Тоннель под Преголей

     Город просыпается окраинами.
     Вспыхивает белым металлом растерянного утреннего солнца частокол газовых труб, грибами усеявших крыши новых высотных зданий просыпающегося Калининграда. Многоэтажные стены домов стоят серыми заборами крепостных стен, облокотившихся на ускользающую ночь. Рады они загорающимся праздничным и торжествующим огням зеркальных дымоходов. Дразнящих своими утренними сполохами зазевавшуюся темноту. Совсем немного времени, и солнечные лучи начнут раздвигать спящие окна и выгонять на улицы вечно спешащих куда-то людей. Самое время подняться в центре на мега высоту и пытаться увидеть город в его просыпающейся недоверчивой красоте. Подняться и выискивать знакомые дома и улочки. Открывать для себя новый мир забытых крыш. Любоваться оставшейся немецкой черепицей. Возмущаться не видимыми снизу заваленными кондиционерами и залитыми смердящим чёрным гудроном плоскушами. Вспоминать остроконечные крыши и надменные замки Кёнигсберга ещё хранящие в редеющей зелени память вчерашних побед. Выискивать прижавшихся к земле и затерянных в вихре времени многоэтажек форты. Искать то, что уничтожено и сокрыто войнами. То непонятное и неисследованное, что сокрыто под десятками метров земли, руин и новых построек.
     Новое время.
     Новая жизнь диктует своё.
     И по неведомому повелению мысли, взмаху чьей-то волшебной палочки вытягиваются на пустырях окраин огромные цапли кранов. Поднимутся. Застынут, зацепившись за облака тросами и стрелами. А потом начинают крутить ветру свои жалобные песни стальными клювами направо-налево и вытягивать к себе, вверх высоты стен. Высоты, которые и не снились древним мастерам. И появляются вместо строгой готики квадраты и свечки. Ликия и безликие.
     Город ещё помнит те времена, когда до облаков было не достать.
     Когда, чтобы увидеть небо не стоило даже поднимать глаз – вот оно, там, вдали. Высоко.
     Когда облака не садились на крыши.
     Когда дома не прятались среди облаков.
     Когда по улицам свободно и радостно разгуливало эхо.
     Но прохладу затуманенных росой брусчаток, стук каблуков и каблучков, поглотил смрад асфальта.
     Эхо спряталось. Ушло в лабиринты потерянных и уже ещё не найденных подземелий.
     Время не щадит никого и ничего.
     Всё меняется.
     Ушли одни - пришли другие. Кто и как – дело пятое и уже сейчас не главное. Вопрос в том, что принесли, привнесли и что сохранили.
     И не стоит плакать об ушедшем и вздыхать по сегодняшнему – нужно стремиться вперёд и думать о том, что можно оставить следующим за…
     Что сохранят, а что охают.
     Что пригодится, а что будет мешать.
     С каких высот будут смотреть на мир жители города? В поисках неба, задрав головы, или поднявшись на высоты своих высот любоваться отражением своей души или с высоток посматривать вниз…
     Хотя, что сказать?
     Каждый день создатели меняют и кроят город. Застраивая пустыри, вырубая рощи, высаживая кусты, восстанавливая и ломая, смеясь и плача. Решая старинную математическую задачу о семи мостах Кёнигсберга шагая и вышагивая по ним с целью низвергнуть в подземелья города выведенную Эйлером невозможность её решения.
     Задача то, простенькая.
     Одна река Преголя. Два острова на ней: Кнайпхоф и Ломзе. Семь мостов. Вот и нужно пройти по ним и только один раз.
     Не решил один – найдёт выход другой или третий…
     Однажды один император, чтобы не сильно ломать голову, или ещё по каким причинам, приказал построить новый мост. И построили. И уже можно не высчитывать. По Императорскому мосту и разрешилась эта задача. Сейчас многие мосты-дорожки ушли в прошлое, уступив дорогу новым маршрутам. А ведь сегодня требует другие мысли и другие правила. Пройти по островам Кёнигсберга через Преголю не замочив ног. Бред? Ну, наверное. А как попасть на остров, не ступив ни разу на настил моста? Это как? Смешно? И что считать центром и как к нему притти? Нырнуть сегодня и вынырнуть вчера. Или завтра?! Не замочив ног. Где Эйнштейн?! Где Розен?! Где Торн?! Вот задача с островами Кенигсберга и его мостами…
     А если мост ведёт с берега в болото?
     В огромное болото, названное пруссами – Ломзе, а людьми - островом.
     А Ломзе, как сердце города.
     С историей и событиями.
     От болота до английских бомбёжек.
     От поющих лугов до шелковичной рощи.
     От разрушенного форта до застройки.
     От королей до секретарей, от губернаторов до созидателей.
     От затерянных дач до величавого стадиона.
     Ломзе, Ломзе! Болото в обрамлении реки. И в прусские, и немецкие и советские времена, на каком бы языке не называли оно: болото и болото. Мечется оно песней между кантами-руками-рукавами Преголи из стороны в стороны, поднимаясь с приливами и погружаясь в отливы, смеётся и играется, дразня и не подпуская. И совсем это не остров невезения – обычная непреступная душа города со своими тайными неизученными ходами и заворотами истории.
     А грязное болото…
     Ну, назвали…
     Так и Питер на болоте, и Москва – грязь, да и Париж из той же серии.
     Из болот в вечность.
     Болото да грязь, но ведь нашёлся кто-то не простой и далекоглядный, рассмотрел в этих топях будущее и возвысились из топи вечные города…
     Был остров болотистым, стал просто островом. Заброшенным советской и российской властью. Уходит в прошлое прусское название Ломзе, а теперешнее так и остаётся в простонародье островом. А память людская всегда была крепче бумажной и искусственной.
     Власти меняются, проходят века, уже нет викингов, скифов, народа пруссов – только затухающее эхо их языков в названиях преображающегося вокруг них мира.
     Нет Пруссии.
     Совсем и незаметно растворился во времени могучий и несокрушимый Советский Союз…
     Перестали петь луга.
     Каналы, отводившие воду, заилились и заросли.
     Форт, стоящий в центре разобрали на дачные домики местные садоводы. Засыпали, обрушили, затопили входы в туннели пришлые строители. В прошлое и тайное.
     Там, где веками природа билась с людьми насмерть, пришла мечта-идея провести чемпионат мира по футболу. На болоте, по которому и пройти-то невозможно.
     Но видимо так уж повелось на этом месте – испокон веков - лишь сильнейшим мира сего, доступно творить и менять.
     Ломать время и мысли.
     Кто сказал, что великие мысли рождают великие дела?
     Кто замахнулся мыслью на то, что охраняемо временем и природой?
     Что это за великие люди и где их следы в этом песке и глине?
     Где ты реформатор Боос, заложивший мысль будущего города в эту топь, как некогда величайший король, высадивший здесь плантацию шелковицы, вырвавшего Калининград из вечного болота? Георгий Валентинович, увидевший и сумевший донести до Президента страны свои мысли. Президента России Путина - услышавшего, оценившего, поддержавшего… 
     Запомнит ли эта земля творцов, стоявших над и приподнимавших ватное одеяло времени за край?
     Запомнит ли время и людская память их мысли и свершения?
     Да вряд ли.
     Как и продолжателей и свершителей этих идей.
     Тот же губернатор Цуканов, отстоявший право на свершения, тот же Саркисов доказавший, что могут люди земли калининградской исполнить задумки великих. Кушает время и их громкие имена.
     А про людей?
     Строителей…
     Самых обычных людей…
     Кто вспомнит?!
     Ради будущего и детей.
     Ради нашего будущего и наших детей.
     Ради их будущего и их детей.
     Откуда они узнают, что их родители были не серыми тенями прошлых лет, а простыми героями возводящих фундамент их будущего?
     И есть время от мысли до слова.
     От мысли до дела.
     И есть мысль, воплощённая делом.

     Этот рабочий день в строительной компании «Монолит» начался с песни: «Наш паровоз, вперёд лети»! Её принёс генеральный директор. С улыбкой.  Обращаясь к секретарю:
- Виктория! Трубите большой сбор для всех в конференц-зале! Через полчаса. – И скрылся в своём кабинете, напевая:
- Иного нет у нас пути, в руках у нас винтовка!
     И уже когда все собрались в ожидании, перебирая варианты внезапного сбора, томясь неизвестностью, перестав улыбаться, спросил, словно пробил пенальти:
- Ну, что товарищи-коллеги-друзья! Мы собрались тут по поводу. А, что, не надоело каждый день одно и тоже?! Может, попробуем необычное? Такое, что бывает раз в жизни? Чтобы покувыркаться от души в новом и неизведанном? А? Владимир Геннадьевич! Ты, как технический директор скажи: сможем или как? Ну, Хвостанцев! Не молчи!
- А что говорить? Вы, Роман Владимирович, ставьте задачу, а мы уж всё сделаем для её осуществления.
- Понятно! Еникеев! Димитрий! Хватит силёнок-то?! Сдюжим?
- Роман Владимирович! Сдюжить-то мы сдюжим… Вы только скажите, что сделать-то нужно?!
- Заинтриговал?! Вот! На чемпионат мира по футболу, на острове, будут строить стадион. Интересно, но нам тягаться с тяжеловесами не с руки – там Москва рулит, а вот попробовать выиграть тендер на прокладку тепловых сетей на остров – это в наших силах.
- Так что там неведомого и незабываемого? В первый раз что-ли?! Тем более что там теплосети под мостом над рекой протянуть и всё. Делов-то!
- Не в первый. Согласен. Но в том-то и уникальность, что нужно прокопать тоннель под Преголей и уже по нему вывести трубы и прочее. Убрать их надо из-под моста. Судам мешают. Эстетически не смотрятся. Таких работ на сегодня, во всяком случае, в области, никто не делал.
     Хвостанцев поправил очки на переносице:
- Так Вы командуйте. Набросаем план действий. Распределим обязанности и направления. И за работу. Контракт получить не трудно, вот понять кто тащит и куда вагон – не понятно, если сразу не назначить ответственных.
- Командую: в путь!
   
     Строительство замечают в первую очередь по изменениям. Как правило, от возведённого забора. Появлением информационного щита с указанием что, кем и до когда строится.
     А ведь любое здание, строится сначала в мыслях, затем многомерное сооружение перекладывается на листы бумаги, вписываются в общую схему. И не день. И не два. Не на день ведь строится. Это Эйфелеву башню построили на полгода, а оставили на всю жизнь символом Парижа и Франции. Поэтому, чтобы потом не было стыдно. Да и выверяется всё в миллиметрах. На компьютерах рисуется-вычерчивается. А затем на бумагу. Чертежи и расчёты. Сколько, где, кто и когда. И это только часть. Совсем небольшая часть размером в маленький чуланчик. Для участия в конкурсе…
     Конкурс.
     Победа…
     Кажется, что уже всех победили и можно приступать.
     Можно.
     Только в начале необходимо пройти семь кругов согласований. На всех уровнях. И то, что вопрос о строительстве решён и не требует убеждений в необходимости свершения задумки, задачу не облегчает. Скорее, наоборот, к, казалось бы, открытым настежь дверям для осуществления проекта, легкой дорожке, крепится маленький пустяк огромной ответственности.
     Глыба, висящая Дамокловым мечом над головой, готовая обрушиться в любую секунду на любом этапе.
     Стройка, где мерило и совесть, и будущее.
     Обмануть себя нельзя и никак.
     Так что там, где раньше даже не щурились, сейчас рассматривают в микроскоп.
     Нравится или нет…
     Нравится…
     Сначала задача, затем забор и синий информационный щит. Как положено:

СК МОНОЛИТ
Объект: «Стадион Чемпионата мира ФИФА в г. Калининграде, Солнечный бульвар.
Строительство инженерных сетей о. Октябрьский»
Строительство камеры ТК-1 для перехода теплотрассы через реку Преголя

Заказчик: Государственное казённое учреждение Калининградской области «Региональное управление заказчика капитального строительства»

Генеральный подрядчик: ООО «СК Монолит»,
Ответственный за производство работ: Начальник участка – Еникеев Д.Р.
Тел. +7 (4012) 305-900

Начало строительства: IV квартал 2015 г.
Окончание строительства: IV квартал 2016 г.
     И год на исполнение…

     А на совещании в Правительстве области Саркисов Павел Георгиевич, назначенный руководителем оперативного штаба по строительству стадиона, очертил задачу для «Монолита»:
- Берём ось: юг-восток. На севере Старая Преголя, а с Востока мост. Второй. Эстакадный. Тот самый, что несколько лет стоял, упёршись в нежелающий расселяться и растворяться дом. С одной стороны, город с домами, дорогами и коммуникациями – не втиснуться, не пролезть. С другой пустырь, но с ливнёвкой, которую надо сохранить… Берём и чертим квадрат. Для техники, материалов, рабочих. Для манёвра, и чтобы не беспокоили. И вперёд! Работать!
     Всё просто. Но до чего сложно…
     Задача есть. Теперь проект. Это не рисунок в клеточках школьной тетради…
     Не набросок Пикассо, а широкомасштабный во всех направлениях план освоения острова! Необитаемого.
     Что есть остров?!
     Былинки-тростинки да битый кирпич.
     И кровавое крошево черепицы давнишних крыш, в слёзах дождя.
     Строительный мусор от войны до сейчас.
Песчано-гравийная мешанка.
     Всё вместе метра на три. Три метра, горизонтом которых, посередине, та же смесь. Чёрный слой гари и золы ещё отдающей вонью напалма английских бомбардировок. Пласт горя острова.
     Потом чёрно-коричневый ил из торфа, песка и воды. Метров до четырёх. Два метра песка из полевого шпата и кварца, сдобренного водой. Гравий, галька, песок и вода – семь метров. До искомой и необходимой фундаментной плиты из голубой глины, на которой и будет всё стоять.
     Пробурено и проверено.
     Так повелось от начала нашей эры, после того как рухнул амфитеатр Атилия на окраине Рима и сенат принял решение проводить исследования почвы перед постройкой.
     А у нас не сенат, у нас честь, совесть и надёжность.
     Без подробных и точных исследований приступать к работе нельзя. На них установится проект, а уже затем начнутся работы…
     А проект уже мерить нужно не на листы, а на десятки килограммов. Растут и ширятся разработки. От глобальной модели до атома.
     Строительство сравни подготовке широкомасштабного наступления, где любой даже маломальский просчёт может обернуться трагедией. Или как минимум Пизанской башней или, упаси Боже, дамбой святого Франциска.

- Участок планировали-проектировали и оказалось всё как всегда – мал. То, что намеряли, не вместит ни материалы, ни машины.
- А кран?! У него же должна быть зона для перемещения грузов. Чтобы не зацепить кого случайно.
- А бытовки куда ставить? А прочие необходимости?! А ведь ещё крутиться – разворачиваться нужно машинам.
- Геннадьевич! На тебе все согласования, изменения и разработка узлов в проекте. Ты главный по взаимодействиям. Сейчас, до начала работ, следует согласовать в установленном порядке временное использование дополнительной территории площадью до тысячи квадратных метров к отмеренному участку. Без него – край. Не сможем нормально работать. Да и безопасность труда никто не отменял. Работать!

     Работать…
     А вокруг дома, подземные коммуникации, провода-кабеля электричества и связи. Места не просто мало, а мало. Тут и крану то не развернуться от души. Только и смотри, чтобы действительно не зацепить чего.
     Ямы. Валуны. Котлованы. Строительный мусор. Бугры. Куски железобетонных изделий. Разбитые почти засыпанные песком канализационные колодцы. Штабеля бордюрного камня строящегося речного вокзала. Это вверху. В земле. Сколько сюрпризов она прячет в себе от осколков и пуль, от снарядов и бомб до того что называют культурным слоем прежнего города? 
     Фронт работы.
     Задачи.
     Планы.
     Этапы.
     Совещания…

-    Господа-товарищи! До начала основных работ нужно сделать кучу всего!
- Геннадьич. Вам: изучить проектную документацию, согласовать условия и сроки выполнения работ, получить разрешение на производство работ. Вместе с Димитрием изучить проект производства работ. Досконально. Как в школе таблицу умножения. Надеюсь двоечников среди вас не было. Шучу. Кроме этого нужно найти владельца существующей подземной ливневой канализации и с ним определить и обозначить на местности трассу. Чтобы не зацепить ненароком.
- Рамильич! Вам организовать проверку на наличие взрывоопасных предметов, как на участке, так и рядом. На всякий случай. Тут в земле чего только нет. Лучше перестраховаться, чем нарваться. А по деньгам не обеднеем. Безопасность людей важней. Дальше – подготовить подъездную дорогу, а то если начнутся, как у нас часто бывает в области, внезапные дожди. Утонем и сорвём всё, что можно и нельзя. Затем, всё как всегда: планировка территории, стоки вод, установка знаков закрепления основных разбивочных осей, протянуть к площадке воду и плитами выложить территорию и дорогу внутри площадки, установить мусорный контейнер и бытовки для строителей, организовать участок для мойки колёс выезжающих машин и, конечно же, забор по периметру. Вроде ничего не забыл.
- А электричество?!
- Точно! Буневич! Наш главный энергетик. Работает как швейцарские часы. Всегда на месте и вовремя. Про него можно и не вспоминать – всё организует, наладит и сделает.
- Сделаете, Михаил Кузьмич?!
- Так точно!
- Я же говорю! Кузьмич! У Вас будет три этапа и все они важные: Первый наладить электроснабжение. Свяжитесь с поставщиками энергии, что нужно и можно. Привезите и поставьте автономный генератор. Можно два. Сейчас потребителей на острове много, могут быть сбои. Затем во время бурения тоннеля, очень важно обеспечить бесперебойную подачу. Если сорвётся, хоть на десять минут, бур может увязнуть и тогда всё что сделаем можно забыть. Третий этап — это установка и наладка всей необходимой аппаратуры. Вас учить, только время тратить – сделаете.
- Антон Вячеславович. Ну, а теперь с тобой. Если у технического директора и главного инженера ещё есть немного времени до площадки, то у тебя до утра. Поэтому садишься, по началу сам. Набрасываешь план-схему необходимого. На черновик. От машин и механизмов до кусочка проволоки. С главбухом. Со Светланой Борисовной по финансам раскидайте, что и как. Затем с вышеупомянутыми товарищами дополняете и корректируете, а затем с графиком закупок и поставок уже ко мне.
- Начальник кадров! Ирина Владимировна! Сейчас, как никогда. «Кадры решают всё»! Штат должен быть полным. С запасом на тридцать-сорок процентов. Руководящий состав специалистов – должна быть предусмотрена возможность замены любого, я повторяюсь, любого сотрудника, даже меня, не за день-два, а за час-два. Ситуации бывают разными, а мы если начинаем работать, то никаких остановок быть не должно. Кадры и ещё раз кадры!
- Роман Владимирович! Предварительно докладываю, что проведены расчёты, и если исходить из характера и продолжительности строительства в девятнадцать месяцев, а если это двадцать две тысячи человеко-дней, то по объекту необходим будет штат в пятьдесят человек. Выход в смену от двадцати до сорока человек.
- Откуда такие цифры?
- Взято по аналогии с другими объектами.
- Ирина! Вот только за молодость прощаю, как говорится. Аналогов этому объекту ни до, и, наверное, не скоро после этого, в области не будет. Вы, что думаете, что таких проектов как грибов? Даже у специализированных организаций, занимающихся подземными проходами за десяток лет, по всей стране совсем не много таких решений. Но это лирика. Количество требуемых работников на настоящее время у нас есть?
- В пять раз превышает требуемое количество. По объектам.
- Хорошо. Но другие объекты мы оголять не будем. Нужно обеспечить требуемое количество работников — это раз, второе, всех необходимо обучить и переобучить. Провести дополнительные занятия. И третье, на объекте иностранцев если и использовать, то по минимуму. Незачем иностранным шпиёнам знать про наш подземный город.
- Ответственность на нас лежит большая. Скажу ещё и ещё: аналогов такого строительства в области просто нет и неизвестно, когда будет. Нам придётся в этом быть пионерами. Считайте, что мы строим метро. Только небольшое. Подобное в городе делали немцы и то один раз – Кёнигсбергский коллектор. Но они были мастерами сильными. Ну, и мы тоже не лыком шиты. Сделаем и пусть предки обзавидуются!

     А тут ещё телефонные звонки, звонки, звонки….
     Из кабинетов в кабинеты.
     Словно вся жизнь из телефона:
- Саркисов. Слушаю Вас!
- Почему решили строить тоннель? Почему не над поверхностью? Докладываю: решение принято не из единичных обстоятельств, а с учётом градостроительной ситуации. Дело заключается в том, что любой переход если бы мы его делали, требовал сохранения габаритов судоходства. Это по сути дела надо было городить огромные, уродующие внешний вид задуманного, сооружения. 
- Чьё решение?!
- Это заимствованное из нашего российского передового опыта инженерных сооружений и является коллективным решением заказчика, проектировщика и подрядчика.
- Стоимость большая?
- Рассматривалось несколько вариантов. Выбрали этот. По сути дела, если говорить о стоимости такого объекта наружного исполнения надземного перехода он ненамного бы отличался. Вы сами понимаете нужно было сделать шахты и ещё одну узловую опору. Это уже весьма сложно. Это баржи, подводные работы, а такой микротоннель … потом это эстетика. Оставить в центре города промышленный переход? Эстакада, проходящая по территории? Поймите, важную роль здесь играет именно эстетика.  Вы были в нашем городе?! С высокого моста просматриваются подходы к стадиону. Вот такая необходимость делать гармонию. Полную. Мы же делаем-то не себе, а нашим детям и внукам! Что они нам скажут через сто лет?  И с точки зрения экологии. В любом случае обслуживание такого перехода при каких-то аварийных ситуациях над рекой... а так это надёжная работа, связанная с применением мирового опыта. В Москве у Вас много микротоннелирования, в Сочи при подготовке к Олимпиаде сделано. Ну, и у нас была такая возможность.  Без понимания единства мнения быть не могло.  Рязанцев и его команда…
- Кто такой Рязанцев?
- Докладываю: Работы будет выполнять ООО Строительная компания «Монолит». Генеральный директор Рязанцев Роман Владимирович. Наша местная фирма. И работают давно. С огромным личным опытом. Очень неплохие специалисты. И вопросов к ним никогда не было.
- Справятся или нет?!
- Да конечно справятся. Это же Монолит! Как знак качества. Да, на таких глубинах и такого диаметра мы делаем в первый раз. Раньше мы делали переходы только над рекой. Теперь нам поляки показали несколько другой вид. Подземные работы с извлечением – тут другие масштабы и диаметры. Ясельная группа детского сада. А здесь на самом деле робот под землёй делает микротоннель для того, чтобы потом можно было протянуть. Учитывая два футляра, а они гарантируют от каких-либо проблем. Будут использоваться экономические показатели, чтобы не выходило за разумную стоимость. Можно прямо сказать, что в инженерном строительстве Калининграда это будет выдающийся объект.
- Уверенность в Монолите полная. И по срокам. И по качеству. В любом случае мы всё контролируем. Заверяю Вас, это надёжные и проверенные люди. Не подведут. До свидания…

- Ну, что! Начинаем ваять картину!
- Непонятно как-то вы излагаете Владимир Геннадьевич…
- А что тут непонятного? Делаем, что сказал шеф и начинаем забивать шпунты. Ларсена.
- А причем тут картина, ваять и Ларсен?
- А Вы внимательнее присмотритесь и увидите, что Ларсен взял то, что у людей было тысячи лет назад…
- Какие-то сказки Вы рассказываете Геннадьевич. Что он взял? Откуда? Просто придумал и воплотил в жизнь.
- Это на первый раз. И возвращаясь в начало нашего разговора, Рамильевич – откройте схему расположения шпунтов на тепловых камерах. Что видно?
- Да ничего не видно!
- Внимательней посмотрите. Шпунты расположены прямоугольником, словно обрамление картины. А если внимательней присмотреться к самим шпунтам, то сверху, они складываются, шпунт за шпунтом, в ленточный орнамент, который подозрительно напоминает орнамент, называемый меандром или ещё греческим орнаментом. Орнамент, опоясывающий картины, вазы, здания. Его даже масоны применяют как символ братства, а их главный храм он тоже замыкает кольцом.
- Ну, вы сейчас скажете…
- Да тут и говорить нечего. Меандр приватизировали греки и большинство считают, что этот орнамент схематичное изображение реки Меандр в древней Греции. Ещё сам Сенека пишет, что река Меандр — «вьётся частыми излучинами, близко подступает к собственному руслу и опять поворачивает, не успевши влиться в себя самоё».
- Вы сюда ещё и Сенеку приплели. Нам-то от этого какая польза?
- Вы правы, пользы никакой, кроме той, что похожее изображение находили на стоянках древних славян около двадцати тысяч лет назад. И это символ непрерывности движения, течения времени, человеческой жизни. Что касаемо нашей работы, то в Японии похожий мотив называли «рюсуймон» что по-русски значит «бегущая вода».
- И? Что нам толку от бегущей воды?
- Всё просто, в разных странах, в том числе и в Японии меандрические узоры нанесены на дамбы, как защищающие от разлива воды. Вот и мы будем защищать таким узором нашу шахту. Говоря другими словами, сделаем рамку, а потом начнём ваять… И самое интересное в этом, что наша не сильно то и отличается от этого заморского Меандра… а сейчас нам на раскачку десять дней, потом такой роскоши у нас не будет.

     Шпунт. Обычное толстое корыто из очень толстого куска железа с закрученными краями, которые соединяются вместе закрученными краями-замками. Длиной в двенадцать метров. Это по-простому. По-деревенски, что-ли. И технология установки шпунтов проста и эффективна. Не бить, ни стучать. Вдавить. К верху шпунта крепится устройство, затем оно поднимается на высоту шпунта. Вставляются в пазы замков. Устанавливается в необходимое, тщательно выверенное место, и… Маленькое, локальное землетрясение с грохотом и прочими для окрестных обитателей неудобствами и волнениями.
     С этими самыми шпунтами тоже не всё гладко было. Хочется ведь сэкономить. Пусть на рубль. Пусть на копейку. По чуть-чуть и набегут тысячи, а то и десятки тысяч рублей. И Антон вариант не плохой поднашёл – б/у – бывший в употреблении шпунт. Можно было даже в аренду. Совсем даром бы вышло. Но всё упёрлось в генерального.

- Вы это что придумали!?
- Роман Владимирович! Ну, мы же на этом заработаем сотни тысяч!
- Какие сотни!? Вы это о чём?! Если Вы не поняли – мы строим не на год и не на десять, минимум на сто лет! А вы бэушный шпунт! В аренду! Антон! Где продают хороший шпунт?!
- Самые лучшие это в Чехии и Австрии. У нас это Курган и Питер. Есть ещё японские, но они далеко. А так самый это «ЕвразХолдинг». И по цене, и по качеству.
- Ну, так за чем дело стало? Заказывай!
- Если заказывать у них, то получается, мы не только не заработаем, а ещё в минуса уйдём!
- Антон! Ты с каких пор стал работать экономистом? У нас для того чтобы экономить есть специально обученные люди. У нас для этого Надежда есть. Она пусть считает и обсчитывает. Даже если мы дважды уйдём в минуса, как ты говоришь, то всё равно будем строить! Этот проект лично мне важен, как строителю. Как специалисту. Кто не понимает этого и не хочет соприкоснуться с новым и неиспытанным, тому не место в команде!  По расчётам к Зотиковой.
- Через два часа принесу заявку на утверждение.
- Австрийскую…
- И заодно вместе с Пашковским… Необходимо купить гусеничный кран. Петрович механик хороший и в технике разбирается…
- Так у нас же есть!
- Вот на всякий случай и покупайте второй. А то получится – хотели побыстрей, а вышло как всегда! Павел! Вперёд!

     Первый шпунт ушёл легко.
     Двенадцать метров как нож в масло. С дрожанием и стуками.
     Вибропогружатель отцеплен.
     Кран поднял второй шпунт, чтобы приварить к первому, торчащему из земли.
     А пока варят – что там говорит лаборатория?
     Как себя чувствуют грунты?
     Как отнеслись опоры моста?
     И коль всё хорошо – вперёд и только вперёд.
     Двадцати пятиметровый шпунт почти полностью вошёл в остров. Без стонов и воплей, хоть и с дрожью.
- По такому случаю и бутылочку шампанского можно разбить!
     Под аплодисменты.
     Праздник.
     А потом будни. Шпунт за шпунтом. До как обычно…
     Если что-то начинает идти хорошо, то обязательно должно произойти что-то что совсем не хорошо.
     Прилетело откуда не ждали.
     Как никогда загудела, задрожала под ногами земля. Шпунт начал со звоном подскакивать. Вверх-вниз. Вверх-вниз.
     Пять, десять минут…
     Вибрация сильнее и сильнее, сродни началу землетрясения, когда земля делает вздох, чтобы скинуть с себя надоедливых муравьёв – людей. Когда, выдохнув она начинается бежать из-под ног мелкой дрожью, подготавливаясь к рывку, к забегу на одну только ей ведомую дистанцию.
     Со стороны моста прибежала светловолосая женщина:
- Что вы творите! Вы сейчас мост нам разрушите! Ваши вибрации уже все мыслимые границы прошли!
- Вы кто?
- Коломина Лариса. Анатольевна. Ребята, мы мост строим, а у нас от ваших свай мост ходить начал. Что случилось? Вы что не слышите, что происходит?!
- Да ничего, шпунтим…
- Вы посмотрите на свои шпунты! Они уже плачут! Останавливайте работы немедленно! От ваших колебаний мост рухнет. Устроили тут землетрясение.
     От вибрации шпунт нагрелся, раскалился плитой печной. А по самим шпунтам действительно потекли серого расплавленного металла как небольшие слёзы.
- Стоп работы! Вытаскивайте шпунт! – скомандовал генеральный.
     Вибрация прекратилась, а пищащий шпунт с неохотой устремился верх, прощально чавкнув выскочил из земли, закачался на тросе и лёг на землю шипя на воде рассерженными замками.
     Ситуация…

     В тесной бытовке собрались ключевые специалисты. Когда все рассредоточились на стульях, лавках и столах генеральный окинул всех взглядом и произнёс:
- Есть предложение обсудить данное. Хочется послушать всех. Попрошу краткое выступление каждого завершить предложением решением эффективного продолжения работ. Любым планом – от банального до фантастического или даже мистического. Хвостанцев. Начинайте.
- Одно ясно – это не уплотнение грунтов. Причина может быть одна – на этом месте у немцев было что-то построенное. И сейчас мы в это упёрлись. Нужно подогнать экскаватор и попытаться понять, что там находится.
- Еникеев.
- Согласен с Геннадьичем. Предлагаю продолжить установку шпунтов, с другой стороны. Определить таким образом размер и продолжить раскопкой экскаватором. Там уже поймём, что и как.
- Голобоков.
- У нас работает Щучьев, он тут вырос и знает где тут и что было. Может спросить у него?
- Олег? – уточнил Рязанцев, - Толковый парень. Поговорю с ним. Чуть позже.
- Таныгин. Ты тут тоже не первый день. Что думаешь?
- А что тут думать?! У нас в области про такие вещи, что и где находилось, лучше всех знают Трифонов и Соколов. Во всяком случае, больше других, да и доступней они. Только говорят они намного меньше чем знают. Да и доступ к разным старым документам у них есть. Можно позвонить и спросить. Только если они узнают, что мы собираемся копать под Преголей, то они тут и ночевать будут.
- С чего это?
- Роман Владимирович! Так они считают, что большая часть сокровищ Кёнигсберга спрятано под Преголей.
- Реально?
- Так точно! Бред конечно…
- Ну, допустим, никакой не бред. Мысль здравая тут есть.
- Да какая тут мысль!? Понавыдумали сказки и рассказывают, чтобы казаться крутыми. Откуда они могут знать? Из архивов? Это может быть. Но только самый основной архив Кёнигсберга, вывезенный в Подольск, по сей день находится там в заколоченных ящиках и что там находится никто не знает. Тут какое дело – если ящики заколочены, и ты не знаешь языка, да будь ты генералом ФСБ – бесполезно это.
- Не скажи… Вот что ты, да, впрочем, все вы знаете за эту реку. Ну, кроме статистики, что она начинается под Черняховском слиянием двух рек. Что была судоходной, как многие реки. Что названа именем прусской девушки Преголя. Это понятно. Такого можно везде прочитать. А мне интересно, что знаете об истории этой реки? Вот мы решили перехитрить природу и убрать уродство со всеобщего обозрения и спрятать эти ужасные трубы под Преголю. А то, что она живая и сейчас сопротивляется? А мы её решили наскоком, шашечкой рубануть. Так сказать – срубить по лёгкому. Ан нет – не получится. Девочка уж очень своенравная. А если взять, что она и видела, и перевидала за свои годы…
- Какие её годы? – усмехнулся Таныгин.
- А такие! Мы с вами совершили ошибку. И подошли к решению задачи взяв за основу проектные изыскания, расчёты. А самое главное - мы упустили историю.
- Причём тут история?! У нас есть расчёты, чертежи. Мы составили план производства работ. Мы всё рассчитали, значит у нас всё будет с делано.
- Роман Олегович! В том, что всё будет сделано, тут сомнений никаких, но вот историю и природу забывать нельзя!
- Роман Владимирович! Ну, мы же строители и наука у нас точная. Вы сейчас начнёте за мистику говорить, за предсказания, проклятия…
- Обсудить можно и нужно. В любой сказке и предании, в их основе лежит факт. И мы будем обсуждать, пока от словесных наносов времени не останется то, что может нам навредить или помочь. Что мы знаем об острове? Владимир Геннадьевич! Вы у нас историю глобуса Калининградской области знаете и сталкивались. Коротенько расскажите, минут на сорок. Только прошу. Сразу. Освободите нас от придумок и повествований, направленных для туристов. Нас интересуют факты.
- С Вашего позволения, начну. Про восточную часть острова, которая более или менее освоена и изучена рассказывать не буду. Нам важна та часть, которую мы будем работать. Про строительство, которое осуществлялось тут ранее. До тысяча шестисотого года, королевским указом, тут запрещалось что-либо строить. Одна из причин – плавуны, болото, вредно. В шестьсот двадцать шестом, плюс минус три года, наше болото разрезали пополам оборонительным валом с одним бастионом и двумя редюитами. Соединив Литовский вал с бастионом «Прегель» у Фридландских ворот. В тысячу семьсот сорок втором году Король Пруссии Фридрих второй Великий высадил тут сад из шелковичных деревьев. Всё по прошествии двадцати лет вымерзло. Но тогда, прошу это запомнить, в семьсот сороковом году, были воздвигнуты плотины, направившие воды реки по новому руслу, сделав его основным. Первое строение, о котором известно, это бойня скота. Её построили практически у самого моста. Вдоль левого берега Преголи построили дамбу, которую укрепили ивовыми деревьями. Общее строительство началось где-то в районе восьмисотого года. Дома, склады, фабрики, заводы. В двадцать девятом году построен, практически первый в мире, сахарный завод. В тридцатом – машиностроительная фабрика. Между прочим – крупнейшая в Восточной Пруссии. Но это ближе к центру. Наш участок начал застраиваться с самого конца девятнадцатого века. До этого бараки и дровяные склады.
- Про бараки маленькое отступление. Штрих, так сказать. По разным народным преданиям, когда фашисты пришли к власти под Кёнигсбергом построили подземный город. Это подземные магистрали, заводы, склады, железнодорожные станции. Метро. До Польши. А может быть и дальше.
- Ну, просил же, без мистики и слухов.
- Роман Владимирович! Вы же сами лучше меня знаете или слышали о том, что сейчас говорю.
- Допустим.
- Остались воспоминания, о том, что в Кёнигсберге во время штурма очень большие проблемы создавал бронепоезд, который появлялся из-под земли, а затем туда же и прятался от наших орудий. А послевоенное время, когда в Пиллау, нынешнем Балтийске, дети заблудились, а нашли их через несколько суток под нынешнем Янтарным? А наши коммунальщики, которые зашли в подвалы дома с одной стороны города, а вышли, через какой-то тоннель у Южного вокзала. Это факты. Пусть в воспоминаниях. Где-то преувеличены, но факты.
- Ещё факты есть? Посущественней и поближе к нам. А то уже до Пиллау добрались. Ещё немного вспомните про ставку Гитлера Вольфшанц, которую построил наш соотечественник из Крыма. И систему подземных ходов «Дождевой червь» от ставки до Берлина.
- Роман Владимирович! Все мы знаем, что кто-то кто, а немцы умели проводить эффективную мелиорацию и перемещать грунт в астрономических количествах. Притом без всякой специальной техники. Поэтому и вызывают вопросы то, что огромный кусок земли в самом центре города оставался у них не развит столь долгое время. Вся эта территория была покрыта этими странными бараками. Затем в одночасье исчезли бараки и на их месте что-то, очень быстро построили.
- Вы хотите сказать, что у нас тут под землёй…
- Вы просили факты вот я их и повествую. Факт, то, что в предвоенном Кёнигсберге, судя по разным архивным документам, находилось огромное количество фирм, занимающихся строительством.
- И сейчас их не мало, мягко сказать…
- Так-то оно так, но фирмы были специализированные и занимались строительством под землёй. Самый интересный штрих во всей этой, интересующей нас истории, то, что была построена кирха и самое наиглавнейшее кто её построил.
- Так рассказывайте, что там такого особенного!
- Протестантская церковь Кройцкирхе в Кёнигсберге была построена за три года и окончена в тридцать третьем году прошлого века. Сейчас это Крестовоздвиженская церковь. Очень интересный и уникальный проект. Её строил Артур Киктон. Кто-то и зачем-то, по мимо всего, приписывает ему восстановление Иерусалимских храмов. Чего не было. Есть несколько любопытных моментов его биографии – на момент начала стройки церкви ему было уже почти семьдесят лет. И тут в принципе тоже ничего вроде особенного, кроме того, что он в это время находился на пенсии… и это тоже ничего, но вот, то, что в шестнадцатом году он был назначен в секретный строительный совет, а через четыре года назначен старшим секретным строителем…
- Это ничего не говорит. Хотя впервые слышу о секретном строительном совете...
- Информации об этом очень и очень мало. Совет был, а вот чем он занимался сказать сложно. Кроме того, что по некоторым, непроверенным слухам, они занимались многими объектами в Кёнигсберге и видимо с их подачи эта церковь находится на одной линии с Кафедральным собором, синагогой. Наводит на некоторые мысли.
- Это всё мысли. Продолжайте. А то время идёт, а мы тут с пустого в порожнее переливаем.
- Если смотреть на церковь сверху, то будет виден обычный равноконечный греческий крест. Двубашенная колокольня, изображение креста на фасаде. Очень уж выразительны отступления от всех канонов готического стиля. А чего стоит скульптура пеликана на здании?
- Нет там никакого пеликана, что Вы всё выдумываете. Зачем на церкви, в Кёнигсберге пеликан!
- Сейчас нет, раньше был. Древняя легенда гласит: «Мать с помощью клюва и когтей ласкает птенцов столь страстно, что убивает. Через три дня прилетает отец, находит мёртвых детей и в отчаянии разрывает себе грудь. Проливающаяся из ран кровь возрождает птенцов…». В том или ином виде легенда описана многими известными людьми древности, даже Леонардо да Винчи не обошёл её стороной. Пеликан как Символ Христа, пожертвовавшего своими плотью и кровью ради спасения всего человечества. А равноконечный лапчатый крест, в виде которого сделана церковь, использовался рыцарями тамплиерами. И являлся символом открытия мира Вселенной. Он обозначает сакральное число четыре: четыре стороны света, четыре апостола, четыре времени года и так далее. А стены? Словно шахматная доска. Эффект достигнут за счёт использования кирпича различной степени обжига. И обозначает знамя наследников тамплиеров. Итог: в религии - пеликан символ любви родителей к детям, высочайшего бескорыстия и самопожертвования. Жертвенная любовь, милосердие и кротость. Одна из наиболее известных аллегорий Христа. Масонов раньше называли "рыцарями пеликана". А христиане-летописцы сравнивали пеликана, с Иисусом Христом, пожертвовавшим свою кровь во имя спасения человечества.
- И что вы этим хотите сказать?
- Да ничего. Просто интересно всё переплетается, если отбросить пафос веков. И если Вас интересуют мои мысли без выводов, то скажу, что данная церковь на берегу Преголи, построена тут не спроста.
- Но Вы правы, я отвлёкся, и это было после того, что нас интересует. Отсчёт активных работ на острове, скорее всего, нужно вести с начала строительства синагоги тысяча восемьсот девяносто четвёртого года. Здесь интерес представляет для нас дошедшие до нас методы стройки – сначала вбивались дубовые сваи длиной до пятнадцати метров и уж затем, сверху возводились постройки. Такой метод в Кёнигсберге оправдал себя и используется больше тысячи лет. Дорого, но эффективно. Затем осушительные каналы острова стали прятать в трубы и засыпать землёй.  В принципе, после этого остров стал использоваться, как место, куда свозились различный мусор – он засыпался на места подверженные наибольшему затоплению во время разливов реки. К береговым линиям и постройкам обратили внимание после цунами.
- Геннадьевич! Я просил факты, а не сказки! Какое цунами может тут быть!? В городе! На реке!
- Самое обыкновенное и настоящее. В августе восемьсот двадцать второго года вода поднялась и ушла до двух с половиной метров. Из-за землетрясения в шесть баллов. Самое обычное цунами. Сохранились описания его. Тогда были огромные разрушения.  Потроховый мост порвало словно игрушечный. Даже корабли повыбрасывало на городские валы. А в Кафедральном соборе вода стояла до метра. А перед этим на Старой, Самбийской Преголе были построены плотины, чтобы насытить водой русло Новой Преголи. После цунами стали более серьёзней укреплять берега, строить производственные здания. Землетрясения пусть и небольшие, до трёх баллов, были ещё дважды: в девятьсот четвёртом и семьдесят седьмом.
- Что-то не помню о таком мосте.
- Был. Ещё назывался Рабочим. Войну не пережил.
- А в две тысячи четвёртом что было?!
- Землетрясение четвёртого года нас может интересовать с точки того, что в нашей, сейсмически спокойной области, могут происходить подобные явления. Разрушения были относительно нормальные, высота волн в море, была до трёх метров. И всё.
- Владимир Геннадьевич! А что творилось? Телефоны не работали, паника, полная дезорганизация. А МЧС предупредила только о шторме. Это как?!
- Николаевич! Паника это социальное. Нам нужно учитывать возможные риски при строительстве и после. То, что землетрясение было до шести баллов и ветхие строения пострадали, это плохо. Хорошо то, что янтаря выкинуло на берег немеряно. Люди заработали. А уровень воды поднялся незначительно. Я это к тому, что нужно быть готовым ко всему.
- Получается, что мы, обустроив подземную часть тепловой каперы, практически на самом берегу реки, на глубину четырнадцать метров, можем просто-напросто утонуть от её разлива или других природных явлений?!
- Так и есть. Наводнения тут постоянны. Эта одна из причин по которой тут не застроили всё раньше. Самые такие были: в девятьсот восемьдесят третьем, когда Преголя поменяла течение и пошла в обратную сторону. Тогда вода поднялась на два метра и затопила не только остров. И в девяносто четвёртом до семи метров. А мы фактически на самых краях стоим у реки.
- Душевно… Мы все утонем?!
- Никто не утонет! По прогнозу ничего не предвещает. Читайте документы: «Пункт пять. Вследствие проведённых инженерно-геологических изысканий, опасных природных факторов по трассе проектируемой сети не выявлено.». А по принципу снаряда и воронки, то нас обойдёт. Поэтому умничать не стоит. Так Рамильич?
- Конечно! Роман Владимирович! По проекту нам если чего и ждать от природы, то подтопления через днище. Шпунтовые стены будут держать. Это нормально. Для этого поставим насос вдвое превышающего по мощности от проектной. Так что справимся.
- Очень рад. Но учитывая историю этого места, то расслабляться не придётся. Пример уже есть – стоим и толчём воду в ступе. Разговоры разговариваем. Но если честно отложить в сторону проектные изыскания, то можно сказать, что никто точно не знает, что находится у нас под ногами. И тут уж как повезёт на основании научных изысканий. Во-первых, судя по докладу Геннадьевича, историю застройки никто толком в городе не знает. Всё на пальцах. Во-вторых, если в начале изысканий характеристика грунтов была одна, то на сегодня она изменилась до неприличия. А это значит, что ждать можно и надо чего угодно. И самое главное – быть готовым к любым неожиданностям. От землетрясений с цунами, до подземного бункера с золотом или подземным ходом до Берлина.  И хоть я смеюсь, но всё равно совершенно серьёзен. Надеюсь нас минует эта чаша.
- А почему Вы решили, что состав грунта изменился? На каком основании?
- Роман Олегович! Вопрос понятен. У Вас видимо не все документы на руках. Скажу так. Изыскания проводятся постоянно. И если сделать срез с теми, давними и вчерашними, то первый водоносный горизонт фиксировался практически в уровне существовавшей поверхности. А второй – был приурочен к песчаным грунтам озерно-ледниковых отложений. В местах, где озерные отложения были представлены исключительно глинистыми грунтами, гидравлическая связь отсутствовала. В настоящее время, в результате проведённых работ по консолидации слабых заторфованных глинистых грунтов, уровень первого от поверхности земли водоносного горизонта значительно изменился, а гидравлическая связь двух водоносных горизонтов ещё более усилилась. Вот эти мелочи и заставляют рассматривать остров, как единый живой сообщающийся организм. От которого можно ждать, что угодно. Надеюсь это ясно?
- Понятно.
- Вот. Теперь опять верну вас всех к задаче: До начала разработки грунта необходимо закончить шпунтовую стенку. По углам стенки соединить специальными угловыми замками. Шпунты после работы вытаскивать не будем. Они будут служить несъёмной опалубкой стен камеры с внешней стороны. Таким образом мы сделаем наши тепловые камеры крепче и долговечнее. Про деньги не вздумайте мне говорить. Повторюсь. Этот проект важен с точки зрения повышения мастерства и наработки опыта. Может завтра придётся строить метро под городом и для города. А мы уже что-то умеем. Геннадьевич. Выйди на проектировщиков, пусть рассмотрят изменение в проекте. Совещание заканчиваем. Берём маленький экскаватор и пытаемся раскопать, то что не даёт нам идти дальше. Ручками!
- Но ведь контур ещё не закрыт! Не дай Бог чего. Кто отвечать будет?!
- Опасно и сложно. Согласен. Кто у нас за рычагами?
- Кулага.
- Николай?! Ну, этот профессионал-виртуоз… Всё объясните ему и расскажите. Откажется – пойму. Если что сами за рычаги сядем.
     Выслушал.
     Помолчал.
     Посмотрел.
- Чего пугаете? Надо значит надо. Кто если не я? Да Вас пустишь за рычаги – спать перестанешь. Хочешь сделать хорошо – сделай сам.

     Копать в декабре в Калининграде это то ещё удовольствие.
     Ветер и дождь.
     И хоть природа после ноябрьских штормов немного отдыхает, но эта вода, зависшая в воздухе немного и совсем раздражает. Налетающий ветер не прогоняет висящие брызги – он перемещает их с места на место. А чвакающая и засасывающая земля под ногами, глотающая резиновые сапоги, наполняющая их доверху собой, просто сводит с ума. Выберешься на плиту, выдернешь из сапог сдобренные грязью ноги, на которых совсем не видно носков. Примостишься. Вытряхнешь содержимое, с дрожью и брезгливостью, дрожа и вздрагивая, впихнёшь ноги обратно и снова в это месиво из воды и истории веков. Можно и в бытовку. Там хоть ветра нет и более-менее тепло, но расслабишься. Уж лучше потом. К концу дня. Или к вечеру. Или ночи. К дому. Как получится. Ни шары, ни халявы. На строй площадке все как один. По-другому никак. Как на фронте – какой бы ты не был хороший наводчик, но без командира, указывающего направление стрельбы и без заряжающего, подающего снаряды, будешь стоять и хлопать глазами. Сейчас Николай на своём японском экскаваторе залез в середину этого болота и начал осторожно грызть землю. Ковш экскаватора рвёт сетку корней растений прошившую верхний слой земли. И вдоль, и поперёк. До слоя-месива красного кирпича, булыжников, мусора, обычно остающегося после стройки или бомбёжки. Понемногу, чтобы не надорвать хоть и сильную, но машину. С дуру то можно всё сломать. Совсем немного и верхний слой снят. Под ним ковш нащупал твёрдое и мощное основание. Атака в лоб не получилась. Ковш скользнул по огромной плите из бетона, красного кирпича и железных прутьев, не причиняя ей никакого вреда. Десяток вырванных кусков красного кирпича не в счёт. Даже не дрогнула. В документах эта штука называлась – мокрый грунт. Но до грунта тут не совсем близко и скоро.   
   
     Метр.
     Два.
     Три.
     Жижи нет. Только мелкий, серый песок, превращаемый дождём в кашу.
     Если бы не этот заливающий стёкла экскаватора дождь.
     Если бы не эти несмываемые, даже водой, глиняные плёнки, за которыми ничего не видно.
     Если бы не этот разъедающий глаза пот, от напряжения и усталости.
     Копаешь.
     Врываешься.
     Вгрызаешься.
     А всё никак.
     Где же ты?!
     Что ты там?!
     А может действительно золото?
     Размечтался!
     Копай давай.
     Вроде и день закончился.
     Перерыв.

- Николай! Всё? Домой?
- Рамильевич! А копать, кто будет? Если кран домой, то мне тут нечего делать. Если он ещё поработает с ребятами, то задержусь. Уже самому интересно, что там такое. Да и за ночь дождик нальёт от души. Не очень весело будет. Сначала воду нужно откачать, а потом работать.
- Значит остаётесь?
- Ну, давайте пару-тройку часов, а там посмотрим.
- Получается до двенадцати?
- Давайте.
- Тогда сейчас переговорю с крановщиком и ребятами и до двенадцати.
- А я пока кофейку попью. Согреться надо.
     Три метра грунта и домой. Три метра и в тепло дома. Три метра и с мыслями на завтра. И утро ещё темно, а уже в пути. Посмотреть, пощупать, обслужить, заправить, проверить. Техника должна работать без сбоев. Если экскаватор не захочет трудиться, то тогда лопатами придётся. В век кибернетики и оставшегося в прошлом развитом социализме.
     К обеду ковш заскрежетал, и блестящая мокрая грязь на четырёхметровой глубине украсилась крошевом из кирпича и рваными, чёрными кусками деревянных брусков.
- Наконец! А то слов уже не осталось!
     Нашли! Теперь определиться с длиной и что это такое.
     Копать. Копать. Копать!!!
     И ещё раз копать, и обкапывать! Теперь легче. И эта морось уже не мешает. Эта морось позволяет пить воду, не прибегая к бутылочкам и кружечкам. Обед. Завтрак. Ужин. В перерывах между отправкой бадьи заполненной грунтом и возвращением её назад. У тех, кто наверху наоборот – кушают и прочее пока бадья внизу. И никто не заставляет. Все проникнуты одной идеей. Нет времени на чайные церемонии и банкеты. Это всё потом. Сейчас бутерброды, термоса и давно остывшие судочки. Копать и вычерпывать. Отдыхать после победы!
     А где та победа, если на пути шпунтов лежит большое чудище из бетона. Уложил кто-то и зачем-то в непонятном году и веке и вот лежит. Не пускает. До футбола конечно далеко. Можно и не торопиться. Но ведь это только кажется. Время оно тут тянется в ожидании будущего, а потом завидит и полетело. Чего увидело, куда понеслось?! Только уж лучше потом кусочек его останется. Чем не хватит.   
     Расчистил как смог.
     Расчистили как получилось.
     Только вот дальше куда?
     Копать и выкапывать можно до горизонта. А эта штуковина может до самого моста тянуться. Итак, копать начали раньше, чем нужно. Теперь пока котлован не стало заливать и засыпать нужно принимать решение – до коль.

- Ну, что Николай думаешь?
- А что думать Роман Владимирович! Похоже на фундамент здания какого-то. Большого. Придётся взрывать.
- Взрывать нам никто не даст конечно. Сейчас геодезист отстреляет координаты до скольки нужно откапывать, потом сапёры, на всякий случай глянут, и будем делать. Поработаем?
- Ну, а как же! Всё ведь понятно, что пока не уберём работы не будет.
- Рад, что не ошибся в Вас и в других. Удачи.

     Геодезисты определили требуемые для свайного поля границы, с учётом возникшего из прошлого обстоятельства. Ещё три дня работы экскаватором. Ещё штыковые лопаты. До тех пор, пока плита не стала доступна для отбойных молотков. Законы подлости никто не отменял – если какая-то неприятность может случиться, то она непременно случается и поэтому сразу после этого начался дождь. Уже не висящей амёбой в пруду, а яростный и беспробудный. Видимо решил затопить всё и полностью. Не приняв во внимание наличие работающего насоса и то, что работникам фирмы в достижении поставленной задачи наплевать на дождь, ибо как сказал шеф: нравится это кому или нет, но с учётом того, кто стоит за этим проектом, шансов отказаться нет никаких и хорошо, что ломать этот фундамент пришлось на начальном этапе, а не на заключительном.
     Отмеряли кусочек двадцать пять метров на четырнадцать. С учётом того, что толщина почти два метра… И стали крушить и ломать. Грохот, искры, дрожащие от напряжения руки, мат. Вахтовый метод: полчаса – смена, полчаса-смена…
     Неделя грязевого ада.
     Закончилась.
     На кран и в сторону. Плита ещё держалась, но вздрогнула и по чуть-чуть потянулась за тросом. Задержалась, словно прощаясь с островом, который дал ей приют, цепляясь и сопротивляясь. А потом подпрыгнула своим многотомным телом и закачалась в воздухе под аплодисменты…
     Вроде всё хорошо и можно двигаться дальше, но как оказалось всё совсем не так легко, как хотелось. Аплодисменты закончились и уже была готова сорваться с языка команда начать подготовку к продолжению работ.
     Хвостанцев подошёл к генеральному и Еникееву:
- А давайте копнём немного вглубь.
- Зачем?
- Четыре метра глубина – это лет двести назад, а тогда строили на сваях.
- И что?
- Строили и настроили много. В тридцать третьем закончено строительство Кронцкирхи, это совсем недалеко от нас – Крестовоздвиженская церковь.
- Это в которой раньше была фабрика океанических орудий лова?
- Именно в ней. Теперь она получилась в тени Второго эстакадного моста и если идти от неё на восток, то вы сами знаете дальше глухое заросшее болото с остатками внутреннего кольца Кёнигсбергской крепости, бывшей электростанции и зданиями разных заводов. Мистика не мистика, но практически в том же месте где собираемся строить стадион, немцы в тридцать восьмом планировали начать перестройку Кёнигсберга и построить, в том числе, спортпарк. Да и Дом Советов они тоже хотели построить. Дом труда. Почти на том же месте где и у нас… Может быть и построили если бы не начали вторую мировую.  И как итог – в конце августа сорок четвёртого года англичане во время бомбёжки сожгли напалмом практически всё что было построено. Советской власти осталось совсем немного – разровнять кучки битого кирпича. Так что мы имеем четырёхметровый слой из того что было Кёнигсбергом. Что под ним можно только догадываться. Но то, что тут была улица можно проследить по улице Октябрьской. У немцев она называлась Линденштрассе. Весь правобережный район назывался «Плантаж», по всей видимости по названию плантации или от одноимённой улицы, которая вела к Кронцкирхе. По некоторым сведениям, где тут у немцев была паромная переправа. И тут где мы находимся – улица Кузнечная.
- А значит, должны быть причальные линии. Как минимум. А улица подходила прямо к реке…
- По всей видимости так. Если рассматривать фотографии тридцатых годов, то можно поверить в мистику и что угодно.
- С чего Вы это взяли?
- На фотографиях тридцатых годах на берегу Преголи стоят обычные пятиэтажные панельные хрущёвки. Если на острове берег практически пустой, то противный застроен плотно.
- А нам это знание зачем?
- Ну, это то с чем нам придётся столкнуться в ходе работы. Или уже столкнулись. Я имею в виду остатками. По всей видимости в то время немцы уже освоили панельное строительство. Которое разбомбили англичане. А тут скорее всего всё стоит на сваях. Куски мы уже видели.
- Хорошо. Продолжайте. Так увлекательно рассказываете, что хочется взять всё и перепроверить. Экскаватором.
- Так вот, если Кузнечная вела к реке под углом девяносто градусов, то просто заканчивалась на реке. На остров Ломзе в Кёнигсберге ведут три моста. Высокий, Дровяной и Медовый. Один из них в пределах видимости. Высокий. Что интересно, и это факт, во время бомбёжки англичанами, не был повреждён ни один из них.
- Нам то что от этого?!
- Роман Владимирович! У нас в области самое грандиозное сооружение – Дом Советов. Они под здание забили почти тысячу двести свай. И у них ситуация была аналогично нашей. Может найти организации что строили и слегка спросить?
- Димитрий Рамильевич! Когда начали строить Дом Советов, то нас и рядом не стояло. Но если память не изменяет, то за основу было взято не советское здание. Когда-то было интересно порыться в архивах. Архитектором был Моторин. Юрий Александрович. Я прав Геннадьевич?
- Совершенно верно! Они тогда вместе с директором института Мезенцева Шварцбреймом создали великолепную команду строителей союзного уровня. Только где и кого сейчас найдёшь? Работали-то специалисты со всего Советского Союза. Как на БАМе. Слышал – там даже выпускники Грозненского нефтяного института стажировку проходили.
- Историю строек изучал. Из памяти: археологических изысканий, как и в нашем случае, не было. Грунты проверяла бурением двадцати пятиметровыми скважинами Калининградская экспедиция Ленинградского треста инженерно-строительных изысканий. Была такая. Свайное поле и плиту делало СМУ Балтморгидростроя. Одним из прорабов стройки, в восьмидесятых годах, был Валерий Михайлович, Макаров – нынешний директор «КалининградСтройИнвеста».
- Стройка была на месте где раньше находился Рейхсбанк. Когда рыли котлован и разбивали основание банка наткнулись на целый каскад подвалов. Даже подземный ход нашли, довольно большой. Да и понаходили всего разного много. От посуды до украшений. Что работники растащили, что органы увезли, история умалчивает. Археологов-историков туда по понятным причинам не пустили. Хотя сохранились докладные записки начальника «СУ-424» Балтморгидрострой в которой он руководству Калининградского исполкома Денисову и Богданчикову о том, что в северной части обнаружен подземный ход или даже бункер, в котором могут находится ценности Кёнигсберга. Но Денисов – хоть и всю жизнь был строителем, но на тот момент он только-только стал председателем – не до того было скорее всего, а Богданчиков видимо оставил без внимания.
- Не знаю насколько это правда, но люди видели резолюцию на одной из записок: «Сваи приказываю вытащить, а дыры залить бетоном. Найти другое место для забивки свай, а исследование подземелья оставить потомкам». Про ценности – дело пятое, но то что бетонные сваи, опять-таки, как и у нас, дали отказ, не дойдя до проектной отметки, а после просто провалились на глубину от двух до трёх метров, а в некоторых документах до одиннадцати. В итоге при строительстве нулевого цикла – никаких ценностей не обнаружено, работы закончены, а объект подлежит закрытию. И точка.
- Их тоже понять можно – любая находка останавливала стройку. На годы. А может и вовсе их прекращала. Представьте себе – наметили строить грандиозное и красивое, взорвав не менее грандиозное и пусть разрушенное, но всё ещё красивое, а тут нашли. Пусть пару ящиков той самой комнаты янтарной или килограмм сто золота, которое делось куда-то в последние дни фашистской власти. Кто откажется от такого?! В итоге, ожидали красоту, а получили огромный котлован в центре города с кучей снующих туда-сюда и распальцованных археологов. Да не один нормальный руководитель на это не пойдёт – сокровища чужие, а советскую власть никто не отменял – спросят: а где Дом Советов? Где символ Победы над фашистами? Одно радует, что если хватит сил и здоровья, то сокровища никто не украдёт и из бетона никто не выковыряет. Вопрос времени. Сто или тысяча лет погоды уже не сделают. Зато с каждым годом они дороже и желанней. Но им не нужны были находки, и нам тоже…
- Главное, чтобы не было как с тем городом из «Тысячи и одной ночи» …
- Каким, Владимир Геннадьевич?
- Убаром. Город, который называют Атлантидой песков.
- Это о том, о котором и в Коране написано.
- Александр Николаевич! Вы ещё и Коран знаете?!
- А как же! Читал. Там написано: «До вас уже было много поучительных событий прошлых. Так походите же по земле и посмотрите, каков был конец тех, которые отвергали…», только там ничего про Дом Советов не было – только об урагане, который засыпал город. К нам отношения не имеет.
- Имеет или не имеет, это жизнь покажет, но судя по последней информации – город провалился в пустоты огромной карстовой пещеры и только потом его засыпало песком. И тут явное пренебрежение геологическими изысканиями. У нас с ними всё в порядке, но внизу могут оказаться какие-нибудь неизвестные пустоты искусственного происхождения неизвестных лет.
- Не знал… Но про конец значит правильно… Надеюсь нас это не коснётся.
- Ну, вот и договорились: у нас есть маленькие препятствия: История, с её подземельями, легендами и скелетами. Река с её тайнами и домыслами. Наследие довоенное, военное и советское. Их много мы одни и нам эту задачку решать. А решать мы будем её просто – копать! Аккуратно и постоянно. Как предписано проектом. Сейчас собираем людей. Объясняем задачу и без разговоров начинаем окапывать границы новой предполагаемой угрозы. Понятно? Ну, тогда – вперёд, чего сидим! Идём искать сваи.

     Экскаватор лишь слегка провёл ковшом по месту предполагаемой забивки шпунтов и тут же оголил стройный ряд комлей, чернеющих из строительного мусора и песка. Сокровищ не нашли, но пятнадцатиметровые, чёрные от времени, пропитанные каким-то густым, липким черно-зелёным веществом сваи, в три ряда получили сразу. Не Янтарная комната, но история. Прибывший специалист по историческому наследию Кёнигсберга ничего исторического не увидел. Махнул рукой и уехал. Побеспокоили. Сваи оказались дубами и очередной помехой к достижению результата. Технологию разработали быстро. Без совещаний. Генеральный, не смотря на затягивание сроков, внешне спокоен. А приехавшим специалистам от управления заказчика капстроительства и Саркисову – гендиректору «Дирекция Калининград 2018», с улыбкой напоминал об основных, непечатных законах строительства:
- Всякая работа требует большего времени, чем кажется. Вы только не мешайте, всё сделаем в нормальном режиме. Если работа проваливается, то всякая попытка её спасти только ухудшит ситуацию. Нашей вины тут нет. Неточный план всегда требует большего времени на исполнение чем тщательно составленный. Тут на лицо первое. А отчитываться о проделанных результатах рано потому как по плану не сделано ещё ничего, кроме самого элементарного. Закроем кольцо шпунтами и тогда можно будет и отчитываться, и на совещания ходить. А сейчас нужно составить обязательный акт о проведении скрытых работ, раз вы уже здесь.
- Денег будете просить?! Вы уже на десять дней выбились из графика. И если честно, то хочется верить, что вы сделаете, но судя по всему этот проект вам не по зубам.
- По плану срок завершения работ в апреле семнадцатого года. Если не найдём сокровища третьего рейха и не подведут смежники, то в срок всё сделаем. А денег просить не будем. Только то, что пришлось затратить, на непредвиденные расходы. Вы же знаете основной закон строительства, что ничто и никогда не строится в пределах сметы и в срок.
- Даже не думайте о нарушениях сроков! При малейшем… Снимем вас с работ и будет работать другая фирма.
- Павел Георгиевич! Мы если и думаем о нарушениях сроков, то только лишь в сторону сокращения. Но и торопиться не будем. Всё будет надёжно и основательно. По-другому не можем. Мы же Монолит! А Вы практик и знаете, что всегда лучше, когда начинается стройка с проблем. Эти проблемы всегда яркий предвестник того, что в дальнейшем всё будет хорошо. 
- Я в строительстве не первый день потому и помню, что иногда всё что начинается плохо, может закончиться ещё хуже. Но вам верю. Завтра на совещание подготовьте свои взгляды на сокращение сроков строительства для возвращения к планируемым.

     Совещания в строительстве вещь хорошая. Они дисциплинируют и направляют, помогают решать многие проблемные вопросы. Сэкономишь минутку – потеряешь час.
- Геннадьевич! Вам самое сложное и ответственное дело – совещания. Будете ходить туда со мной и вместо меня. У меня не всегда хватает здоровья выслушивать всё, что там говорят. Чем больше народу соберётся и больше просовещается, тем меньше от них пользы. Разговоров на миллион, а на выходе с гулькин нос. Иногда мне кажется, что совещания по чемпионату становятся важнее самого чемпионата.
- Так может мне на стройке лучше?
- И на стройку, и на совещания!
- Хорошо…
- Заверь их там, что к концу марта, по плану, закончим шпунтирование. Пусть не волнуются.
   
     Сварщики после вынужденного простоя облачились в свои брезентовые защитные костюмы, одели маски и пошли зажигать звёзды. Варить шпунты. Вернее, сваривать два шпунта в один. Была половина, а стала двадцать пять метров. Цирк нервно отдыхает в сторонке. Технология проста: один шпунт в земле. Сверху лишь небольшая от метра до полутора часть. Это двенадцать с половиной метров. Сверху, краном подаётся второй, такой же. Концы соединяются, а сварщик состыковывает, приравнивает, прихватывает и варит. Основательно и надёжно.
     По началу варили на земле – раскладывали на многочисленных лагах-подставках, по уровню, но технология оказалась проблемной по занимаемой площади, чистоте швов, и прочих ненужных мелочей.
     Сварщики — это сила! Специалисты с личным клеймом по сварке. Мамочкин и Срибный – основные. Опять – тридцать и больше лет за плечами. За ними и проверять не надо – их работа уже сама по себе знак качества, но есть и контроль. Обычный сварочный контроль. Карасям всегда нужна щука – чтобы не расслаблялись. Прежде чем сваренные шпунты уйдут в землю. специалист осмотрит швы, прибором проверит, документ подпишет и лишь после этого шпунт с дрожью уйдёт на своё место. И так каждый. А перед этим каждый шпунт осматривается на площадке. На всякий случай. Изготовитель тоже может где-то ошибиться, а из-за какой-то пустоты в металле придётся в дальнейшем разобрать всю стройку. Тут халява не пройдёт и всё скрытое и прощённое может вылезти наружу через год и два. Каждая шпунтина размечается ярким маркером с указанием метров. Очень удобно – застряла шпунтина в грунте – не надо с линейкой бегать и высчитывать, где да что. Плюс по вертикальным рискам можно и необходимо контролировать вертикальность погружения свай. На стройку в такие этапы лучше посторонних, без специального образования и крепкой, строительной нервной системы, лучше не пускать. Здесь как в жизни - тем, кто любит колбасу и уважает закон, не стоит видеть, как делается ни то, ни другое. Так во всём. Стройка не исключение. Какие нервы нужно иметь чтобы увидеть стоящего, пусть в резиновых сапогах, пусть в спецодежде, пусть даже в красивом светоотражающем салатовом жилете, сварщика в фонтанах искр сварки. С качающимся над головой многотонным железным корытом, со свистящим ветром, терзающего трос на прочность, каплями дождя бьющими пулями вокруг… И декабрьским, январским, февральским холодом. День и ночь… Такая работа. Собака охранника сидит в будке. Не выйдет. Кому в голову придёт в такую погоду выгнать её пробежаться по стройке. Ей хорошо. Она не обременена сроками и качеством. Её не интересует ни охрана труда, ни техника безопасности. Даже она знает, что если соблюдать все правила, то людям не придётся даже выйти из дому. Опасно. На каждый их шаг есть инструкция и закон, который работник каждым своим шагом нарушает. Каждым. Как и работодатель. Работать нельзя в холод, жару, ветер, дождь, снег, на высоте и в глубине, сверху и снизу. Сбоку и за. В вечернее и ночное время. В выходные и праздники. До зарплаты и после. Наверно поэтому начальники всегда на площадке. И прораб, и мастера, и остальные. Закон один для всех, но ответственность по восходящей. И самое главное, какие бы ни были проекты и планы – выполняют их простые и надёжные. Пусть не имеющие высших образований, но имеющих опыт. Те же Евгений Нилович, что Мамочкин, тот же Фёдор Леонтьевич, что Срибный. К ним по имени и отчеству. Как профессорам сварного дела. А как по-другому обращаться к людям длина чьих сварочных швов превышает диаметр земли? Ну, может меньше, но думается, что больше. Варят себе потихоньку изо дня в день, вот и набегает. И где только не варили. И в воздухе, и под землёй, и под водой…
- Димитрий! Мы тут с Ниловичем посмотрели на шпунты. Нужно варить распорки внутри шпунта. Играет. А я бы ещё предложил для прочности вваривать уголок, сантиметров на пятьдесят. Крепче будет и надёжней. Когда землю начнём выбирать – нагрузка на шпунты увеличится. Ну, Вы знаете, что может произойти. Мы сказали – вы смотрите. Но нам не всё равно.

- Фёдор Леонтьевич! Так вы же здесь будете и дневать, и ночевать!
- Ничего. Не каждый день приходится участвовать в таких проектах. Это работа! Это творчество. А не каждодневное сваривание арматуры. Здесь можно и задержаться.
- Хорошо. Сейчас ещё раз посмотрим и там определимся… а чего смотреть, швеллер будет по периметру. Двутавровый, а вот внутрь шпунтов нужно, раз вы рекомендуете, вварить соединительные пластины. Какие будете делать?
- Ну двадцать на сорок. Или двадцать на тридцать. Посмотрим сейчас с ребятами. Вставим, проварим по периметру и внутри. И будет замечательно.
- Только смотрите аккуратно, чтобы сварной шов на замки не заходил. А то ничего у нас не получится.
- Димитрий Рамильевич! Не первый же день живём. Всё будет как надо. Мы ещё боковые накладки на грани шпунта присобачим.
- Зачем?
- Для рёбер жёсткости.
- Начнёте варить – позовите меня, посмотрю, что получается.
- А чего Вас звать если Вы тут, по-моему, и ночуете?! Позовём конечно…

     Шпунты-шпунты…
     Месяц и уложились.
     Замки по углам защёлкнуты.
     Защёлкнули.
     Может что-то и неправильно в дополнительном, но выглядит-то хорошо! И надёжней чем задумывалось и проектировалось. Хвостанцев только и успевает крутиться по инстанциям, согласовывая и утверждая.
     Теперь копать-выбирать.
     А для начала приварить пояс из спаренных двутавровых балок по периметру. К каждому шпунту, к каждому ребру. Распределить нагрузку распорками из огромных стальных труб. Не укрепить, так сомнёт словно жестяную банку от пива. Хрум и кирдык! И по углам. Если поперёк распорки ставить это спокойно – замерил расстояние между стенками, обрезал красиво, выставил при помощи крана, прихватил и вари-заваривай… а вот по углам тут покувыркаться надо от души. Отмерить, замерить, да правильно определить угол. Не поймаешь, так трубы на выброс и всё мерить по новой – труба должна встать к стенкам без зазоров. Только так она сможет полноценно распределить нагрузку давления на шпунт побеспокоенного острова. Здесь не получится – один померил, а другой отрезал. Тут ювелирная работа и с ним может справится лишь профессионал. Тот, кто будет варить-приваривать. Дело творческое, а значит мешать и советовать нельзя. В лучшем случае отправят гулять по острову, в худшем дадут рулетку и отправят и замерять, и мерять, и пилить трубу. Ручной ножовкой по металлу. Особенно первый угол. Потом, когда на месте и рука набита и технология отработана – легче. Первым всегда тяжело. Они идут под внимательным надзором со всех сторон. Идут боясь сделать ошибку, напортачить и испортить. Как канатоходец по тросу, намазанному маслом. Потому что первым и впервые. Но это же даёт и неоспоримое преимущество – потому что первый. Может в начале неторопливо, скрупулёзно. По чуть-чуть. Пока разгонишься, а затем поступательно и качественно. Надёжно и крепко. Монолит монолитом.
     Метр. Два. Три. Строительный мусор, сдобренный песком.
- А как там в проекте? В изысканиях? С водой?
- Не переживайте - уровень грунтовых вод – полтора-три метра. Единый водный горизонт. Воды горизонта безнапорные. Не волнуйтесь.
     В первый день слегка ошиблись. Работали-поработали, как учит трудовой кодекс – восемь часов, но утро принесло небольшое озеро в котловане. Тут и дождь, неведомо откуда взявшийся и ветер, направлявший все потоки дождя именно в котлован и по всей видимости снизу, из недр острова… Набежало.
     По закону подлости, всё что может случиться, обязательно случается, хоть этого тут никогда и не было. Природа всегда против людей. Словно необъезженная лошадь привносит в жизнь свои выбрыки и взбрыкивания. Погудели слегка насосом, откачали воду и поскребли ковшом экскаватора вниз. Или вглубь? Пока копают, сварные тоже делом занимаются. Нилович выбирает из грунта добротный немецкий кирпич и наполняет багажник машины – ему баньку строить. А в день по чуть-чуть так и дом построить можно. Пока рыба идёт – надо брать! А так выкинут и перемешают. Пусть дома лежит – кушать не просит. Кто монетки выискивает между делом – после дождя они лежат сверху на песочке и ждут своих новых рук и карманов. Тут не зевай. Разности попадаются. В обед можно и похвастаться находкой. Те, кто на работу ходит сквозь горы навезённого песка – делятся россыпью янтаря. Опорожнят карманы от серо-жёлтых кусочков – семечек. Чтобы на следующий день набрать ещё – что семечки лузгать, что янтарь собирать – невозможно остановиться. Хочется ещё и ещё, хоть уже давно и совсем не нужно. Богата на находки земля Калининградская.
     Копателей или выемщиков грунта меняют сварщики. Их задача быстро, качественно и надёжно сварить тавровый пояс и вварить распорки.
     С водой порешали просто. От неё никуда не деться, идёт и идёт. Откачивать не будешь – вместо шахты получишь озеро, заполненное под горлышко. С пиявками и карасями. Потому выбрав горизонт таким образом, чтобы сварным было удобно укреплять шпунты в одном месте выкапывается яма. По-умному – зумпф, а по-нашему – колодец для откачки воды. Поглубже. Туда ставится насос, который и позволяет более-менее работать в сносных, обезвоженных условиях. А грязь… На грязь деревянные щиты – чтобы не вязнуть. Главное, чтобы не было дождя…
    
     Пояс. Распорки.
- Нилыч! Вот мы с тобой варим, варим.
- Так получается же, Леонтьич!
- Получается… - Срибный вздохнул, - я-то вот думаю, как мы их с тобой срезать будем, когда до конечной точки дойдём…
- Ой! Да не думай ты. Сначала дойти нужно…
- Ну, да… Это ведь только в поговорке говориться – ломать не строить… Те, кто в Японии воевал, в сорок пятом, говорили, что когда шли через перевал было нелегко, но ни в какое сравнение не шло, когда стали спускаться… У нас также будет…
- Да ладно тебе, справимся…
- Справится мы справимся, ну а почему бы не поворчать…
- Стареешь ты Леонтьич, стареешь!
- А то, ты молодеешь… Ты мне другое скажи, вот ты тут мёрзнешь-жаришься-дрожишь, что ты чувствуешь?
- Ты о чём?
- Да о стройке.
- А об этом. Да ничего не думаю. Хоть и кувыркаемся, но интересно. Шеф прав – такое не каждый день делаешь. И не год. И не десять. Если ты об этом. Интересно.
- А меня переполняет гордость. Не могу сказать, что мне деньги не нужны, но если бы с этим всё было вдоволь, то сюда пришёл бы работать бесплатно. Вон смотри, безотказный Мухамадиев Обид работает. Вроде узбек, а он лопатой машет, что-то поёт себе на узбекском, радуется чему-то,  хоть и строит-то не себе.
- Да он всегда такой!
- Не скажи! Вот смотри. Обид! Подойди, пожалуйста! Подай электроды вон те.
     И когда тот подал пачку с электродами:
- Омонович! Вот ты скажи мне как узбекский чурка казахскому чурке: тебе нравится работать в Калининграде? Ты же здесь уже давно?
- Давно! Нравится!
- А что тебе нравится?
- Как что… Иду по городу и горжусь. Вот там дом строил, там строил. Я строил. С фирмой.
- А чего тебе эта фирма. Может в других зарплата больше. Чего не уйдёшь?
- Зачем? Другие позовут, зарплату хорошую скажут, и некоторые побежали. Поработают и потом обратно просятся.
- Так и ты бы – там больше, там больше. Заработаешь же!
- Зачем обидные слова говоришь бобо Федя? Мне тут интересно.  С вами.
- А сейчас? На этой стройке. Как тебе?
- Хорошо! Построим – детям своим покажу. Отец строил! Дед строил. Пусть знают. Гордится будут. Может когда и приедут тут в футбол выигрывать.
- Леонтьич! Ты чего к человеку пристал? Иди Обид! Отдохни немного. Взял его чуркой обозвал. Так и меня чуркой назовёшь тоже.
- И ты чурка – только русская.
- Леонтич! Ну, ладно я не обужусь, а Обид…
- Нилыч! Как я могу на деда Федю обижаться?! Он же любя… Нет не обидно он говорит. Мы тут семья… Которую кто-то и зачем-то разогнал по разным комнатам…
     И когда тот ушёл.
- Вот видишь! Даже узбеки чувствуют ответственность и значимость нашей работы. Я тебе скажу Нилыч! Всё, что мы делали до этого, и, наверное, будем делать после… Ерунда…
- Ну, ты скажешь. Ерунда…
- Может не ерунда, но прочувствуй, какой грандиозный проект мы воплощаем в жизнь…
- Ага. Нам бы ещё начальники не мешали своими институтскими советами…
- Да ладно тебе. У них работа такая. Я тебе говорю о том, что дело великое. Не варить день и ночь однотипные коробки человейников, а… Здесь ведь никто практически никогда не строил, а мы строим. Если мы тут напортачим, то всё что делают на острове просто обречено…
- Думаешь загнётся?
- Ещё как! Ну, построят они стадион, а мы тоннель не сделаем, тепла не будет. Считай их все планы по внутренней отделке накрылись медным тазом.
- Никто тебе не даст что-либо тут напортачить это раз. А во-вторых, ты и сам не дашь!
- Вот! Престиж страны. Престиж фирмы. Здесь мы с тобой не люди, не сварщики. Мы кусочек страны! И в делах наших её величие!
- Федь! Ты что? Перегрелся? Как по ящику стал говорить!
- Да иди ты! Как думаю, так и говорю… а ты что?
- Да ничего! Согласен с тобой! Поехали работать, а то страна заждалась…

     В шесть метров пришла водичка. Несмотря на то, что обрабатывали специальной мастикой каждый сантиметр соединений. Побежала наплывами чёрного песчаного ила по серой стенке сухого металла.
     Уже давит.
     Робко пробует на прочность.
     Пояс.
     Распорки.
     Серый. Рыжий песок.
     Робкие пласты серо-голубой глины.

- Димитрий Рамильевич! Давайте заварим, пока нормальный доступ – технологические отверстия в шпунтах?
- Зачем, Фёдор Леонтьевич?
- Ну, чтобы вода не просачивалась.
- Какая вода?! У нас есть заключение – на этих глубинах никакой воды не будет. По изысканиям пятнадцатого года водоносный горизонт здесь расположен далеко под нами. От двадцати пяти до сорока метров.
- Вы думаете?
- Знаю. Тут два института проверяло. У нас нет оснований им не доверять.
- Мы институтов не заканчивали конечно. Как скажете конечно, но что-то не нравится мне этот остров. Было бы тут всё хорошо, так тут уже давно бы небоскрёбы стояли. Вы бы как-нибудь не днём, а вечерком спустились вниз. Послушали, что тут происходит… Но как скажете… Только из опыта: многие специалисты, замечательно разрешившие множество небольших проблем, уверовав в свою непогрешимость и всемогущество, рано или поздно натыкаются на такую проблему, что и два института не помогут, а разрешать придётся и получится опять лишь русскому Ваньке. Без образования и диплома…
- Умничаете?
- Да упаси Бог! Но только то, что сейчас выглядит хорошо…  главное, чтобы и потом было правильно. Да ничего – наше дело маленькое – исполнять сказанное… Но только тут под землёй много всяких речек, ручейков, проток, а мы им плотину-запруду поставили. И куда скажите мне на милость и с какой силой они побегут?
- Да никуда они не побегут, с чего Вы взяли?
- А с того взял, что нам варить потом придётся по водичке, а это не совсем хорошо.
- Да не будет там ничего.
- Объект-то необычный. А как водичка всё же упрётся да пойдёт вверх, по сваям? Да через дырочки и через край?
- Нилыч! И Вы туда же! Откачаем мы воду. Всё предусмотрено.
- Нам то ничего, мы сварим, как Вы скажете, даже лучше, но если окажемся правы мы? Кувыркаться-то нам. Работать тяжелей будет. Мы подводной сваркой ещё не занимались. А мокрыми электродами много не наработаешь.
- Если пойдёт вода, то за вредные условия труда набросим вам процентов тридцать. Нормально? А электроды скотчем обмотаете, вот они и не намокнут.
- Ну-ну…

     Пояс.
     Распорки.
     Экскаватор медленно час за часом погружается в глубь острова. Насосов уже два. Один не справляется. Потому и работы останавливаются лишь на заправку экскаватора топливом, покушать, смену работающих, на перестановку насосов. Останавливаться уже нельзя. Зальёт, и насосы не помогут.
- Ну, как там внизу, звёзды видно? - Встречают осторожно выползающих, перебирающих по железу лестницы от усталости руками и ногами, щурящимися от света.
- Спустись, да посмотри. Сквозь водопад.

     Небо снизу яркими квадратиками света. 
     А солнце или прожектора – не важно. Свет ярок настолько, что их и ночью-то не видно. Но метеоритов, даже вернее, метеоритных дождей много до безобразия. Летят сияя всеми цветами радуги, переливаясь и вспыхивая, ударяя по лицу. Метяорят. Маленькие и яркие в начале пути, приближаясь становятся больше и больше. Пролетая мимо и с шипящим, шуршащим чваканьем, вгрызаются вокруг работающих внизу людей. Метеориты - это капли воды, песка, ила, глины, сорвавшиеся с бадьи, забирающей наверх выбранный грунт. Метеориты — это потоки воды, вырвавшиеся из микротрещин стен. Метеориты — это просто дождь…И нет от них спасения. Даже под каской, которую вода щелчками пуль пробует на прочность. Больше четырёх часов внизу выдержать можно, но нельзя. Поэтому – четыре часа и наверх! Сушиться и отдыхать. Греться. Отдыхать и сушиться. Отходить.
     По началу, метров до трёх – желающих копать и загружать бадью, было много. В раскопанном грунте что-то находилось. Интересное и разное. А когда закончился культурный слой, охотников – добровольцев осталось поменьше. Из постоянных, тех кому не до сокровищ прошлого: Обид, Фуркат, сварные и экскаваторщик.  Остальные как вода…
     Тяжело, что сделаешь.
     Останавливаться и жалиться нет времени.
     Всё после.

     Этот день черпали и вырывали глину.
     Голубые пласты пластилина не хотя отрывались от своего многолетнего покоя.
     С чваканьем, стоном и скрипом. Затем зацепившись всеми возможными местами хватались за ковш экскаватора и лишь под ударами лопаты Обида срывались в бадью. Бадью грузили на половину – уж очень тяжела. Не песочек рыхлый. Уже совсем скоро и будет то самое долгожданное дно! Скорее бы. Шпунты, хоть и укреплённые по науке и заваренные на совесть, дрожали, жалобно скрипели, стонали под невидимой силой, давящей их снаружи. За стеной сначала что-то шуршало, а потом кто-то словно кулаком ударял по стене. До дрожи. Если вначале этого не было слышно, то сейчас ощущалось довольно сильно, мало того, звуки поющих стен иногда было слышно даже сквозь шум двигателя экскаватора и насосов. Иногда. Особенно ночью, когда просыпается, растерянная в веках, уже позабытая, способность слышать природу. Когда один на один со вселенной.  Но если выслушиваться в, то о чём говорит земля, то много не настроишь. Попугает и одарит, На своё усмотрение. Может водой, может тишиной…
     В этот раз ковш, зацепившись за глину, стукнул. Чавкал, чавкал, а тут бах – глухой стук, словно о кусок дерева. Наверху даже бы и не заметили, а тут, когда все чувства на острие…Тут то уже всё – ничего не должно быть. Если тут найдётся что-либо бетонное, то это ужас. В пяти метрах от намеченной цели. И главное, чтобы не бомба.
     Николай убрал ковш экскаватора в сторону, а Обид стал вытягивать предмет из глины. По форме – снаряд. Но когда промыли водой, в руках загорелся кусок янтаря. Поделили по-братски – янтарь забрал экскаваторщик Коля. На верху, кусочек потянул на полтора килограмма. Решили подарить шефу. А шеф, взяв посмотрев и оценив плотность и однородность камня протянул его Таныгину:
- Николаич! Узнай, сколько он будет стоить на рынке.
- Вы, что продать его хотите?
- Ты его оцени, а потом принеси мне. Только смотри, чтобы тебя не прибили с таким куском и не ограбили. Цену скажешь. Надо ребятам заплатить. Можно и чуток побольше, чем на рынке.
- Да Вы что! Это же какие деньжищи!
- Не страшно! Не обеднеем. А янтарь хорош! Так что ты к оценщикам, а я за деньгами.

      Пятнадцать метров и ПГС. Песчано-гравийная смесь. Вода из технических отверстий что сочилась серым илистым песочком, потекла, побежала ручейками. На радость, захлёбывающимся от натуги насосам. Ну, а тут что делать? Заваривать. Но одно дело варить, когда сухо, а другое, когда течёт. А варить надо надёжно. Сварные придумали быстро. Заказали пятаки по размеру отверстий, вставили их туда и обварили. А чтобы надёжней – поверху квадраты латками. И сплошным швом. Всё. Теперь крепче самого шпунта. А главного инженера пригласили по окончанию. Чтобы полюбовался.
     Посмотрел.
- А это что? – ткнул пальцем Димитрий Рамильевич на вваренный краник.
- А Вы откройте.
     Димитрий Рамильевич отвернул барашек и из крана, потекла вода. Как в квартире. Под напором.
- Не порядок. Тут кран не нужен.
- Это мы Вам оставили. К нашему разговору: варить или не варить. Видите, как тут бывает.
- Понятно. Как заварите, так и обещанное начислю. Молодцы.
     Пояс.
     Распорки.
     Вода.
     Ничего интересного. Кроме того, что работающий внизу, Обид на глубине четырнадцати метров нашёл небольшую, с пол ладони пластину янтаря. С двумя дырками и продёрнутым в них, полуистлевшим ремешком из кожи. Фантастика. Откуда он взялся где ничего быть уже не должно. Культурный слой-то давно остался сверху. Да и водичка пошла со всех щелей. 

- Ну, что? Маленькая часть работы выполнена. Всё получилось, как всегда. Планировали за месяц, а вышло почти три. Нашей вины тут, конечно, нет. Работали достойно. Тут и две многотонные железобетонные плиты, которые остались нам в наследство от немецких строителей, опять же свайные дубовые поля, подземные грунтовые воды... Эти воды ещё дадут нам жизни... Плюс нервозность начальников, которые уже сами устали от угроз и предупреждений. Но время есть. Ресурсы есть. Усталость… Отдохнём после победы! Владимир Геннадьевич! Докладывайте.
- Первые три этапа: Подготовительный, шпунтирование и выемка грунта завершены. Далее на очереди: устройство монолитной плиты, Фундамент. Затем стены с демонтажём внутренних распорных труб. Пробивка тоннелей. И чистовая внутренняя отделка с дальнейшей обустройкой. Идём по плану. По отставанию – нагоним.
- Нагоним… Ничего мы не нагоним и никого догонять не собираемся!  Сейчас практически у всех на этом острове одни и те же проблемы и задачи! Грунты, вода и сроки. Меня интересует, что мы упустили во всём этом? С чем мы можем столкнуться в дальнейшей работе. То, чего мы или просмотрели, или то что ещё может случиться. И на чём мы можем буксонуть.
- Мне кажется, что нужно предусмотреть дополнительную гидроизоляцию стен и фундаментной плиты. Сейчас не спокойно ведут себя грунты и вода. А при нагоне воды в реку, плюс подземные реки и ручьи... Куда они сейчас потекут, где даванут, никто не знает. С учётом того, что река совсем рядом. Лучше перестраховаться. Время конечно займёт, как и ресурсов. Но можно потерять в разы больше. И того и другого.
- Роман Владимирович! Вы же знаете, в строительстве есть правило сроков выполнения проектов: это когда первые девяносто процентов работы отнимают десять процентов времени, а последние десять – оставшиеся девяносто.
- Таныгин! Вам, что смешно?
- Никак нет, Роман Владимирович!
-Тогда говори.
- Если смотреть на перёд, то мне кажется, что мы немного зациклились на шахтах, на тоннеле, на воде.
- Что ты имеешь ввиду?
- То, что, когда стартовая и приёмная шахты будут готовы мы начнём бурить. Бурить под рекой. Из пункта А в пункт Б. Как в школе. Вот кто у нас главный по тоннелю? Пусть доложит.
- Владимир Геннадьевич!
- Старая Преголя река судоходная и капризная, поэтому по проекту глубина тоннелей будет до восьми метров от водной поверхности. С Федеральным агентством по рыболовству переход согласовал.
- Ага… Восемь от поверхности и два до дна… Вы представляете какое это давление?! Если продавит, то мы вместо тоннеля получим… Страшно подумать… Может, что ещё там предусмотреть?
- Технология прокладки и защитный футляр сетей не предусматривает дополнительных мероприятий. При прокладке тоннелей будет применена система лазерного наведения. Будет осуществляться компьютерный контроль. Материал футляра тоннеля надёжный, с запасом прочности. Способ соединения позволяет добиться полной герметичности.
- Ну-ну… Вопрос на знание проекта. На кону три тысячи рублей: Общая протяжённость нашей трассы? Без шпаргалок!
- Триста метров!
- Двести пятьдесят метров!
- Двести сорок!
- Двести сорок пять!
- Триста тридцать!
- Ставка увеличивается до пяти тысяч. Димитрий Рамильевич! Вы чего молчите? Или цену вопроса поднимаете?
- Никак нет! Просто знаю ответ.
- Какой?
- Двести сорок восемь метров и шестнадцать сантиметров.
- Приз уходит к начальнику участка Еникееву, который сейчас доложит о том, что будет делать дальше.
- Легко. После окончания работ по бетонированию стен. Из стартовой шахты идём в приёмную. Под Преголей. Доклад окончен!
- Ну, совсем басню сократили. Чуть развёрнутей. Для тех, кто в танке.
- Хорошо. Для теплоснабжения стадиона ФИФА необходимо проложить тоннель под рекой. Геннадьевич уже съездил в Москву, нашёл и договорился. Проходку будут производить сотрудники ООО «ТоннельТрансСтрой». Для производства работ они используют микротоннелепроходческий комплекс зарубежного производителя. Оборудование скоро будет завозиться и устанавливаться на площадке. Сразу же после окончания бетонных работ. Все работы будут осуществляться ими, также, как и установку, и наладку аппаратуры, как на поверхности, так и под землёй. В том числе и в тоннеле.  Диаметр труб метр десять, толщина стен сорок пять сантиметров, длина по три метра. Соединения труб безсварочное. Новые технологии. Трубы уже прибыли и расположены на нашей базе. На место они будут подвозиться на машинах, там же осматриваться и с учётом того, что места мало, прямо с машины будут подаваться в шахту. Наша задача будет подготовить домкратную станцию для этого огромного крота.
- Коротко и почти всё ясно. Будем стрелять как снайпера. С правом лишь на один выстрел. Тогда всё! К работе?
- Роман Владимирович! А можно мне вопрос!
- Таныгин! Что Вам не ясно?
- Спросить хочу.
- Спрашивай уже!
- Рамильевич. Вот читал проект производства работ, смотрел всякие буклетики по тоннелям. Скажи, а этот режущий, да простят меня присутствующие, рабочий орган, он, когда под речкой пойдёт, то как?
- Как-как! Легко!
- А всё же.
- Александр Николаевич! Вы со своими глупыми вопросами! Почитайте третий раздел о конструктивных решениях, там всё изложено!
- Ну, вдруг я не прочитаю того, что Вы скажете! Вы, судя по победам в передаче «Что, где, когда и сколько победитель», так расскажите. Тем более, что мне кажется, что Вы с шефом бабки поделите между собой.
- Чего?!
- А то, что ты Дим сказал длину за два тоннеля, а получается, что их у нас будет три. Так что выигрыш мой – триста метров. И ещё чуть-чуть. Но это не главное. Можно сказать?
- Роман Владимирович!
- Ладно, пока не разошлись, расскажите. Николаевич, чего-то хитрит. Или завидует. Расскажите.
- Эта машина, Александр Николаевич, оборудована резцами, которые вгрызаются в грунт. За ними расположена дробильная камера, в которой грунт измельчается и затем через специальное сито смешанный с водой поступают в насос. Насос эту смесь поднимает наверх, где после фильтрации грунт идёт в машину на вывоз, а очищенная вода поступает обратно. Это замкнутый цикл. И удобно, и эко, и логично.
- А электричество? Она же будет потреблять! Где мы столько найдём? А отключат электричество, и эта штука застрянет навсегда под водой. И кто её будет вытаскивать!? А если не сломаем, а потеряем?
- Ваши волнения понятны. Генераторы, основной и резервный фирма привезёт сама. Остальное к Кузьмичу.
- Волнения – волнения. Чего мне волноваться? Мне главное, чтобы НАТО отошло от нас подальше. И чтобы не было войны! А то волноваться. Нашли из-за чего волноваться! Смотрите, что вокруг происходит! А вы волноваться. Я волнуюсь, что война. Что цены растут. Инфляция. Мы, конечно, победим, но всё-таки воевать не хочется. Мы уже навоевались! А этим натовцам всё не ймётся. Путин им видите не нравится. Да нам они тоже не нравятся и что? Мы же к ним не лезем! А они…
- Кузьмич!
- А что Кузьмич? Кузьмич переживает за поставку электроэнергии. Чтобы всё работало. А то закончится электричество и всё станет. Без света ничего не получится… Кузьмич-Кузьмич! Да я уже пятьдесят лет Кузьмич. Генераторы привезут. Ну, тогда я спокоен. Главное, чтобы не было войны! Тогда всё будет хорошо. Я всегда на месте и что нужно сделаем.
- Процесс прохождения будет контролироваться специальной компьютерной программой и корректироваться с поверхности воды. Чтобы не промахнуться. Вы довольны Александр Николаевич?!
- Конечно! Вот только скажите мне, если по дороге этой штуке попадётся валун. Булыжник на тонны три? Что будет?
- А ничего. Скушает машина его. Раздробит на мелкие кусочки и скушает. Не подавится. Они в скалах тоннели прокладывали.
- Замечательно! Я и не сомневался. А если снаряд или бомба? Маленький бу-бух с фейерверком в несколько миллионов, как я понимаю?! Роман Владимирович – я правильно сказал?! Может рано расходиться?
- Александр… Николаич… Умеешь ты добавить бодрости… На взрывоопасные предметы мы всё проверили, кроме дна Преголи. По маршруту…
- Александр Николаевич! Ну, раз ты поднял этот вопрос – тебе его и решать. В течении трёх дней прорабатываешь этот вопрос, договариваешься и докладываешь!
- Роман Владимирович! Так я… Это же нужны водолазы-сапёры. Где я их найду? Я только предположил…
- Где-где! Подумай! Когда Президенты приезжают – всё же проверяют? Как сверху, так и под водой. Значит, кто-то есть!
- Так там диверсанты из Парусного проверяют.
- Вот видите, уже на пути решения вопроса.
- Да кто меня туда пустит! Они же …
- Мне всё это не интересно. С учётом того, что Вы уже определились, где их искать – доклад через двое суток.
- Ну, это же невозможно!
- Николаевич! Для меня нет невыполнимой работы, особенно когда её должен сделать ты!
- Всё! Закончили демагогию! Работать!

     А вода сдаваться не хотела.
     Шла, сочилась, пёрла, текла, струилась, хлестала, гнала, поливала, лилась – заливала. Шумела, свистела, ударяла, шептала, шлёпала, наполняла.
     Насосы уже стали частью жизни. Оглушили и навсегда. До одури. В небольшом, замкнутом пространстве, несколько раз отражённый, приумноженный со всех сторон, отказывающий покидать шахту гул, даже неслышного на верху двигателя превращал работу внизу в ад.
     Спас какой-то новый и супермощный насос, привезённый лично директором. Воду откачали. И прекратили откачку. Засекли время. Замерили скорость подъёма воды. Получилось, что работы по заливке пола можно сделать лишь за два, от силы три часа.
    
     Первый раствор.
     Первая заливка.
     До чего волнительные и торжественные эти первые шаги на пути к цели. Завтра это станет рутиной, а сегодня, сейчас это будоражит и волнует. Радует и тревожит.
     А ведь всего-то пятнадцать сантиметров. Маленький буфер перед большой работой. Возможность. Необходимость получить время для основного.
     Как?
     Сколько?
     Когда?
     Выдержит ли давление первая заливка?
     По истину – новые системы рождают новые проблемы.
     И с этим жить.
     Гидроизоляция плюс пятнадцать сантиметров свежего, наилучшего, доставленного со своего завода Андрюхой Котковым бетона. Вон, ходит вокруг миксера с бетонном. Осторожно посматривает вниз, в переплетенье огромных, распирающих стенки, сдерживающих натиск природы, труб. Что-то ворчит себе под нос. Волнуется. А ворчит – значит всё будет хорошо. Примета такая. Ворчащий Котков – к добру. Он ворчит не со зла, а от природной доброты. Он переживает. Почти молчит. Всё что хотел сказать – уже сказал. А сейчас – директору бетонного завода, также высматривающего глубину шахты, ворча тихим ручейком слов:
- Вот ты скажи мне Лёш! Чего он не свет ни заря припёрся к тебе на завод? Чего он тебе не доверяет! Был бы чужой бетон, а ведь это свой, ты не первый день работаешь, лаборатория проверяет. И он тут, на мотоцикле, нарисовался!
- Иваныч! Ну, что ты хочешь! Мы тут все стоим, словно у окошек роддома. Только что цветов нет. Волнуется шеф.
- По нему не скажешь! Ходит, всех пинает с шести утра. Чего не спится?
- Он с этим проектом, по-моему, совсем спать перестал.
- Так Анатолич о чём и говорю!
- Не переживай! Ты лучше иди за рычаги. Вон, уже идёт…

     Вот позади уже залита и полутораметровая плита основания.
     И лишь стал бетон, окреп, проверен всеми возможными путями, вниз пошли сплетённые железные каркасы из прутьев. Сплетённые, потому что варить нельзя, а значит каждое соединение и пересечение арматуры перевязывается вязальной проволокой.
     А вот когда нельзя у нормального русского человека всегда возникает нормальный и закономерный вопрос: «Почему». Не у нормального русского строителя, а человека, который из стройки видит: большую яму, затем, что-то торчащее прутьями из той ямы, после – какие-то непонятные стены с ползающими по ним салатовыми жилетами в рыжих касках, суету, неразбериху, бардак и новое, непонятно откудауже появившееся на пустыре строение.
     На деле стройка это чётко отлаженный механизм, в котором каждое движение отлажено и синхронизировано. Стоит где-то и чему-то пойти не так – начинаются авралы, сбои, простои. Полная ерунда. На стройке свой режиссёр – прораб. Он решает вопросы необходимости материалов, инструментов, времени и скорости. Его помощники мастера, маленькие вездесущие муравьи смотрящие, наставляющие, руководящие, пишущие, записывающие, инструктирующие, контролирующие. Они должны быть везде. Такая у них работа. А контролирующих…
     Есть целый каскад видов работ, конструкций, участков. Без осмотров и проверок которых не обойтись. Невозможно.
     Сделал шаг – акт.
     Сделал второй – осмотр.
     Сделал третий – разрешение.
     А сделаешь без освидетельствования маленького кусочка, захлестнёшь не осмотренное ранее – и тогда всё ломай, круши. Возвращайся, за свой счёт, до исходной точки. Проверяй, а потом мости что по проекту положено дальше.
     Вот тут – сначала смотрели стенку из шпунта. Не понравилось, что вода течёт весенним паводком. Ну, самим не нравится. Исправляй – вычерпай реку! Начинаешь выискивать, выдумывать направление, как и каким образом свести эти реки, хотя бы в ручейки. Придумали.  Хвостанцев на коня и галопом в проектный институт – убеждать, доказывать, решать, ускорять, получать. На обычные заплатки – куча бумаг и согласований. По доставке – сварщики вниз, в водопады, уклоняясь от льющейся свежести на голову, запеленав от водички свои аппараты, обмотав скотчем электроды, выполняют то о чём они твердили вначале. А что делать?! Без документа – ни шагу. Но сделали. Приняли. Потом котлован. Его осмотреть и составить акт. Следующий шаг – как прошла подготовка под фундаментную плиту? Замечательно? Замечательно! Документ! Установили, подготовили опалубку к бетонированию – осмотр. Акт. Залили. Стал бетон. Осмотр. А гидроизоляция? Осмотр. Акт.
     Да!
     Был же вопрос!
     Железные каркасы из прутьев.
     Называются они строителями арматурные каркасы и сетки монолитных железобетонных конструкций. И кажется, что ничего в них сложного нет. И можно варить, но почему-то вяжут.
     Вечное «почему».
     Спроси у Афлаторлы. У мастера. Они к земле ближе всех.
- Андрей! Почему? - Улыбнётся, отвернётся. – Потому что!
     А на второй или третий раз, когда обед или ужин:
- Вот смотри! Вязальный крючок, проволока, арматура. На всё, кроме крючка нужны документы. Металл должен соответствовать написанному в проекте. Нам нужен железобетон. Это кусок бетона со стальной сеткой внутри. Основная задача – правильно разместить железо внутри бетона и правильно скрепить арматуру между собой. Как скрепишь, то и получишь. Варить нельзя потому, что наша арматура не предназначена для сварки - сварил, и тут она становится хрупкой, а значит при напряжении, нагрузке, изделие может треснуть. Как грецкий орех. Поэтому арматуру вяжут крючком. Можно конечно и пластиковыми хомутами, но это дорого и иногда они под воздействием перепадов температур тоже лопаются. А крючком и проволокой крепко, надёжно и долговечно.  В зависимости от размера прутка применяют и способ вязки – мёртвыми узлами, простым или комбинированным. Кроме вязки очень важен шаг между прутьями, который между вертикальными и горизонтальными разный. Для этого даже разработаны специальные таблицы.  Это так, на пальцах. Мы все конструкции вяжем наверху, для ускорения работ, но по установке на месте, пробегаем ещё раз по всем соединениям. Где расшаталось - укрепляем. Затем проверяем и представляем к осмотру. И пока не проверят каждое соединение и кусок арматуры – шагу не сделать. Тут, целая наука…
     А со стороны…
     Застыла плита. Теперь эти полтора метра железобетона будут сдерживать натиск вод острова.
     Установлена трёхметровая опалубка.
     Отлиты первые стены. Толщиною… Как в бункере на время ядерной войны.
    
     Наверху уже приготовлены для стен связанные в метры-квадраты арматурные сетки – каркасы. Попробуй их установить. Высота не маленькая, а они качаются. Они сжимаются от страха неизвестности, дрожат от каждого прикосновения и движения. Им бы помочь замереть и застыть. Но где найдёшь героя, который человеком пауком бросится на помощь?!
     В России нет пауков. Но есть обыкновенные сварщики, до которых героям американских боевиков, как до звёзд.
     У всех разная комплекция и поэтому свободно передвигаться между монтируемыми каркасами и шпунтовой стенкой досталось стройняшке Нилычу. Другим помешал опыт накопленных лет и сытой жизни. И если бы хоть кто-то сообразил вести хронику этого проекта, то минуты скольжения Нилыча вдоль стен потрясли бы аудиторию. А деваться куда? Тут прихватил к шпунтам каркас, тут. Закрепил под бдительным оком вымеряющего вертикаль приборами геодезиста. И дальше. И выше, и выше. До тех пор, пока паутиной каркасов не укутаны все стены шахт. Это потом, когда пробьют тоннель ему снова и снова лезть между стальных прутьев, чтобы уже крепить и выравнивать опалубку для заливки бетона. Это потом, не смотря на комплекцию, ему со Срибным резать-срезать распорки из труб. Это всё потом. Сейчас время подошло и две шахты замерли в ожидании главного.
     Между ними сто десять метров.
     Между ними река.
     От и до.
     На глубине, чуть больше девяти метров нужно проложить тоннель. Вернее, три. Два основных, один резервный. Осуществить проходку.
     Событие.
     Уже давно установлены все необходимые сооружения. Подготовлено освещение. Установлена упорная стенка. Смонтирована домкратная станция. Нилыч с Леонтьичем вырезали в шпунтовой стене аккуратные круги. Под диаметр машины. Наверху уже собрали проходческую машину – этакого большого и зубатого кротёныша и краном, потихоньку, вниз. Словно хрустальную люстру.
     Незаметно и бесшумно растаяли диверсанты, облазившие всё дно реки в округе в поисках наследия войны. Таныгин убедил. Они сработали.
     Проверка работы системы.
     Подключение всего необходимого.
     Приведение в боевую готовность.
     Люди выходят на верх, и маленький грызун, взревев с хрустом и скрежетом врезается в стену…
     На сто метров – три дня.
     Три дня без сна… Из угла в угол. Стуком сердца.
     Трубы подаются и подаются. Прямо с колёс, с борта машины. Каждую осматривают и только после этого очень осторожно опускают в шахту. Каждые три метра, на деревянных щитах, лежащих на распорных трубах, стоят стропальщики, корректирующие спуск. Оберегающие от ударов и повреждений. Над Преголей, по маршруту лодка с прибором, контролирующим проход бура под руслом реки.
     Трое суток напряжения.
     Трое суток мыслей и замкнутых, молчащих эмоций.
- Роман Владимирович! Бур прошёл реку и через полчаса должен выйти в финишной камере.
- Хорошо.
- Генадьич! Позвони Саркисову. Он просил пригласить его.
     Стена уже дрожала, а Саркисов задерживался.
     По просьбе шефа бур остановился, замерев в метре перед стенкой. Под землёй. Когда спустился Саркисов, Рязанцев протянул ему спасательный жилет.
- Зачем?
- На всякий случай.
- Вы думаете?
- Я знаю, что всё будет хорошо, но помня в какой стране мы живём, нужно перестраховаться – если вода затопит шахту, так есть шанс. Случаи-то они разные бывают, а Вами мы рисковать не имеем право. И так нарушаем находясь здесь.
- Пускайте.
- И уже через десяток минут стена задрожала. Захрустел бетон, и из вырезанного в шпунте отверстия вылезла зубастая морда бура… Воды-потопа не было…
     Поднялись наверх.
     Молчащие и возбуждённо вышагивающие вдоль края шахты.
     Эмоции – таких краёв и не бывает.
- Роман! – Саркисов подошёл к Рязанцеву и протянул руку для пожатия, - прости. Не верил. До сегодняшнего дня боялся, что не осилишь. Такая точность. Пройти под рекой и не ошибиться даже на сантиметр… Ты даже сварщиков не поставил ждать… Верил?
- Знал, Павел Георгиевич! Знал! Мы же по-другому не умеем. Да и хуже не получается.
- Молодцы! Спасибо тебе!
- Да что мне, мы же команда! И без своей команды у меня бы так не получилось.
- Да понятно! Но всё начинается от головы. Ещё раз спасибо!
- Благодарю за столь лестный отзыв.
- Ну, это уже вчера. Как будете дальше?
- Сделаем ещё два прохода.
- Два?! Вы же по проекту должны всего два сделать, а получается три.
- Так хотели, но решили сделать два тоннеля основными, а один резервный.  Хвостанцев уже всё согласовал, в проект изменения внесли.
- А внутри как? Как будете внутренние трубы заводить? Протянуть стометровую трубу трижды, это совсем нелегко, плюс сварочные работы… Ошибёшься и все псу под хвост – придётся переделывать. Демонтировать и начинать с нуля…
- Павел Георгиевич! Мы тут предложили, если коротко – на роликах.
- Интересно.
- Более развёрнуто Владимир Геннадьевич на совещании доложит, а пока сделаем пробный прогон, когда тоннель будет готов. Протянем верёвку и один отрезок трубы попробуем протащить. Посмотреть, как это будет выглядеть на практике, а не на бумаге.  От этого будем идти. А соединения… Вы же уже отметили, сами, что наши сварщики очень профессиональны.
- Заметил. Так подожди. А как же распределительный узел? Это же не совсем простая задача…
- Знаем. Работаем. Сами знаете, что у нас самая большая удача – это внести необходимые изменения до того, как работы закончены, зачастую-то всё наоборот.
- Хорошо. Только смотрите – времени у Вас получается совсем мало. Но судя по всему – успеете. Ещё раз – молодцы. Если всё закончится как мы задумали, то вполне возможно, будем к вам обращаться по таким ювелирным и ответственным делам. Согласишься?
- А что есть варианты? Это же закон, если что-то сделал правильно, то кто-нибудь обязательно попросит сделать это ещё раз. Соглашусь.
- Спасибо.

     Когда три тоннеля встали точно по вырезанным отверстиям в приёмной шахте, залиты раствором от давящей воды щели, стал вопрос о трубах. Сказать-доложить легко, а вот как протащить трубу, чтобы удостовериться в правильности спроектированного решения? Вариантов множество: от верёвки до робота с искусственным интеллектом и приглашением внеземных цивилизаций. Это усложнять всё просто, а вот упростить – тут думать и думать нужно.
     Остановились на первом варианте – протянуть верёвку через тоннель и уже ею протаскивать трубы. Самое неприятное было в том, что кто-то из главарей, собрав всех утром у прорабской бытовки, ткнул пальцем в грудь:
- Пойдёт Щучьев и Грушин.
- А как же добровольцы? Даже в войну спрашивали желание.
- Сейчас не война, потому добровольно пойдёте вы вдвоём. Тут недалеко…
     Недалеко… Но надо подготовиться же. Морально.
- Ну, что Рыба? Поползёшь?
- А куда деваться? А ты, Авакадо?
- Поползу. Но я-то маленький, а ты и застрять можешь Рыба-Кит…
- Ну, застряну не застряну… Главное не попасть в туман…
- Какой ещё туман? В трубах? Не смеши меня!
- А ты что действительно не знаешь ничего про остров?!
- А что я должен знать – остров он и в Африке остров…
- И ты ничего не слышал про местных гномов? Про выходы в другие миры через туман? Вот ползёшь ты по тоннелю, а впереди туман, а из тумана выходит такой маленький старикашка берёт тебя за руки и кирдык. Ты уже неизвестно где и прощай Калининград. Или прощай Калининград, и ты неизвестно где…
- Иди ты! Сейчас наговоришь…
- Чего это я наговорю? Неужели ты не знаешь, что где-то здесь было что-то наподобие лаборатории колдунов.
- А! Ты мне сейчас хочешь сказку о «Кёнигсберге тринадцать» рассказать?! Не выйдет. Я в эти сказки не верю!
- Ну, как называется мне трудно сказать, но то, что соседний остров, Кнайпхоф, всегда считался местом где проживают маги и колдуны — это факт. С незапамятных времён. Тут раньше было семь мостов. И были случаи что, гуляя по ночному и туманному городу, человек, пройдя по какому-нибудь мосту оказывался в другом месте и времени. Ты погуляй по ночам. Тут можно встретить на мосту и в котелке, и с мечом и рыцарских латах, и в плаще крестоносца, и буддийского монаха. Остров-то находится на перекрёстке семи миров. И куда ты попадёшь зависит от того по какому мосту пойдёшь.
- Брехня!
- И мне кажется, что брехня. Но когда инквизиция зверствовала по Европе, то все маги и чародеи – все бежали на остров. Их тут почему-то не трогали. И это. Ещё. По поводу рыцаря в доспехах и мечом я тебе соврал. Неправда это. Брехня, как ты говоришь.
- Вот видишь…
- Конечно брехня! Нет у него меча. Мой старший брат, как-то гулял по мостам и встретил его. Рыцаря. Ну, и отнял меч. Дома у нас лежит. А этот рыцарь теперь лютует по городу – меч шукает. Так что ты сам понимаешь…
- Ага! Слышал про то как ведьмы превращались по ночам в кошек и бегали по Кёнигсбергу. Хватит заливать!
- Видишь! Ты всё знаешь. Но то, что здесь много было и знахарей-врачевателей, и магов-волшебников, и колдунов-предсказателей это факт. Как и факт, что предсказатель Шурр, когда фашисты стояли у Москвы, поведал, что немцы проиграют эту войну. Назвал точную дату окончания её, как и точную дату взятия советскими войсками Кёнигсберга.
-Да, ладно!
- Прохладно! Мы тут всё детство провели, шарохаясь по катакомбам и подземным ходам. Знаешь их тут сколько?! Тебе и не снилось! Эти тоннели, что мы прокопали фактически находятся на самом верху. А у немцев они на такой глубине что и подумать страшно. Знаешь, мне кажется, что все эти магические разности были спрятаны глубоко под землёй и даже под Преголей!
- Выдумаешь! Подземные ходы! Да тут бы их уже давно понаходили. Где входы? А? А? Вот то-то и оно – нет!
- Ну, с этим всё просто. Входы есть везде. В основном они замурованы. Раньше ещё всё через колодцы ходили. Вот в Королевском замке был двадцатиметровый колодец, вырытый ещё в четырнадцатом веке, а может и раньше. А может и глубже. Его фашисты зачем-то закопали в сорок пятом году. А водопроводные трубы, проложенные по подземным ходам от Преголи до замка? Были? Были! Факт. А фонтан с бассейном невероятной глубины в центре замка разобранный и скрытый к началу семисотого года? Колодцы Восточной Пруссии — это отдельная тема. Раньше это была единая сеть. И хоть использовалась для добычи воды, но это были целые произведения искусства и выходы в сложную систему подземных ходов и коллекторов. Как свидетельство – нахождение многих ценностей именно в колодцах, а также…    Мы-то сейчас выкопали, по сути, своей огромный колодец. Два. Вот взять колодец четырнадцатого века, что нашли в городе Лёбенихт - тепереча это автозаправка у универмага «Московский». Сделанный из дубовых брёвен и уложенных спиралями, устремлёнными вверх. Сейчас эта конструкция называется колесо Сегнера. Прообраз первого реактивного двигателя.
- Ты, смотрю, такой умный. И всё ты знаешь. И везде лазил…
- А ты покопай с моё. Копать на удачу смысла нет. Если хочешь что-то найти стоящее, то нужно изучать историю до буковки и запятой. Про колодцы-то не просто тебе говорю. Колодцы интересовали жителей, теперешних, в первую очередь, как место возможного сокрытия ценностей. А вот то, что они являлись разветвлённой сетью входов в подземелья, где спрятано такое что и не снилось, это осталось совершенно неизученным. А колодцы, расположенные в геометрической точности вокруг Королевского и других замков, не изучены совершенно и более того многие, особенно образованные в четырнадцатом – пятнадцатых веках, в начале двадцатого века были засыпаны и места их нахождений в большинстве своём теперь неизвестны. Потому что спрятаны. Присутствие же подземных ходов в Кёнигсберге, в первую очередь связанных с Королевским замком, подтверждается многими умными людьми и описаны в книгах.
- Вот скажи мне куда делись ручьи Кёнигсберга?
- Какие ручьи?
- Те самые, которые по сей день бегут в Преголю.
- Сколько хожу по городу только один и видел, что в зоопарке бежит.
- А откуда, не задумывался?
- А действительно…
- Вот! А таких ручьёв по Калининграду, подземных до едрени-фени.
- Надоел! Не выдумывай!
- Это не главное. Нас интересует то, что находилось под замком. А это многия подземные ходы и коллекторы. А их по всей видимости не так уж и мало. Из известных и забытых – ручей Амфлис, Липник, Старая канава, Кацбах или знаменитый ведьмин кошачий ручей, Ландграббен, Хуфенграбен - скажи мне, где они подевались? И ведь это не все. Далеко не все ручьи, спрятанные от нас немцами под землёй. А сколько было рвов закопанных или превращённых в подземные ходы? Никогда не поверю, чтобы их просто так закопали. Видел… Подземные ходы высотой до двух метров и шириной до полутора, со сводчатыми потолками. Из обработанных булыжников и большемерными кирпичами покрытыми зелёной поливой…
- Расписываешь будто сам строил…
- Видишь! Ты не веришь.  И никто не верит и даже не думает. Тут один товарищ, проводя своё расследование, сказал, что, возможно, где-то здесь, крестоносцы спрятали Святой Грааль.
- Ты совсем с дуба рухнул?! Какой Грааль! Гитлер его до последних дней искал. Да если бы он был тут, то он бы весь Кёнигсберг раскопал.
- Значит это такая тайна, что даже Гитлеру не сказали.
- И что? Ты сейчас скажешь, что Грааль спрятан или в Кафедральном соборе, или под Домом Советов.
- Не скажу. Это же слишком очевидно. Зачем прятать где могут найти?
- И где не найдут?
- На острове. Вернее, под ним. А от собора и Королевского замка к нему подземные ходы. В месте где сейчас находится северный съезд с эстакады на остров с конца двадцатых годов до начала сороковых тут была огромная стройка. А чтобы никто не догадался, сверху поставили какие-то огромные сараи. С охраной.
- Навыдумаешь ты Рыба, наговоришь!
- Вот как тебе объяснить? В газетах сейчас остров называют градостроительным вызовом и Кёнигсбергу, и Калининграду.  А создаётся впечатление, что его словно оберегают от застройки. В первую очередь природа. Но ведь немцы покоряли и более неперспективные территории. И всё у них получалось. А тут, когда уже было невозможно сдержать развитие, когда дикость этих мест уже перестала гармонировать с окружением, а значит стала привлекать внимание, то было ликвидировано всё что так или иначе могло бы указать на историю этого места. Всё засыпано и уничтожено. Причём старались все. И враги, и жители, и природа, и время. И то что сейчас называют революционным прорывом строительства, победой и насмешкой над неумехами прошлых лет, на самом деле очень и очень хитроумный план. Я так думаю. Посмотри на остров. Он как был болотом, так и остался им. Вот вспомни, кто был застройщиком, кто здесь строил?
- Не знаю…
- И не скажешь.  Все имена уже в истории, и утонули в этом болоте. Скрыты между прошлым и древним. Остался только остров… И то, что сейчас блестит, привлекая внимание – это просто отвлечение внимания от сокрытого. Двести лет назад, под видом строительства оборонительных укреплений Визенфронт проводились изыскательные работы, или параллельно. В рамках строительства рва Прегельграббен. Того самого рва, который отрезал северо-запад острова от остальной части. А может эта линия и показывала до каких границ можно двигаться и где остановиться? Уж очень непонятна и извилиста эта демаркационная оборонительная линия. В тридцатые годы, за лесопилкой на восток было озеро, соединённое каналом с рекой. Для чего на болоте было это сделано? А это было сделано руками человека… задумаешься тут – чем был Визенлюнет в центре острова и почему строилась оборонительная часть острова спустя рукава и почему у очень правильных в строительстве немцев работы были выполнены некачественно и очень быстро разрушились?
-Что ты ко мне пристал?! Запугиваешь?
- Да даже стадион – это чтобы отвлечь внимание! Хорошо. Не веришь. Тогда с другого края. Что ты знаешь о Преголе?
- А что тут знать – названа в честь прусской девушки…
- Яблоко ты Мандарин! Жертва экскурсоводов.  Второе, дошедшее до нас, более-менее достоверное, название реки, было Гуталус – Капли солнца или Гута фаэтонтис. Это на минуточку был первый век нашей эры. И упомянул об этом в своей «Естественной истории» никто иной, как сам Гай Плиний Старший. В четвёртой книге «Истории» он подробно описывает племена живущие на этой земле и пишет: «Из знаменитых рек в океан впадают: Гуталус..».  Почему второе? Да потому как в записях Пифея оставленных триста пятьдесят лет до рождества Христова, он называл местных жителей «гутонами, соседями тевтонов». А значит уже тогда она кидала по берегам куски янтаря. Третьим был грек Птолемей, в одиннадцатом веке описавшим в своём «Географическом руководстве» Сарматский океан и реки его наполнявшие. В пятой главе, третьей книги «Положения Европейской Сарматии» он даёт координаты «устья реки Хрон»… Если на наше время, то Балтийское море и в том числе реку, очень уж напоминающую нашу Преголю, только под названием Кронос. И он и остальные греки считали, что Кронос это и есть река времени и забвения. Затем появились славянские названия «Скара», что скорее всего «изогнутая» и «Липца» – «липа» или «клеиться». Затем появляется невыясненная истоками легенда о Верховном жреце пруссов Криве и его то ли дочери, то ли племянницы, которая утонула в реке.  И после этого случая она получила название «Претора» или «Прейгара. Суть от чего не меняется. В переводе: или бездна, или путь в мир иной.  Немцы стали называть её Прегель. В Советском Союзе река получила своё название, женское – Преголя.
- Договоришься! Всё шефу расскажу про твои бредовые идеи о прошлом. Он тебя быстро выгонит. Ему колдуны на работе не нужны.
- Понятно. А я ему тут душу выворачиваю. Отдохнул?! Пошли тогда. Пора в путь. Только если ты попадёшь в прошлое или ещё куда, то я тебя предупреждал, черешневый ты наш.
     Место лирики прошло. По железным лестницам спустились вниз. Квадратное небо замерло. Холод. Дрожь. Дрожь не от холода, нет! Как перед свадьбой – тревожное ожидание радости. Совсем не от холода. Остановились перед темнеющими кольцами тоннелей. Из трубы, в лицо понятная неизвестность. Холодом, свежестью, сыростью, прохладой. Улыбаясь привязали к поясу верёвки. Переглянулись. Протянули друг другу руки. Пожали.
- Ну, что, вперёд!
     Где-то там, совсем недалеко, советской двухкопеечной монетой желтела точка выхода. Тонкая плёнка сырости, сметаемая головой с трубы, собиралась в капельки и падала на одежду, руки, лицо. Принуждая вздрагивать. Высота тоннеля не позволяла встать. Но поначалу сидеть было довольно комфортно, на не глубоком слое из смеси липкой жижи грязи, глины и песка. Собираемая коленями оставалась позади Олега кучками. В мыслях было:
-Что-Ромке-то? Как? Наверно получше – маленький, а не как он, в два метра.
     А Ромка сошёл с дистанции практически сразу. Через десяток метров, неосторожно ступив в глину, скопившуюся на полу поскользнулся и начал качаться в этой жиже как в детском аттракционе «Надувной шар на воде». Со стенки на стенку. Остановился. Поднялся, шаг и снова на спину. Остановился. Поднялся, шаг. На спину. Бесплатный цирк. Без зрителей. Спина – словно паровозом прошлись сверху. Рука онемела. Верёвку дёрнул: Тащите назад. Вытащили. И к врачу. Не дошёл.
     А Олег… Метры… первый десяток нормально…. С кувырками. Тем же аттракционом-катанием-перекатыванием по стенкам тоннеля. Пока не нащупал нужный ритм и последовательность движений.
     С матом.
     Смехом.
     В грязи.
     Злости.
     Десяток…
     Что русскому человеку для подвига надо? Главное сухие сигареты да зажигалка. Всё остальное вторично.
     Кольцо за спиной уменьшилось, а там, на выходе, ничего не изменилось. Пятачок выхода тускло желтел дневною луною на горизонте, как в начале пути…
     Ползти вроде не трудно, но колени от трубы уже стали жаловаться. Мышцы от движения в раскоряк предательски дрожат. До судорог.
     Массаж. Пощипать. Побить. Отдохнуть. Расслабить и дальше в путь.
     Мужик или не мужик!?
     Страшно.
     Жутко.
     Хреново.
     Или - страшно хреново жуть!
     То им уже стало холодно, то мокро, то дно не такое.
     Верёвка тянется и вьется.
     Фонарик загорелся.
     От него стало темнее. Показалось, что стоит выключить свет и темнота скопившаяся, притаившаяся сзади, немедленно набросится и раздавит. А ветерок внутри тоннеля совсем другой-то. Настырный. В паре с поднимающимся со всех сторон страхом давит на лицо, грудь, пытаясь вытолкать обратно, назад. Встретив сопротивление обволакивает, огибает.
     И ждёт…
     Прорывается туда откуда пришёл.
     Да пусть идёт.
     Пусть ждёт.
     Трубы, казавшиеся вначале огромными и толстыми, начали превращаться в картон. Сжиматься. Сужаться. Давить сверху. Снизу. Со всех сторон. Спасительный выход, оставленный сзади сжала и замазала чёрная рука страха. Ожидаемый и желанный выход впереди стал дальше и совсем, совсем уж маленьким. Заморгал, словно хотел выключиться этот малюсенький и желанный, еле видимый огонёк. Ветерок, до этого освежавший, стал душить. Холодными щупальцами хватая за горло.
     Под шипение волн моря.
     Почти неслышно.
     Зашумело море.
     Сильнее и сильнее.
     Не ветер, не…
     Море.
     Закрыв глаза – холодный берег моря.
     И этот странный звук: тук-тук, тук-тук.
     Вчерашними сваями, рвущими землю острова.
     Тук-тук.
     Тук-тук.
     Посветил фонариком.
     Никого нет.
     Ничего нет.
     Что-то мелькает убегающей тенью от луча, и ничего.
    Тук-тук.
     Надо передохнуть.
     Выключить фонарик.
     Покурить.
     Остановиться, облокотиться на стенку, хоть немного дать передышку уже гудящим, жгущим коленям, окаменевшим от напряжения мышцам.
     Передышка остыть и понять, что таинственные тук-туки — это удары.
     Сердце.
     А шум хоть и моря… ты в ракушке морской прижатой к уху. 
     Когда потух согревающий огонёк сигареты, умчался всполошенный дымок, ждущая темнота набросилась с двух сторон. Сцепилась и обволокла. Совсем и напрочь…
     И ничего.
     Стало чуть холоднее, но там, сзади - кружок тепла и свободы. Небольшой конечно, с пять копеек, но вот он, совсем-совсем рядом!
     Развернуться.
     Хоть это и не совсем просто и гори оно всё огнём.
     Кому надо, тут пусть и лезет!
     До того, конечного выхода, ещё ползти и ползти…
     А интересно, где сейчас?
     По центру?
     Или с краю?
     Не, вроде по центру.
     Кому рассказать, что вот так, запросто, выкурил сигарету под центром самой Преголи… Кому пришлось?!
     А река словно услышав, казалось скрипнула раздражённая.
     Показалось…
     …а над головой тонны и кубометры воды. Ткни пальцем вверх, и эта масса в доли секунды ворвётся в тоннель и расплющит, разорвёт, разметает по всей реке, и станешь частью острова.
- Что Олежа?
- Страшно?
- Так ты включи фонарик и хватит бояться.
- Осталось немного.
- А может обратно?
- Назад вроде ближе?
- Дёрни за верёвочку, дверца и откроется!
- Что? Всё-таки забоялся?
- В штаники сделал?
- Да в штанишках уже полно грязюки всякой – не различить.
- Так свет включи и лезь назад.
- Кто тебе чего скажет?
- Если что – пусть сами попробуют.
- И что, вернуться?
- Так вернись!
- Да пошёл ты!
- Русский я или как?
- И вообще о чём разговор?
- Вперёд!
- Мы потому и побеждаем, что ничего и кого не боимся!
- А чего тогда тут демагогию развёл?
- Поплакаться решил, что совсем испугался?
- Да, проверил какой ты на самом деле. Настоящий или тварь дрожащая.
- И что?
- Что-что!
- Включай фонарик и ползи куда полз, тварь!
- Приятно поговорить с умным человеком и притти к правильному решению. - Давай ползи!
- Решение он принял!
- Демагог!
     Фонарик включился, темнота отпрыгнула за вздрогнувшие стены тоннеля. Собрал рукой влагу со стен и остудил уж было вспыхнувшее страхом лицо. Неожиданно для себя из груди вырвалось, сначала тихо, а затем во всё горло: - Союз нерушимый республик свободных! Сплотила навеки великая Русь! Да здравствует созданный волей народов единый могучий Советский Союз…
     И так слог – шаг, слог – шаг…
     К свету.
     С гимном.
     На выходе зажмурился от воздуха и простора.
     Принял протянутую руку генерального.
     Сел.
     Улыбнулся.
     Сжал в кулаке руку, взметнул над головой:
- Монолит!
     Посидели.
     Помолчали.
- Роман Владимирович! Это просто здорово! Жалко вот только, что не взял с собой флаг фирмы. Вылез бы, достал от сердца. Как в войну… Как из боя…    
     Просто и коротко.
     Шеф хлопнул по плечу и по лестнице пошёл вверх.
     Тут слова лишние.
     Гордость за человека.
     Гордость за сделанное.
     Гордость за компанию.
     Гордость за страну и за её людей… Простых и неизвестных героев города…

     Город ложится спать.
     Красным заревом завтрашнего дня.
     Но чаще дождём или холодным туманом.
     Белой дымкой соперничающей и уступающей приходящей ночи.
     И ночь, и туман, как завершение дня, недели, месяца, года, лет…
     Они не подводят итоги, не проводят совещания. Они принимают город, который отдают ему люди. Выключают свет, шум, гам, суету. Выключают чтобы в тишине насладиться, удивиться, опечалиться или обрадоваться оставленному новому.
     Дождём своей памяти день унесёт напряжённый труд десятков, сотен, тысяч людей. Мысли, свершения, победы. Оставив в своей памяти каждодневный подвиг незаметных людей в своём большинстве оставшихся в реке времени Калининграда и Кёнигсберга. Укутает русское и немецкое, скифское и прусское, православное и католическое, нормандское и советское. 
     Жизнь идёт и вьётся вокруг одного и единственного стержня – монолита веры, надежды и любви…
     В будущее.
     Будем жить!