Александру Михайловичу Берёзкину
11.12.2002, очень поздний вечер — время, когда коты становятся по-ночному активными.
Я только что завершила грандиозное дело: вычесала и побрила персидскому коту Снежку обе задние лапы. Сейчас зверь моется — до процедуры ему было не подобраться к коже. Выглядит он как лев, косящий под панка. Тощий и длинноногий.
Пока длилась парикмахерская часть, кот трагическим тенором объяснял мне, что не любит стричься. Но не дрался, не убегал и даже не пытался наказать лапой машинку или расческу. Он вообще склонен разрешать затруднительные ситуации путем переговоров. Например, когда я разделываю мясо или рыбу, кот очень терпеливо втолковывает мне, что он это любит. Я иногда в такие минуты нахожу Снежка отчасти многословным, но чувство, которое он вкладывает в свои реплики, лишает их всякой монотонности.
Обычно люди удивляются, как это спящий кот спрыгивает на пол и бежит ко входной двери за минуту до того, как по лестнице от pianissimo до mezzo-forte прозвучат шаги хозяина. — Очень просто. Он видит. Он видит то, что видит перед собой и о чем думает человек.
Хозяйка кота идет по улице, приближается к парадной; не глядя поднимаясь по притершимся к ногам ступенькам, она мысленно видит свою дверь; замочную скважину, ключ в собственных пальцах, поворот ключа; косую щель между лестничной площадкой и прихожей; порог. Не глядя она на последних ступеньках нащупывает в кармане и достает ключ, а перед ее мысленных взором веером разворачивается квартира, всё пространство, до укромных уголочков: прибрать — подмести — вынести — вынуть — полить — зажечь — погасить…
А кот сквозь сон, сквозь полумрак полудремы, уютный, как старинный бархат, начинает видеть мерцающие блики… промельк и обрыв кадров… темное—светлое… незнакомое… знакомое! Лестница, запах которой просачивается через двойную входную дверь и позволяет коту судить о положении дел во внешнем мире. Лестница затемнена: это не потому, что не горит лампочка — она вообще-то и не горит, вывинчена, но у хозяйки приличное, для человека, сумеречное зрение, и, с точки зрения кота, она не полностью беззащитна, когда встает ночью и ленится зажечь лампу, — ей даже можно доверить какое-то простое дело из обычных неотложных. Например, покормить кота. Ночью коты обычно едят. Перед утром. Лестница затемнена и не потому, что у хозяйки плохое настроение: тогда бы, наоборот, всё было в очень контрастном и раздражающе цветном изображении. Просто она сейчас ни о чем не думает, а лестничный пролет окинула взглядом — всё в порядке — можно идти — и тут же изображение мелькнуло. Хозяйка не чает переступить порог, поэтому кот видит, как на изображение входной двери снаружи (он не ходит гулять, но благодаря хозяйке знает, как выглядит его дверь снаружи) накладывается другой кадр: ключ — замочная скважина — перчатка, сумка и газеты в левой руке — щелка… Вот снова дверь: это хозяйка поднялась к себе, стоит на площадке, и ключ уже у нее в руке.
А вы говорите — как это кот «отгадывает». Да зачем же гадать? Кот просто видит.
Опять-таки говорят: как это кот чувствует настроение? Как да как.
Скажите, если на ваших глазах дом рушится — вы имеете основания, чтобы сделать вывод, что что-то случилось? Если вы видите, как сто человек, плечо к плечу, говорят вам, причем хором, что они вас не любят? Если эта картина развертывается перед вашим взглядом? Вы же это видите!
И потом, иногда на вывод влияют чисто оптические подробности. Например, изображение чуть «замирает», как бы замедляются все движения, и при этом четкость максимальная. Это значит — человек смотрит на жизнь сквозь слезы.
Ерунда это, будто если смотришь сквозь слезы, то изображение переливается радужными бликами, «плывет» и мутнеет. Ну, человеку, смотрящему вовне, это, может, видно и так: расплывается, двоится и прочие помехи. Но в душе у человека картинки такой быть не может. Кто нырял в маске (не кошачий прикол, но по рассказам СМИ и людей даже коту известный), тот знает, какая четкость перед глазами. Летишь — и подводный мир перед тобой, огромный, светлый, необозримый… Каждый малек, колыхание водоросли, цепляющийся шаг крабика, каждая ракушка видна. (Если бы это происходило не в мокрой воде, куда погружаются с ушами, кот мог бы оценить эстетический аспект). Так вот… То, что у человека перед мысленным взором, может замереть, может мелькать, может потускнеть. Может наложиться в два-три слоя на что-то еще, о чем подумалось или примечталось мимолетно. Например, сидит человек в конце рабочего дня в конторе, смотрит в книгу, видит целую голографию: берег и гладь Черного моря, на фоне моря начальник сам просматривает эту книгу и не жужжит, а еще бутерброд. На фоне моря и начальника, читающего не жужжа эту книгу. Ну, понятно: есть хочется и так далее. Так это всё может быть подернуто легким флером, только, допустим, лицо начальника да то, что на бутерброд положено, видно без помех.
Но вот если картинка перед мысленным взором твоего хозяина напоминает озеро какое, когда на мелкую светлую рябь положили стекло, и всё вдруг замерло, а потом до мельчайших подробностей видно любое движение и любая неподвижность… Тут неважно, что у него сухие глаза, ненапряженное лицо и невозмутимый голос. Прыгай к нему на колени и говори «мур».
И темный тоннель перед закрытыми глазами человека кот может увидеть, тут главное успеть, пока в конце тоннеля не замерцал свет. Как у твоего хозяина заклубилась перед глазами темнота — прыгай, ори, рви когтями что ни попадя. Если удалось и ты лежишь у него на груди до того, как эта чернота начала вытягиваться в полую, затягивающую душу трубу, — есть шанс проскочить. Так что смотри, просто внимательно смотри. Какой ты ни есть — смотри, и ты всё увидишь вовремя.
Кот лежит на персональном стуле, свернувшись бубликом и прижмурив глаза. Смотреть же и прижмурясь можно. Хозяйка рядом — сидит в кресле и читает книгу, отвлекаясь на свое.
…Неоглядный, округлый, чуть не на 360 градусов, берег моря. (Далась им всем вода. Это они отдыхом называют. Коту не понять). Шторм, штиль, очертания волн подтягиваются к какому-то неясно проступающему грозно-сине-зеленому пятну и на миг обретают поразительное сходство с полотном Айвазовского. Мелькает тяжелая золотая рама, сосед с диктофоном и кусочек паркета… и снова море, эмалево-голубая вода до круглой линии горизонта. Картинка то повиснет в неподвижности и нальется яркостью, то скользнет в ускоренном темпе. Сколько же можно мечтать о море…
…А вот прокручивается и прокручивается перебранка с хорошим человеком. Ну чего на него так обижаться. Тем более что вот этих слов он ей не говорил, и дорогие ей люди при этом вокруг них не стояли амфитеатром, как зрители, и уж, конечно, совсем не смеются, не смеялись то есть, над ней прохожие, которые в этот момент шли мимо нее по улице.
…Они обнимается с человеком, который частенько видится ей пробегающим мимо и вдруг останавливающимся. В жизни он вовсе не бегает, а ходит довольно скорым, но не спешным шагом; останавливается, чтобы поздороваться с ней, редко — они едва знакомы. А насчет объятий — ну видно же, у него перед взором вечно какие-то страницы и лишь иногда, очень смазанно и как будто на периферии, скопления человеческих лиц, мелькающих, как мушка перед глазами: плавно осела черной снежинкой влево и вниз, дернулась вверх и снова стала оседать…
И вдруг перед взглядом хозяйки возникает книжный шкаф, стоящий перед креслом. Он неправдоподобно крив и косо стоит, а вдобавок именно он является причиной духоты, прямо-таки не продышаться, и каким-то образом давит на сердце. Перед глазами повисает прозрачный пузатый пузырек с валокордином, но, чтобы поймать его в ладонь, придется идти на кухню…
Кот встает, потягивается и лапа за лапу тихонечко идет к ней на колени. Лег. Встал. Повертелся, лег. Встал и перелег в прежнее положение. Убедительно заговорил, что всё мур, а главное, всё будет мур…
Перед ее мысленным взором — неоглядный, округлый, чуть не на 360 градусов берег моря. Там легко думать, там пустынно, там ей абсолютно одиноко, а потом издали наплывает белый парус и почему-то — книжная страница с короткими строчками посередине. Кот видит всё это, не открывая прижмуренных глаз.