Очень не хотелось ждать в этом каменном мешке налёта штурмовиков или удара корабельной артиллерии. Но нужно было дождаться связи. От этого зависели мои дальнейшие действия. Может быть, до утра и не начнут? Хотелось надеяться.
Рация ожила. Я щёлкнул переключателем частоты и надел головные телефоны. Мой связник – «часовщик» Матиас Ортис передал сигнал «Альбатрос». Это был приказ от моих шефов в Гаване, приказ к отходу. В Эсте-Валькано на рассвете будет вертолёт. С восточного побережья была возможность улететь.
Я сказал своим товарищам, что к утру мы должны быть в Эсте-Валькано.
– Наш джип туда ещё сможет доехать, – сказал Мигель, – а на большее путешествие и бензина не хватит.
– А на большее и не надо. Там нас будут ждать.
Креспо молчал.
– Ты что, лейтенант, не согласен?
– Я бы хотел остаться здесь, команданте. Ведь нашей армии уже нет, зато в лесу остался батальон «Кобра». Там у меня есть друзья.
– Это ведь партизанская жизнь, да ещё и бок о бок с «мангустами»…
Креспо усмехнулся:
– Когда приходят гиены, кобры с мангустами заключают перемирие.
Вскоре стемнело, стали прощаться. Лейтенант повесил на плечо автомат, мы обнялись, и он шагнул в темноту. Сержант взял ручной пулемёт, я – рацию. И мы отправились на восток.
В Эсте-Валькано прибыли задолго до рассвета, но с первыми лучами солнца я постучал в дом родственников Мариты. Мне сразу же открыли, и я вошёл. Хозяин с женой, двоюродной сестрой её мамы, удивлённо смотрели на меня.
На мой вопрос: «Где Марита?», сначала спросили, кто я такой. Они, конечно, были правы. Вид у меня был ещё тот: три дня я не брился, не переодевался и почти не мылся. Я достал своё удостоверение и показал.
Тогда хозяин заговорил:
– Вчера мы получили известие: тавальянская армия разбита, президент Риверо погиб, командующий Боев, то есть вы, погибли, министр обороны Брукс ушёл в лес с остатками своих частей. Марита заявила, что теперь у неё никого нет, и здесь она не останется. Всю ночь не спала, перед рассветом взяла свою сумку и ушла к причалу. Сказала, что на лодке доберётся до соседнего острова, а оттуда в Гавану.
Я разволновался:
– А точнее можете сказать, сколько прошло времени, как она вышла?
– Наверное, час назад. Может быть, и меньше.
«Значит, пока шла, пока готовила швертбот… В пути не более получаса. Это недалеко», – успокоился я.
Простившись с хозяевами, мы с Мигелем поспешили на условленное место. Вертолёт уже был там. Я показал удостоверение вертолётчикам, объяснил им задачу, и мы взяли курс на север. Белое пятно на горизонте я заметил сразу. Попросил бинокль и разглядел лодку. Это была она, «Эсте-Валья»!
Мы стремительно нагоняли швертбот. Марита испуганно смотрела на приближающийся вертолёт. Однако, когда машина зависла, и я сбросил штормтрап, она меня узнала и радостно замахала руками.
– Сумку! Сумку свою не забудь! ¬– крикнул я, помня, что без документов мы получим дополнительные проблемы. – Крепче держись за лестницу!
Вдвоём мы моментально втянули её на борт. Усадив Мариту, я потянулся за фляжкой, она молча вцепилась в мою рубашку обеими руками. По щекам катились крупные, как горох, слёзы. Я обнял её, поцеловал и подал фляжку:
– Ну, ну… Теперь всё будет хорошо, всё образуется. Выпей воды, успокойся.
Хотя понимал, что ей трудно прийти в себя после всего, что произошло за последние дни. Такие повороты судьбы и потерю близких пережить нелегко.
Вертолёт ускорился, завалившись немного набок, повернул чуть восточнее и взял курс на Гавану.
Я оглянулся назад. В багровых лучах восходящего солнца оставался наш остров, и белый парус брошенной «Эсте-Вальи» качался над морем, как крыло тонущего лебедя, посылая нам прощальный и горестный привет нашей маленькой несчастной родины.