Мишу Сандлера посадили рядом с женихом. Все смотрели на него с интересом, и Юра сказал:
– Это Миша, мой одноклассник из детдома. Мы не виделись много лет. Прошу любить его, как меня.
После этого вступления Юра подвёл Мишу к Лее и сказал:
– Миша, познакомься, это моя жена, Лея Ленивкер. Она самая лучшая женщина на свете. А это её мама, Сара Абрамовна Ленивкер. Она тоже самая лучшая женщина на свете. А папа у них умер. Теперь Сара Абрамовна и моя мама, – сказал Юра и, смущённо посмотрев на Сару, добавил: – если вы не возражаете, конечно.
– Разве ж я могу, Юрочка! Не умереть бы раньше срока, внуков бы дождаться, сынок, –сказала Сара и, вытерев скатившуюся слезу, обняла зятя.
– Миша, я теперь тоже из ваших. Перекрестился, так сказать. Я теперь тоже Ленивкер.
– Ну и сгава Богу! Быть Ленивкегами сейчас совсем даже хогошо, повегь! – сказал Миша и сел возле жениха.
Доротея Львовна встала, кашлянула и торжественно произнесла:
– Дорогие молодожёны! Про серебряную нить вам уже сказали, так что я повторяться не буду. Но у меня для вас тост!
– Дорочка, покороче. Все хотят сказать тост, и я боюсь, что они не успеют, – прошептала Сара Абрамовна так, что услышали все гости.
– Я коротко! В тридесятом царстве, в тридевятом государстве жил-был добрый молодец…
– Дора, это еврейская свадьба? Твой тост похож на былину, – сказал Беня и все засмеялись.
– Ладно, у меня есть другой. Давайте, дорогие, выпьем за эту молодую семью, потому что семья – это как ветка дерева: сначала набухают почки, а это значит, что молодые только учатся быть вместе. Потом появляются листочки, а это значит, что дереву достаточно всего: воды, солнца и света, как и молодым достаточно любви и нежности. Потом появляются цветочки: они радуют глаз, шикарно пахнут и намекают на что? Правильно, на скорое появление плодов.
– Тётя Дорочка, вы хотите фруктов? Они на десерт и консервированные! Придётся ждать до вечера, – тихонько сказала Лея.
– Доця, дора имеет в виду деток, которые у вас появятся, даст Бог, – сказала Сара Абрамовна.
– Мамочка, ну какие детки на дереве? – тихо спросила Лея.
– Доця, слушай. Просто слушай, – ответила мама.
– Я продолжу! Давайте выпьем за то, чтобы никакие вредители не мешали и этому дереву, то есть, этой семейной идиллии!
– Тётя Дора, а какие вредители могут помешать? – спросил Юра.
– Ну, Юрочка, вредители бывают разные. Ну, шитовка, тля, древесница, например…
– А кто все эти женщины? – серьёзно спросил жених.
– А давайте просто выпьем! Горько! – прокричал Шмулик, и Сара вздрогнула, вспомнив свой сон. Она быстро встала из-за стола и на цыпочках стала выходить из зала.
– Сарочка, ты куда? – спросила Фира.
– Я сейчас приду, – сказала Сара и вышла в коридор. Там она тихонько подошла к телефону и, сняв трубку с аппарата, положила её рядом, на тумбочку, чтобы не дай Бог никто не позвонил. Удовлетворённая тем, что спасла зятя от звонков, она вернулась в зал и села за стол.
Дора, взяв на себя обязанности тамады, сказала:
– Ну, а теперь давайте слово дадим гостю! Тост одноклассника Юрочки, Миши, кажется.
– Да, я с удовогствием поздгавлю Югу и Лею с этим пгекгасным днём! Газгешите мне подагить вам скгомный подагок: я сыггаю вам свою мелодию…
Миша вышел из-за стола, раскрыл футляр. Все продолжали кушать, радуясь, что на свадьбе всё же будет живая музыка, хотя Сара сказала, что в семье ещё траур.
– Кушать под музыку куда веселее, чем кушать без музыки, – тихонько сказала Рохл Саре на ухо. Яшина сестра сидела возле Сары и, пытаясь строить глазки Кацману, играла своим декольте.
Миша аккуратно достал скрипочку, вытащил смычок и натёр его канифолью. Потом несколько раз провёл по струнам смычком и встал так, как стоят все скрипачи: гордо и величественно.
Потом он заиграл. Потихоньку вся компания перестала стучать вилками и ножами по тарелкам, отставила недопитые бокалы, и в зале воцарилась тишина, которую разрывал только звук Мишиной скрипки. В этой музыке было всё: и боль, и слёзы, и счастье, и любовь, и нежность, и лукавство, и радость, и опять слёзы… В этой удивительной музыке была вся Мишина жизнь. Сколько прошло времени, пока скрипач играл, никто не понял: может, час, а может пять минут. Эта была какая-то совершенно неземная музыка: с каждой нотой, с каждым новым тактом, души слушателей обретали крылья и устремлялись куда-то вверх, в неведомые дали. Миша играл с закрытыми глазами и покачивался в такт музыке: иногда казалось, что он вот-вот потеряет равновесие и упадёт. Музыка была еврейской, но она принадлежала не только евреям – это была музыка без границ и без национальностей, потому что музыка, идущая от сердца, не может принадлежать одному народу: она струится откуда-то сверху и захватывает всё пространство, куда доносятся её звуки…
Сара, которая никогда не ходила ни на какие концерты, не понимала что с ней происходит: слёзы катились из её накрашенных тушью глаз, и эта тушь вместе со слезами оставляла чёрные дорожки на её щеках. Но Саре было всё равно: ей казалось, что её душа устремилась вверх, туда, где был её Яша, её отец, мама и все-все, кого она больше никогда не увидит.
«Яша, родной мой, я здесь! Я знаю, что ты меня сейчас слышишь. Я чувствую! Как бы ты хотел бы сейчас сидеть за этим столом и радоваться за нашу девочку! Прости меня, Яша мой! Прости свою Сару за всё! Почему я плачу? Я плачу от счастья, которое ты подарил мне. Только я не понимала, что такое счастье. Я думала, что счастье – это пережить войну, выйти замуж, родить детей… А сейчас я понимаю, что этого недостаточно, чтобы быть счастливой. Я поняла, что такое любить… Как поздно я это поняла, родной мой. Я готова записывать стихотворные рецепты, готова не спать ночами, спорить с тобой до хрипоты, ждать тебя часами, чтобы только увидеть твой полупрозрачный силуэт и сказать, как ты дорог мне … Миша – великий музыкант, ты был великим поваром, но этого тоже мало для счастья… Важно понимать, кто находится рядом с тобой. Важно чувствовать, что этот кто-то тебе дан не только для продолжения рода – для того, чтобы понять: вот оно, счастье, рядом! Неказистое, невзрачное, хромоногое – но оно твоё, и другого не надо. Нельзя быть счастливым счастьем другого человека… Твоё принадлежит только тебе и задача: поделиться, раздать его своим детям, чтобы и у них был кусочек… Посмотри на нашу девочку, Яшенька! Мне кажется, что ты видишь её… Она – часть тебя. Не знаю, что могло пойти не так, и какой сбой произошёл, когда я была беременной, но я благодарна Богу за эту чистую душу, подаренную нам с тобой! Да, она всё воспринимает буквально, но в ней нет ни капли фальши… И сейчас я знаю, кто продолжит твоё дело, дорогой… А я просто буду рядом. Сколько буду жить, столько буду рядом с ней. За тебя и за себя… Спасибо тебе, любимый… Я буду ждать тебя, а ты жди меня, ладно? Придёт время, и мы встретимся… Мы обязательно встретимся…»
Миша закончил играть. Давно ли он закончил – никто не знал. Все, сидящие за столом, смотрели на скрипача и молчали. Каждый думал о чём-то своём, очень личном…
Очнувшись от наваждения, Сара Абрамовна молча встала, подошла к Мише, обхватила его голову руками и поцеловала в лоб. И тогда все взорвались аплодисментами.
– Расскажите нам о себе, Мишенька! – попросила Сара.
И все услышали интересную историю становления талантливого музыканта с мировым именем, Михаила Сандлера.
Когда всё страшное, что могло случиться, случилось, и Юра с переломами рёбер и разбитой головой попал в больницу, а Мишино сокровище, папина скрипка, была безвозвратно уничтожена, мальчик подумал, что ему незачем больше жить. Он встал ночью, когда все уснули, тихонько прокрался в кабинет труда, найдя верёвку и стремянку, пошёл в туалет. Там он неумело сделал петлю и влез на стремянку, чтобы прикрепить верёвку к крючку, на котором висела тусклая лампочка. Кое-как закрепив верёвку, он надел её на шею и закрыл глаза. И когда он хотел сделать шаг, он отчётливо увидел отца. Отец был с целой, неповреждённой скрипочкой в руке. Смычка почему-то не было.
«Здравствуй, мой мальчик, – сказал папа, и Миша открыл глаза. Лампочка тускло освещала туалет, но никого, кроме Миши, там не было.
«Показалось», – подумал Миша и снова закрыл глаза. И опять перед ним появился папа.
«Не пугайся, дорогой! Это я, твой папа. Прежде, чем ты сделаешь этот последний в твоей земной жизни шаг, выслушай меня. Тебе только кажется, что ты одинок и несчастен. Так будет не всегда, Миша. Запомни это. Тебя ждёт большое будущее, мой мальчик. У тебя будет самая лучшая скрипка, какую только можно купить. Она сама найдёт тебя. Просто знай это. Тот мальчик, который сейчас без сознания лежит в больнице, показал тебе, что есть другой мир: без предательства и злых людей, без лжи и одиночества. Да, он пока ещё только мальчик, но он сделал тебе подарок своим поступком: он подарил тебе веру в себя, в то, что человек не одинок, если он не хочет таким быть. Всё у тебя будет: и счастье, и любовь, и признание, если ты сейчас не сделаешь один единственный шаг. Бог даёт человеку ровно столько, сколько он может вынести. Ты должен быть сильным! Твой дед погиб на войне за то, чтобы ты жил! Так живи! И когда-нибудь найди этого мальчика. И сыграй у него на свадьбе, когда ты станешь великим! И встань перед ним на колени! И живи… Ради нас с мамой…»
Миша открыл глаза и хотел снять верёвку, но не удержал равновесия, и стремянка поехала под ним. Миша не успел крикнуть – верёвка затянулась на его шее. На его счастье крючок, на котором висела лампочка «Ильича», не выдержал: он был из очень тонкой проволоки. Крючок просто разогнулся, и Миша упал на пол. Встать у него не было сил, и парнишка впал в забытье, где его и нашла утром уборщица. Директор детского дома вызвал милицию, и Миша рассказал следователю всё, как было. А чрез неделю за ним приехала сестра его родной бабуши и забрала в Биробиджан. Через год им разрешили выехать в Израиль и там бабушка Ася, как стал называть её Миша, дала мальчику всё, что смогла: отвела его в музыкальную школу и, несмотря на приличный возраст, его приняли. А через год, в шестнадцать лет, он дал свой первый сольный концерт. Потом поступил в консерваторию и стал писать музыку. Сейчас Михаил Сандлер – известный скрипач с мировым именем. На прошлой неделе у него был концерт в Киеве, потом в Одессе и после концерта, когда он, уставший и счастливый лёг спать, к нему во сне пришёл папа. Папа приходил к Мише редко, по особым случаям. Последний раз он пришёл перед Мишиной свадьбой: Миша женился на еврейской девушке из Бухары. Она приехала в Израиль с мамой, а её отец умер прямо по дороге в пункте пересадки, в Вене: не выдержало сердце всех тех трудностей, которые им пришлось пережить при подготовке к отъезду. Рашель училась с Мишей в консерватории, но была на первом курсе, когда он заканчивал учёбу, будучи уже известным музыкантом. Тогда, перед свадьбой, папа пришёл и сказал: «Миша, ты должен сделать эту девочку счастливой! При всей твоей любви к скрипке помни: семья всегда должна быть на первом месте! Семья дороже музыки, сынок…»
У Миши и Рашель трое детей: Натан, Авива и Дани, а жена практически всегда ездит на гастроли с Мишей, являясь его аккомпаниатором. Когда дети на каникулах, они тоже путешествуют с родителями и тоже очень любят музыку.
– Кстати, моя кагтавость в Изгаиле – ногма! Там все кагтавят! Там, пгактически, нет буквы «г»… Ну, вы поняли, какой буквы там нет, – смеясь, закончил исповедь Миша, после чего Юра ещё раз его крепко обнял. Так они и стояли, обнявшись, пока не запикала Юрина рация.
– Да, это я. Как слышно? Я понял! Еду. Машина выехала? Сара Абрамовна, я за вазой! Придумайте и скажите что-нибудь Лее, – прокричал на ходу Юра, хотя Лея и сама всё слышала. Накинув куртку, новоиспечённый Ленивкер выскочил из кафе…
Продолжение^ http://proza.ru/2022/02/02/1527