Небо, слегка затянутое перистыми облачками, обещало на завтрашний воскресный день перемены к нелётной погоде. Отложив все насущные дела на предстоящий вечер, я твёрдо решил осуществить важный для меня полёт в город Мичуринск, к своему товарищу по духу и общему увлечению в сверхлёгкой авиации. Город располагался на северо-западе от взлётно-посадочной полосы, где мы с товарищами часто встречались в свободные от работы дни.
Опускающееся солнце и стихающий довольно умеренный ветерок дали мне команду на пуск двигателя двухместного паралёта, сделанного мною четыре года назад. Расположившись в удобном сидении и пристегнувшись ремнями безопасности, я ещё раз проверил все необходимое. Обнулённые показатели двух электронных приборов, готовность на случай аварии — спассистемы — и разложенное на земле, подцепленное к паралёту крыло. С усилием натянул свободные концы первого ряда строп крыла, плавно увеличивая обороты прогретого двигателя, и снял с тормоза переднее рулевое колесо.
Спокойно лежащее на земле крыло от встречного воздушного потока пропеллера стремительно взмыло надо мной. Увеличивая до максимума обороты двигателя после тридцатиметровой пробежки по скошенной грунтовой полосе, я вновь испытал то самое прекрасное чувство взлёта. Земля, с потрясающей стремительностью, словно убегала от меня вниз. На высоте сто метров, сделав контрольный круг над стартовой площадкой и помахав рукой своим товарищам, я взял курс на заданную точку.
Наслаждаясь полётом под лучами вечернего солнца, я с высоты любовался непривычной для человека красотой. Такой разной геометрической формой полей и лугов, заросших растениями разноцветных оттенков. Моему взору открывались безмерно красивые пруды с лёгкой серебристой рябью и множество лесополос из стройных берёз и тополей.
С попутным ветерком, иногда в сопровождении любопытных соколов, до точки назначения я долетел довольно быстро, не замечая ни времени, ни расстояния. Я уже приближался ко взлётно-посадочной полосе заброшенного военного аэродрома и с интересом наблюдал за своими товарищами, ожидавшими меня со своей лётной техникой.
Старший в этом коллективе — действующий священник, протоирей и настоятель Ильинской Церкви города Мичуринска, влюблённый в небо, — отец Павел. На это увлечение его благословил сам патриарх всея Руси — Алексий второй.
Направление и сила незатихающего ветерка позволили мне зайти на посадку с плавным касанием вокруг заросшей бурьяном железобетонной полосы. Взаимные улыбки и приветствия по православному обычаю — отца Павла и нашего общего товарища и единомышленника Игоря — все это моя видеокамера и их знакомый фотограф запечатлели на память.
Уже после Паша Медведев (так звали отца Павла) и Игорь ознакомили меня со своими паралётами, поделились планами по реконструкции взлётно-посадочной полосы, мыслями о строительстве ангара для техники и жилого домика для гостей. Потускневшее солнце в дымке перистых облаков стремительно двигалось к горизонту, не оставляя времени на длительную беседу.
Немного взволнованный нестихающим и теперь уже встречным ветерком, я долил на всякий случай пять литров бензина, которым угостили меня товарищи. Взлетев почти одновременно на трёх паралётах и сделав круг над полосой для фотографа, они немного проводили меня по курсу юго-восток в сторону моей стартовой площадки, попрощались со мной, помахав рукой, и повернули назад.
Путевую скорость относительно земли прибор показывал двадцать три километра в час, а ведь средняя заявленная скорость моего аппарата в штиль — пятьдесят километров. Неутихающий встречный ветер творил своё злое дело, отнимая скорость у моего крыла.
Гаснущее солнце стремительно опускалось за горизонт. Сгущающиеся сумерки с каждой минутой укрывали, словно тёмным одеялом, всю красоту земли, которую я созерцал два часа назад. Часто встречающиеся высоковольтные линии передач на пути меня теперь пугали больше всего: ведь в ночное время вполне могла возникнуть нештатная ситуация. На фоне ещё немного светлого неба я видел, как с юга, почти мне навстречу, потемневшим фронтом медленно двигалась сплошная облачность.
Внезапно наступившая и оттого нежеланная ночь озадачивала меня непредсказуемостью полёта, в миг ставшего сказочным. На высоте двести метров, со скоростью двадцать три километра в час, лететь до места моего базирования больше двух часов. Двадцати литров бензина в баке, при расходе двенадцать литров в час, мне явно не хватало даже на двухчасовой полёт. Приземляться в ночи, не зная местности — большой риск со всеми вытекающими последствиями.
И вдруг меня осенила мысль: а что если набрать высоту и продолжить свой полёт? Тогда при отказе двигателя останется больше времени на принятие правильного решения. А при нехватке топлива на пять-шесть километров с большей высоты я смогу в планерном режиме долететь до желанной точки. При наборе высоты на оптимальных оборотах двигателя для экономии топлива я отметил на приборе GPS увеличение путевой скорости. На высоте восемьсот метров увеличенная скорость и количество топлива в баке оставляли надежду на полёт до назначенной точки и безаварийную посадку на взлётно-посадочной полосе.
Но рождались новые сомнения: могли разрядиться аккумуляторные батареи в приборе, без которого в темноте не найти площадку. Эти мысли выводили из равновесия мое и так нестабильное состояние. Для экономии энергии батареи я стал выключать подсветку прибора, включая её изредка только для контроля скорости, оставшегося пути и расчётного времени до назначенной точки. Внезапно появился страх: а вдруг я встречу летящий самолёт или непредсказуемую ситуацию? Я старался отгонять страхи наслаждением и поразительной красотой звёзд при ночном полёте.
Узнаваемые мною пруды отражали, словно ночные зеркала, бесконечное волшебство тёмно-синего неба и, как ориентир, убеждали меня в правильности маршрута, служа дополнением к моему прибору.
Встречающиеся на пути деревеньки с редкими огоньками поднимали настроение. В ответ я посылал им яркий луч включенных фар: посадочных и подсветки крыла. Этот приветственный жест вводил в недоумение влюблённые пары, видящие лишь сомнительные лучи и ярко освещённое, трёхцветное крыло, но не слышащие звук мотора. Думаю, им явно закралась мысль о вторжении инопланетян.
Только теперь и сам я летел с ощущением инопланетянина и наслаждался волшебством, таившим в себе загадочность небесных светил.
Врожденная боязнь безлунных темных ночей у большинства людей, особенно живущих в одиночестве, не проходит, живет в сознании до конца… Но, к моему удивлению, страх мой сейчас и сам словно испугался неизвестности и катапультировался, оставив меня наедине с блаженством звездной ночи. Под сводом мерцающих звёзд, я оказался в объятиях тьмы, которая, с помощью колыбельного звука пропеллера, рассекающего ночной воздух, услаждала меня своей непредсказуемой загадочностью.
Под монотонный звук мотора устремленным вверх взглядом я находил знакомые мне созвездия. Мне казалось, они совсем рядом и при желании я могу до них долететь. Мои бегающие мысли порождали всё новые и новые фантазии, пока я не опускал взгляд вниз. Кромешная тьма, царившая там, снова возвращала мне прежний страх.
В какой-то момент мне захотелось нажать на газ и набрать высоту до трёх тысяч метров, а потом выключить тумблер зажигания. Без монотонного гула мотора, в планерном режиме, парить под звёздным небом над не видимой землёй. Под шелест встречного потока, блуждающего между строп, послушать грозную тишину таинственного поднебесного мрака. Но из-за малого количества топлива, я опасался. И мои здравые рассуждения брали верх над чувствами любопытства и наслаждений.
С высоты полёта мне было хорошо видно множество ярких огней в сорока километрах — там оставался Тамбов. В десяти километрах я увидел красный свет двух вышек сотовой связи в селах Беломестная Двойня и Авдеевка. Между ними на одной линии, без единого огонька, пряталась полузабытая всеми из-за малого населения деревня Николаевка. Моя цель, к которой я уже в восторге летел для приземления.
Но в тоже время воздушный фронт, медленно движущийся сплошной полосой почти навстречу, неумолимо зашторивал своим мраком красоту сказочного неба. Моего неба! Мне снова стало неприятно. Больше всего я боялся внезапного усиления ветра, который в моем положении мог привести к непредсказуемой ситуации. И больше того, я даже не подозревал, что роковой полет всё же настигнет меня в предстоящее воскресенье…
Перед вылетом в Мичуринск, на случай, если задержусь, я попросил сторожа ангара, где находилась техника нашего коллектива, поставить по центру в начале взлётной полосы дачный светильник, мигающий разноцветными огнями. И теперь в трёх километрах от назначенной точки я всё же разглядел желанный мерцающий огонёк.
Сбавляя обороты двигателя почти до холостого хода, я начал снижение. Цифры на табло электронного прибора стремительно меняли показания высоты. Визуальный контроль и расчётная глиссада безошибочно вели меня к желанной цели. На подлете я включил посадочные фары, установил триммер на определённый угол крыла для снижения скорости и стал заходить на посадку.
Яркие лучи двух посадочных фар, направляясь к огоньку, стремительно скользили по крыше моего строящегося садового домика и ангара, стоявших на пути. И в какой-то миг на освещённом секторе я увидел неровность и неоднородное покрытие скошенной взлётной полосы. Осознав происходящее, я резко увеличил обороты двигателя, набрал высоту и ушёл на второй круг.
Дядя Саша — наш сторож, светлая ему память — человеком был очень добрым, но иногда позволял себе выпить лишнего для тонуса. И вот, будучи в тот вечер в «отличном» состоянии, он перепутал место установки светильника. Вместо центра установил его на край скошенной полосы, рядом с высокорослым бурьяном.
Корректируя прежний курс и несколько волнуясь от происходящего, я плавно приземлился уже на своей родной земле, где меня ждали глубокоуважаемый дядя Саша и вагончик с вкусным ужином, стоявший в саду. Мы выпили по рюмке настойки с приятным вкусом из красной черёмухи за успешный экстремальный ночной полёт. Попрощавшись с дядей Сашей, я лёг спать на милую мне кровать. И теперь, в приятном сновидении снова мысленно совершал свой увлекательный сказочный полёт под звёздами.
Воскресный роковой полёт описан в рассказе «Крутая спираль»…