ДНС Волково в начале 1981 года представляла собой два вертикальных сепаратора и 14-ти кубовый мерник. Из его горловины торчала деревянная палка для замера продукции скважин. Чуть подальше мерника стояли два двухсоткубовых резервуара, сквозь стенки которых, ночью просвечивали звёзды. Был также и насос 9-МГр, служащий для периодической, по мере накопления в резервуарах, откачки нефти в Сергеевский нефтепарк. Для персонала ДНС, состоящего из одного оператора Феди Рассказова, жившего в Волково, стоял бревенчатый дом с протекающей крышей. В общем, начинка ДНС Волково была однотипной с Культюбинской ДНС. Но состояние оборудования было значительно хуже. Видимо сказывалось наличие в продукции скважин сероводорода, вызывающего сильную коррозию металла. Вся площадка ДНС располагалась на крутом берегу небольшой речушки под названием Сикияз и была окутана удушающим запахом сероводорода.
На ДНС приходила нефть с четырёх скважин. С 26-ой, находящейся за речкой. С 42-ой, самой "хлебной", расположенной на высоком берегу речки недалеко от ДНС. С 51-ой и 55-ой, находящихся в километре от ДНС. Вся территория месторождения представляла собой заболоченную равнину, кое-где покрытую редким кустарником. По такой же равнине проходил и трубопровод от ДНС до Сергеевского нефтепарка. В одном месте он даже шёл по улице деревни Подымалово, проходящей прямо по берегу деревенского пруда, по которому плавали утки и гуси, и в котором, катаясь зимой на коньках, когда-то давно утонул мой двоюродный брат Петя Чудин.
Труба имела многочисленные порывы. Особенно много их было на участке между фермой и просёлочной дорогой. Трубопровод здесь проходил по заболоченной опушке леса. Почва в этом районе была вся пропитана нефтью. Стоял стойкий запах сероводорода. Это была территория Дмитриевского совхоза. Для скрытия недостачи, с фермы подкидывали сюда павших животных, списывая потери на нефтяников. Якобы, пасшиеся коровы зашли сюда, отравились газом и сдохли. Неужели они такие дурные, что пойдут туда, где вообще нет никакой растительности. Не один раз составлялись акты и предъявлялись штрафы. Доказать, что этих павших животных подбросили не представлялось возможным тем более, что с этими же совхозными агрономами, животноводами и бригадирами надо было договариваться об условиях замены трубопровода.
С учётом того, что в Волково уже вышли буровики, и скоро поток перекачиваемой в нефтепарк жидкости увеличится, необходимость в замене этого трубопровода была очень важной. Также срочно надо было произвести реконструкцию ДНС. В связи с развитием Волковского участка возникла необходимость постройки тут столовой. С транспортом тоже было туго. За мной, как за начальником цеха был закреплён УАЗ-469 под номером 12-62. Раньше на нём работал Анатолий Бобков, и закреплён он был за Тимерхановым. Сейчас на нём работал водитель по имени Вагиз. УАЗик этот, нуждаясь в постоянном ремонте, больше стоял, чем выходил на линию. Предпочтение в получении новых машин отдавалось цехам вспомогательного производства. Все эти вопросы нарастали как снежный ком. А времени для их решения катастрофически не хватало. Исписав кучу служебных записок, удалось получить новую лебёдку ЛС-8 на шасси ГАЗ-66 с государственным номером 54-10. Я забрал его себе "под седло". Водителем на нём работал Дёмский парень Саша по прозвищу Пух.
Шло бурение первого и второго Волковских кустов. Буровики, при отсутствии подъездных путей к кусту, ездили вокруг, через Шарипово и Гуровку, заброшенную деревню, располагавшуюся на южном склоне большой горы, господствующей над всей местностью. Но нам то надо было попадать на кусты скважин напрямую от ДНС. Однажды, мы с Пухом, побывав на втором и первом кустах, ехали в сторону Гуровской горы. Навстречу, проваливаясь в колею до мостов, полз бортовой «трофим» - ЗИЛ-157. Разъехаться было сложно. Остановились, вышли подышать и обсудить, что делать дальше. Из кабины «трофима» вышел плотный молодой мужик со светлыми усами и глазами. Он демонстративно достал ручку и начал записывать номер нашей машины. Я подошёл к нему, представился и спросил, кто он такой, и зачем записывает номер машины. Этим, как мне тогда показалось наглым мужиком, оказался начальник районной инженерно-технологической службы Уфимского управления буровых работ Анатолий Николаевич Давыдов.
На его претензии о том, что мы портим посевы, ездя по полям, я ответил вопросом:
- Анатолий Николаевич, а кому вы будете сдавать скважины, которые бурите?
И добавил главную заповедь кота Леопольда:
- Ребята, давайте жить дружно!
В последующие несколько лет мы с ним часто встречались. Можно даже сказать подружились. Анатолий, в кругу друзей, интерпретировал нашу первую встречу так:
- Смотрю, едет навстречу "шишига". Вдруг оттуда вылазит наглый усатый тип, подзывает меня и показывает акт потравы земель Кушнаренковского района, в котором фигурирует "трофим" на котором я ехал. Я тоже достаю акт потравы, в котором указан номер его "шишиги". Вот так мы и познакомились".
Я его версию никогда не оспаривал и смеялся вместе со всеми окружающими. Пусть человек порадуется. Путь, который мы с Пухом проложили напрямую от ДНС через второй и третий кусты, впоследствии стал коридором коммуникаций Волковского месторождения. А по построенной гравийной автодороге впоследствии прошёл маршрут пригородного автобуса до деревни Камышлы.
С июня началось разбуривание третьего и четвёртого кустов Волковского месторождения. Шёл монтаж буровой на шестом кусту, который располагался за Гуровской горой. Валентин Шелепов высказал мне следующую мысль:
- Объёмы бурения нарастают. На каждую скважину мы должны направлять своего представителя на опрессовку и промывку обсадной колонны. Через день, возможно даже в выходные дни, надо быть на новых Волковских скважинах. Во избежание недоразумений, мы должны сразу зарекомендовать себя с позиции принципиального заказчика, и обеспечивать представителя на каждой операции.
Выстроив приоритеты, мы с Валентином большую часть рабочего времени проводили в Волково, оставив Сергеевку на Марса Салимова и Алевтину Коновалову. Тем более что вскоре на Волково "высадилось" сразу две бригады СМУ Коннова и Карпова, и надо было каждый день решать с ними текущие вопросы по обустройству кустов скважин и нефтесборных сетей. Одним из этих вопросов был монтаж задвижек подключения нефтесборных сетей. До этого момента в НГДУ практиковалось строительство колодцев для задвижек на трубопроводах. Учитывая наличие сероводорода в нефти, я согласовал СМУ монтаж узлов задвижек на дневной поверхности и прорисовал каждый узел в отдельности, каким он должен быть.
Первую эксплуатационную скважину первого Волковского куста запускали мы с Валентином вдвоём. Первый и единственный раз в своей практике не стал ждать пока опрессуют сборный трубопровод до ДНС. Очень нужна была для промысла нефть. Вдвоём скрутили халиловским ключом времянку из НКТ, оставшихся от освоения, от устья 1508-ой скважины до углового вентиля, врезанного для опрессовки трубопровода. Подбились к нему кувалдой с помощью быстроразъёмных соединений, или как называют их промысловики "поросят". Валентин установил 8 миллиметровый штуцер. Я сказал магические слова, перенятые у Гриши Минибаева, и открыл кран на выкиде фонтанной арматуры. Постояв и послушав шум газонефтяной смеси в коллекторе, поехали вдоль трубы на ДНС. Пропусков нигде не было. Пуск прошёл удачно.
Вскоре Волково посетила делегация высокопоставленных руководителей республики во главе с секретарём обкома КПСС Юнером Зуферовичем Зайнетдиновым. Во время их приезда пошёл проливной дождь. Все укрылись в бревенчатом доме. На столе оператора ДНС была разложена карта Волковского месторождения и примыкающих к нему мелких нефтеносных площадей. Докладывал о состоянии дел начальник НГДУ Урал Насырович Уразбаев. В момент обсуждения его доклада на стол и на карту стала капать вода с пропускающей крыши. А под конец обсуждения, с потолка упал кусок штукатурки, и обнажилась дранка.
Этот эпизод, вопреки нашим страхам, пошёл на пользу. Было принято решение немедленно приступить к реконструкции ДНС, монтажу блочной столовой и строительству гравийной дороги от Волково до ДНС и от ДНС до Гуровки вдоль сборного нефтепровода. Спустя несколько дней нам на ДНС привезли три вагончика, два из которых были абсолютно новые. Вскоре привезли вагон-столовую и модульную холодильную камеру.
В пожарном порядке потребовалась схема реконструкции ДНС. Без привлечения проектной организации её выполнили мы с Марсом Салимовым. Схему отдали Петру Анфимычу Фёдорову. После его одобрения схема была согласована и передана в СМУ для выполнения работ по реконструкции ДНС. Решение более мелких, детальных вопросов, возникающих в ходе работ по реконструкции, было дано нам на откуп.
Остро для Волковского участка встал вопрос комплектации кадрами. С Сергеевки сняли оператора Алябина. Приняли на работу пробоотборщицей жену Феди Рассказова Татьяну. Однако надо было набирать людей ещё. Подумав, решили повесить объявления о приёме на работу в окрестных деревнях. В результате, удалось принять одного молодого парня, Сергея, из Подымалово. Еще одного оператора, Володю Жбрыкунова, из Дмитриевки, принял на ДНС по его просьбе переводом из СМУ. Володя оказался интересным человеком. По первой специальности был зоотехником, работал егерем в Иссык-Кульском природном заповеднике, добывал в Тяньшаньских горах мумиё. Работая на ДНС Волково, он специально засаживал тальником берега речки Сикиязки и зарыблял мальком карася близлежащие озёра. Из деревни Камышлы приняли на работу пожилого уже оператора Назипа Гаязовича Мухутдинова. С первых же дней он зарекомендовал себя как настоящий хозяин порученных ему скважин 6-го, 7-го и 8-го кустов. Впоследствии он неоднократно признавался лучшим оператором по добыче нефти и газа НГДУ.
К концу лета на Волковской группе месторождений уже работало девять буровых. Кроме, собственно, Волковского месторождения разбуривались Гуровская, Мельниковская, Мамяковская площади. Разброс кустов скважин, в разных направлениях от ДНС, стал насчитывать более десяти километров. Мы с Валентином уже не стали успевать контролировать ситуацию. Появилась острая необходимость ещё в одном ИТРовском работнике на Волково. Мне удалось выбить штаты, и вскоре в Волково, переводом из СМУ, стал работать мастером по добыче нефти и газа мой старый знакомый по работе на Правом берегу Наиль Бареевич Бакиев. Вскоре на ДНС заработала столовая. Была построена база бригады по добыче нефти. Один вагончик стал штабным. В нём был оборудован кабинет мастера. В другом, соединённым с первым одной крышей и общим тамбуром, операторная ДНС. Отдельно, в б/ушном вагончике была оборудована бытовка и сушилка для операторов. Этот вагончик стоял на крутом берегу речки. От его крыльца была смонтирована вниз к речке лестница, из остатков маршевого перехода демонтированного резервуара. Была построена гравийная дорога от асфальта и заменён, наиболее аварийноопасный участок выкидного нефтепровода до Сергеевского нефтепарка. В сентябре, без остановки процесса добычи и откачки нефти, была закончена реконструкция ДНС. С момента перевода потока на реконструированную установку и розжига нового факела, произошёл запуск реконструированной ДНС. В общем, Волково к зиме 1981-1982 годов преобразилось.
В целом по промыслу картина тоже стала меняться к лучшему. Наконец-то, после не одного года невыполнения, первый нефтепромысел вышел на устойчивый уровень добычи, и стал выполнять план. Однако не всё так было гладко. Мастер 6-ГТУ Нуретдин Байгильдин, постоянно, в рабочее время занимался решением личных вопросов. Несмотря на неоднократные предупреждения Салимова, курирующего Сергеевку, он продолжал делать это. Видимо настала пора вмешаться в этот процесс мне. Однажды, дав ему задание, я поехал и проконтролировал ход его выполнения. Задание было Нуретдином проигнорировано. По результатам проверки состоялся нелицеприятный разговор с Байгильдиным. В конце разговора я попросил его написать заявление об уходе по собственному желанию, чтобы не портить "статистику" по цеху. В горячке нашей полемики, он написал и подписал требуемое заявление. Таким образом, вторая бригада осталась без мастера. Возможно, я тогда действовал неправильно. Возможно, мне не хватало опыта работы с людьми. Но что сделано, то было сделано.
В персонал нашего нефтепромысла входили диспетчеры пульта телемеханики ТМ-600М. Это были в основном, кроме тёти Сони Силантьевой, молодые женщины. Вдруг, как по команде, они начали одна за другой уходить в декретный отпуск. Надо было их кем-то заменить. Принял на работу одну, уже сорокалетнюю. И она через полгода тоже ушла в декрет. С отдела кадров прислали некую Егорову. Через некоторое время она вышла замуж за нашего оператора, и тоже ушла в декрет. В общей сложности в течение года ушло в декрет пять женщин. Завидев меня в НГДУ, знакомые и друзья подкалывали:
- А, половой разбойник.
Оправдываться, что это не моя работа было бесполезно. Принял жену Рифа Гарифуллина – Илюсю. Также стала работать молодая специалистка Соколова. Вроде бы эпидемия закончилась.
Поздней осенью, из отдела кадров к нам на промысел был направлен работать мастером вместо Байгильдина молодой специалист Владимир Колесников, закончивший Уфимский авиационный институт. Парень имел физический недостаток – сильно заикался. Но как выяснилось позже, когда пел, никакого заикания не было. А пел он под гитару песни своего сочинения. Был самый настоящий бард. Даже становился лауреатом Грушинского фестиваля бардов. Родители его были рафинированные интеллигенты. Отец – профессор филологии в Башкирском государственном университете. Мать тоже занималась наукой. Очень редкое для того времени явление - в доме у них была горничная. В общем, к нам он попал как-то не в тему.
Володя, чувствовал себя, конечно, не в своей тарелке. Однажды, он позвонил мне с 6-ГТУ и сказал, что все операторы и пробоотборщица Вера Матисова пьяные. Бросив все дела, предварительно договорившись с фельдшером Курасковского медпункта, я приехал на место происшествия. Зайдя в вагончик, попросил у всех сдать удостоверения операторов по технике безопасности. Затем, забрав всех членов бригады в будку ГАЗ-66 54-10, привёз на освидетельствование, на наличие алкоголя в медпункт. Процедуру прошли все, в том числе Володя и я сам. Дождавшись получения письменных результатов, подтверждающих наличие алкоголя в крови у рабочих, попросил их написать заявления об увольнении по собственному желанию. В заявлениях попросил не указывать дату. Забрал заявления, отдал им операторские "корочки", и сказал, что в случае повторения чего-то подобного, каждого из них, я уже ничего просить не буду, а, проставив дату на заявлении, передам их в отдел кадров. После этой истории, дисциплина, конечно, в цеху улучшилась, но авторитет Володи Колесникова, как мастера, естественно не вырос.
Зимой 1982 года, в конце января, в составе группы начальников цехов, мы поздравляли Уразбаева с 50-летним юбилеем. Подарок был скромным. Мы, человек шесть, зашли к нему в кабинет, встали на ковёр красного цвета, и вручили ему хрустальную вазу с 50-тью красными гвоздиками.
Уразбаев спросил:
- Наверное, ваза очень дорогая?
Находчивый начальник цеха подготовки и перекачки нефти Ханиф Габдрахманович Галлеев ответил:
- Урал Насырович, это только тара.
Спустя пару недель Урал Насырович перенёс инсульт. Через несколько дней после этого он скончался. Организацию похорон возглавил Альхамов. Урала Насыровича похоронили на мусульманском кладбище, на высоком берегу Белой, с видом на железнодорожный мост и Дёмский район города, в котором он работал последнее десятилетие.
Начальником НГДУ стал Муса Губайдуллович Альхамов, главным инженером – Анатолий Сидорович Левченко, начальником ПТО – Мухтар Бикеевич Адигамов, а начальником третьего нефтепромысла – Владимир Петрович Унру.