Он проснулся как будто от какого-то толчка изнутри. В голове и во всем организме было какое-то незнакомое и неприятное ощущение трезвости. Это немного испугало его. Встал. Не качало и почему-то совсем не мутило. Не упал, как прежде. «Что же это такое со мной?» - подумал он. В голове было свежо и просторно.
По пути в туалет на полу подобрал пожелтевшую газету, оторвал от неё клок. Но прежде, чем смять его, успел прочесть заголовок: «России нужна национальная идея». Сидя, из обрывка статьи он понял, что в России нет, как прежде, национальной идеи. А она, оказывается, очень нужна. В мозгах, как мухи назойливо жужжали слова из газеты: «Национальная идея, национальная идея».
Постепенно в голову стали приходить реальные мысли: «Надо у кого-то срочно занять денег». Натянул мятые штаны, вышел на лестничную площадку и судорожно стал думать к кому же пойти. В это время отворилась соседняя дверь и вышла толстая тётя Люда. Она раньше иногда давала деньги взаймы. Он хотел было открыть рот, чтобы излить свою жалобу на жизнь. Но глянул на суровое лицо тети Люды и тут же осекся. «Нет, не даст старая ведьма», - экстрасенсно подумал он.
Вернулся домой, отгладил брюки, нашел чистую рубаху. Вошел в ванную комнату, нашел зубную щетку, достал смятый тюбик давно засохшей пасты. «Еще чего не хватало!», - возразил сам себе. Но все же почистил рот.
На улицу в таком необычном для себя виде выйти решился не сразу. Ведь засмеют соседи. Пошатался по квартире из угла в угол несколько часов, повторяя мысленно одни и те же газетные слова: «Нужна национальная идея, национальная идея». Телевизора давно уже не было. Да и вообще в квартире почти ничего не осталось. Единственная ценная вещь, с которой он не мог расстаться – это был компактный сварочный аппарат, уворованный им в цехе, где он когда-то работал. Все надеялся начать новую жизнь и в ней этот агрегат ему очень бы пригодился.
Вышел на улицу, а куда идти не знал. Сел на скамейку около крыльца и, опустив кудлатую голову, ни о чем не думал. Соседи проходили мимо с любопытством мельком окидывали его взглядами. Тетя Люда остановилась и, поставив тяжелые сумки около него на скамейку, сипло спросила: «Ты чё?» Внимательно посмотрела на него и добавила: «Э-э-э, да ты, никак, заболел?» И уже в дверях шепнула себе под нос: «Допился, скотина!».
Он не обиделся. Но её слова дали толчок к действию. Спросил у первого прохожего, где находится ближайшая больница. Но там его не приняли. Оказывается, нужен был какой-то «полюс», какая-то медицинская карточка, какой-то талон на очередь. Он ничего этого не имел и не понимал, что с него требуют. Сел в коридоре и с любопытством рассматривал то, что висело на стенах. Неожиданно к нему подошла пухлая медсестра с большим шрамом на щеке, с запудренным синяком под глазом и красным мясистым носом на лице. Это была дочь тети Люды, Надька.
- Ты чё? Чё ты тут делаешь? - спросила она сиповатым прокуренным голосом.
- Не знаю. Твоя мать сказала, что я заболел. Никогда ведь не болел, а тут вот - на тебе.
- Пойдем, - властно ухватила она его за рукав и потащила за собой.
Терапевт осмотрела его и сказала, что все нормально, только печень сильно увеличена.
- Пьёшь? - спросила терапевт.
- Нет.
- Значит раньше пил.
- Раньше пил, но бросил.
- Давно?
- Да скоро, вот, уже будет почти три дня.
Терапевт выставила бесцеремонно его из кабинета. Он жалобно попросил у Надьки денег. Та сунула ему в руку несколько мелких купюр. «Какая красивая женщина», - подумал он. И решил ей сказать что-нибудь приятное.
- Надь, а ты знаешь, что России нужна национальная идея?
- Ты чё? Ты совсем что ли уже чокнулся?
- Сама ты дурра!
По пути домой он зашел в магазин, купил пакет кефира, пачку чая, батон хлеба и кусок колбасы. Пришел домой, выпил кефир, заварил чай, но есть ничего не стал. Не хотелось. Так весь день и просидел дома, то ходил из угла в угол, то сидел на кровати, обхватив голову руками. В ней было непривычно свежо и пусто, только вертелись слова: «национальная идея, национальная идея». Лёг спать в одежде и, не разбирая постели.
Так в этом отвратительном ощущении трезвости прошло еще несколько дней. «Надо же, почти целую неделю продержался»,- удивлялся он сам себе. Никакого занятия не было ни для ума, ни для тела. «Может это зря я бросил пить-то? Наверно я сошел с ума. Не зря Надька сказала, что я, чокнулся», - спрашивал он сам себя. От бездействия он устал, но ничего не мог придумать. Просто лежал и тупо смотрел в потолок. «Пора кончать с этой проклятой трезвостью, но и пить больше не могу, да и не на что», - думал он. Но вдруг резко встал и принялся шарить по всем углам квартиры. Нашел бельевую веревку, сделал петлю и долго искал, куда бы её подвесить. «Вон Витёк повесился и ничего, все нормально», - мысленно подбадривал он себя. Но тут в дверь постучали. «Не буду открывать. Наверно опять задолженность по квартплате пришли требовать. Нет меня дома, да и всё тут». Но в дверь стали стучать настойчивее.
- Открывай. Открывай давай. Ты ведь дома. Я знаю, - слышался женский голос за дверью.
«Надька, гадина, за деньгами пришла», - догадался он. Пришлось дверь открыть. У порога, заслоняя почти весь проем двери, стояла накрашенная и наряженная Надька.
- Ты чё? - удивился он.
- Ничего, так просто зашла.
- Ну, заходи тогда. Чё стоишь? - пригласил он.
- Ага! Знаем мы это ваше «заходи». Все вы мужики одинаковые, - кокетничала Надька.
- Да заходи, не бойся. Не до тебя.
- Чё сидишь-то один? И я вот тоже одна. Пойдем, сходим куда-нибудь.
От неожиданного внимания женщины он зарделся.
- Спасибо, Надь, но я сегодня не могу. Занят я. Дел у меня много. Да и не пью я больше.
- Ладно тебе. Дел у него много! Я тоже ведь не пью.
Она властно и грубо взяла его за рукав и вытащила из квартиры. Далеко не пришлось гулять, лишь до ближайшего магазина. Надька набрала два больших пакета всяких продуктов и на выходе прихватила пол-литру.
- Зачем? – возмутился он.
- Молчи, трезвенник-одиночка, - урезонила его Надька.
Дома Надька сварила борщ, приготовила всякой снеди. Налила по сто граммов. От вкусной пищи его разморило. Надька мощными руками обхватила его щуплое тело, своим огромным животом втолкала в спальную и повалила на постель… Под утро, придавив его своим тяжелым румяным телом и обхватив руками, нежно спросила:
- Тебе со мной хорошо?
- Нормально! - едва смог он выдавить из прижатой груди.
- Тебе хорошо и мне хорошо - вот и вся твоя национальная идея!
- Да помолчи ты, дура.
- Сам ты дурак, - буркнула та и еще крепче прижалась к нему.