По возвращению в Большой Город, я начал избавляться от внешности Матиаса Руттиса. Учитывая, что вернулся я под утро, времени у меня было в обрез. Что на лице и шее, что на волосах – у меня не должно было остаться и следа, хоть какого-то намека на то, что я что-то делал со своей внешностью в предшествующие дни.
Первым делом я приступил к возвращению моего родного цвета волос – темно-каштанового, поскольку это дело было поэтапным и длинным во временном промежутке. Для этого я запасся краской промежуточного цвета, краской моего родного цвета, купил самую качественную, по словам моего парикмахера, смывку, косметическое масло – в общем, все необходимое для того, чтобы вечером никто в клубе и поду-мать не мог, что я перекрашивал свои волосы.
Пока я держал на голове краску с промежуточным цветом, я избавлялся от временных тату. Для этого мне потребовалось детское масло, мочалка и ватные тампоны. После проделанной мной процедуры осталось что-то вроде темной крошки на коже, и то, еле заметной. Я нанес холодный крем для лица, чтобы он впитался в эти «проблемные моменты», чтобы затем смыть эти остатки и избавиться от всего навсегда. У меня получилось.
Я смыл краску, дал волосам высохнуть, «настояться» промежуточному цвету, после чего нанес питающую маску, чтобы волосы как можно меньше повредились. Пока находился на данном этапе своего обращения, решил просмотреть сообщения.
Взяв в руку телефон, я увидел несколько сообщений от беспокойных пациентов, пожелавших мне скорейшего выздоровления, также пару пропущенных звонков от них же. От других лиц сообщений и звонков не было, не считая одного человека…
Саманта написала мне три сообщения за это время. Вроде, ненавязчиво. Но содержание ее сообщений вызвало во мне, на самом деле, смешанные чувства: настороженности, но и утешения, умиления и уверенности, частичного неприятия, но и приятного льстящего внимания ко мне с ее стороны.
Чувство настороженности – из-за ее первого сообщения. Оно выглядело следующим образом: «Привет! Ты что, заболел? Скорее выздоравливай! Ведь я жду тебя в субботу», в конце скобочка и подмигивающий смайлик. Откуда-то она это узнала. Я сделал вывод о том, что, скорее всего, Саманта общается с кем-то из моих постоянных пациентов. И я выясню, кто это. Утешало то, что она поверила в это, как остальные.
Чувство умиления во мне возникло от ее второго сообщения: «Ты как? Я волнуюсь». Кратко, ненавязчиво. Выказала беспокойство, и все же поселила во мне уверенность в том, что она точно думала, что я второй день лежу в постели, а не гоняю на мопеде по Гнойштадту.
Самое противоречивое чувство – неприятия и тут же приятного внимания ко мне вызвало третье сообщение: «Если все хорошо, просто ответь, не важно, что именно», в конце грустный смайлик. Прослеживался тонкий намек на то, что она могла думать, что я игнорирую ее, и что должен поддерживать связь с ней, отвечая хоть что-то. Я и не был обязан. Она мне была никем. Но она беспокоилась, задавала вопросы, и вежливость никто не отменял. Поэтому, я решил, что свяжусь с ней, но позже. А пока посплю пару часов с маской на голове.
Проснувшись, я смыл маску, нанес краску окончательного цвета волос, и решил, что лучше позвоню ей. Сообщения – это не о чем. Пусть порадуется моему голосу.
Я посмотрел на часы. Чуть более десяти утра. Учитывая образ жизни Саманты, она могла спать в это время. Я подумал, что так даже лучше. Не ответит – это уже проверка на ее реакцию, перезвонит или нет. Перезвонит, значит все так, как я и думал. Я даже не стал звонить слишком долго. Дождавшись третьего гудка, я завершил вызов. Я продолжил работать над собой и готовиться к вечеру.
Часа через три Саманта мне перезвонила. Голос не был волнительным или жаждущим. Скорее, сонным, но заботливым. Спрашивала, как я себя чувствую. Я сказал, что мне на-много лучше. Так что, как и договаривались, встретимся в «Полуночнице». Голос ее стал чуть живее. Видимо, была рада это слышать после моего молчания в несколько дней.
- Мой сет начинается в девять вечера и продлится до полуночи. Ну, а потом можем выпить немного, - сказала она. – Ты не против?
- Конечно, не против, - сказал я. – Но, смотри, у меня по воскресеньям группа в тюрьме, так что, с моей стороны количество выпитого будет умеренным. Хорошо?
- Да, конечно. Не вопрос, - ответила Саманта.
- Тогда до встречи.
- До встречи, Эрик.
На минутку я почувствовал тепло в груди. Конечно, не то тепло, о котором пишут поэты, и не конкретно в том месте, где должно было быть мое сердце. Но мне было приятно от разговора с Самантой. Словно поговорил с человеком, которого знал давно. В принципе, так и было. Но лишь в каком-то смысле. Думаю, вы поняли, о чем я.
Я поймал себя на мысли, что давненько по-хорошему не оттягивался на рейвах. Последний раз был на последнем курсе в Гнойштадте. Как раз перед предзащитой диплома. Снова вспомнил, как на одном из них встретил ее. Но об этом вы уже знаете. Тогда она была моей пациенткой. Поменялось ли что-то теперь? Мне не хотелось об этом думать. Я просто хотел отдохнуть. Тем более, что такое трудное дело провернул.
В клуб я зашел трезвым. Решил, что выпивать буду там. Народа было много, как на старых добрых рейвах начала нулевых. Сразу снял с себя косуху, оставив в гардеробе, поскольку жар обдал меня сходу. Но в целом было не душно. Я обратил внимание на то, что вентиляция здесь была на уровне.
Обратил внимание на музыку, и понял, что программа будет разношерстной, что всегда выгодно для глобальных рейвов. Понятно, что после Луны в апогее рейва будет типично габберская тусовка, которая мне, как и Саманте, была не по душе. Но на тот момент мне было все равно. Я пришел отдохнуть, черпнуть атмосферы, послушать треки Луны (как ни странно), в конце концов – выпить.
Я пошел к барной стойке сквозь толпу. Невольно мне вспомнилась одна подруга из прошлого. Я закрутил с ней интрижку как раз перед самым отъездом в Большой Город. Сами понимаете, такая история с длительным восстановлением здоровья, с университетом, с погибшим другом, еще и тяжелый болестный разрыв с Марлизой в то же время. Мне нужно было куда-то сбежать ненадолго. А тут она – такая незамысловатая веселая тусовщица, которая спонтанно ворвалась в мою жизнь. Я никогда не встречался с курящими девушками, потому что я не люблю этого в них. Но с ней я себе это позволил. И коль сознательно пошел на это, я не стал требовать от нее бросить курить. Я попросил не курить хотя бы при мне, поскольку не хочу целоваться с пепельницей. Так и сказал. Она и правда при мне не курила. Но в один вечер она позволила себе слишком много. Мало, что закурила, так еще и дунула этим мерзким вонючим дымом прямо мне в лицо. Это было последнее, что она сделала перед тем, как я сказал ей «пока». И мне повезло, что девушка оказалась не из навязчивых дурочек. Услышала, что я уехал, и больше не стала проявляться в моей жизни, от чего я с облегчением выдохнул, прежде вдохнув воздух чистыми легкими некурящего.
Так вот, почему вспомнилась. Проходя толпу, я еще раз обратил внимание на то, что в этом клубе принципиально нельзя было курить, что было редкостью, а соответственно – весьма приятно мне было находиться здесь. Но что я заметил еще в первый раз пребывания здесь, так это то, что, как и в любом другом подобном клубе, во время рейва здесь почти все поголовно сидели на мете. Я еще не успел сесть за стойку, как уже какой-то парниша попытался втюхать мне колеса. Естественно, я отказался, поскорее заняв единственное свободное место на баре.
Обычно, когда сажусь за барную стойку, во мне поселяется чувство одиночества. Не знаю, почему. Одиночество среди людей. Одиночество в собственном мире. Так и окутывает меланхолия мыслей. Но сев за стойку в этот раз, я этого не почувствовал. Заказал выпить, понимая, что действительно жду сета Луны. Мне было интересно.
Дождавшись выхода Саманты, я понял, что атмосфера апатии и безысходности, гипнотизирующая и вводящая в некий транс, на самом деле вызывающий чувство наслаждения, проникла в меня с первой же минуты. С первого же трека музыка Саманты взяла меня за горло, и не отпускала на протяжении всех трех часов. Противоречивое и, при этом, непреодолимое чувство того, что ты взгрустнул, но тебя прет от этого. Я вышел на танцпол после второго стакана.
Живая масса настолько поглотила меня, что я и не заметил, как начал тереться бедрами в танце с какой-то незнакомкой, все более настойчиво прижимающейся ко мне. Когда она стала откровенно ко мне липнуть, я вежливо сказал ей, что сейчас приду. На самом деле я пошел выпить, чтобы посмотреть на тусовку со стороны, и больше не возвращаться к этой даме. Ловил себя на мысли, как же давно я не проникался атмосферой витч-хаус тусовок. Наверное, мне не хватало именно этого последним временем. Как же хорошо валила Луна! Как же крутила блины на миксах! Я думал о том, что, правда, в гнойштадтской тусовке ей было тесно. В Большом Городе она стала знаменитостью определенной тусовки, и даже локальной звездой. Она была потрясающим диджеем и композитором.
Когда-то я тоже пробовал писать музыку, но в итоге написал никому не нужный роман. И хоть оценки у него хорошие, а отзывы по большей части положительные, он не стал успешным в том смысле, чтобы им зачитывались. Стоит себе тихонько на полочке одного единственного книжного магазина из всех в городе, особо не привлекая к себе большого внимания.
Саманта же была гвоздем программы. Это чувствовалось под конец. Было невозможно не проникнуться всеобщим настроением в тот вечер, которое создала трем сотням людей одна хрупкая девушка.
Как говорил один мой пациент, к которому я еще вернусь в своей истории чуть позже – я был в грусти своей рад. Ей это удалось – породить во мне бурю противоречивых эмоций. Принять в себе темную сторону самого же себя, насладиться ею, а затем почувствовать опустошение от мысли, что все рано или поздно заканчивается. Как и ее сет. Мне хотелось еще, представляя себя ненасытной двуличностью в том смысле, в котором тебе нравится собственная противоречивость. Но выступление Луны завершилось.
Я снова пошел на бар. Выпил. Затем решил выйти из клуба – черпнуть легкими свежего воздуха.
Через пять минут Саманта написала мне: «Ты где?» Я написал ей, что вышел на улицу. Минут через семь-восемь она вышла ко мне. Заметно, что немало выпившая, но при этом сохраняющая ясный рассудок и бодрость ума, она радушно потянулась ко мне, приподнявшись на носочках, чтобы обнять меня, не скрывая улыбки. Я также улыбнулся ей, обняв в ответ.
- Как я рада тебя видеть! – сказала она, глубоко посмотрев мне в глаза, блеснув своими изумрудами во тьме ночи.
Не знаю, как у нее это получалось – так смотреть на меня, но цепляло. Особенно, когда долго не отрывала свой взгляд, как тогда.
- Я думала, ты не куришь, - сказала она.
- А с чего ты взяла?
- Ты на улице.
- Я и не курю. Решил подышать.
- Да, мне под конец обычно тоже не очень…
- Мне стало душно. Но ты не волнуйся, я не пропустил ни единой минуты твоего выступления.
Ее взгляд сделался еще более проникновенным. В нем стало еще больше радости.
- Правда? И как тебе?
- Мне очень понравилось. Честно.
- Я старалась. Даже миксы?
- Даже миксы.
Из того, что я увидел по выражению лица Саманты, ей было очень приятно слышать от меня такое. Особенно, когда это правда.
- Устала? – спросил я.
- Нет. Просто джин расслабил. Но уставшей себя не чув-ствую.
- Джин?
- Да. Мой райдер весьма скромный. Это всегда бутылка джина и грейпфрутовый сок.
- Интересно, - озвучил я свою мысль вслух.
- У меня еще осталось. Хочешь?
- Спасибо, я уже выпил.
- Не любишь джин?
- Люблю.
- Тогда пошли, - взяв меня за руку, настойчиво сказала она. – Посидим в гримерной.
Саманта повела меня сквозь толпу габберов, танцующих под ритмичный хаус, напоминающий тот, что был в девяностых с миксами популярных песен. Удивительно разноплановый рейв, как я тогда подумал. Мы обошли пульт с диджеем, зашли за черную занавеску, где нас встретил огромный черный мужик из охраны с тяжелым и строгим взглядом. Саманта хлопнула его по плечу, как парнишку, и сказала чуть нагловато:
- Пропускай! Он со мной, - не отпуская мою руку.
Охранник отошел от черной двери, в которую мы вошли. Прошли сквозь проходную комнату, оказавшись в узком коридоре с тусклым освещением рыжеватого оттенка. Именно рыжеватого. По-другому я бы вам его не описал. Встретили пару ребят из персонала. Саманта открыла очередную черную дверь (здесь их было несколько), и мы вошли в гримерную.
Эта комната представляла собой небольшое помещение с подсвечивающимся зеркалом почти на всю стену, и длинным столом у этой стены. Несколько стульчиков. Гардеробный шкаф у другой стены. У противоположной стоял мягкий небольшой диванчик с обивкой из красной кожи, и маленький стеклянный столик. Странно, что те двое ребят, что были здесь, расположились на стульчиках у зеркала, распивая свое пойло. Хотя, может быть им так было удобнее, поскольку, когда мы с Самантой уселись на диванчик, я почувствовал, что даже для таких худых молодых людей, как мы, он не располагал большим местом. Наши коленки прижались друг к другу.
Один из них пару раз недоброжелательно покосился на Саманту, особенно, когда мы выпили с ней из бутылки по очереди – я обратил на это внимание во второй раз. Этим парнем оказался некий DJ Project Pro. Я решил познакомиться ради вежливости, пожав парням руки. Он крутил перед Самантой сегодня. Вторым оказался его помощник.
Многие диджеи (в тусовке они зовут друг друга джедаями) откровенно недолюбливают друг друга. Представители Большого Города, в частности, очень не любят гнойштадтскую тусовку, считая, что те, которые «вылазят» из нее таки «пролезая» в тусовки Большого Города несут с собой всякую «дичь», и называют их «тараканами». На самом же деле, практически каждый диджей понимает, что поле его деятельности крайне конкурентное, диджеев в клубах Большого Города за последние десять-пятнадцать лет повырастало как грибов после дождя, и любой из них в один прекрасный день может оказаться никому ненужным.
Но благодаря моей показательной доброжелательности, напряжение с лиц парней чуть спало, и общение пошло. Они даже решили присоединиться к нам. Саманта, правда, важным тоном решила заметить, что я лучший частный психотерапевт Большого Города, после чего этот умник, который звался диджеем, начал делать вид, что что-то понимает в психологии людей, и в психотерапии, а также в ее методологии, в частности. Из-за этого мне пришлось долго слушать его, как он рассуждал о вещах, которых не знал определенно. Как мне нравятся такие люди…
Его помощник решил рьяно поддержать тему, начав корчить из себя психолога, учить ученого, рассказывать мне то, что я не стал бы рассказывать на его месте. Особенно, будучи таким «психологом от бога», каким он себя нес. Разумеется, ребята были пьяны, им хотелось дискуссии. Но на это они потратили еще полчаса нашего с Самантой времени. И когда этот DJ Project Pro обратился ко мне с претензией, что, мол, я им ничего умного за все время не сказал, и не доказал всю важность роли психолога либо же психотерапевта в жизни человека, я ответил, что и не собирался. Но все же кратко высказал свое мнение:
- Большинство психологических проблем не возникают за один день. Их решение также требует времени. И ты не решишь их одним сеансом или за один час. Хочешь, думай и дальше, что все это просто, и оставайся при своем мнении. Но это не будет значить, что ты прав. Человеческий мозг, как и нравственность, как и психика, как и мораль – вещь неоднородная и многогранная. И если у тебя проблемы, ты не решишь их сам, тем более с помощью таблеток или алкоголя, или самовнушения. Ты можешь работать над собой каждый день, создавая себя, но лишь по кирпичикам делая себя лучше, и когда ты не настолько больной человек. Но если ты непременно болен, тебя должны лечить. Способ и решение проблемы всегда пропорциональны самой проблеме. Следовательно, если проблема выходит за рамки контроля и понимания определенной личности, ей не справиться без специалиста. Веришь ты в это или нет.
После сказанных мной слов, я увидел в его пьяных глазах противоречивую реакцию: желание согласиться со мной, но и поспорить при этом просто ради принципа. За свою жизнь я перевидал таких «спорщиков», и знал, что ниочемный разговор с этими парнями может затянуться надолго, и при этом ни к чему не приведет. Я показательно посмотрел на Саманту, чтобы она поняла, что я от нее хочу. В ее глазах я заметил недовольство тем, что вся эта ситуация возникла. И я ее понимал. Они отобрали у нас слишком много времени. Поэтому, когда я сказал парням, что мы уходим, она поддержала меня, точно ожидая именно этого.
Мы снова пошли сквозь толпу. В левой руке у меня была все еще недопитая бутылка джина. В правой – хрупкая рука Саманты. Я думал, мы быстро пройдем пьяный люд, но Саманта затормозила, повернулась ко мне лицом, забросила свои руки мне на плечи, и начала пританцовывать. Я понял, что она хочет еще немного побыть в клубной атмосфере. А ситуацию, сложившуюся в гримерной, она из головы выбросила быстро, судя по тому, что сказала мне:
- Я долго ждала тебя.
Честно говоря, именно в тот момент, я не ожидал такой бескомпромиссной прямоты.
- В смысле? – спросил я, заметив, как ресницы ее стали искусительно опускаться, медленно прикрывая глаза.
Она начала приближаться ко мне лицом. Ровно настолько, на сколько хватило бы моего ответного движения. Поднялась на самые цыпочки, как мне показалось, приготовив свои пышные пылающие губы к поцелую. Сначала чуть зависнув, видимо, она поняла, что я не делаю ответного движения, поэтому долго думать не стала. Сократила сама за меня эту дистанцию, легонько прикоснувшись своими сочными губами к моим, затем поцеловав меня чуть сильнее и напористее, отчего я приоткрыл рот, а она добавила быстрое, но аккуратное движение языком. Я ответил ей тем же, но быстро прекратил.
Саманта открыла глаза, долго и проникновенно смотря на меня. Мне показалось, что смотрели друг на друга мы долго. Будто пытались понять, что происходит.
Она взяла меня за руку, и повела к выходу. Мы вышли в холодную ночь на улицу, оказавшись в городской тишине, после чего она сказала:
- Мне пора домой.
Я посмотрел на часы. Третий час ночи. Мне тоже пора. Поэтому, с этим я не стал спорить, а лишь предложил:
- Я проведу тебя.
Как в прошлый раз, мы пошли с Самантой той же дорогой под луной. Я улыбнулся от этой мысли. Первые пару минут шли молча. Саманта попросила у меня бутылку, чтобы сделать глоток джина, после чего передала мне. Я тоже выпил. После я сказал фразу, которую не говорил уже очень давно:
- Ночь нежна.
Саманта улыбнулась, прикоснувшись пальчиками к моей ладони, чтобы я взялся за них, а затем и за руку. Я сделал это. Она спросила:
- Почему ты уехал из Гнойштадта?
Вопрос меня не удивил, скорее, прозвучал он внезапно для меня именно в тот момент. Хотя, следовало ожидать. Порой ответ на этот вопрос интересовал меня самого. Я ничего ей не ответил, поникнув в мыслях. Саманта не стала дожи-даться, начав выдвигать свои версии:
- Из-за того, что случилось с Вагнером? Или из-за той истории в университете? Из-за команды? Хотя, вряд ли. Ты же ушел из нее на несколько лет раньше. Может быть, из-за… - она протянула, посмотрев на меня таким взглядом, будто знает абсолютно все, или как минимум, очень многое.
- Что? – нарочно вызывающе спросил я, – Закончи мысль, раз начала ее. Мне интересно, - чуть насмешливо в конце, так же нарочно.
Саманта опустила взгляд. На миг мне показалось, что она почувствовала мой слегка издевательский тон, поэтому точно не продолжит, зная, что я не отвечу на ее вопрос. Поэтому, недолго думая, она перевела тему, подняв глаза:
- Ты знаешь, мне просто не хватало группы, когда ты уехал. Не хватало тебя. Разговоров с тобой. Твоих советов. Ведь я только тебе и открывалась. И только ты всегда мог меня понять. Благодаря тебе я поняла, что не люблю этого козла, который трахал всех подряд девчонок в клубе. Я поняла, что и сама смогу всего добиться – записать альбом, выбраться на большую сцену, крутить на гигах, рейвах, даже фестах. Благодаря тебе я обрела эту уверенность в себе. В том, что стану лучшим диджеем. Я поняла, что я личность, Эрик. Спасибо тебе большое! – Саманта улыбнулась. – Группа психологической поддержки… Знаешь, когда я оказалась в своей первой в жизни группе, когда меня туда заперли директор школы с моей мамой, я тогда думала, какая же это чушь. Чем мне там помогут?..
- Многим, а подросткам особенно, свойственно закрываться, не принимая помощь, имея заведомо критичное отношение к группам психологической поддержки. Порой, человеку потребуется пройти не одну, и даже не несколько групп, прежде он найдет свою, и начнет открываться в ней, делиться мыслями и переживаниями, идти навстречу психологу и группе, позволяя себе помочь таким образом.
- Я два года ходила по группам, и просто молчала на них, пока не попала в твою, - сказала Саманта, остановившись.
Я заметил, как она прослезилась, постаравшись быстро унять в себе эти чувства. Взяла бутылку у меня из руки, запила свои эмоции, после чего посмотрела на нее. Я тоже посмотрел. Осталось сделать последний глоток. Саманта передала мне бутылку, и я опустошил ее, после чего бросил в ближайшую урну. Мы неспешно продолжили путь.
- Я так и не успела сказать тебе спасибо.
- Ты уже сказала.
- Нет. Ты правда мне помог. Я больше не тот суицидальный подросток, пребывающий в извечном состоянии депрессии, недовольства собой, испытывающий лишь ненависть и отвращение ко всему человечеству и окружающему. Жить хорошо, когда наслаждаешься жизнью. Жизнь прекрасна, когда кайфуешь от нее. И я благодарна тебе за то, что ты помог мне это понять.
Так сказала Саманта, и я был очень рад это слышать, смотря на нее повзрослевшую, здоровую духом и телом. Она обняла меня, и после того, как она скрылась за подъездной дверью, я подумал о том, что жаль я так и не услышал подобных слов от пациента, к которому я обещал вам вернуться в своем повествовании.
На протяжении двух лет ко мне на терапию приходил один парень – перспективный юный поэт. Умный, красивый, вежливый, эрудированный. Отец его был лауреатом крупной литературной премии в жанре художественного романа. Сам же он не был прозаиком. Он работал исключительно над поэтическим сборником. Успех его отца и авторитет в литературных кругах давили на него. Он нес в себе чувство оправдания надежд перед главенствующим патриархальным образом отца в его жизни. Тяготы бесконечных неудач в любви. Бремя больной матери, требующей лечения, постоянного внимания и ухода. Проблемы с финансовой стороной жизни. Извечная борьба с самим собой в противоречии творческого пути на тропе поэтической неопределенности и неудовлетворенности собой. Тогда я поставил ему диагноз:
«Биполярное расстройство второго типа; сопутствующие расстройства – тревожное».
В симптоматике я отметил, что имеет суицидальную идеацию.
Особенности лечения биполярных расстройств заключаются на самом деле в сложной задаче, так как требует детального понимания психофармакологии. Пациенты с биполярным расстройством часто принимают несколько сильнодействующих препаратов, что создает трудности в учете лекарственного взаимодействия и в предотвращении побочных эффектов. В общем, «биполярники», как я их привык называть, довольно трудный и противоречивый тип пациентов. Некоторые из них оказываются весьма непредсказуемыми, особенно, когда нарушают или не придерживаются прописанного им лечения. И вы не подумайте, это ни в коем случае не оправдание мне. Наоборот, я всегда думаю над тем, что же не так сделал я прежде, чем это сделал мой пациент.
Он повесился. Ему было двадцать восемь лет.
К сожалению, такое случается независимо от того, хороший ты психотерапевт, или нет. И очень больно принимать поражение, когда оно стоимостью в жизнь пациента.
Тогда на нашем последнем, как оказалось, сеансе он поделился со мной своим чувством.
- Я задыхаюсь, - сказал он.
- Почему? Или от чего? – спросил я.
Он чуть было не расплакался, и старательно проглатывая ком в горле, ответил мне:
- Порой мне кажется, что я сам душу себя.
Морган Роттен © Вкусивший Луну (2020-2021гг.)