Орден Золотого Гребня... Продолжение

               
                "Огнём Природа обновляется". Часть 5.

                Моим читателям, с любовью от Автора.

"Орден золотого Гребня и сапоги-скороходы". Продолжение.

    От неожиданности Егор чуть не споткнулся о порог: прямо перед выходом, за дверями на ступенях здания сидел…Кадус.
***

—Ты чего, вот так и просидел всё это время тут?
—Вместе ушли из больницы, вместе и вернёмся, Алексеич! — ответствовал безмятежный сторож.
—Ну, брат, натерпелся я страху! Как в фильме "Иван Васильевич", смотрел чай?
—Нет, Егор Алексеич, не смотрел, потому как — некогда мне. Давай, буде, тронулись в обратный путь!
    Путники, незамеченные никем, двинулись в сторону моста. Затем Кадус произнёс:
—Алексеич, я тут только портянки поправлю и мигом тебя догоню. Иди шустрее, меня не дожидайся!
    Не успел Егорша сделать и десятка шагов, как услышал позади себя топот и ржание коней. "Эх, Егор, не судьба видать тебе до  больнички добраться!" — мелькнула короткая мысль в голове беглеца. Егорша не ошибся, это была погоня. Понимая, что убежать от всадников ему не удастся, Егор остановился и стал ожидать худшего…
    Четвёрка лихих наездников с изображением волка на бунчуках окружила Алексеевича плотным кольцом.
—Как же так, чужестранец богомаз? Сбежал потихоньку, а с Ханом даже не попрощался? По-мужски ли это, отвечай! — Всадник добавил ещё пару ругательств по-татарски и вся четвёрка верховых весело загоготала.
—Прошу  Великого Кагана простить меня за дерзость и передать ему, что главврач Липкин-Хайтович может сильно осерчать, если я не вернусь обратно вовремя. Наказаны будут все, включая араба Сергеича! Думаю, что такой расклад событий не порадует батюшку Царя…
    От страха Егорша еле держался на ногах. Вероятно, всадники заметили сильное волнение гостя и продолжали уже более дружелюбным тоном.
—Ладно, богомаз, успокойся и не дрожи ты так! Велел наш Царь сопроводить тебя до твоей странноприимной обители. В лесах полно лихих людей! Переживает за тебя Государь, шибко переживает.
—А больше ничего Великий Государь не велел вам? Может…передать чего…?
—Всему своё время! Прыгай на коня, богомаз!
    Егору подвели высоченного осёдланного скакуна. Егор с трудом сунул левую ногу в стремя и беспомощно пытался взобраться на коня. Один из всадников ухватил Егоршу могучей стальной рукой за шиворот и усадил в седло. Верховые пустили коней рысью. Всадник-богомаз качался и подскакивал в седле, как Ванька-встанька. Пришлось остановиться, приторочить повод коня к седлу одного из воинов и процессия вскоре достигла Москвы-реки. Егор, которого укачало, как на американских горках, нашёл в себе силы спросить:
—Мы…это самое, вплавь будем перебираться? Где мост?
—Москва не сразу строилась, брат Богомаз! — весело ответствовал самый молодой из опричников. — Не робей! Приезжай к нам лет через…пятьдесят, будет тебе и мост наплавной и переправа!
—Нет уж, мерси бикюп, как говорится! Лучше уж вы к нам…
—Ты, часом, не фрязин ли? Говори по-русски: бикюп рахмат!
—Большой вам рахмат и уважение, ребятушки! Но надо бы поторопиться!
    Всадники пересекли реку вброд и вышли на другой берег!
—Мы сейчас куда повернём, на Ордынку? — спросил Егорша.
    Ему никто не ответил. Весь путь через лес и заставы они проследовали молча. Вскоре впереди показались знакомые пруды.
—Ну, вот и приехали, Егор богомаз!
—Какой там "приехали"? Мне же ещё с километр телепать до базы! Нет уж, вам приказывали доставить меня в целости и сохранности, так давайте выполняйте приказ, бравы ребятушки! — лихо воскликнул осмелевший и воспрянувший духом путешественник.
—Рады бы, Алексеич, да не можем! Тут…граница, брат Егор, черта!
    Егорша сконфузился, с большим трудом сполз с коня и стал поправлять на себе одежду.
—Богомаз! Каган Иван велел передать тебе вот это, держи не потеряй и доставь по назначению! — всадник протянул Егорше огромный свёрток каких-то бумаг, перевязанный кожаным шнурком с царской печатью. — И вот ещё…подойди-ка поближе!
Егор приблизился к всаднику, тот наклонился и повесил на шею изумлённого Егора старинный орден из бронзы и на бронзовой цепи. — Не пытайся колупать патину ни ногтём, ни гвоздиком! Иначе волшебная сила покинет оберег навсегда! Хорошо ли запомнил?
—Так точно! Ни ковырять, ни тёркой тереть, ни чистить зубным порошком!
—Ну, тогда…саламат! Бывай здоров, Богомаз!
    И всадники, повернув коней стали удаляться в сторону леса. Затем они пошли рысью, перешли в галоп и…пропали из виду. Егорша остался стоять один в кромешной темноте. С орденом на груди и с царскими бумагами под мышкой. Он попытался сделать пару шагов, но сапоги, как будто, примагнитило к земле! Затем Егор ощутил всем телом необычайную лёгкость, оторвал от земли правую ногу, затем левую, и понял, что летит в воздухе!
—Да это же сапоги-скороходы! Ну, батюшка Царь! Ну, удружил, Государь!
    Сделав несколько гигантских шагов, Егорша оказался у калитки больничного парка. Калитка была притворена, но не закрыта на ключ! Егор мигом скинул с себя царскую рубаху и шаровары, стянул кожаные сапожки и аккуратно припрятал всё в кустах у ограды. Ещё пара сотен шагов и он уже стоял под окном своей палаты. Кто-то загодя аккуратно подставил лестницу под окно и Егор тихо, чтобы не шуметь, стал подниматься по лестнице. Окно палаты было приоткрыто…
    Когда Егор уже был готов нырнуть рыбкой в узкую оконную щель, он почувствовал, что свёрток царских документов начал вываливаться из рук. Егор ещё сильнее прижал локтём бумаги, но в этот момент зацепился орденом за неровную жесть подоконника. Кое- как ему удалось высвободить цепь ордена из коварной ловушки, и с перекошенным от усталости лицом, сильно потея и нервничая, Алексеичу удалось перебросить центр тяжести тела через оконную преграду…

*****

    Егорша спал чутко и чуть посапывал носом. Внезапно он проснулся и понял, что кто-то карабкается в окно прямо над его кроватью! Егорша приоткрыл свой один единственный глаз и с ужасом увидел… самого себя, переваливающимся через оконную раму вниз, прямо в койку! Егоршу настолько испугал вид, перекошенной от усилий, собственной физиономии, что он вскрикнул, подскочил на кровати, и тотчас проснулся окончательно. Бумаги Ивана Грозного лежали рядом на койке, а грудь холодила бронзовая твердь старинного ордена. "Ну, вот Вы и дома, Егор Алексеевич! — подумал Егорша. — Добро пожаловать в родную странноприимную обитель, господин Богомаз!"
    Егор какое-то время лежал тихо и не ворочался. Но каким-то шестым чувством он понимал, что Сергеич на соседней койке тоже не спит!
—С возвращением Вас, Егор Алексеевич! Как всё прошло, удачно? — послышался шёпот профессора.
—Здорово, инквизитор! В следующий раз сам будешь депортироваться и при этом, куда хочешь! Хоть в Рим, хоть в тайгу к медведям, а захочешь — так прямо к черту на рога! Я там чуть жизни не лишился от страху!
—Я очень переживал за Вас, дорогой коллега! Вам удалось сделать невозможное! Скажите, бумаги и записки Кагана у Вас? А Орден, Орден Золотого Гребня? Вы не потеряли его?
—Докладываю, теледепортация…
—Телепортация, Егор Алексеевич!
—…теле…де-пор-тация прошла успешно! Иншалла, документы и прочие артефакты истории доставлены в срок и по назначению!
    Александр Сергеевич с удивлением посмотрел на Егора. Тот продолжил бодро рапортовать.
—В итоге, полёт во времени и переговоры с Царём проведены в обстановке сердечного взаимопонимания и сотрудничества. Доложил агент  "Богомаз" — Егор сын Алексеев! Ну, что - доволен, экспериментатор?
    —"Богомаз" — это Вы, Егор Алексеевич?! — Александр Сергеевич с трудом удержался, чтобы не рассмеяться и принялся распечатывать свёрток с документами царя. Орден Золотого Гребня он аккуратно положил на прикроватную тумбочку.
—Слушай, Сергеич, я одного не пойму! Вот смотрю я на часики свои и вижу, что времени сейчас — двенадцать ночи с минутками. Это как же так могло приключиться? Столько времени в пути находился, добирался туда и обратно, с царём на экскурсии был…а времени и четверти часа не прошло?!
—Такое бывает, мой друг! Вы совершили переход через границу Времени!
    Профессор полностью погрузился в чтение документов.
—Странно…весьма странно, коллега Егор Алексеевич. — Сказал профессор, не отрываясь от бумаг.
—Чего там странного? Что опять не так?
—Вы понимаете…часть бумаг написана кириллицей, но…
—Что "но", профессор?
—…на арабском языке?! А часть документов — выполнена арабской вязью, но…на русском! Расшифровать такие тексты — крайне затруднительная задача, Егор Алексеевич! Но… вот тут, кажется… мне удалось что-то понять…
—Чего там Иван Хан отписал? Читай, давай!
—Это довольно трудный текст. У меня получается что-то вроде…
—Ну и?!
—"Веру народам всегда приносят Владыки на наконечнике своих стрел. Законы Небес — это… это… не  живительная влага с редких зёрен Истины, случайно обронённых с пыльных одежд бродячих дервишей".
—И кто так порешил? — Егорша попытался рассмотреть написанный текст, но кроме каких-то закорючек так ничего и не увидел. — Подпись-то хоть имеется в документе?
—Да, вот тут написано: "Иван Каган". Я не представляю, сколько же мне потребуется времени, чтобы разобраться со всеми этими…иероглифами!
—Вот сиди и разбирай, время терпит! Слушай, лингвист ты наш, а ответь-ка мне на один вопрос!
—Попробую, коллега, спрашивайте.
—Я тут давеча спросил Царя, дескать…что там на тарелке перед Троицей лежит. А Каган Иван посмотрел на меня и говорит: "На такие вопросы тебе ответит араб Аль Искандер Сергеич!" Мол, не моего ума дело!
—Попробуйте припомнить, Егор Алексеевич, а что ещё при этом сказал царь? Может что-то не совсем обычное?
    Егорша долго морщил лоб, силясь вспомнить нечто "необычное", а потом, опомнившись, сказал:
—"Нечто необычное", говоришь?! А то, что я прямиком на "тот свет" и обратно за 15 минут слетал и чуть здоровья своего не лишился, — это обычное дело?!
—Извините, мой друг, за допущенную бестактность. Я думаю…я предполагаю, что Святая Троица — все Три Святых Духа, изображённые на иконе, размышляют над судьбами ещё не родившегося человеческого существа. Их терзают вечные философские вопросы бытия: жизнь и судьба Человека, его место в обществе ему подобных, чистота или греховность помыслов,  и наконец…в итоге — уход из этого бренного Мира…
—А в тарелке-то что? Что там царь-государь в записках пишет?
—Прямо сейчас отыскать это место в документах я не могу, для этого нужно время! Постараюсь ответить так…— Профессор задумался, подыскивая нужные слова и сказал.
—Перед Святой Троицей на столе в сакральной чаше…находится вместилище Святого Духа Божия — Душа человеческая. Наши пращуры полагали, что душа помещена в нашей печени…
—Выходит, что там лежит…печёнка, Сергеич?!
—Вам наверняка знакомо восточное обращение "джан", коллега. Да и мы часто употребляем фразу "Душа моя" по отношению к близким людям…
—Понял я всё! Не продолжай! А ты знаешь, как Царь  меня назвал после того, как я его про то блюдо спросил? — "Егорша-джан", — во как!
—Не переживайте Вы так, Егор-джан! Я думаю, что Ваша душа наверняка размещена в глубинах Вашего пламенного сердца! Но бывают моменты, когда Ваше упрямство и нежелание понять очевидное "вынимают из меня всю душу" и, простите, "сидят у меня в…печёнках"…
—Да ну тебя…совсем! Давай-ка лучше подумаем, куда спрячем царёвы бумаги и орден! Стой-ка! Ведь там, в парке, я ещё и сапоги-скороходы схоронил в кустах! Ну, Кадус их приберёт к утру и к себе в подсобку положит. Хороший дядька! Ворота отомкнул, лестничку к окошку приладил…
—Вы ничего не говорили про него! Кадус…Кадус…кто это?
—Да сторож наш больничный, новый! Он вчера Ильдара подменял. Вот, вместе с ним мы ночью до Красной площади добирались, а на обратном пути он поотстал малость и мы разминулись. Сейчас, наверняка, уже на месте и спит себе преспокойно!
—Вы что-то путаете, коллега. Ильдар заступил вчера на целые сутки и ночью я видел, как он убирал опавшие листья…
—Ну, значит, я окончательно сошёл с ума, Сергеич?
—Нет, Егор Алексеевич, Вы вполне здоровый и нормальный человек. Но этот…Кадус, как Вы его называете, он не сторож!
—А кто же тогда? Привидение больничное, что ли?
—Кадус — Проводник во Времени! Своего рода...Моисей, как бы. Весьма загадочная сущность, я бы так выразился...
—Ну и страху ты нагоняешь, ей Богу, Сергеич! Самому-то не боязно? — И Егорша ободряюще хлопнул профессора по плечу. — Ложись-ка почивать, араб ты наш учёный! Ты погляди на часы! Пока мы тут с тобой  успели парой слов перекинуться, — уже три часика утекло! А завтра надо ещё к Кадусу заглянуть за сапожками…
    И  Егорша погрузился в крепкий сон без сновидений. Александр Сергеевич попробовал разобрать пару абзацев в царских записках, но быстро прекратил это безнадёжное занятие. Зевнул, перекрестился и тоже уснул.


   
                Глава 5

                I.  N.  R.  I.


      

"Тогда огонь! — вскричал Азазелло. — Огонь,
с которого всё началось и которым мы всё заканчиваем.
—Огонь! — страшно прокричала Маргарита."
(Михаил Булгаков "Мастер и Маргарита")


—Уважаемые коллеги, надеюсь, вы не будете против, если в начале нашего сегодняшнего заседания, посвящённого тайнам романа, я зачитаю вслух некоторые свои записи, которые я сделал накануне? — Александр Сергеевич достал из кармана больничной пижамы ворох каких-то смятых клочков бумаги, и какое-то время пытался разложить их в некой последовательности на аккуратно застеленной койке. Затем он вопрошающе посмотрел на Ваню, Егоршу и Журналиста…
—Дуй, читай свои записки, Сергеич! — задорно откликнулся Егор Алексеевич и затем, призывая друзей в свидетели правоты своих слов, добавил. — Он ведь такой! Пока не зачитает нам, своё "домашнее задание", — не отстанет от нас! Не так, что ли, Аль Искандер Сергеич?
—Егорша, хорош тебе пустозвонить! Конечно, Александр Сергеевич, читайте!
—Профессор, мы Вас внимательно слушаем!
—Спасибо, Ванюша! Хотя…
    Егорша посмотрел на профессора и Ваню-поэта и понял, что многое в лекции профессора не предназначено для ушей поэта…
—Вано, ты того…если, допустим…
—Чего ты мнёшся, Егор-правдоруб?! Говори прямо!
—Ну, так сказать, если прямо говорить, то…типа…
—Дорогой Ваня, Егор Алексеевич пытается сказать Вам, что некоторые моменты нашего сегодняшнего разговора могут вызвать у Вас негативную реакцию. Вот наш "правдорез" и предлагает Вам с пользой провести это время и прогуляться по больничному коридору или посмотреть новостные передачи по телевизору. Кстати, Вы не забыли принять лекарства? Или, может быть, опять выплюнули их или спрятали под простынёй?
—Профессор, я ничего не выплёвывал! Все таблетки тут! — и Ваня-Реинкарнант похлопал себя по животу.
—Ну, тогда я за Вас спокоен, мой друг! И заранее предупреждаю, что какие бы ассоциации не возникли в Вашем поэтическом воображении, итоговый вывод будет сделан верно и не нарушит никоим образом Вашего душевного равновесия, за это я ручаюсь! Вы готовы, друзья? Можем начинать?
—Батюшки, святые угодники! Вот ведь какую артподготовку-то произвёл стратег-то наш?! Значит так, братва, точно вам всем говорю — теперь такого наговорит, что только держись! Ваньша, не слушай его и живо убегай,— хоть на лестницу в курилку, а хоть в уборную!
—Егорша, ты ещё не наигрался? Сиди и слушай профессора! Профессор, прошу Вас!
—Ох, хитёр ты Журналист! Ну да ладно. Похлопаем докладчику! Валяй, Сергеич!
    Александра Сергеевича, казалось, никак не затронули грубоватые шутки коллеги по палате. Он пару раз кашлянул, выпил воды из графина и приступил к докладу…

      Из лекции Сергеича…

IGNE NATURA RENOVATUR INTEGRA
(Вся Природа постоянно обновляется Огнём)

    "Общим местом в разговоре о романе "Мастер и Маргарита" и о личности самого Михаила Булгакова стало то, что "автор многое предугадал и выразил свои догадки на бумаге, используя оригинальную мистическую манеру написания романа".
    Согласен! Хотя… на поверку выясняется то, что большинство адептов романа так ничего и не поняли по существу. Кроме "ох и ах" над сценами черепов, мертвецов и… "обнажёнки" с Маргаритой. Ну и конечно, — глубокомысленные морщины на лбу от  понимания "тайных намёков на Сталина" через образ Воланда! Ну, да бог с ними…
    А вот объяснить фразу Азазелло "Огонь! С него всё начиналось и которым мы всё заканчиваем!" — это штука посерьёзнее, коллеги. А ну-ка попробуй, объясни! Но без чертей, мистики, и аллюзий на грани потери здравого состояния рассудка?!
    Итак, по порядку…
    Как вы догадываетесь, пожары бывают случайными и не очень. А если второе, то каковы цели? — Уничтожить и отомстить? Или… уничтожить и замести следы? Скрыть улики преступных замыслов или даже саму…истину! А может совершить немыслимое: воскресить, воспламенить сакральные образы легендарных Героев?
    Пожары, с которых всё "начиналось" нам известны — это пожары инквизиции. Сжигались старые книги, артефакты и сами "еретики"!
    А что происходит в наше с вами время? Что там сгорает в родном лоне европейской цивилизации сегодня? Какие древние сакральные сооружения или документы?  Неужели всё это — роковое стечение обстоятельств?
    Такой "инструмент управления" как… огонь, — способен навсегда прекратить многие жаркие споры и всевозможные домыслы о том, что означают те или иные надписи или изображения, фрески или картины, книги…наконец. Меня не покидает твёрдое убеждение в том, что "старушка" Европа будет часто гореть и также часто и успешно реконструироваться. И каждый раз, неопалимая или реставрированная, явит себя Миру в новом, ярком оперении, как птица Феникс... и уже безо всяких там двойственных прочтений!
    Кто там на очереди? Неужели…   
    А впрочем… горело и сгорало многое и не раз. И в Европе и в России! И всегда в ногу со временем, в соответствии, так сказать, с новыми изменениями в геополитическом Проекте!"

    На этом месте Профессор внезапно прекратил чтение своих записей, затем решительно смял все листки бумаги  в один большой комок и сунул его под подушку.
—Что, и это всё, Сергеич? А я уж было приготовился конспектировать, понимаешь ли!
—Нет, дорогой Егор Алексеевич, разумеется, я основательно подготовился к нашей сегодняшней встрече и намеревался сказать о многом…
    Ваня заёрзал на стуле, а Георгий-журналист с волнением в голосе спросил профессора:
—Александр Сергеевич, скажите честно: вы переживаете за нашего Ваню? Что он не так поймёт то, что…
—Ради Бога, не делайте из меня какого-то психа, Жора! — возмутился поэт Ваня. — Извините, но я ещё в своём уме, и смогу сам ответить и за свои слова и за свои поступки! Я, как Поэт и просто, как честный человек, скажу более откровенно!
—Давай, говори, "честной поэт", только без нерьвов и…спокойнее, пожалуйста. — Егорша оглядел коллег, достал свою курительную трубку и принялся чистить чубук спичкой, стряхивая нагар от табака на кусок газеты.
    А Ваньша продолжил…
—Я прекрасно догадался с самого начала, на что намекал Александр Сергеевич!
—Я не намекал, в этом, наверное, и заключена моя главная ошибка, Ванюша.
—И всё-таки, позвольте воспринимать прочитанный  Вами отрывок из лекции за…намёк, профессор! Мне, — равно как и нашему коллеге Журналисту, прекрасно известна аббревиатура и надпись из начальных букв популярного алхимического тезиса.
—Во, как говорить-то научился наш поэт! Чешет— не собьётся, прямо…  как Сергеич, ей Богу! А я, значится, по-твоему, до этих ваших догадок… не дорос ещё? Посмотрел бы я на тебя, если бы Атилла свою чугунную лапищу Тебе на плечо опустил?! Как в историческую командировку кого направлять,  так — "будьте любезны, наш дорогой Егор Алексеевич!" И даже без командировочных! Мыслимое ли это дело, скажите пожалуйста?!
—Я не совсем правильно выразился, Егорша, не обижайся, друг!
—Ладно тебе, не тормози, говори, что хотел сказать…
—А позвольте продолжить мне, Ваня? — Журналист явно нервничал, понимая что "научная" беседа принимает несколько иной характер.
—Я совсем не против, раз уж разговор пошёл по такому руслу…
—И по весьма тонкой грани, друзья…— добавил Александр Сергеевич.
—Так вот, коллеги и друзья-литературоведы, я тоже немного подготовился и готов поделиться с вами своими выводами. Итак, во-первых…
    Разумеется, я прекрасно понял с самого начала, что Александр Сергеевич и Вы, Ванюша, хотите обратить наше внимание на некую сакральную связь между латинским высказыванием и хорошо известной всем краткой надписью-аббревиатурой. Я прав, профессор?
—Разумеется, Георгий! Хотя, согласитесь мой друг, объяснение, которое используется в официальных источниках для того, чтобы оправдать появление такой надписи на самом сакральном символе Веры, — весьма оригинально, и более походит на неуместное... простите, я даже не могу подобрать этому точного определения!
    Журналист перехватил взгляд Профессора, направленный на Ивана и продолжил рассуждения Александра Сергеевича далее.
—Я тоже, друзья мои, много времени потратил на то, чтобы принять и понять эту фразу. А если предположить, что  могущественный автор этой "эпитафии", одетый в "белый плащ с кровавым подбоем", имел в виду не только понятие "очистительный огонь", но и…
—Между прочим, — не выдержал Ваньша-поэт. — Это начальные буквы Имени и…происхождения Казнённого, господин хороший! И Вам ли этого не знать?!
—Спокойно, Иван, не волнуйтесь и не спешите с выводами, прошу Вас! — проговорил не на шутку обеспокоенный Журналист. — Я хотел сказать...я предположил, что тот, кто водрузил на месте казни эту "надпись", он не хотел посмеяться над Героем! Он...
— Он просто скрыл за смыслом аббревиатуры...некий другой..."персонаж", который за столетие до известных всем событий, и был признан всеми народами Ойкумены такой царственной особой? Ведь, именно это Вы и хотели нам сказать, Георгий? В таком случае, коллеги, я не хотел бы углубляться в суть этого вопроса далее. Всему своё время! Надеюсь, что у нас ещё будет возможность осветить все скрытые подробности и  этой детективной истории. Думаю, что это будет иметь эффект разорвавшейся бомбы!
—И не надейся, профессура! Я эту "бомбу" тебе взорвать не дам! Ты меня за  чудака тут держишь? Всё, хорош запал поджигать! Засунь свою адскую машинку, знаешь куда?
—Ну, и куда прикажете мне её "засунуть", суетливый "правдоруб" Егор Алексеевич?
    Егорша стал озираться по сторонам. Взгляд его быстро перемещался по убогому пространству палаты, по поверхности прикроватных тумбочек, затем по аккуратно застеленным койкам друзей.
—Куда, спрашиваешь, засунуть… щас скажу: куда! Суй под матрас, а лучше отдай Жоржику! А тебе, Журналист, наказ будет такой: уноси эту "бомбу" к себе домой и спрячь понадёжнее! Чтоб "ни духу, ни слуху" больше! Короче, дуй дальше по повестке собрания!
—Это и есть твоё предложение, "от которого невозможно отказаться", Егорша? Что же, продолжаем рассуждать логически далее! Перед нами, как в хаотическом порядке расположены так называемые "нестыковки" и противоречивые действия и реплики героев произведения Михаила Булгакова. Мы сами в итоге пришли к такой нашей оценке этих мест в романе "Мастер и Маргарита". О многом мы догадались, многое поняли. Но, господа! Мы не должны забывать о том, что мы не занимаемся так называемой "альтернативной историей" и не создаём новый учебник по становлению мировой Цивилизации! Мы с вами замахнулись на оценку того, каким образом в художественном конкретном произведении могли появиться эти "тёмные" сюжетные "пятна"? Я всё правильно говорю до сих пор, Александр Сергеевич?
—Абсолютно с Вами соглашусь, мой друг и тонкий дипломат Георгий!
—"Дипломат"? Макиавелли — вот он кто есть, профессорское Ваше благородие!
—Егор Алексеевич, возьмите себя в руки! А я попробую несколько подытожить всё ранее сказанное нами. Идёт? — Александр Сергеевич попытался вовремя перехватить эстафетную палочку из рук Журналиста.
—Да уж пора бы, Сергеич! Может мне ещё сегодня с президентом Рузвельтом придётся переговоры вести, а мы тут резину тянем!
—Что ты болтаешь, Егорша, каким ещё…Рузвельтом?
—А я откудова могу знать, куда ночью меня Сергеич с больничной койки будет теледепортировать?! Может, Жоржик, ты в курсе?
—Я?!
—Ну, так сиди и не отсвечивай, коль не знаешь! Давай-ко, Сергеич, подводи жирную красную черту по итогам нашего заседания!
—Что же, идя навстречу пожеланиям пациента Егора Алексеевича, я постараюсь опустить некоторые "тонкие" моменты в моей аргументации и перехожу к заключительному этапу. Кто может напомнить всем нам некоторые сложные и "непонятные" моменты в романе?
—Про голых баб в театре и про повозки на кладбище, Сергеич!
—Не валите всё в одну кучу, господин литературовед Егор Алексеевич! Так, а кроме "голых баб" что ещё?
—Плащ с кровавым подбоем, "добрые люди"…
—Вспомнил, Сергеич: кольца меченые!
—Александр Сергеевич, а ещё...пожары, огонь, сгоревшая рукопись…
—Полёт Маргариты!
—Профессор, не забудем про "выбор и план" Пилата!
—Я думаю, коллеги, что можно заканчивать перечисление многих выдающихся загадочных и мистических эпизодов романа! Главное, на мой взгляд, уже сказано. Наберусь смелости…
—Ага, ты ещё скажи "наглости", Сергеич!
—А может даже и наглости, как верно подметил правдоруб Егор Алексеевич, и выскажу своё мнение о том, что…
—Чего затих-то? Взял карты в руки — играй!
—Егор, не мешай! Видишь, — Александр Сергеевич подыскивает верную формулировку…
—…мнение о том, что…— Профессор одел свои треснутые  очки и внимательно, с особенным интересом, посмотрел на лица коллег по Лиге. —…писатель Михаил Афанасьевич Булгаков,  мечтатель, фантаст и драматург, создал и подарил Читателю свой особый сюжет. Сюжет, в котором не следует искать исторических параллелей, глубокомысленных намёков на "нечто" страшное или "тайное" в Истории человечества.
Мы читаем роман, летим с героями в горние выси или бредём по  мистическим лабиринтам древних легенд. Мы читаем сгоревшие рукописи и всем сердцем переживаем за судьбу героев: писателя Мастера и его ангела хранителя Маргариту! В итоге хочется посоветовать всем: просто читайте этот роман и наслаждайтесь! Грустите и улыбайтесь…улыбайтесь, господа! Я всё сказал…
—Ох, лисья твоя порода, профессор! Взял и вильнул в сторону!
—Так надо, Егор Алексеевич!
—Братцы, это что же получается, в натуре? Сидели, думали-гадали, препирались и ругались: что да с какой такой целью писатель Афанасьич в своей книжке написал! Сергеич, ты же у нас новый метод придумал, чтобы верную информацию добывать! Я тут перед Атиллой,— Фатером всех племён и народов, потел и трясся, как осиновый лист! Намедни экскурсии водил с Каганом Иваном-Царём, да так, что еле ноги унёс! А чего же ты меня к Афанасьичу не заслал, Шурик-испытатель? Помнишь чай такого "экспериментатора" из фильма? А ещё лучше - ты бы  сам и слетал туда, к писателю нашему!
    Журналист и Ваня-поэт сидели молча и не могли проронить ни слова. Они почувствовали, что перепалка Егорши с Профессором имеет весьма личный характер. Александр Сергеевич посуровел лицом, не спеша снял с носа свои очки, и, держа их в руках за перевязанные изолентой дужки, серьёзно и тихо произнёс:
—А как вы думаете, друзья мои, где я был нынешней ночью и с кем разговаривал?
—Не может быть, профессор?!
—С Ним?! С Самим, Александр Сергеевич…?
—Что, Сергеич, не врёшь? Я так понимаю, что это…это было  Его решение, так ведь?
    Александр Сергеевич внимательно посмотрел Егорше прямо в глаза, а потом озорно подмигнул "правдорубу" и произнёс странную и не понятную для Журналиста и Вани фразу:
—Это... "граница", Егор Алексеевич! "Черта"...

                Окончание следует…