Как странно иной раз соединяется то, что находится рядом. За окном поздний вечер, лишь несколько окон светятся в доме напротив. Под ветром нервно дрожат голые ветки деревьев. На некоторых замерзли длинные серые льдинки – сегодняшняя оттепель уже начинает сменяться завтрашним морозом. Сквозь толстые окна не слышны голоса одиноких прохожих и птиц.
Из компьютера звучит голос Ивана Козловского, звонкий, но все же грустный. Он поет о том, что было и никогда не повторится больше. Когда-то, в далекой моей юности, его песни казались мне вычурными и слащавыми, он пел о том, чего я не видел и не понимал. Хотелось искренности, истинности. А сейчас эти же песни мне кажутся плачем о несбывшемся будущем, о радости, которую я в своей бешеной юности, не заметил, не узнал, не полюбил. Козловского сменяет Шаляпин со своей «Лучиной». Этажом выше соседка, недавно перенесшая инсульт, заново учится играть на пианино «советские народные песни». Играет уже неплохо, и я рад за нее, пусть даже я не всегда был рад общению с ней.
Рядом со мной на диване из смартфона раздаются стихи на немецком языке. Диктор читает их неплохо и мне они нравятся и своим звучанием, и своим содержанием, хотя язык этот «варварский» я все же не люблю.
Пошла «Вечерняя серенада» Шуберта. Из телефона звучит Гейне.
А я лежу и думаю о сумбурном своем сегодняшнем дне, о сумбурной своей старости, о потерянных надеждах, о растерянных, запутавшихся желаниях. Болезнь дает себя знать, и я никак не могу сосредоточиться на чем-то одном. Работа валится из рук. Пытался читать Вальтера Скотта – мысли о другом. Зачем-то полез в трагедии Шекспира, которого на мгновение сменил Жорж Сименон. Пытался найти утешение у Юрия Левитанского и снова ничего не получилось.
Перед глазами встал облик хана Кучлука, ни одного изображения которого до нас не дошло. А я увидел его, одинокого всадника в степи, озирающегося по сторонам от страха погони. Снова стало его до жути жалко, снова с яростью подумал о монголах, которые гнались за ним по приказу безжалостного Чингисхана.
В этот клубок спутанных мыслей и обрывочных впечатлений то и дело врываются какие-то тусклые воспоминания, заботы, тревоги, страхи, желания и надежды.