вот тебе будет любопытно, я полагаю. А у тебя есть еще что-то новенькое?
- Не особо. Я же конструктор собирал.
- Получилось?
- Если бы! Кистей, стоп и головы нет. Кто-то сильно постарался обезличить останки. Выяснили только, что это женщина в возрасте от сорока пяти до пятидесяти пяти лет, ухоженная, здоровая. Вот и все. У вас таких в розыске нет?
- Не припомню. Но вы же отчет в комиссариат передали? Пусть ищут, проверяют. Мне и без этого забот хватает.
- Слушай, Станислав, передал бы ты в розыск местный и международный Левандовского-Домбровского по приметам, а равно и его супругу.
- Уже, сегодня утром. Но ты же понимаешь, с этой еврозоной возникает больше вариантов. Ладно, загляни в конце дня, пообщаешься с биологами.
Полученные у экспертов результаты подтвердили в очередной раз гипотезу профессора. В тканях покойного были найдены химические вещества, соответствующие тем, о которых говорилось в научной статье. Они действительно создавали впечатление, будто человек законченный наркоман. Кроме того, пообщавшись с экспертами, друзья поняли, что покойник продолжал вести вполне здоровый образ жизни. Вернее, пытался. Потому что изношенность внутренних органов была вызвана не фаст-фудом и алкоголем, как показалось на первый взгляд, а именно химией. В заключении было особо отмечено, что подобные вещества в аптеке не купишь и в кастрюльке на кухне не синтезируешь. Для их получения нужно промышленное производство, скорее военного назначения. После этой фразы приятели переглянулись и, не сговариваясь, произнесли: «Домбровский».
- Пан полковник, а попытайся-ка ты поискать еще и Агнию Домбровскую.
- Зачем она нам?
- Сдается мне, что жизнь сделала из Владислава Домбровского эдакого зверя с железной хваткой, но вот по отношению к приемной матери он, похоже, не утратил сантиментов, а скорее – наоборот.
- С чего ты это взял?
- Из переписки. Ты же читал ее.
- В переписку с матерью я особо не вчитывался.
- А я успел просмотреть ее более внимательно. Он явно ее любит. И еще. Помоги мне найти координаты второго гинеколога, который сделал нужную запись Домбровским и передал младенца. Может, он запомнил, которого из них, по мизинцам.
- Ладно, сейчас дадим запрос. Ты хочешь сам, что ли, сходить? Думаешь с ним тоже надо поминдальничать?
- Напоминаю: он священник. Искать его надо по костелам. И не в городе.
- Понял тебя. Как найдем, сразу дам знать.
После ухода Ковальского полковник вызвал к себе всех руководителей отделов. Он дал команду в кратчайшие сроки разыскать спортзал, где занимался Левандовский, найти салон, где обслуживалась его жена, а также запросить о месте пребывания Юриса Янсонса.
Утром у него на столе информация о бывшем гинекологе уже была. Он оказался священником в небольшом костеле под Гданьском. Отзывались о нем очень хорошо. Его несколько раз представляли к повышению, другой приход предлагали, даже в Варшаве, но он отказывался. Полковник понимал, почему. Эту информацию он тут же передал приятелю.
На следующий день Ковальский быстро разобрался с делами, благо, его должность давала ему определенную свободу, и отправился в указанный костел.
Место было очень уютное и, скорее, немецкое, чем польское. Янсонса удалось разыскать быстро, он как раз заканчивал службу. Профессор подошел ближе к кафедре, чтобы получше изучить бывшего врача. Внешне это был очень пожилой, чрезвычайно худой, высокий человек. Голос у него был очень приятный, как раз для пения литургии. Но вот глаза… В глазах у него была тоска, вернее, гнет. Видно было, что у него есть какая-то моральная проблема. И мы знаем, какая.
Анатом терпеливо дождался, пока прихожане разошлись, и священник остался один.
- Пан Янсонс, добрый день. Меня зовут профессор Ковальский, и я хотел бы с вами поговорить.
Священник обернулся, посмотрел на собеседника вопросительно:
- Добрый день. Судя по приветствию, у вас ко мне мирские вопросы.
- Да, пан Янсонс.
- Ну, что ж, пройдемте во двор, побеседуем.
Они вышли в церковный двор, очень ухоженный, где было достаточно лавочек.
- Слушаю вас.
- Прежде всего, хочу заранее извиниться за свои вопросы, потому что они будут не очень для вас приятны. Речь идет о человеке по фамилии Домбровский.
Священник вздрогнул так, как будто его ударило током.
- Вы же сказали, что профессор? – глухо проговорил он.
- Да, но я патологоанатом. У меня сейчас в холодильнике находится тело, принадлежащее Михаилу Левандовскому. В ходе разбирательства всплыла ситуация с Домбровским. Его уже нет в живых. Но нам надо знать, кто убит: действительно ли Левандовский или Домбровски-младший.
- И что же вы от меня хотите? Откуда мне это знать? – нервно спросил бывший гинеколог.
- Мы знаем все, что вам пришлось сделать, я был у Вальдштайна. Кроме того, Домбровский все рассказал в предсмертном письме к сыну. Поймите, вас никто не осуждает. Если бы это было не так, к вам приехали бы из полиции. А я беседую с вами неофициально. Просто скажите, у кого из младенцев были деформированы мизинцы – Левандовского или Домбровского? Я вас прошу.
- Домбровского. Я специально отдал ему этого младенца. Думал, может, еще какая патология позже всплывет, пусть помается, как я со своей малышкой. – Сказав все это, священник, как будто выдохнул, и откинулся на спинку лавки с каким-то облегчением. – Знаете, я всю жизнь живу с этой ношей, даже на исповеди боялся об этом сказать, такой страх у меня был перед этим человеком.
- Я вас понимаю. Не буду больше мучить. Спасибо вам огромное.
- Напротив. Вы даже не представляете, как вы мне сейчас помогли. Я хоть дышать смогу легче. – Янсонс повернулся к профессору, и тот увидел, как разительно изменился взгляд у этого человека. В нем больше не было бремени. – Расскажите, пожалуйста, если можно, что там у вас за дело.
Ковальский сжато рассказал о том, что было можно, не вдаваясь в подробности. Собеседник лишь изредка кивал. А под конец сказал следующее:
- Знаете, а ведь Владислав Домбровский – это кара старшего за все его преступления, о которых мы знаем и никогда не узнаем. Это я вам говорю уже как священнослужитель.
- Возможно, вы правы.
Сказав это, Ковальский распрощался с бывшим врачом, и отправился в Гданьск.
Вернувшись домой, первым делом он набрал Мельчинского и сказал всего одну фразу:
- У нас Левандовский.
- Понял. – Также коротко ответил полковник. По голосу было слышно, что он напряжен. По-видимому, это дело стало создавать проблему для полицейского. На этом разговор закончился.
Последующие несколько дней Ковальский не беспокоил приятеля, и тот тоже не давал о себе знать. Но утром в пятницу Мельчинский позвонил профессору на работу и попросил зайти. У него были интересные новости.
- Ну, что накопали твои ребята? – спросил с порога анатом.
- Да тут впору роте археологов потрудиться, – устало проговорил Мельчинский. – Уже и Интерпол дал о себе знать.
- Ого! Видать, совсем непростая птица наш Домбровский.
- Еще как непростая. Оказывается, когда он служил, его направляли в Африку. Он успел побывать в разных точках континента, но завел связи в ЮАР. Какие, никто достоверно не знает. Известно только, что это были мафиозные структуры, связанные с добычей алмазов. По-видимому, работа при штабе была для него хорошим прикрытием. Интересно, что история со шпионажем в пользу русских была какой-то странной. Материалы, с которыми его взяли, ценности особой не представляли. Складывалось впечатление, что он специально подставился. В это время в ЮАР накрыли очень крупный алмазный картель, в котором Владислав Домбровский играл одну из ключевых ролей. Но следствие спустили на тормоза, а его имя при дальнейшем разбирательстве и вовсе перестало упоминаться.
- Похоже, он специально придумал всю эту аферу со шпионажем.
- Не сомневаюсь. И ребята из Интерпола – тоже. Они же мне и поведали, что наш клиент научился во время пребывания в Африке различным штукам, которые можно только в кино увидеть. И, кстати, твоя идея с химией имеет корни именно там. Этот парень обладал фантастическим талантом в маскировке, выстраивал такие комбинации, что опытные вояки только диву давались, откуда в его голове такое берется.
- М-да, получается, все, что мы нашли в доме Левандовского, нам просто подложили. Единственное, что он не учел – это фотография.
- Уверен? Может, это тоже было частью его дьявольского плана?
- Может, и так, – задумчиво проговорил Ковальский. – И еще я подозреваю, при таких талантах мы вряд ли найдем этого парня. Но мне очень хотелось бы узнать, как он встретился с братом. Хотя, при его талантах это не сложно.
- Думаешь, искал?
- Безусловно. Вопрос только в том, с какой целью: просто встретиться или у него уже был план по замене? А тут еще и деньгами удалось разжиться.
- Допустим. А если бы брат оказался законченным алкоголиком или вообще умер к этому моменту, тогда как?
- На этот вопрос нам может ответить только сам Владислав Домбровский. Слушай, а жену Левандовского удалось разыскать?
- Она как под землю провалилась. В салоне, где она обслуживалась, сказали, что после поездки на Мальдивы она собиралась навестить родственников в Чехии, но те ответили, что она им уже давно не звонила.
- Слушай, а какие она процедуры делала в салоне?
- Откуда же я знаю?
- А ты узнай. Если она там делал массаж, то они знают, какие родимые пятна и прочие приметы были на теле.
- Думаешь, нам надо проверять неопознанные женские трупы?
- Да. В особенности те, которые трудно опознать. Как, например, тот конструктор, который нам привезли недавно. Ее ведь до сих пор не опознали. И еще есть у меня предположение, что рано или поздно найдутся недостающие части, но зубов у черепа не будет.
- Я всегда знал, что ты оптимист, но не предполагал, что настолько, – мрачно проговорил Мельчинский.
- Родственники в Чехии близкие?
- Какая-то двоюродная тетка, что ли.
- Попроси выслать образцы крови или слюны. Для ДНК-экспертизы.
- Запрошу, – устало проговорил полковник. – Я с этим делом скоро с ума сойду. Не без твоей помощи.
- Если бы не моя помощь, ты бы уже был в дурдоме, а здесь имелось очередное нераскрытое дело, за которое тебе наверху намылят шею.
- Ой, иди уже, – нервно сказал Мельчинский.
Ковальский улыбнулся и вышел.
К среде следующей недели доставили образцы родственников пани Левандовской. К экспертизе подключились сотрудники Интерпола, поэтому через неделю был уже результат. Подозрения анатома в очередной раз оправдались. «Конструктор» принадлежал именно ей. Из салона красоты тоже получили информацию о родимых пятнах: они совпали. Теперь за Домбровским-младшим числилось уже два преднамеренных убийства с особой жестокостью.
За это время удалось разыскать нескольких его сослуживцев и коллег по штабу. Первые подтвердили, что характер у него был непростой, если кому мстил, то очень жестоко. Штабные сотрудники тоже его опасались, потому что истории о жестокости Владислава достигли и их ушей. Он ни с кем не дружил, даже не общался, держался особняком. Да никто и не стремился к этому общению. Как сказал один из бывших сотрудников, от одного его взгляда хотелось забиться под плинтус. В общем, личность вырисовывалась крайне несимпатичная.
По совету того же Ковальского полиция стала активно разыскивать Агнию Домбровскую. Она куда-то пропала после выхода сына из тюрьмы. Ни бывшие соседи, ни сослуживцы ее мужа, которые старались ее поддерживать после его смерти, ничего не знали о ней. Начали проверять хосписы, больницы, дома престарелых. Нигде женщины не было.
Проверки пересечения границы тоже ничего не дали. Уже полным ходом шла проверка пересечения границ еврозоны, но и тут успехов не было.
Мельчинский ходил мрачнее тучи. В деле явно имелось двойное убийство, имя убийцы тоже было известно, но найти его не представлялось никакой возможности. Подобные ситуации портили статистику и настроение вышестоящих генералов. Они очень не любили незаконченные дела.
ЧАСТЬ 10
Вслед за последними событиями в деле Левандовского-Домбровского наступило длительное затишье. Поиски убийцы результата не давали, хотя Интерпол трудился вовсю. В Польше искать его не было смысла, поэтому все силы были направлены на Африку, где у того явно имелся интерес. С не меньшим усердием разыскивали и Агнию Домбровскую. Но и тут не достигли успехов.
За прошедшие месяцы уже успели и другие дела закончить, и юбилей совместной жизни четы Ковальских отметить. Праздновали в кругу самых близких, в одном из лучших ресторанов города. Его заранее заказала дочка юбиляров, которая уже много лет жила в США и, конечно же, приехала по такому случаю и привезла внуков – двух очаровательных метисов, которых Елена и Ежи обожали и баловали при каждом удобном случае. На праздник был приглашен и Станислав вместе с незабвенной тетушкой, которая потом еще несколько недель вспоминала и смаковала все детали праздника. Для нее подобный выход в свет был невероятным событием.
Но вернемся к пану Владиславу Домбровскому. Его поиском уже были заняты службы многих стран, потому что он фигурировал в одной громкой афере с алмазами. По данным различных служб, в результате придуманной им комбинации было нелегально продано самых дорогих алмазов на сумму около ста миллиардов долларов. О таких махинациях никто раньше не слышал. Вычислить главного идеолога удалось случайно.
В руки Интерпола угодил один из фигурантов этого дела, эдакий исполнитель среднего звена. Парню грозило или пожизненное, или смертная казнь: все зависело от того, в какую страну его передадут для судебного разбирательства. Он решил дать информацию на своих боссов, если его не казнят. В Интерполе согласились. Тот выдал массу полезной информации и, среди прочего, прозвучало прозвище Поляк. Следователи сразу догадались, что это за личность, и стали трясти подопечного на предмет пребывания Поляка. Но тот об этом ничего не знал. Вся схема была построена таким образом, чтобы никто ничего не знал о другом человеке. Поэтому в случае провала одного из звеньев остальные не попадали в поле зрения полиции. Лишь по косвенным уликам следствию удалось установить личности отдельных членов банды. Да и то, добраться до них было крайне непростым делом. А уж вычислить ее руководителей – просто невозможно. Кроме Поляка. Он как в воду канул.
Прошло еще какое-то время в полном затишье. Наступила пора отпусков. Многие сотрудники стали возвращаться с отдыха из разных стран, делиться впечатлениями. Но самым ярким оказался отдых эксперта Элвиса Вишневского. Его отец был большим поклонником творчества Элвиса Пресли, поэтому дал сыну столь необычное для Польши имя. Парень был любителем экзотического отдыха и на этот раз решил посетить Кению. Он приехал переполненный впечатлениями от самой страны, ее самобытности, природы. Но больше всего его потрясла встреча с… Владиславом Домбровским.
Он примчался к Мельчинскому домой прямо с самолета, в выходной день, чего никогда себе не позволял, потому что был крайне сдержан по характеру. Когда полковник увидел его на пороге своего дома с чемоданом, в крайне взволнованном состоянии, он понял, что у того что-то случилось.
- Пан полковник! Я видел Домбровского!
Этой фразы было достаточно, чтобы начальник быстро провел коллегу в дом, усадил поудобнее, поставил перед ним чай с круассанами.
- А теперь спокойно и по порядку. Пейте потихоньку чай и рассказывайте.
- Я отдыхал в Кении, это вы знаете. После недельного тура по стране мы поехали на озеро Виктория на несколько дней. Там чудесный берег, много зелени, в общем, – изумительные места для отдыха. Наш отель стоял недалеко от частных владений. Явно очень богатых. Одна из вилл была построена относительно недавно: интересная архитектура, хороший дизайн. В один из дней я вышел на берег поваляться в тенечке. Недалеко от меня в удобном кресле сидела пожилая женщина. Ее сопровождала помощница, из местных. У женщины была в руках книга. В какой-то момент помощница отлучилась, а женщина выронила книгу, поднять которую ей было тяжело. Я подбежал и подал ее. Она улыбнулась приветливо, поблагодарила меня на английском, но я заметил, что книга польская. Я спросил ее:
- Вы тоже из Польши, приехали на отдых? – Женщина очень обрадовалась и попросила присесть рядом.
- Знаете, молодой человек, я здесь живу, и очень рада, что могу поговорить хоть немного с кем-то из Польши. Мой сын здесь живет и купил для нас эту виллу. Здесь чудесно, но он часто уезжает по делам, а мне грустно. Вот и сейчас он должен вернуться после долгого отсутствия.
Пока женщина говорила, я не мог отделаться от ощущения, что я ее где-то видел. Она начала рассказывать о сыне: какой он заботливый, но, увы, так и не женился. Потом стала рассказывать о муже, который посвятил всю свою жизнь службе, добился успехов, но потом политика в стране изменилась, и он стал никому не нужен, что его очень подкосило. Я спросил, что с ним случилось. И она ответила, что он не выдержал гнета перемен, покончил собой.
- И тут я вздрогнул, пан полковник. Я не знал, что мне делать. С одной стороны, я понимал, что могу встретиться с убийцей, который не пощадит меня, если догадается, что его мама наболтала лишнего. С другой – я хотел на него посмотреть. Нет, я не тешил себя иллюзией относительно задержания. Но хотя бы посмотреть на него, убедиться, что я не ошибся. Я его таки дождался.
Мы с Агнией Домбровской уже болтали минут сорок, когда к нам подошел Владислав. Я знал, что они близнецы с Левандовским, но все равно было не по себе. Он со мной поздоровался и сразу начал сверлить взглядом, от которого бросало в дрожь! Не знаю, чему его учили, но у него взгляд, как у дьявола.
- Спокойнее, Элвис, спокойнее, рассказывайте, – успокоил парня Мельчинский и подлили ему чаю.
- Агния сказала ему, что я из Гданьска, и ей бы хотелось еще со мной пообщаться, пока группа не уехала. Владислав кивнул и предложил встретиться завтра, примерно в это же время. Я ушел в номер. Я метался по нему почти всю ночь, заснул под утро. Решения не было. Из этой глуши дозвониться куда-то не было возможности. И, кроме того, ну, дозвонился бы я в полицию, и что? Что они могут ему предъявить? Тогда я решил просто пойти поговорить с Агнией, вдруг она проболтается о чем-то.
Мы встретились, как и договаривались. Много говорили о Польше, я рассказывал о городе, наплел каких-то небылиц о себе. Потом Агния пошла передохнуть, а мы с Домбровским остались на берегу.
- Слушай, парень, – сказал он мне. – Я поинтересовался уже, кто ты. Я знаю, что оказался здесь случайно, но ты полицейский эксперт. Думаю, ты знаешь мою фамилию – Домбровский.
Я изобразил удивление.
- Ну, ну, не делай вид, что удивлен. И не бойся, я тебе ничего не сделаю: ты не представляешь для меня угрозы, потому что ничего не сможешь сделать. Надеюсь, ты и сам это понимаешь.
Я кивнул.
- Меня ищет Интерпол и все полицейские мира, а я вот тут живу, в глуши. Удобно. И маме нравится, хотя она немного скучает.
И тут я набрался храбрости и задал один вопрос:
- Владислав, расскажите о брате, пожалуйста. Вы случайно встретились или, все-таки, нет?
Он помолчал, потом сказал:
- Знаешь, я порядком подустал от своих приключений. Последнее дело для меня завершающее. Мне до конца дней хватит, и моим детям.
Я удивленно посмотрел на него:
- Но ваша мама…
- Я ей не рассказывал. Есть у меня двое сыновей. Я их усыновил. Постараюсь дать им все, что смогу, а главное – внимание. Я уже думал, почему я стал таким кровожадным. Мать-то со мной возилась вовсю, потакала всем прихотям, а отец все время работал. Мало он мне времени уделял, а когда оно у него появлялось, все время талдычил о том, что он хочет мной гордится.
Пока я был маленький, старался ему угодить, а лет с двенадцати стал привлекать его внимание плохим поведением. И мне это удавалось. Чем хуже я себя вел, тем больше отец обращал на меня внимания. Это вошло в привычку. Правда, после того, как я вляпался по-взрослому, он хотел меня наказать по полной, но мама не дала. В какой-то момент ему надоело терпеть мои выходки, и он насильно отправил меня в армию, в самые суровые условия. Вначале я жутко злился на него, а потом понял, что смогу извлечь из этого колоссальную пользу. И даже обогатиться. Я затихорился и начал создавать сеть по сбыту алмазов. Как мне это нравилось! Ты не представляешь! Это такой адреналин, с которым ничто не сравнится!
Потом служба закончилась, я вернулся в Польшу. Но схема уже работала вовсю, а технический прогресс позволял руководить всем на расстоянии. Затем один из моих людей здорово прокололся, мне грозило разоблачение. Надо было срочно спрятаться. И тут мои российские партнеры помогли мне: они сымитировали небольшой шпионский скандал, будто я продавал им какие-то секреты. Бумажки были ерундовые, срок светил небольшой, все получилось, как запланировали. Одного я не учел – родителей. Я понимал, что им будет тяжело, но смерти отцу я не желал, матери успел сказать, что так надо, мол, я работаю под прикрытием. Она поверила, отцу не проболталась. А он…
Когда я получил это чертово письмо, чуть с ума не сошел, даже в драку полез. Меня за это в одиночную камеру засадили. Но мне тогда от этого легче было. Я только письма попросил с собой взять. Странно, но разрешили. Вы их читали там? Копии-то наверняка в деле были. Я же политический.
Я кивнул.
- Ну, тогда ты знаешь историю моего усыновления. – Я снова кивнул, боялся произнести хоть слово, чтобы не спугнуть эту исповедь.
- Так вот. Пока я сидел, много думал о своем близнеце. Решил, когда выйду, попробую найти его. Хотя бы из любопытства. После отсидки мне надо было разобраться с бизнесом. Пока я «отдыхал», хорошо налаженная схема затихла. Но достаточно было небольшого толчка, и она вновь заработала. Мне надо было перебраться в Африку, но биография мешала. В принципе, сделать себе новый паспорт не было проблемой. Но я не мог бросить маму на произвол судьбы. Когда мы встретились, я постарался аккуратно спросить, что она знает о моем усыновлении. Она свято верила, что от меня кто-то отказался. Я решил ее не разочаровывать. Но роддом и врача она помнила. Этого мне хватило. Ты же понимаешь, что моя квалификация позволяет легко найти кого угодно и где угодно. И я нашел. Без труда. Сначала начал наводить справки о братце, потом о его жене. Так, на всякий случай, как учили.
Я посмотрел на Домбровского вопросительно.
- Хочешь спросить, каким он был? – Я кивнул. – Не самая приятная личность. Деньги очень любил и, также, как и я, был склонен к аферам. А еще он очень любил себя, просто до безобразия. Фанатично занимался спортом, придерживался правильного питания. Аж противно. А жена у него тоже та была еще штучка. Он ей нужен был ради денег. У нее хахаль был, на которого она тратила денежки своего муженька. А тот так был увлечен собой любимым, что не замечал этого. Посмотрел я на эту парочку, и желания породниться пропало. Совсем. Зато появился шанс беспрепятственно выехать из страны. Мне даже готовиться особо не понадобилось. Но отвечу на твой вопрос, как мы встретились. Я просто позвонил ему в дверь. И он открыл. Когда мы встретились взглядами, оба все-таки вздрогнули, хотя я был подготовлен. Одно дело на расстоянии, другое - стоять друг напротив друга. Он испугался страшно. Но я быстро его успокоил. Предложил зайти, рассказал историю о трагическом разлучении в роддоме, о желании найти родную кровь и так далее. В общем, втерся в доверие без проблем. В разговоре с ним я всего лишь немного приоткрыл правду о себе. Мы начали общаться, а я стал его для себя готовить: потихоньку делать похожим на себя – портить здоровье химическими веществами. Он в это время работал над проектом с китайцами, готовился брать кредит. Это был дополнительный козырь. Сумма нужна была приличная, и мне бы она совсем не помешала.
Параллельно я стал подкатывать к его супруге. Это было проще простого. Я ей предложил сбежать с его денежкой, а самого благоверного грохнуть. Как потом оказалось, братец тоже вынашивал такие планы: хотел меня пришить и выдать мое тело за свое. Не оригинально, но в его ситуации удобно. Эта мысль его посетила, когда банк начал шантаж. Вообще это была крайне мерзкая личность: мелочный, алчный, самовлюбленный.
Короче, когда подошло время, братец подготовил биту для выполнения своего плана. Он даже продумал где и как оставить наши отпечатки пальцев. Я делал вид эдакого дурачка, который на все готов ради обретенного родственника. Исполнить сам план было не сложно. Думаю, ты как эксперт, все знаешь.
Я опять кивнул. Я вообще все время кивал и помалкивал.
- Ну что ты, как немой, Вишневский, – сказал Владислав. – Не боись, я все расскажу, а тебя не обижу, пообещал ведь. Понимаю, что репутация у меня не безобидной бабочки, но и зря резать людей не буду. Ты, наверняка, читал мое дело. Видел там хоть одну напрасную жертву?
- Нет, действительно, не видел.
- Ну, вот. После того, как я родственника пришил, сел на его мотоцикл, супруга – в машину, разъехались, чтобы потом якобы встретиться в аэропорту. Но я ее догнал по дороге, остановил, сказав, что возникла одна сложность, и надо ее обговорить. Она меня боялась, старалась близко не подходить, но это ее не спасло.
- Зачем же вы ее так? – проговорил я с трудом.
- Как, так? – Домбровский был искренне удивлен вопросом.
- Расчленили, – пробормотал я.
- Хм, ну, в том, что останки найдут, я не сомневался, а вот в идентификации… Как удалось? – он искренне был удивлен.
- У нее родственники есть, дальние.
- Не знал. Иначе бы прятал получше. Ну, да ладно, это неважно. Границу я пересек без проблем, провернул вот последнее дело. Живу с мамой, езжу к детям. Понимаешь, я хочу им дать то, что мне недодал мой отец. Хотя, после того письма я стал о нем лучшего мнения. Меня уже ничто не изменит. Но, может, я смогу изменить другие жизни.
- А как вы маму сюда привезли?
- Я ее вывез еще до того, как начал работать с Левандовским. Она была не против. Я дал ей слово, что закончу дела в Польше и приеду. Она тогда так на меня посмотрела, что чуть не бросил начатое. Но мне удалось убедить ее, что я должен оформить все документы и только потом ехать.
Слушай, а как вы на меня вышли? Я, вроде бы, все предусмотрел.
- Фотография с родителями, – сказал я коротко.
- Мне казалось, что я ее забрал, – растерянно проговорил Домбровский.
- Вы ее забыли на шкафу в доме Левандовского.
- Нет. Не забыл. Это братец ее припрятал. Наверное, хотел потом шантажировать. Но я не удивлен. Но все равно, вам же надо было нас различить.
- Экспертиза показала, что организм Левандовского был изношен неестественным путем, а оба акушера-гинеколога, которые имели дело с вашим отцом, живы и все помнят.
- Ясно. Слушай, Вишневский, завтра твоя группа уезжает. Я понимаю, кем являюсь, но сделай одно дело для меня, пожалуйста. – Он говорил совсем по-другому, даже запинался слегка. Я очень удивился и посмотрел на него вопросительно. – Могила отца. Мама собиралась обратиться к тебе с этой просьбой, но постеснялась. Он похоронен на родине, мама не сказала, что он покончил с собой, чтобы его нормально похоронили. Я вот на бумажке написал.
Вот записка, пан полковник.
Мельчинский посмотрел в протянутую бумажку. Это был небольшой городок недалеко от Гданьска.
- И что, поедете?
– Да, – не задумываясь, ответил Вишневский. – Не для Домбровского, для Агнии. Мы с ней еще встречались, и она таки попросила меня об этом.
С того момента, когда эксперт начал рассказывать о разговоре с Владиславом, позади уже сидел Ковальский, которого Мельчинский вызвал почти сразу. Он не проронил ни звука и только теперь пересел поближе.
- Знаешь, Станислав, я предполагал, что его либо просто никогда не найдут, либо он пришлет какое-то письмо с рассказом о произошедшем.
- С чего ты так решил?
- А ты внимательно изучал его подвиги в молодости?
- Не особо. Меня интересовали другие вещи.
- Зря. Я тебе всегда говорил, что психологию преступника можно понять по его поступкам молодости и детства.
- Вообще-то, я тебя знаю, как профессора гнилых кишок, а не потомка Фрейда, – съязвил полковник. – Может, пояснишь?
- Понимаешь, все его поступки имели логичное объяснение: начиная от хулиганства, заканчивая аферами с алмазами. Он ими что-то доказывал. Когда я прочел письмо его отца, понял – кому и что. А рассказ Вишневского только подтвердил мое предположение.
- Лучше скажи, что со всем этим делать?
- Ничего.
- То есть?!
- Если Элвис напишет рапорт, ему спать спокойно не дадут, и тебе – тоже. А так – пусть Интерпол занимается своим делом, а ты дашь Элвису командировку, и он спокойно посетит могилу Франтишека Домбровского. Да, это непрофессионально. Но ты же понимаешь, что из Кении Домбровского никогда сюда не доставят. Он ведь не сказал, где его дети. Значит, предполагал, что Вишневский напишет рапорт.
Мельчинский глубоко вздохнул. Ковальский был абсолютно прав.
- Не переживай. Жизнь накажет его за все «подвиги». Хотя, он и сам это знает, судя по рассказу Элвиса.
- А как же закон?
- Дружище, уж ты-то точно должен знать, что закон и справедливость далеко не одно и то же. Ну, предположим, доставят его сюда, дадут пожизненный срок. Это для него не наказание, он сбежит без проблем. Думаю, этот парень еще преподнесет нам сюрприз.
- Сплюнь! Мне его подвигов вполне хватило уже!
Однако профессор оказался прав. Через несколько лет ленты новостных агентств пестрели заголовками о небывалом благотворителе, неком Джозефе Вагнере, который построил в Кении огромный комплекс для детей из бедных семей и сирот. Там они проживали в приличных условиях и получали хорошее образование. Интервью Вагнер не давал, от фотосъемки тоже отказывался. Лишь одному папарацци удалось его заснять. Именно эта фотография попалась на глаза друзьям. Сомнений быть не могло, – это был Домбровский. После создания комплекса он принял послушание в одном из монастырей в качестве рядового монаха.
Просмотрев эту новость, приятели сошлись в том, что остатка жизни Владиславу вряд ли хватит, чтобы замолить все грехи.
- Ну, а такого поступка ты ожидал от Домбровского, потомок Фрейда?
- Чего-то подобного.
- Ай, ну тебя, сейчас опять начнешь всякие теории развивать. Пошли лучше чай пить. Поделишься предположениями по новому делу.
- Не возражаю.
PS. Приятели готовы поделиться продолжением повествования о своих расследованиях по заявкам читателей.