Поздней осенью когда ветер начинал мести снежную поземку по улицам города, автомобилисты выстроились в очередях шиномонтажек, чтобы переобуться, а люди кутаясь в зимние одежды спешили домой в тёплые и уютные квартиры. В подмосковном доме престарелых, в пятницу, аккурат в восьмом часу вечера умер пациент, девяностошестилетний старик Марк Александрович Шимановский-Уразов.
Бывший партийный работник, когда-то высокий и статный любитель женщин, дорогих марок вина, не отказывающий себе в жизни ни в чем. До встречи с Богом старик находился в уединение, под присмотром врачей и нянечки Веры. Любимым выражением бывшего партийного работника была фраза: « Я, интеллигент до мозга костей, трудоголик, тружусь на ниве партийной деятельности, теперь распятый на кресте истории, жду новых глупых решений сильных мира сего»
Со временем фраза сократилась и имела уже другое значение: « Интеллигент заканчивается тогда, когда работа перестаёт приносить удовольствие, а окружающие лица превращаются в морды...»
По своей природе подозрительный и нерешительный во многих вопросах, Шимановский-Уразов постоянно терзался сомнениями, но в глубине души все-таки верил в себя и поставив цель добивался ее правдами и неправдами.
Прошла пора старости и Марка Александровича не стало. Родственники нетерпеливо ждали это событие, поскольку Шимановский-Уразов был человек не бедный, имел квартиру в Москве, соседи даже поговаривали, что золото партии пропало не без его участия.
Но этому предположению доказательств не было, сам Марк Александрович в ответ на вопросы сыновей загадочно улыбался, мечтательно закатывал к потолку глаза, левой рукой гладил себя по животу, а правой тёр подбородок, жевал губами и снова хитро поглядывал на детей.
Его бурная жизнь была насыщена приключениями и романами стремительно начинающимися, жаркими, как пламя в топке паровоза и быстро гаснущими, как угли сгоревшего полена под летним утренним дождем. Шимановский-Уразов любил женщин, они платили ему тем же.
Итогом такой любви оказалось пять браков, два сына и младшая дочь.
Дети были от разных жён, жены были тоже от разных родителей, но каждая жена, уходя от Марка Александровича вздыхала с облегчением.
Старший сын Владимир Маркович Уразов, пятидесяти трёх лет, женат на Эльвире, сорокадвухлетней блондинке, средний Сергей Уразов, коренастый и широкоплечий, в отличии от высокого и узкогрудого старшего брата имел жену Викторию, а младшая дочь Светлана, плод четвёртого брака, была замужем за инспектором налоговой полиции Фейгиным Иваном Борисовичем.
Спустя три дня после смерти все они собрались у нотариуса, выслушать завещание покойного, а поскольку каждый из них имел тайную надежду получить свой кусок пирога, приходилось со скорбным видом обниматься, жать друг другу руки и делать вид, что горе безутешно, а вылечить его возможно при условии если в завещании окажется сумма с шестью нолями.
Нотариус Мария Степановна Уткина, сухощавая, невысокая женщина, степенно двигающая плечами, часто отводящая глаза в сторону и постоянно перекладывающая шариковую ручку с места на место. Она нервно, двумя пальцами теребила блестящую, квадратную пуговицу находящуюся на кофте, поверх груди. Через минуту Уткина опустила на нос очки, с невозмутимым видом посмотрела на присутствующих и низким голосом начала читать текст:
- «Я, Марк Александрович Шимановский-Уразов, находясь в здравом уме и твёрдой памяти делаю завещание. После моей смерти принадлежащая мне квартира по такому-то адресу передаётся дому престарелых в лице Маргариты Павловны Чаплыги, а моим детям я передаю резную шкатулку со всем ее содержимым, ключ от шкатулки потерян мной ещё двадцать лет назад. Теперь пусть мои дети сами решат, кто из них достоин иметь эту шкатулку» - Маргарита Павловна закончила читать, отложила в сторону завещание, сняла очки и вопросительно посмотрела на родственников покойного.
- А деньги? - с надеждой спросила Виктория, - у отца моего мужа было много денег, он тратил их налево и направо.
- Да, - подхватила Эльвира, жена старшего сына, - деньги, где деньги? Марк Александрович должен нам много денег, мы заботились о нем, я лично несколько раз приезжала в дом престарелых и привозила с собой яблоки и помидоры, отец Володи любил помидоры.
- И не только помидоры...- буркнул старший сын, плотно и зло сжал губы, а челюсти сдавил так, что желваки выступили на щеках.
« Я старший, - подумал Владимир, - а главное: - квартира должна достаться мне, когда-то лет тридцать назад батя показал мне эту шкатулку, открыл ее..., внутри лежали жемчужные бусы и бриллиантовое колье, не знаю откуда оно взялось, поговаривали, что в своё время папашка занимался сбором средств у провинившегося населения. Тогда я был уверен, что показал он мне эти драгоценности не зря, он мне дал понять, что я их будущий хозяин» - Владимир Маркович подозрительно посмотрел на среднего брата.
Сергей же, в свою очередь, не скрывал своего разочарования, он поставил локти на стол, сжал пальцы в кулак, снова разжал и сдавил ладонями виски.
«Как такое может быть, в шкатулке находится самое ценное, что было у отца, метеорит, с вкраплениями каких-то драгоценных камней, он сам мне показывал: « Сережка, этот камень мне подарил один геолог, ему его дал старый эскимос на Севере, у того была встреча с инопланетянами, в этом камне заключена неведомая сила, пришельцы пришли с неба и испарились на глазах эскимоса, как пар из чайника, - похоже они включили режим невидения, - рассказывал мне отец». С тех пор средний сын ждал, когда камень окажется у него. Он часто спрашивал Марка Александровича, когда тот отдаст ему камень, но отец всегда загадочно улыбался и тихо произносил: «Камень сам тебя найдёт и воздаст тебе то, что ты заслужил»
«Вздорный старик,- думал Сергей, - он решил, что может командовать мной, ага... мне ещё командиров над собой не хватало, я уже не тот мальчик, которому можно было на уши лапшу вешать»
Светлана Марковна молча наблюдала за происходящим. Она тоже надеялась, что отец в завещании оставит ей большую долю наследства, как любимой дочери.
Но даже во сне она не могла предвидеть, какое ее постигнет горькое разочарование. Ее и братьев родили разные женщины и мать каждого ребёнка запрещала общаться друг с другом. Конечно виной этому был их блудливый папашка, которому от проявления отцовских чувств было ни холодно, ни жарко, он мнил себя великим комбинатором. Впрочем когда маленькая Света подросла, она стала напоминать ему образ его бабки, в молодости необыкновенной красавицы.
Светлана Марковна помнила, как отец брал ее на колени и рассказывал разные истории, например о том, что однажды она встретит человека, который сделает ее счастливой, что после этой встречи у неё начнётся райская жизнь, такая жизнь о которой можно только мечтать, что ей уготована роль принцессы. Вот только он не сказал, что принц, превратившись в налогового инспектора будет требовать от неё, чтобы она вовремя платила коммунальные платежи, стирала и гладила его рубашки, каждое утро варила ему чашку кофе с корицей и молоком и называла его «Мой котик» и гладила ему шнурки от ботинок.
Чаще всего стараниями жены котик превращался в собачку, породы ротвейлер, смотрел на жену бешеными, ненавидящими глазами, скалил клыки и пытался укусить. Правда до сегодняшнего дня только мысленно, но нижняя челюсть налогового инспектора действительно была хороша, любой боксёр позавидует такой челюсти, Иван Борисович разгрызал кости после борща, точно, как заправский бульдог.
- Я вам напомню, господа, о том, что сказано в завещании: - вам самим следует решить, кто из вас больше достоин владеть шкатулкой, - произнесла Мария Степановна, - или требуется время для совещания?
- Да говорить не о чем, я старший брат, шкатулка по праву моя, - заявил Владимир, надув щеки и с вызовом глядя на среднего брата и сестру.
- Шкатулку отец мне обещал и ты не должен касаться ее своими грязными лапами, - прошипел Сергей сузив глаза и сжав кулаки до посинения.
-А мне плевать, что ты там думаешь, слыхал о законе первенца ? - парировал Владимир, - тебе следовало первым родиться, чтобы заявлять о себе, так, что сиди и не вякай.
- У вас, братики совсем крышу снесло из-за какой-то шкатулки, ей цена три копейки в базарный день, лично мне она дорога, как память о папе.
- Что-же ты отказалась старика к себе взять, раз так трогательно о нем заговорила, - произнёс Сергей, - не надо было отказываться, доживал бы он у тебя, шкатулка тебе-бы досталась, - последние слова он говорил язвительно скривив губы и взглянув на Владимира.
Но Владимир молчал, он также как Света и Сергей отказался приютить старика и ухаживать за ним, сейчас зло и обида за то, что отец больше любил Сергея, волной подкатила к горлу и готова уже выплеснуться наружу. В душе ещё теплилась надежда, что деньги где-то запрятаны и он их обязательно найдёт.
- Я тебе отвечу, Серёжа, - сказала сестра наклонив голову, ни на кого не глядя, сейчас ей было стыдно, впрочем как и последние годы, пока отец находился в доме престарелых. Но это был стыд не сколько за себя, как за своего мужа, который оказался категорически против.
- Света, мы не можем держать старика в нашей московской квартире, а в загородном доме мы редко бываем, кто там за ним смотреть будет, - говорил Фейгин, мягко и настойчиво заглядывая в глаза жене, - у него есть старшие сыновья, пусть они о нем позаботятся.
Нормальный разговор не клеился, к такому повороту событий нотариус давно была готова. Опыт общения с людьми у Марии Степановны был огромным, она понимала, что человеческие отношения на протяжении веков не меняются, увы такова наша природа, а когда возникают подобные спорные ситуации, чаще всего они имеют продолжение в суде, люди закусив удила, уже никому не желают уступать, всем показывая, что это дело принципа, хотя по большому счету, на принципы им наплевать, в основе действий остаётся человеческая жадность.
Мария Степановна открыла ящик стола, достала оттуда резной, деревянный ларец, покрытый коричневым лаком, с вырезанным на крышке вензелем, похожим на царский герб. Крышка ларца напоминала двухскатную крышу домика, похожего на хижину Бабы Яги, не хватало только куриных ножек. Шкатулку нотариус поставила на край стола, ближе к себе, затем поколебавшись молча передвинула на середину стола.
В помещении повисла тишина такая, что казалось волос упадёт на пол и все услышат. Вдруг Фейгин Иван Борисович порывисто поднялся и не на кого не глядя подошёл к столу, взял в руки шкатулку и попытался ее отрыть.
Ларец оказался запертым. Тогда муж Светланы Марковны протянул правую руку, взял из настольного набора нож для разрезания бумаги, ловко поддел крышку и резко нажал на рукоятку.
Лезвие ножа сломалось, но шкатулка выскользнула из рук, упав углом на пол. От падения замок щелкнул и крышка открылась.
Родственники покойного и сама нотариус замерли, они ждали разрешения ситуации, теперь, когда все произошло таким образом, они сидели вытянув шеи, пытаясь заглянуть во внутрь ларца. Даже у нотариуса заблестели глаза от любопытства и напряжения.
Фейгин поднял шкатулку, перевернул ее и высыпал содержимое на стол.
Три белые жемчужины, видимо из порванных бус, выкатились, покатились по столу и глухо упали на пол, из ларца вслед за камнем, похожим на морскую гальку, выпало письмо и пожелтевшая фотография.
Фейгин не спеша, как судья при зачитывание дела, вынул письмо из конверта, повертел его в руках и начал читать:
«Здравствуй ненаглядная, дорогая Екатерина Андреевна !
Моя окопная жизнь окончена, вот уже две недели идут бои по всей линии фронта, австрийцы и немцы отступают, Брусиловский прорыв оказался эффективным, но война затянулась и конец ее ещё далеко.
Душа моя, Катенька, люблю тебя и скучаю за тобой и нашим сыночком Марком, дай Бог вам здоровья !
Завтра снова наступление и бой, направление на Ковель, австрийцы создали линию обороны глубиной до пятнадцати километров с окопами, колючей проволокой, железобетонными дотами и минными полями. Молись за меня, душа моя. Я должен выжить в этой мясорубке. Если ты не дождёшься следующего письма значит я погиб во славу Отечества. Прости меня. Пусть Господь хранит Царя-батюшку, нашего Марка, тебя, моя милая женушка, дорогая Екатерина Андреевна.
Остаюсь твой, граф Александр Уразов, штабъ-офицер, полковник девятой армии генерала Лечидского
22 мая 1916 года»
Закончив читать, Фейгин опустил письмо, повернул голову в сторону жены, умоляюще на неё посмотрел и растеряно спросил: « Душа моя, ненаглядная Светлана Марковна, Ваше сиятельство..., как же так получается, вы значит графья, а я тогда кто ?
Старший и средний сын переглянулись, почувствовав голос крови они выпрямили спины им сразу стало казаться, что они вдвоём и сестра стали ближе друг другу, а все вокруг, включая нотариуса так и остались холопами и должны служить им до последнего вздоха.
Валерий Олейник