- Знаете, Евдокия, существует понятие – ложь во спасение. Лично я не сторонница такого утверждения. По мне, любая ложь пагубна. Правда всё равно вылезет, вынырнет, вырвется наружу, - разглагольствовала моя попутчица.
Это была дама предпенсионного возраста. Тёмно-синий спортивный костюм плотно облегал полноватую фигуру и под грудью чётко выделялись три жировые складки. Почему-то вспомнилась свинка из «Ну, погоди!», растянувшаяся на пляжном песочке в купальнике из множества лифчиков. Имя пассажирки было под стать, роскошное, редкое в наших краях – Анфиса, точнее Анфиса Петровна, учитывая возраст. Реплика дамы прервала мои наблюдения:
- И всё-таки, Евдокия, как журналист, что Вы думаете по поводу лжи во спасение?
- Согласна, ложь унижает и врущего, и того, кому врёт. Что касается лжи во спасение, я бы не была так категорична.
Я ехала в Минск. Редакция откомандировала меня на двухдневную конференцию врачей-офтальмологов. Предстояло взять интервью у светил с мировым именем и подготовить несколько репортажей в ходе конференции.
На сей раз повезло с нижней полкой, правда, в плацкартном вагоне, в купейном мест не оказалось. Я расслабилась и наслаждалась поездкой, радовала перспектива отдохнуть от кухни и домашних дел. Верхняя полка надо мной пустовала. Так бывало часто, и я знала, в пути обязательно кто-нибудь подсядет.
Анфиса Петровна оказалась директором школы-интерната. Она везла в Минск своего ученика Савву Липягина на Межрегиональный конкурс юных музыкантов. Парень заканчивал школу и мечтал о консерватории.
- Сейчас будет стоянка минут двадцать. Вы не против выйти освежиться и прикупить съестного? Тут прямо к поезду приносят горяченькое, домашнее, - предложила мне Анфиса Петровна. - Савва, из вагона не выходи, - дала она наставление парнишке.
Это была большая узловая станция, и посадка проходила медленно. В наше отсутствие прибавились новые пассажиры. На моей полке восседала юная особа, на вид ровесница Саввы. Она была красива той красотой, что не бьёт в глаза, но притягивает взгляд. Парнишка не мог этого не заметить и от смущения уставился в пол. Боковая полка не была разобрана. Здесь устраивалась блондинка. Она быстро рассовала вещи под столиком и, повернувшись к нам, сказала:
- Давайте знакомиться. Я Галина. Моя дочь Олеся.
Анфиса Петровна представила остальных. И тут появился ещё один пассажир.
- Кажется, моё место, - сказал он и положил на верхнюю полку единственную поклажу, чёрный дипломат. Мужчина сел напротив Галины и продолжил:
– Чуть не опоздал. Пришлось вскочить в соседний вагон. Владислав, - назвался он. – Можно Славик.
- А не пора ли нам перекусить? – предложила Галина. - Имеются обалденные блинчики с мясом и сырники.
Мы с Анфисой Петровной выложили из пакетов свои припасы. Накрывали быстро. Чувствовалось, все проголодались. Завершил сервировку Владислав, выставив на середину столика бутылку марочного вина. Рядом пристроил стопку пластиковых стаканчиков.
- Благодарим Славу. Стол вышел на славу, - выдала каламбур Анфиса Петровна, и все рассмеялись.
Славик разлил вино. Олесе и Савве досталась минералка. Выпили за знакомство, и потекла беседа.
- Владислав, чем Вы по жизни занимаетесь? – полюбопытствовала Анфиса Петровна.
- Я музыкант. Играю и пою в ресторане.
- А какими инструментами владеете? – оживился Савва.
- На любом сыграю, даже на ложках. К тому же моё хобби – художественный свист.
- Здорово! – воскликнул Савва.
Что-то в этом пассажире настораживало, но я не могла понять «что?» и мысленно пообещала себе присмотреться к нему.
- Владислав, не откажете в удовольствии насладиться Вашим талантом? – решила я убедиться в искренности молодого человека.
- С удовольствием, если только юноша подыграет на своём инструменте.
Он кивнул на стоявший под столиком у ног Саввы футляр, в котором прикрытый бархоткой ждал своего часа аккордеон. Савва достал его. Сбоку на перламутровой поверхности красовалась гравировка с дарственной надписью: Савве Липягину, победителю городского конкурса «Звездопад», от мэрии города С.
Посовещавшись, артисты остановили выбор на марше «Прощание славянки». Величавую, торжественную мелодию, пронизанную грустью расставания, украсили переливы свиста, и она зазвучала по-новому, празднично. Мысли мои перемешались: снова выступила тема, предложенная Анфисой Петровной о лжи во спасение, но теперь она коснулась моих воспоминаний…
Мы с Анатолием провожали дочку в экспедицию в горы. Она училась в университете на факультете естествознания. Практика предполагала изучение горных пород. Мы волновались: Анечка впервые уезжала из дому надолго и одна.
Когда Анатолию позвонили из деканата и сказали о травме, полученной Аней при спуске, супруг скрыл от меня этот факт. Дочка не могла самостоятельно передвигаться, и деканат взял на себя хлопоты по определению пострадавшей студентки в столичную клинику. Чтобы я не волновалась долгим отсутствием дочери, супруг сочинил объяснение: экспедиция продлена, так как план работ не выполнен. Я поверила, Анатолий никогда не лгал. Отсутствие в те годы мобильной связи не оставляло выбора.
Теперь, по прошествии многих лет, я снова с ужасом вспоминаю миг, когда увидела своё чадо на костылях. Как объяснить Анфисе Петровне, этой строгой женщине, что ложь во спасение – всего лишь способ защитить близких и родных людей от боли и страданий.
Последний аккорд. Все зааплодировали. Савва сидел, закрыв глаза. Казалось, музыка продолжает звучать где-то там, в глубине души. «С таким всепоглощающим упоением играют настоящие музыканты», - подумалось мне.
- Здорово играешь, Савва, - похвалил парнишку свистун.
- Здорово свистишь, Славик, - в тон ему ответил мальчишка и покраснел. - Я хотел сказать, Владислав.
И тут я поняла, что смущало меня в этом пассажире. Представляясь, он назвался полным именем, а потом прибавил: «Можно Славик». В таком возрасте (а ему явно за тридцать) сокращённым именем представляются криминальные элементы или люди с низкой самооценкой.
Мы убрали со стола и стали готовиться ко сну. Прикоснувшись к подушке, я почувствовала, как сильно устала, и под мерное покачивание вагона отключилась. Проснулась от шёпота. Поезд стоял. Тускло светили лампочки в проёмах между секциями плацкарта. Пассажиры спали. Я глянула на наручные часики. Они показывали полвторого. Не подавая виду, что не сплю, прислушалась. Шептались Олеся и Савва.
- … так ни разу не видел родителей? - разобрала я Олесины слова.
- Не видел, но всё равно узнаю, кто они, - ответил Савва.
- Бабушка не рассказывала?
- Знает, но не говорит.
- Зачем тебе родители? Ты уже вырос. У тебя талант. Пробьёшься. А вдруг найдёшь, а они окажутся алкоголиками.
- Я не для себя хочу их найти, для них самих. Вдруг им помощь нужна.
- Они тебя бросили, а ты простил. Ты добрый.
- А ты красивая.
- Что с того. Мама говорит, надо в жизни стараться продать себя подороже.
- Как это продать? Кому?
- Богатому мужчине продать свою красоту и невинность, а потом можно гулять с кем захочешь. Везёт знакомить с бизнесменом. Сразу после школы хочет выдать меня замуж. Стрёмно как-то.
Я ужаснулась откровениям девочки. Мозг мой заработал в направлении, чем ей помочь.
- А что думает твой отец? – спросил Савва.
- У меня нет папы. Мама живёт с одним гражданским браком. Ему всё фиолетово.
- Хочешь – сбежим вместе. Прямо на следующей остановке, пока все дрыхнут. Я буду о тебе заботиться. Стану играть в подземных переходах. Знаешь, сколько можно за день заработать!
- Шутишь?
- Я серьёзно. Буду любить тебя. Восемнадцать исполнится – поженимся.
- Знаешь, Савва, забудь, что я тебе наговорила. Это я прикалывалась. Хотела увидеть твою реакцию. Обычно в меня сразу влюбляются. Вот и ты тоже. Не обижайся, ты не в моём вкусе.
Я услышала, как Савва поспешно повернулся на другой бок. Состав давно тронулся, а я лежала, глядя в потолок. Просеивая в уме подслушанный разговор подростков, забылась тревожным сном. Правая нога затекла, от чего и проснулась. Теперь циферблат показывал три часа. Я села и стала растирать ногу, опасаясь судороги. Взгляд упал на боковую полку. Галины не было. Простыня, которой укрывалась женщина, свисла на пол. «Видимо, вышла в туалет», - решила я и собралась лечь, но вдруг заметила: Владислав тоже отсутствовал.
Терзаемая догадками, я пошла к выходу. После вечернего чая в вагоне было жарко, и проводница оставила дверь в тамбур приоткрытой, а чтобы она не хлопала, подложила деревяшку. Сама же хозяйка вагона, видимо, прикорнула в служебном купе.
Они занимались любовью. Халатик Галины валялся на полу. Я поспешила вернуться на место, опасаясь, как бы не проснулась Олеся. Через полчаса вернулась Галина, минут через пять после неё пришёл Владислав. Оба улеглись и заснули, а мне не спалось. «Вот о чём надо писать, - размышляла я, - о воспитании нравственности в семье. Ведь такие «галины» развращают своих детей».
Утром Владислав открыл дипломат, невольным движением достал несколько нераспечатанных колод карт, мешавших ему найти зубную щётку.
«Всё понятно. Картёжник-гастролёр!» - сделала я вывод. Больше этот тип меня не интересовал. Исчез он как-то незаметно, даже не попрощавшись. Я волновалась за Савву. Он отказался от завтрака и не спускался с верхней полки вплоть до Минска.
Прощались на привокзальной площади. Грустно глядя вслед отъехавшему такси, увозившему в чужую жизнь юную кокетку, Савва отозвал меня в сторонку и сказал:
- Я знаю, Вы не спали и всё слышали. Я влюбился. Что мне делать?
- Ждать свою настоящую любовь. А это? Это был миг увлечения. Ты, словно мотылёк, полетел на яркий свет и, слава богу, не обжёгся. Я уверена, всё, задуманное тобою, сбудется.
Подъехавшее такси умчало Савву и Анфису Петровну. А я направилась ко входу в метро. На театральном киоске, оклеенном рекламами, яркая афиша: Межрегиональный конкурс юных музыкантов. Дата, время и место проведения тоже указывались. Купив билет, я спустилась в метро. До начала конференции два часа, а ещё предстоит выполнить кое-какие формальности. На душе было легко. Я представляла, как удивится Савва, когда с букетом цветов я поднимусь на сцену и поздравлю его с победой.