Дядька Михась,(по другому его никто и не кличет), крепкий ещё мужик лет под
семьдесят.
С ним с утра пообщаться-заряд позитива на весь день. Будешь посмеиваться, вспоминая и Михася, и его байки. Он слыл искусным рассказчиком. Слушатели хохотали, а дядька Михась даже не улыбался.
ИТАК: Байка первая:
"Как мы кур воровали."
Был я пацаном лет одиннадцати. Как все ребята с маххалы пас корову Зорьку.
Пас корову -это я так дома говорил. Обычно мы с пацанами привязывали животных в лесополосе, к обеду загоняли в колхозную кукурузу, в обед гнали к речке на водопой. Пока коровы пили воду, пока приходили хозяйки на обеденную дойку, проходило часа два.
Мы, ребятня постарше, купались и отдыхали в своё удовольствие. За животными в это время присматривали младшие.
После обеда опять подымались с животными на гору. Коров в лесополосу, в кукурузу, а мы в это время занимались своими делами.
Было нас пастухов человек пять пацанов и за старшего взрослые посылали Толю-молчуна. Толя-своеобразная личность. Ленив до ужаса, но может на спор съесть за раз большой казан каши, выпить немерено водки или вина.
Этому мужику давали еды на целый день, выпить обязательно, ещё и платили. Он благополучно съедал и выпивал всё с утра и спал в лесополосе до после обеда.
Мы творили, что приходило на ум. Гоняли мяч, резались в карты,играли в войну, спорили, дрались и мирились.
Толя учил нас сквернословить, он был мастер этого жанра. Говорил мало, но обязательно матом.
Одним из наших любимых занятий было воровство кур с колхозного курятника.
Курятник помещался в большом длинном здании бывшей солдатской казармы в начале леса. Территория была огорожена металлической сеткой, птицы там было много и она свободно гуляла днём вокруг здания.
Обычно шло двое ребят, подползали к сетке, под ней прокапывали
ямку, бросали из дому взятое зерно. Курицы подходили, клевали. Мы приготовленным крючком цепляли их за ногу и благополучно вытаскивали. Толя-молчун, всегда брали его с собой, одним движением сворачивал птице голову и кидал в мешок.
Если куры были ещё в подростковом возрасте, воровали штук десять.
Взрослых кур брали поменьше.
Толе вменялась обязанность умертвить птицу, донести на гору, где находились коровы и наша стоянка.
Затем ощипывали и потрошили бедных кур, запихивали внутрь разные травы, соль.
Потом обмазывали густой глиной и помещали в золу костра, через пол часа вытаскивали. При ударе глина осыпалась и готовые румяные куры являлись на свет божий. Сказать, что было вкусно, значит ничего не сказать.
При всём, при этом, мы не чувствовали никаких угрызений совести, не считали это воровством. Рассуждали, что этих кур там видимо-невидимо, они могли потеряться, или лис мог украсть, или просто могли подохнуть.
Курятина с овощами, совместно с тем, что давали из дому, улетала на ура.
Утешая себя таким образом, прекрасно проводили свой летний досуг.
Праздники, дни рождения отмечали весело.
Наступил день рождения Толи-сорок лет, юбилей.
Мы решили отметить это дело широко и с размахом. Были припасены взятые из дому напитки и еда.
Я, дружок Петька и именинник Толя отправились за добычей на птицеферму.
Проделали обычные процедуры с ямкой и крючком, наловили штук десять кур.
Толян ловко сворачивал им шеи и улыбался в предвкушении праздника души и желудка.
Вдруг, откуда ни возьмись, послышался звук приближающегося мотоцикла.
Звук этого транспортного средства знали и боялись все. Он мог принадлежать только мотоциклу нашего участкового дяди Фёдора, которого виновные и невиновные боялись до смерти.
Гроза нескольких подвластных ему сёл держал в ежовых рукавицах всех. У этого участкового не было серьёзных преступлений на подведомственной территории, им пугали детей.
Убегать нам было бессмысленно, всё равно вычислит и найдёт. Из-за пригорка он видел и нас, и мешок с птицей как на ладони.
"Толя, миленький, скажи что ты главный, ничего не будет, у тебя справка об инвалидности, а нас посадят в тюрьму", -молили мы Толяна.
"Нет, ни Х..," -не соглашался Толя.
"Пожалуйста!"-плакали мы.
Ответом были лишь слова:"Нет", или "Ни Х..".
Мотоцикл приближался, Толя ни в какую. Обычно медлительный и ленивый, он кинулся к лесу, за ним стремглав бросился Петька предатель.
Я так и остался лежать на земле с крючком в руке и мешком с птицей.
Грозный Дядя Фёдор навис надо мной.
"Кто таков, ты чей?"-спрашивал меня.
"Я мамин," -испуганно шептал я.
"Фамилия?" -страшно зыркая глазами, допытывался участковый.
"Не помню,"-мямлил я в полуобморочном состоянии.
"Где сообщники?"
Я крючком тыкал в сторону леса.
"Быстро выходите! Иначе стрелять буду!"-дядя Фёдор начал расстёгивать кобуру.
Прозвучал выстрел в воздух.
Из лесу скачками наперегонки неслись Петька и Толя. У Петьки из-под обрезанных на манер шорт штанов по ногам текла вонючая жижа. Толян резво затормозил рядом с участковым.
"Кто главный?"-сверкал глазами страж порядка.
Мы с Петькой дружно указали на Толяна.
"Ни х.., не я!"-утверждал Толя.
"Не матерись в присутствии детей!"-повысил голос участковый.
Мы с Петькой, почувствовав поддержку, решили всё свалить на Анатолия.
"Он и головы откручивал птице, и сегодня у него день рождения!"-не сговариваясь твердили мы.
От Петьки страшно воняло, Толян твердил своё.
Я тихонько поднялся с земли, положил крючок для ловли птиц рядом с Толяном. Будто бы невзначай придвинул ближе к нему мешок с добычей.
-"Это ваш скот кукурузу истоптал?"-вёл допрос участковый.
-"Пару раз только, он за старшего пастуха, мы не виновны!"-доказывали мы с смердящим Петькой.
- "Я не видел, спал тогда", -матерясь, доказывал Толян.
Мы показали участковому только пару полян с истоптанной кукурузой. Объясняли, что скотина забрела случайно.
И слезно утверждали, что кур воровали впервые, хотели устроить бедному Анатолию со справкой об инвалидности красивые именины.
Дядя Фёдор, а его уважали и боялись все, даже больше уважали, чем боялись, тихонько вызвал наших родителей. Всё им рассказал и велел нас хорошо выпороть, что и было сделано.
Толяна с позором изгнали из пастухов, родители возместили колхозу ущерб.
При виде нас Толян матерился, а к Петьке на долгие детские годы прилипло прозвище "Зас...нец". Такая вот история.
Байки старого Михася 2. Помёрла
-До заслуженно пенсионного возраста я работал водителем.
Ездил на всяких машинах: на газоне, самосвале, даже на фуре ездил,- хвастает он.
-Однажды, будучи сильно выпивши, (гулял на свадьбе у родни) спёр розовый лимузин и на нём довелось поездить. Длинный, зараза, угол хаты снёс при развороте.
Ничего, свадьба богатая была, жених оплатил ущерб.
Где-то в девяностых пришлось ездить на заработки в Россию.
Недели 3-4 поработаешь, домой на недельку. Потом по новой. Семьями ехали, выживали, как кто мог. Мы обычно совершали это турне на пару с шурином. Ездили на своих легковушках в сопровождении наших жён-двух сестёр. Был городок нами облюбованный-Остров, что в Псковской области. Мы туда ездили часто, даже подумывали жить туда переселиться, но как-то не вышло.
Останавливались на постой у женщины которая нам всем была как родная.
Мы звали её тётя Маруся, так она представилась.
Наверное лет ей было около семидесяти, но никто не замечал её возраста.
Крепкая, розовощёкая, подвижная, с весёлым характером, могла и крепкое словцо ввернуть при случае.
Вечерами за ужином мы, молодые, любили слушать нашу хозяйку.
Шуряк и я, выпив за ужином грамм по двести заигрывали с жёнами. А они фыркали, стеснялись, глупые были в молодости.
Тётя Маруся, глядя на наших жён поучала:
Девки, не жалейте ничего для ваших мужей.
Я тоже дурой была в молодости. Муж мой покойный, все звали его Ванька-хохол,
ещё тот кобель был. Сам чернявый, низкорослый, а бабы любили его крепко, подход к ним знал, гад, Царствие ему небесное. Я дурёха,- то устала, то голова болит, а он шастал ночами, не пропускал ни одной смазливой бабы. Я-то была рослая, грудастая, коса по пояс, а сумел меня мой хохол заарканить. Прожили мы с ним порядочно, детей, жалко, Бог не дал.
Мой Ванька рядовым водителем никогда не был, всегда в начальстве ходил. Работал в автоколонне. Несколько лет подряд ездил с бригадой водителей в Украину на уборку урожая. Приезжал домой уставший, замученный. Я жалела своего хохла, старалась готовить ту еду, что Ванечка любит. Работала старшей смены на маслозаводе, всегда мой муженёк питался вкусненько. А как был худой, таким и оставался. Говорят: на гадюке сало не растёт, так и на моём муже, Царствие ему небесное.
- В тот год мой Ванюша приехал домой с Украины совсем замученный. Я его жалею. Готовлю, да откармливаю моего добытчика. Денег, правда привёз маловато, что поделаешь. Раз на раз не приходится.
Собрались у нас мужики как-то, те, что с Ваней ездили на уборку.
Выпили, шутят между собой, перемигиваются. То и дело слышно слово "Помёрла".
Думаю, что это они ржут, так и не признались.
Прошло с полгода.
Однажды зимой, после праздников, слышу шум во дворе, собака лает.
Выхожу, под воротами стоит беременная девка с баулом.
Спрашиваю:-"Вы к кому, что надо?"
Отвечает:"Я приехала к своему мужу Ивану Степановичу."
Я обомлела.
Объясняю беременной, что я его законная супруга, и такого просто не может быть. Может адресом девушка ошиблась.
" -Я его жена, у меня будет скоро ребёнок. А Иван Степанович сказал что вы помёрли,"-доказывает деваха.
А я не зверь какой. Завела девушку в дом, чаем напоила. Срок беременности как раз выходит на то время, когда мой муженёк трудился на уборке урожая и приехал сильно исхудавший да замученный.
Звоню Ивану, сказала поторопиться, гости в доме.
Приезжает мой чернявый. Девка к нему обниматься, а он стоит ни жив ни мёртв.
Собрала я вещички мужние, деньги отдала, все наши сбережения.
Дом достался мне от родителей, делить больше ничего не надо.
Выгнала я обоих.
Друг его потом мне всё рассказал.
Девка эта проживала с дедом и бабкой. Жили бедновато. Девка незамужняя, не сватал никто. Мой познакомился с ней на поле, да и ушёл от наших мужиков, с которыми жил. На постой напросился к деду с бабкой, да их внучкой, старой девой.
Деду сказал что вдовец, жена помёрла.
-"Мужик начальник, жены нет. Надо срочно внучку пристроить."-решили дед с бабкой.
Так мой Ванюша и работал на жатве. Днём бригадиром на поле, ночью возле внучки.
А я-то, покойница, переживала, что муж мой исхудал, да измучился весь.
Через две недели прибыл мой муженёк обратно без копейки в кармане. Я его пару раз прогоняла, а потом и простила. Жалко стало, слезами выпросил прощение. Подход ко мне имел, гад такой, Царствие ему небесное.
Каждую субботу хожу на могилку моего Ванечки, поминаю всегда, хоть и был покойный ещё та кобелина, да всё же своя, не чужая.
Байки старого Михася 3. Колядки
Дядька Михась-личность незаурядная.
Этот семидесятилетний кряжистый мужчина-душа любой компании.
И молодые, и пожилые любят слушать его незатейливые, порой грубоватые, где-то наивные, но всегда жизнеутверждающие рассказы. В этих повествованиях всегда присутствует юмор.
Когда слушатели корчатся от хохота, дядька смотрит на них удивлённо, как бы спрашивая:
-И что тут такого смешного?
От этого серьёзного взгляда ещё больше хочется смеяться.
Итак-Колядки.
- Не умеют люди сейчас отдыхать.
Уткнутся носом каждый в свой экран, даже обедая за столом заглядывают в телефоны.
- Я, конечно, не противник нанотехнологии, сам люблю в интернете смотреть всякое, разное.
Но веселиться, как было в наше время, не умеют.
Вот грядут Рождественские праздники. И как их будут праздновать?
- А никак. Может в гости пойдут друг к дружке.
То ли дело мы в молодости.
Был у нас обычай.
В день святого Василия собирались большой компанией и посещали сначала
общественную баню, потом ряженными шли с колядками.
В этот день, канун Старого Нового года баня посещалась обязательно.
Сельская общественная баня было своего рода место, куда любили ходить и те, у кого были дома удобства, и те, у кого их не было.
Начальником и по совместительству банщиком был дядя Серёжа.
Сначала он заходил с проверкой работы оборудования на мужскую половину. Там общался с народом, угощался пивом, которое приносили с собой посетители.
Затем, также под видом проверки, посещал женскую половину.
Раздавались женские крики, визг.
Некоторые женщины прикрывались тазиками, другие наоборот демонстративно продолжали омовения.
- Он не мужчина, он банщик, -говорили они при этом.
На предложение банщика намылить спинку посылали его куда подальше.
Дядя Серёжа переходил на мужскую половину.
На вопрос мужиков как там на половине женщин, дядя Серёжа отвечал:
- Есть там пару красивых(обязательным условием были пышные, округлые формы).
- Остальные худые, как селёдки, или старьё одно, -хотя сам был давно уже пенсионер.
В тот год зима была морозная и снежная.
После посещения бани собралась компания человек десять и пошли колядовать.
Надели на себя кто что мог. Я в тот год был в костюме лесника. На рукав тулупа привязал зелёную ленту, взял зелёную фуражку с кокардой у соседа лесника, через плечо повесил деревянное ружьё сына. Жена тоже принарядилась, на матрёшку стала похожа.
Дружной компанией с аккордеоном, огромным барабаном, многочисленными колокольчиками мы шли колядовать. В этот день у нас должны звучать три колядки.
Первая:
- "Щедрый вечер, добрый вечер,
Добрым людям на весь вечер,
А я знаю, что пан дома...", и так до конца.
Второй была обязательная: "- Ой, саду, саду..."
Её пели под окнами домов, где были незамужние девушки.
Много раз в этой колядке поминается имя панны-дочки хозяев.
Честью считалось, если серьёзная компания приходила к хозяевам славить имя Господа и желать в колядке счастья их дочке.
Третью колядовали Василиям:
"- Там за горою, за каменною,
- Там Василий церковь строил..."
Длинная колядка, красивая.
Голоса подбирались сильнейшие. На аккордеоне играл Миша, учитель музыки; на барабане -Олег из ансамбля. После каждого куплета звенели колокольчики. Это было
веселье нам и большая радость хозяевам.
Колядовавших приглашали в дом за накрытый стол.
Заранее договаривались, больше стакана вина в каждом доме не пьём.Кто не может, не пьёт совсем.
И так ходили всю ночь. К нам добавлялись новые колядующие.
Помню, пошли в дом главы администрации. В калитку проходили по одному. Насчитали 36 человек. Глава носил вино с погреба кувшином, потом принёс полное эмалированное ведро, водрузил на стол.
Было очень весело. Шутки, смех не смолкали. Одна из женщин призналась, что под фуфайкой и длинным халатом у неё ничего не надето, как вышла из бани, так и ходила всю ночь в бурках на босу ногу.
Под утро нас осталось несколько человек, самых выдержанных.
Домой шли улочками, чтобы нас не видели односельчане, шедшие на базар.
Впереди шла женщина, та, что без ничего под халатом.
Она волокла по снегу за ремень жалобно скрипящий аккордеон.
Меня, или я его, поддерживал рыцарь в одном, болтавшемся у него на боку доспехе.
Замыкал шествие дед Мороз. Борода его была закинута за плечо. Этот неженатый сорокалетний Мороз всю дорогу тискал молодую разведёнку. Она делала вид, что это ей совсем не нравится. На голове её, с длинными распущенными волосами красовалась одолженная мною фуражка лесника. Меня обмотали в её цыганский платок, увидев мои побелевшие уши.
Домой я добрался, когда жена, раннее уговаривавшая меня идти домой, уже готовила завтрак. Увидев меня, смеялась до слёз.
Из зеркала на меня смотрело круглое нарумяненное лицо. Голова обмотана в большой чёрный платок с кистями и яркими цветами. Один конец платка свисал вниз по тулупу. В довершении на лице алели ярко-красные губы под чёрными усами.
Девки, заразы, меня разукрасили. Я дня три тёр губы, помада несмываемая оказалась.
Весёлое, незабываемое время.
Ушли из жизни Миша художник, пел красиво.
И Миша музыкант с женой Майей, ушли.
Нет в живых Толи с Галей, -красивой, весёлой, душевной пары. Ушли за год друг за другом, большая любовь у них была.
Ушли сёстры Дуся и Надя, с супругами своими уже на том свете.
И многие, многие уже не с нами.
Какие голоса были, какие люди.
Пытаются теперь и новый глава и новый директор дома культуры совместно с людьми возродить старые традиции.
Дай-то Бог.
Дядя Михась замолкает надолго, склонив седую голову.
Этот пожилой, но ещё крепкий мужчина многое пережил. Он уважаемый молодыми и старыми, глава хорошей, большой семьи, крепкий хозяин.
Дай Бог вам длинной, здоровой жизни, дядька Михась.