Окошко в небо
Сонная река под тончайшей серебристой взвесью, наполненной светом на восточной стороне. Машины зависают в пробке на мосту. «Всякое дыхание да славит Бога своего»-напевает тихонько в усы Родион, нажимая на газ: автомобили чуть двинулись вперед. Его Спарк тут же оттирает в сторону черный джип, маячивший слева. Водитель жестами настойчиво требует уступить дорогу. «Погоди, родной, я тоже тороплюсь» - Родион сделал вид, что не заметил этого. Снова встали. Ожил телефон:
- Отец Александр заболел… давление, придется тебе, служи.
Двинулись. Из джипа крикнули, явно нецензурное, приоткрыл окно, миролюбиво глядя на парня и пряча в бороде улыбку. Тот взъярился:
- Че лыбишься? Слышь, пропустил меня, корыто придержи!
- Прости, брат, тоже спешу, служба! – Родион проехал еще вперед.
Тут по боку машины шоркнуло, джип так и напирает, норовя оттеснить Спарк с дороги.
- Ну, батя, ты попал! Крыло мне помял! – Узрел на груди у своего оппонента большой серебряный крест: - Да ты поп? Во прикол! Я думаю, че он тормозной такой, а он боженьке молится! Че, раб Божий, на свиданку торопишься? Он же терпеливый у вас, подождет еслив че! Ладно, че с тебя возьмешь, слышь, поп – пропусти по-хорошему, друган у меня откинулся, восемь лет нары тер, забрать надо его поскорей!
-«Помилуй мя, Боже…и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое»- читает негромко Роман.
-Че бормочешь в бороденку свою? Сдай назад, говорю! Ну хошь денег дам? На, бери, пока добрый. Не хочешь, мало что ли? Еще добавлю. На свечки! Ну правда, бери а? Молебен за нас отслужи, панихиду какую-нибудь. – Просунул пачку денег в окно Спарка, она упала к ногам водителя.
-Панихида служится по усопшим. Говори имена, за кого молиться о здравии. Хотя ни деньги, ни молитвы церкви не спасут, сам спасай душу свою. – Отец Родион достал Помянник - записать.
-Ну, за Кощея помолись, за Костяна, новую жизнь начинает, невинноосужденный наш раб Божий Константин. За меня, раба небожия Горыныча, то есть за Горислава (дал же папаня имечко, спасибо ему)! За него словечко тоже замолви - Петра Иваныча, фамилию не надо, надеюсь? Да и не скажу, нечего засвечивать лишний раз. За мамку мою Анну. Да! За Василиску еще. Однакось рассасывается пробочка, батя, попер я, пустишь теперь, надеюсь.
-Поезжай с Богом,Господь с тобою, крестит его батюшка, тоже трогаясь за джипом, объезжая место аварии к выезду с моста и вон из города.
На трассе прибавил газу, Спарк понесся свободно, радостно, на одной волне с хозяином своим, спеша поскорее доставить его на место. Ведь сегодня предстоит молодому батюшке в первый раз служить Литургию не диаконом, а священником! Долго шел к этому – целых девять лет, или даже всю свою жизнь. Много всего пришлось пережить за это время, преодолеть: срывы, падения ниц, приводящие даже в грех отчаяния, и подъемы, воспарение к Свету тому, что открылся однажды, повел за Собой.
Когда? Да именно в тот момент, когда казалось, что света и вовсе нет!
Стоп! Нога Родиона непроизвольно даванула на педаль тормоза, Шевролет резко замедлил движение. Сзади - вой, с ревом пролетела красная Мазда Демио, из окна высунулась рука водителя с поднятым средним пальцем. Отец Родион машинально осенил его крестным знамением.
Эти имена…что-то в них есть. Съехав на обочину, раскрыл Помянник: так и есть! Константин (Кощей), Горислав, Василиса! Господи, что ж это, почему именно сегодня! Прошлое, давно схороненное и вроде бы забытое навсегда, вдруг восстает ожившим призраком, когда этого меньше всего ждешь. А может быть именно так и надо, чтобы вот прямо сейчас необходимо воскресить его – для того, чтобы избавиться уже навсегда?
Недаром показалось ему знакомым лицо этого парня, когда он снял темные очки. А еще…да, эта странная женщина – там, в Храме. Она появилась на вечерне в позапрошлую пятницу. Диакон, Отец Родион, сразу заметил новую прихожанку, когда в начале вечерни вышел на солею и воззвал своим мягким басом:
-Востаните! Господи благослови.
Служба началась. За алтарем отец Родион слушал голос своей милой м а т у ш к и по имени Любовь, речитативом начавшей на клиросе чтение Псалтири: «Благослови душе моя Господа. Господи Боже мой, возвеличился еси зело, во исповедание и в велелепоту облеклся еси. Одеяйся светом, яко ризою…». В Храме как всегда было всего лишь несколько старушек из соседнего Дома престарелых, да у самых дверей стояла эта молодая женщина в красном длинном платье, закутанная в такой же шарф, а возле нее – инвалидное креслице с сидящим на нем ребенком лет пяти.
- «От запрещения Твоего побегнут, от гласа грома Твоего убоятся…» - негромко, благоговейно звучат древние слова Давида царя, пророка, слетают они с уст его голосом матушки, возвещая Слово приходящим в Храм для совместной молитвы. Снова вступает хор: «Блажен муж, иже не идет на совет нечестивых. Яко весть Господь путь праведных и путь нечестивых погибнет».
Увлекшись служением, отец Родион не заметил, когда исчезла эта женщина с ребенком. Снова появилась на утрене. Родион служил, чувствуя на себе ее неотступный взгляд из-под красного платка, нижнюю часть лица скрывала маска. Что-то знакомое виделось в фигуре, во взгляде, в движениях, хотя стояла она почти неподвижно, не крестилась, не клала поклоны. Особенно – во взгляде. Так – в упор, пристально, но как бы сквозь – смотрело когда-то только одно существо на земле. Василина. Василиска.
Васса. Так звали ее особы наиболее приближенные. Да и все вокруг в общем тоже. Она была в центре: класса, любого сообщества, семьи, его жизни. Все обожали, побаивались ее и ее братца - деток местного не очень большого, но авторитета Горы, по фамилии Горюнов.
Радик ее просто боготворил. От нее исходило сияние, она появлялась в поле его близорукого зрения в коконе этого сияния, в сторону которого страшно даже взглянуть. Так продолжалось долго, бесконечно, хотелось, чтобы тянулось вечно это его пребывание в лучах неземной красоты своего предмета поклонения, но последний год учебы подходил к концу. Становилось ясно, что скоро все закончится. Радик решился: подсунул незаметно в парту Вассы валентинку с собственными стихами: о том, как она божественно красива, как прелестны ее глаза, волосы и все остальное, и что такое рыже-очкастое существо, как он, не смеет надеяться, но…Она сразу вычислила его: ведь рыже-очкастым в классе был только он. И – случилось невероятное, просто чудо! Богиня снизошла, приблизила к себе.
- Раз я – богиня, ты – мой верный раб! Имя новое даю тебе – Рабик. Ты должен отныне следовать за мной, преданно служить лишь только мне, клянись! Жизнью своей клянись.
Он поклялся. Следовал за ней, за ее братцем и их другом Костяном, служа «верой и правдой» этой троице, далеко не святой. Бары, ночные клубы, сигареты, травка. Каким-то чудом закончил школу, но так, что институт уже не светил. Зато Васса укатила вместе с братом и Костяном своим в Москву, и пропала. Пропал и он, хотя остался. Родителям не под силу было дать ему платное образование. Радион не мог найти себе места. Жизнь казалась глубокой ямой, откуда нет исхода.
Родион очнулся. Туман почти рассеялся, стали видны купола его Храма на вершине горы. Восемь лет назад на этом самом месте стоял рыжий пацан с разбитыми очками на носу, пробовал ногой шаткий камень на краю обрыва, готовый сорваться вниз. Но вдруг его глаз ухватил осколочек света, блеснувший – вон там, на сопке, где виднеется крест над макушками сосен. Камень полетел в бездну, а он пошел на этот свет. Пришел к строящемуся храму. Здесь предстояло начать свой новый путь. Поселившись в бытовке вместе с остальными трудниками, таскал камни, бревна, копал землю. Заходил в храм, заглядывал в глаза святым. Слушал, читал. Пел даже в хоре – оказалось, что у него есть слух и приятный голос. Постигал тайны: молитв, Слова, Таинств, постов и бдений. Служил, вынося свечу на солею, читал даже Евангелие и Апостол, выходя во время службы в золотом одеянии, молящиеся смотрели на него, как на Ангела, - почти так же благоговейно, как он когда-то на свое золотоволосое божество по имени Васса. Бывало, срывался, уходил в город, пускаясь во все тяжкие, после недельного запоя возвращался. Это случалось все реже, потом совсем оставило. Не знал, как, но все, чем он занимался при Храме, работало, вымывая из души все, что смущало покой раньше, ведя к погибели.
Отец Александр благословил его на поступление в Семинарию. Все пять лет Родион старательно постигал все, что открывалось на новом поприще. Вместо прежних страхов: не найти настоящую любовь, утонув в любострастии, пасть ниже плинтуса во грехе зависимости, появился новый – страх Божий, страх раба Божия, боящегося только одного: отпасть, потерять Его любовь и благодать жизни в Нем – в Отце, сотворившем Небо новое и землю для него, недостойного. На последнем курсе встал вопрос: куда продолжить путь. В черное монашество пойти, или в белое духовенство? Женский пол в его подслеповатых глазах казался чем-то смутно-непонятным, загадочным. Кто же это – женщина? То ли праматерь Ева, созданная Богом как неотъемлемая часть мужчины, но со своей волей, влекущей к соблазну, греху? То ли это все же – существо, подобное Деве Марии, смиренно предавшей себя воле Божией, из которой произошел Богочеловек? Загадка, которую надо постигать всю жизнь, женившись на одной-единственной женщине. Он сам еще не слишком утвердился в духе, чтобы брать на себя ответственность за малый храм – семью. Все больше склонялся Родион к тому, чтобы предать себя полностью служению Богу в черном духовенстве, но… Очень уж нравилась ему одна девушка, Любовь звали ее, училась духовному пению, писанию икон. Когда слышал ее нежный голос на клиросе, встречал где-нибудь на территории Семинарии, видел тоненькую фигурку в легкой юбке до пят, светлую головку в платочке, свежее личико с лучистыми глазами – словно облачко снисходило на них и сближало, уединяяя. Все чаще как бы случайно сталкивались они, вели долгие беседы, во всем соглашаясь друг с другом. И – вскоре были благословлены на оглашение, затем на брак, венчание. По окончании учебы – на служение в Храме Александра Свирского в его родном городе, куда он и привез свою «матушку» Любушку, где зажили они, служа вместе при храме. Молодая диаконисса стала всецело преданной, любящей, заботливой женой, для него она – единственная, на всю жизнь данная Богом супруга. Роман познал, что значит быть мужчиной, главой семьи. И надеялся вскоре соделаться отцом многочисленного семейства со чадами душ этак восьми. У молодой супруги под юбочкой обнаружились полненькие ножки (что совсем чуть-чуть разочаровало его), высокая талия, полная грудь с покатыми плечами и – довольно-таки широкие бедра, что говорит о том, что она должна быть очень плодовита.
Две недели назад матушку благословили на новое послушание: она поехала в дальний строящийся монастырь на писание икон. Он остался один.
Вчерашней ночью было не по себе, не спалось, и он даже впал во грех: начал играть на компе в какую-то дурацкую игру. Где ангелы и демоны изничтожали друг друга, надо было все время переходить то на одну сторону, то на другую: света и тьмы. Опомнился. Вышел из игры, но всю ночь продолжал уже сам метаться в полусне-полувиртуале, ставшем почти реальным.
Родион достал телефон, который оказался почему-то выключенным, набрал пинкод: три шестерки (в пику тем, кто верит в магию этих цифр – число зверя - которые якобы способны сами по себе, против воли человека, предать его воле диавольской), позвонил Любе: «Ну же, ответь, единственная моя». Не доступна. Пошел видеозвонок от номера, сплошь состоящего из шестерок и девяток.
- Единственная, уверен?
- Кто вы?
- Сам знаешь, кто. Мы посланы богами передать их волю. Не готов ты быть священником. Служение, семья, мир - все иллюзия, за ней ничего нет! – Произнесла одна из серых фигур на экране.
- Как нет и мира в душе у тебя. – Сказал второй. - Покоя не будет: ты не принадлежишь себе, а только служению! Ты не готов отказаться ради этого от своего «Я» и от той, единственной, горячо любимой, которая готова вернуться к тебе, подарив не-земное счастье!
Бред какой-то! Родион отключился. Но сумрачные фигуры вышли из виртуала и встали вокруг.
- Радион, она ждет, ты должен взять ее, уйти с нею! Счастье, наслаждения – разве не это единственное, для чего создан человек? – Убеждает третий.
Он уже готов был согласиться, разум будто отключился, все виделось размыто-реально. «Да, но не ценой погибели души…»
- Какая честь для тебя! Редко кому бывает такое явление, как сейчас тебе, ты избранный, мы хотим тебе блага и счастья. Ты ведь и сам хочешь этого? Отвечай!
«Не говори ничего, не вступай с ними в беседу. Диавол даже святым являлся в образе ангельском, божеском. Но Бог явился только Аврааму и святому преподобному Александру Свирскому – покровителю нашего престола».
Сумрачные тени, злобно скалясь, растаяли. Дьявольское наваждение! Интернет – тоже его изобретение! Сатана из зависти и гордости претендует на Божие творение, но смог создать только мир виртуальной реальности на его погибель. А Творец создал все!
Позвонил отец Александр.
-Мне уже лучше, приеду к Причастию. Родион, ты видел новую прихожанку с ребенком-инвалидом у нас? Так вот: подходила на беседу - тайну исповеди не нарушу, поведав: когда-то очень обижала, поработив, одного хорошего парня, который любил ее. Потом стала любовницей человека, ради денег.
- Василиса ее имя?
- Да. Бросил он ее, беременную. Она объявила, что тот изнасиловал ее. Его посадили. Появился мальчик, больной ДЦП. Привезла его к родителям, отказались принять, ребенок оказался в приюте, в доме престарелых и инвалидов возле нашего храма. Приехала повидать его перед тем, как уехать за границу. Отец ребенка, некий Константин, должен на днях освободиться, она боится его мести. Призналась, что тот молодой человек, которого она бросила, стал теперь священником, увидев, воспылала к нему пристрастием. Догадался я, что это – ты. Беседовал с ней всю эту неделю, приходила вместе с мальчиком, гуляла с ним по целым дням возле храма, молиться даже начала. Василина многое поняла, передумала уезжать, хочет забрать ребенка, но многое еще смущает душу ее, деньги нужны на лечение. Будь внимателен. Душу ведь легко погубить.
В машине поднял с пола пачку денег. Теперь он знал, для чего они понадобятся.
У Храма Родион увидел Василину с ребенком на руках возле низкой колоколенки: он потянулся, дернул за веревочку, раздался звон маленького колокольчика. Проделал то же с колоколом побольше, прислушиваясь к звукам. На оживающем личике появился восторг, он засмеялся.
- Простите, батюшка, - смущенно сказала мать подошедшему отцу Родиону.
- Ничего, Бог простит, пусть позвонит, звуки эти изгоняют все болезни, страсти. Время до начала службы еще есть. Слава Богу, успел.
На пороге Храма ждала его любимая супруга с уже обозначившимся животиком: будет сын!
Отец Родион взошел по ступенькам, они все вместе вошли, оставив открытыми двери Храма: ведь сюда вход возможен для всех: от самых падших до Ангелов.
Кроме наиотпадших-тайнозрителей, стоящих где-то за правым плечом.
Тянущих в ад. Но толкающих к небу.