«К вечеру вышло тихое солнце…»
* * *
К вечеру вышло тихое солнце,
И ветер понес дымки' из труб.
Хорошо прислониться к дверному косяку
После ночной попойки моей.
Многое миновалось
И много будет еще,
Но никогда не перестанет радоваться сердце
Тихою радостью
О том, что вы придете,
Сядете на этом старом диване
И скажете простые слова
При тихом вечернем солнце,
После моей ночной попойки.
Я люблю ваше тонкое имя,
Ваши руки и плечи
И черный платок.
Октябрь 1906
– «К вечеру»… «после ночной попойки»… то есть весь день бедняга, герой стихотворения, промучился похмельем, только к вечеру всё немного успокоилось, и «вышло тихое солнце»…
– «Я люблю ваше тонкое имя…» – то есть герой имя зашедшей знает, это не незнакомка, а очередная “дама”…
Блок заглянул в ещё одно окно своего Города, там – всё то же: очередной «пьяница с глазами кролика», у которого очередные “жизненные трудности”.
Поражает в стихотворении, как Блок передал, наполняющую его Город безнадежность – вон, вроде даже солнышко выглянуло, девушка заглянула, а ощущение ещё одного круга Ада только усилилось.
*
*
Даниил Андреев. «Роза Мира». Книга X. Глава 5. «Падение вестника»:
«
…Сперва – двумя-тремя стихотворениями, скорее описательными, а потом всё настойчивее и полновластней, от цикла к циклу, вторгается в его творчество великий город. Это город Медного Всадника и Растреллиевых колонн, портовых окраин с пахнущими морем переулками, белых ночей над зеркалами исполинской реки, – но это уже не просто Петербург, не только Петербург. Это — тот трансфизический слой под великим городом Энрофа, где в простёртой руке Петра может плясать по ночам факельное пламя; где сам Пётр или какой-то его двойник может властвовать в некие минуты над перекрёстками лунных улиц, скликая тысячи безликих и безымянных к соитию и наслаждению; где сфинкс «с выщербленным ликом» – уже не каменное изваяние из далёкого Египта, а царственная химера, сотканная из эфирной мглы... Ещё немного – цепи фонарей станут мутно-синими, и не громада Исаакия, а громада в виде тёмной усечённой пирамиды – жертвенник-дворец-капище – выступит из мутной лунной тьмы. Это – Петербург нездешний, невидимый телесными очами, но увиденный и исхоженный им: не в поэтических вдохновениях и не в ночных путешествиях по островам и набережным вместе с женщиной, в которую сегодня влюблен, – но в те ночи, когда он спал глубочайшим сном, а кто-то водил его по урочищам, пустырям, расщелинам и вьюжным мостам инфра-Петербурга.»
»