Глава 8
Тайный погреб
Гастролёры — винный погреб — тайный коньячный погреб
коньячных дел мастера — «Яйки сайгака» — из тары в тару
Винный погреб
Мы вернулись в 6-й ход, пройдя по которому за колодец, где в метрах пятнадцати виднелись каменные винтовые ступени, которые поднимались наверх.
Поднявшись, мы оказались перед железной дверью, которая была чуть приоткрыта.
— Вот блин, а если там кто-то есть, — струхнул я.
— Там же темно, — сказал шёпотом Роман.
Роман осторожно открыл дверь и осветил фонарём помещение, внутри ни кого не было. Но чему мы очень удивились так тому, что другой двери не было, но почему тогда дверь была заперта изнутри.
— Мистика, — прошептал я.
— Странно всё это может запор такой хитрый, — сказал Роман.
Сразу бросилось в глаза, что запоры с внутренней стороны двери искорёжены. Было видно, что края двери подогнуты и исцарапаны.
— Смотри дверь-то, кто-то выламывал, — сказал Роман, освещая фонарём повреждённые края двери.
Возле двери лежала разбитая бутылка «Хереса».
— Наверное, это мои «друзья» из клуба «Дети подземелья» постарались это они принесли на сходку бутылки с вином и коньяком, — сказал я.
Мы осмотрели стены и обнаружили в одной из них заметный на штукатурке заложенный проём.
— Вообще ничего не понятно здесь устроен погреб с выходом в подземелье значит, о галерее хозяин погреба знал и ему был известен выход в подвал Злоказова, — сказал я.
— Странно то, что те, кто занимал, дом Злоказова за столько лет не могли догадаться почистить свой подвал. И как они не смогли обнаружить тайный выход в галерею, — удивлялся Роман.
— Да им он на хрен был не нужен кому охота, ковыряться в старом хламье, — ответил я.
В общем, было ясно только одно, что нас из-за стены ни кто не потревожит, и мы можем спокойно заниматься тем, что нам интересно.
Если ход был замурован, значит, хозяин спрятал погреб от посторонних глаз либо по причине срочного отъезда «за границу» либо в результате «принуждённой посадке» в места не столь… или с ним толи что-то случилось, но что остаётся только гадать.
В большом винном погребе, где на полках лежали и стояли бутылки, покрытые белой плесенью, находились ещё и огромные бочки. Мы открыли кран у одной из них и из неё потёк самый настоящий коньяк.
— Стоп! — крикнул Роман.
— Ты что орёшь, услышат же, — сказал я и показал на стену с замазанным проёмом.
— А ты на пол не лей вон же кружка на столе.
— Неплохо мы зашли, — усмехнувшись, сказал я и подмигнул Роману. — Теперь я очень понимаю тех парней, которые сюда хотели забраться.
— А я как их понимаю, — засмеялся Роман.
Он взял с полки бутылку и, осветив её этикетку стёр с неё белый налёт.
— Этикетка истлела ничего не разобрать, — сказал он.
Я посмотрел на бутылку и посоветовал развернуть бумагу, в которую была завёрнута бутылка.
— Разве это бумага, — спросил Роман.
Я взял у него бутылку и снял с неё бумагу.
— Держи знаток!
Роман осмотрел на этикетку и с трудом прочитал название.
— Коньяк «Ахтамар» 1978 года офигеть… 19 лет, а сколько его ещё делали но это пить нельзя это коллекционная вещь, — сказал он.
Я снял с другой полки уже развёрнутую бутылку, которую видимо, рассматривали диггеры забравшиеся сюда раньше нас.
Грузинский коньяк «Вархицеле» 1983 года был почат и только закупорен пробкой снова.
Я попробовал коньяк на вкус он оказался превосходным, но немного тёрпким или так мне показалось, ибо я не знаток коньяков. Роман, отпив немного из бутылки, сказал, что коньяк вкусен, и он такой ещё не пробовал.
— У нас же кроме болгарского «Солнечного берега» сплошь крашеный, самогон продают под видом коньяка.
Мы выпили сухого «Хереса» 1967 года закусив рукавами.
— Всё это надо забрать и увезти в клуб, но сначала построить полки для хранения бутылок, — сказал я.
— Знаешь Серж, я бы половину бутылок увёз домой, а то боюсь, наши архаровцы, всё выпьют, — сказал Роман.
— Я тоже хотел предложить поделить всё поровну клуб не самое лучшее место для хранения бутылок, как и оружия, — ответил я.
— Тогда надо найти норку, куда сложить оружие всё остальное сам знаешь что, — сказал Роман.
— Есть такое место, потом покажу, — я показал пальцем на потолок и прижал его к губам.
— Думаешь, господь бог нас подслушивает, — улыбнулся Роман.
— И не только он архангелы тоже не спят за стенами.
Потолок погреба, был куполообразным, в середине которого висела большая люстра увитая паутиной. В чашечках торчали короткие останки свечей со сталактитами оплавленного парафина.
— Роман, а что ты узнал о дома Злоказова его сейчас городской клуб туристов, — спросил я.
— Старое название улицы этой Офицерская здесь стояли дома Екатеринбургского гарнизона. Кто-то здесь жил постоянно, а кто-то квартировал.
— А что о доме.
— Конкретно усадьба принадлежала Фёдору Алексеевичу Злоказову хозяину суконной фабрики, который к тому же позже стал производить пиво, когда на территории фабрики была обнаружена артезианская вода. Она-то и послужила началу «Исетского пивоваренного завода» в 1907 году. Потом он с пивом завязал, переименовав завод в «Исетский металлический завод» а после первой мировой войны, когда в городе квартировал чехословацкий корпус, то Злоказовы снова стали производить пиво, так как чехи любили пиво не менее чем россияне.
— Они тоже убрали за границу или их расстреляли чекисты, — спросил я.
— Когда началась революция, сыновья смылись за границу, оставив отца одного тягаться с советами. Потом чекисты арестовали его, забрали имущество, а самого посадили в тюрьму.
Потом в его доме располагался политотдел 57-ой Екатеринбургской стрелковой дивизии и ревтрибунал. А в подвале велись допросы и расстрелы.
— Значит вот откуда у черепов отверстия, значит, это реввоенсовет здесь старался. Не исключаю, что старика Злоказова тоже могли здесь же шлёпнуть, — сказал я.
— А сынки у него оказались сволочами бросили отца и сбежали, — согласился со мной Роман. — Да тут не одни красные лютовали тут и белые руки по локти измазали.
- Да он сам остался старый дурень.
За бочками мы обнаружили замазанный небольшой проём, который был вдвое меньше чем другой, но так как весь погреб был побелен белым мелом, то проём за бочками был не так заметен.
Но даже забеленный он высвечивался сероватым цветом.
Прежде чем ломать заложенные проёмы, мы решили для начала осмотреть, какие строения находятся на улице над погребом.
Мы вышли в ночь прогуляться и посмотреть, что за строения находятся над винным погребом. То, что мы увидели, заставило нас удивиться. Насколько уж мы знали историю города особенно старинных домов, но тут буыл тупик.
- Погоди, но ведь этот дом я помню, по фотографии находился на Толмачёва 40, я ещё недавно изучал историю этого квартала. Сюда-то его, каким ветром занесло, - сказал я.
Роман изучил плиту на стене и тоже согласился со мной.
- А я знаешь, как-то до сих пор даже не обращал внимание. И кто здесь только не жил я имею в виду сам дом. Семьи присяжных поверенных, потом начальник отдела народного образования по Свердловску тогда ещё. Его расстреляли в 1937 году. Как же он здесь оказался. Надо позырить по архивам. На Толмачёва 43 располагалась типография братьев Оленевых. А какие ещё там дома стояли, прибей меня комар, не знаю.
- Я, кажется, понимаю, в чём дело дом сюда перенесли как историческую ценность, - сказал я.
- А что же архитекторы другие дома не спасли, всё под нож пустили.
- А ты, поди их спроси! А вообще я помню, что на месте Литературного квартала находились какие-то развалины и горы мусора. Ну, просто какие-то Эвересты мусора.
Тут одно время сральня была, в городе салют, а куда людям в туалет сходить? Шли сюда и никого не стеснялись. Тем более глубокий вечер темно, весело, крики, визги. Это было примерно в 1985 году, потом какие-то энтузиасты взялись всё это убирать ну типа комсомольцы. Идея витала построить здесь что-то такое ну и дома отреставрировать. Вот думаешь, откуда все эти плиты на тротуаре, их со всего города сюда тащили, что не успели растащить по частным загородным дворам коллекционеры старины. Было одно время, что ловили этих уродцев - пытались вывезти и били. Да домов–то тут было мало, если сказать, вообще не было. Но ничего выясним.