Открылась бездна – звёзд полна,
Звёздам числа нет – бездне дна!
М. Ломоносов.
Дом был большим и старым.
Строили его ещё тогда, когда считалось, что семьи должны жить вместе, чтобы в начале семейной жизни, выросшие дети, могли продолжать жить под присмотром родителей, которые были им в помощь, а молодые могли помогать стареющим родителям. Бывали периоды, когда там вместе жили три, а то и четыре поколения.
Сейчас всё изменилось – остались родители и двое их малолетних сыновей, а половина дома сдавалась внаём.
Поэтому, необходимо было постоянно следить за его состоянием, время от времени что-то починяя. В эти действия входила и ежегодная покраска деревянных полов, пришедших на, смену глиняных, которые просто смазывали.
Деревянные полы когда-то считались признаком финансовой состоятельности, потому что стелились из широких и просушенных дубовых досок, дюймовой толщины которые до этого были обработаны вручную рубанком нужной гладкости.
Материал был дорогой, работа нелёгкая и востребованная: пол нужно положить в сухое время, чтобы обработанная доска не коробилась под влиянием влаги.
Для того, чтобы доски были плотно прижаты друг к другу их «стягивали» с помощью с помощью клиньев из обрезков этих досок: одна сторона такого клина прижималась к доске пола, а другая вбивалась молотом в противоположную стену.
Лишь после этого доска прибивалась двумя гвоздями к каждому из брусьев рамы на которую стелили пол.
Таким образом пол был приподнят над глиняной основой, и эта воздушная подушка была термостойкой – жарким летом было приятно спать на нём – прохладном, а зимой он долго сохранял тепло – дети до начала зимних морозов, пока холодные сквозняки из-под дверей не начинали заносить стужу, бегали по нему босиком.
Такой пол выдерживал поколения жителей, если только те не ленились постоянно за ним следить.
Чтобы не пол не гнил и его не «точили» всякие вредители, необходимо было каждый год красить его предварительно густо промазав олифовым маслом, как говорили строители - олифой. Она пропитывала доски пола, уничтожая личинки вредителей.
Делали это летом, потому что необходимо было освобождать обрабатываемую площадь от той небогатой мебели, которая находилась в комнатах.
Сначала освобождались дальние комнаты, а пол промазывался олифой.
Пока она сохла, всё переволакивалось в следующую комнату, а после этого, красили пол в тех самых дальних комнатах, доски которого пропитались и успели просохнуть. И оставляли до тех пор, пока краска не просохнет.
А пока что промазывали олифой освободившиеся комнаты и так до тех пор, пока всё не оказывалось в коридоре или, если не было дождя, во дворе дома.
Квартиранты – офицеры лётной части, расположенной рядом, обычно на лето не задерживались - либо их часть перекомандировывалась в другое место, либо разъезжались в отпуска, и полы красились в их отсутствие.
Летом часто бывали грозы и детям очень нравилось спать днём на свежем воздухе после прошедшей грозы, поэтому мальчишки, во время неё постоянно выбегали на крыльцо чтобы проверить не кончилась ли она, и не пора ли выносить кровати на улицу.
Они уже научились разбирать и собирать их и, ухватившись вдвоём за каждую металлическую часть, наловчились переносить их.
И в это раз ОН выбежал из двери дома, чтобы проверить не пора ли, и внезапно увидел на небольшом расстоянии на уровне глаз ярко-жёлтый шар, размером с небольшой мячик, который легонько двигался из стороны в сторону.
Буквально незаметно!
У НЕГО подкосились ноги, и ОН упал на колени.
Шея при этом отказала, и голова упала на грудь.
Ощущений не было и, когда ОН пришёл в себя (как показалось через несколько мгновений) и поднял голову всё ещё продолжая стоять на коленях, шара уже не было, но на месте, где он был, осталось какое-то размытое «марево» без - чёткого изображения.
Вокруг этого места всё было чётким, а там казалось, что пространство ещё не успело сомкнуться и является откуда-то наблюдающим, оценивающим глазом.
Душу охватил необъяснимый ужас, но через некоторое время, когда ОН почувствовал, что стоит на мокрой земле на коленях, то прозаически подумал, что нужно бы встать, чтобы не пачкаться, но сделать это сразу не смог – просто не понимал, как это делается.
Из дома вышла мама и что-то спросила.
ОН понял, что она удивилась тому, что стоит коленями на мокрой земле.
Ответить ОН ещё не мог, и мама просто помогла подняться.
Первое мгновение, когда ОН встал, ноги дрожали, но это быстро прошло, правда ощущение ужаса ещё оставалось.
Мама попыталась выяснить что произошло и не ударился ли сын, но ответа не получила – ОН ничего не мог объяснить.
То, что этот огненный шар мог быть шаровой молнией стало понятным через много лет, когда, научившись читать, узнал об этом явлении.
Некоторое время впечатление от произошедшего не оставляло ЕГО, но, постепенно, воспоминание начало стираться из памяти.
Не забылись лишь те нечёткие границы места, где была молния и это «бельмо» время от времени тревожило ЕГО душу.
Это воспоминание не преследовало ЕГО постоянно, но возникало в определённых ситуациях при принятии решений, как бы направляя их в какую-то сторону.
Куда и каким образом ОН никогда не мог понятно, но там, где хотелось сделать то, что другие, казалось бы, делали легко и беспечно, ЕМУ не удавалось.
И, если ОН, всё же превозмогал себя и поступал как другие, возникало гнетущее ощущение, которое не оставляло, вызывая учащённое сердцебиение, сбивающееся дыхание, долго сопровождавшие после содеянного.
Это отличалось от подобных симптомов влюблённости, с которыми ОН познакомился, повзрослев, потому что она возвышала и звала, расширяя душу, а проступки мешали думать, мечтать и заставляли сожалеть о содеянном.
И это, небольшое, нечёткое, ничего, казалось бы, не обозначающее, не показывающее и не выражающее пространство, проецировало из своего дальнего далека оценку поведения, которая позволяли ЕМУ отличать то, что было любо, от того, что противилось естеству, и действовать соответственно.
Чаще всего, радости это не приносило потому что окружение осуждало ЕГО неадекватные реакции на создающиеся ситуации.
Приходилось «проглатывать» обиды, либо делать вид, что ничего не произошло, но круг общения резко сокращался – запас душевной энергии не был беспредельным и тратить его на распри было неразумно.