"Протяни свою руку, Билли!
Я не вижу тебя, но я слышу,
как дрожат твои пальцы!"
Зюзя.
Хочу вам про Зюзю рассказать. Я вам ещё не рассказывал? Ща расскажу. Слушайте.
Зюзя – это комдив-раз атомохода…впрочем, неважно, какого, ныне счастливо пенсионерствующий. С Зюзей мы учились сперва в одном классе школы, а потом и в военно – морском училище, только я поступил туда на два года позже. Зюзей его прозвали из-за того, что любимым его выражением было «напиваться в зюзю», что он регулярно и делал, и, несмотря на то, отлично учился.
Но разговор у нас сегодня пойдёт не о том. А пойдёт он вот о чём:
Давным – давно имели место события, вследствие которых Зюзя чуть было не получил прозвище «Слепой Пью».
Как-то, спустя уже лет десять после родного училища, встретились мы в родном городе в летнем отпуске (Вася, командир БЧ-5, мой однокашник, Зюзя, бывший в училище у Васи командиром отделения, ну, и ваш покорный слуга). Естественно, отдыхали. А как отдыхают подводники, тем более, друзья по училищу и тем более, в родном городе – солнечной Ялте летом? Естественно, пьют. Естественно, много. Причём пьют не вульгарную водку или поднадоевшее подводное шило (кто не знает – так на флоте называется корабельный спирт), нет – как выразился один мой знакомый – «жить в Ялте и пить водку – это преступление!» - нет, мы пили каждый день божественный нектар, а именно – марочные массандровские вина! Пятилетнюю мадеру, херес из Ореанды, портвейн красный «Южнобережный», портвейн красный «Ливадия» (между прочим, любимое вино Железной леди – Маргарет Тэтчер), портвейн белый «Крымский», портвейн белый «Сурож»… Даже мускат белый Красного камня (если кто-нибудь знает, что это такое – очень редкое и дорогое вино, сейчас его практически нигде нет).
В общем, пили мы крепко и каждый день. Радовались жизни. Не бухали, как подзаборная пьянь, а пили. В тенистых аллеях южных парков, на лавочках под кипарисами и пальмами, с философскими (и не очень) беседами о смысле жизни, политике и женщинах. Ну, и о службе, конечно же. Как она у кого течёт. Ну, у кого-то течёт, а у кого-то и ползёт. А у кого-то и летит стремительным домкратом.
Кончился у нас в очередной раз портвейн. Время тогда было не очень позднее ( а в Ялте тогда, как, впрочем, и в остальных городах нашей великой и могучей Родины) спиртное можно было совершенно официально купить в любое время суток (во жизнь – то тогда была, а? Блеск!), но... Но! Одно но, джентльмены!
Поскольку дело происходило не в Малом Зазаборске (да хоть бы в Большом), а в Ялте - «городе счастья», как он сейчас называется на рекламных щитах, да в самый разгар лета ( в августе), да вечером, - народу кругом было, что на Красной площади Девятого мая. Или, если бы вдруг на Красной площади году этак в 2000-м вдруг вздумали дать концерт Дайр Стрейтс. То есть, очень много. Точнее, «много» - это очень мягко сказано. Причём, все отдыхали и веселились, то есть пили. И пили не «Буратино» или «Фанту» с «Пепси», а то же самое, что и мы. Нет, ну некоторые, конечно, пили водку с коньяком или даже пиво (фу-у, б л я д ь!), но в основном, то же самое. То есть (о чём я собираюсь вам доложить) – в магазинах вина было, конечно, и много (прямо – таки неисчерпаемое количество), но страждущих там же было тоже много. То есть, коль скоро мы не инвалиды войны или труда и вообще не пенсионеры (хотя подводники могут выйти на пенсию рано – практически сразу после тридцати двух-тридцати трёх, но оно нам надо?), то, прежде, чем сделать очередной глоток божественной, янтарной, сладковато - терпкой (всё равно не могу описать вкус – это нужно пробовать) жидкости, пришлось бы отстоять в душном, пусть и просторном, магазине в пахнущей потом и алкоголем очереди как минимум полчаса.
Тут-то мы и приуныли.
Но!
Ненадолго.
Зюзя, как самый старший по возрасту (не по званию – по званию и должности самым старшим был самый молодой по возрасту – Вася), а, следовательно, самый мудрый (не помню уж, кто сказал: «старый воин – мудрый воин!»), успокоил:
- Ща, пацаны! Постойте здесь, я щас!
Через пять (!) минут он возник в дверях магазина с двумя бутылками Белого Крымского.
- Зюзя, - только и смог выговорить я , охуев от увиденного, - Как ты это сделал?
- А, - махнул рукой Зюзя, - Не в первый раз! Слепого Пью показал.
- А…это…эт как?
- Да потом как – нить покажу. Пойдем скорее, в горле пересохло.
Через некоторое время (было уже за полночь и луна во всём своём великолепии сияла над верхушками пальм и кипарисов, - знаете ли вы ялтинскую ночь? Нет, вы не знаете ялтинской ночи!) обнаружилось, что ПТБ (подвесные топливные баки, как называл бутылки со спиртным ещё один мой одноклассник, закончивший лётное училище), опустели. Совсем.
- Пойдём снова в гастроном.
- Зю, ну сейчас - то покажешь Слепого Пью?
- Покажу. Заходите со мной.
Зашли.
Госсподи! Народу, несмотря на позднее время, стало не меньше, а больше в несколько раз! Прямо похороны Сталина! И все хотят…нет, не выпить, а просто отдохнуть. Отдохнуть на свои, кровно заработанные, которые копили весь год. Что делать?
Зюзя не смутился. Он сказал:
- Стойте спокойно и смотрите. Что бы не случилось.
Вы знаете, я в своей жизни видел всякое. Даже не хочется здесь описывать. Но здесь…здесь я увидел…
Я увидел, как мой одноклассник и однокашник по училищу, командир дивизиона движения крейсерской атомной подводной лодки, пышущий здоровьем розовощёкий капитан третьего ранга на моих глазах начал превращаться в кривого, косого, еле живого дебила с ДЦП, который бочком, гугукая извиняющимся голосом и смущённо улыбаясь перекошенным слюнявым ртом (люди в ужасе расступались перед ним) продвигался через толпу, минуя очередь, к прилавку.
Если бы здесь был Константин Сергеевич Станиславский, то он, потеряв пенсне, в радостном экстазе вскричал бы: «Верю!» «Верю-у-у-у!», и после горестно удалился бы в монастырь, сознавая всю свою ничтожность и никчемность своего бытия.
Зюзя приблизился, минуя очередь, к прилавку:
- А-а… аы-ы-ы.. М… м… мню… мне-э-э..Э..Э.., - через силу, страдальчески промычал он, указывая скрюченной левой рукой на бутылку портвейна… - Д..Ы..ы-ы-ы..ве-э-э…
Господи! Да у него и правой кисти нет! Из рукава виднеется культя!
«Протяни свою руку, Билли! Я не вижу тебя, но я слышу, как дрожат твои пальцы!»
Продавщица, с ужасом и жалостью глядя на убогого однорукого перекошенного инвалида, забрала деньги и поставила на прилавок две бутылки портвейна Белый Сурож.
- Спасибо!- ясным и чистым голосом произнёс Зюзя, и взяв в обе, абсолютно здоровые руки (когда вторая появилась из рукава, я так и не успел заметить), раздвигая здоровым плечом совершенно охуевшую очередь, направился к выходу из магазина.
Мы последовали за ним.
- Нет,ну а что вы думаете? – сказал Зюзя по дороге на любимую лавочку, - Я с первого курса этот фокус тренирую. Игорь Швед научил. Знаете, как иногда помогает?
Да, жаль. Очень жаль, что тогда с нами портвейн на лавочке не пил Константин Сергеевич Станиславский…