Для начала демо-пародия:
Разбили лампу
А у вор'она вспорото брюхо винтом.
Нового дрона не замечает никто.
У Пантелея нету на складе гвоздей.
Надо быстрее здесь и везде.
Лампу! Разбили Лампу!
М**ь т**ю! М**ь т**ю! М**ь т**ю!
В бурное море плавать пошел водолаз.
Это не горе, если заплывший глаз.
Шквалистый ветер, в доме погасли огни.
Малые дети плачут одни.
Лампу! Разбили Лампу!
М**ь т**ю! М**ь т**ю! М**ь т**ю!
Долгие лета тем, кто надел пенсне.
Коля и Света могут храпеть во сне.
Кто-то кому-то что-то сказал поперек.
Где-то наутро пал потолок.
Лампу! Разбили Лампу!
М**ь т**ю! М**ь т**ю! М**ь т**ю!
И таких песен я могу штук пять в течение часа настрогать. Потому что белиберду сочинять — никаких усилий не надо, ни тем более таланта. Лепи от балды какие-нибудь рифмы, а фразы только успевай в такт ставить. Если данное ретроспективное произведение красиво, профессионально и с выражением исполнить, его тоже можно легко назвать «песней беспокойства». Еще можно критическими статьями докапываться до тревожного смысла и успешно его находить. «Малые дети плачут одни» — неужели это способно кого-то оставить равнодушным?
Это, конечно, шутка. Если серьезно, то я уже давно понял смысл песни Владимира Высоцкого «Порвали парус» — так ее озаглавил сам Высоцкий, а не «Парус», как ее многие принялись сейчас называть. Смысл стал мне понятен после того, как я посмотрел кино-фрагмент из документальный картины «Срочно требуется песня», в которой среди прочего показано выступление очень молодого Высоцкого с этой песней перед интеллигенцией в каком-то камерном ДК. Я и раньше слышал с магнитофона эту песню, которая с первого же куплета глубоко проникает в душу напряженностью напева и значительностью декламации, но, как и большинство слушателей, я первоначально не понимал ее смысла. Причиной тому было отсутствие на записях важного комментария самого автора, который на кино-ролике прозвучал для меня впервые. Я говорю «большинство», поскольку надеюсь, что и кроме меня все же нашлось некоторое число слушателей, которые сумели ее понять. Но где они? Почему молчат? Почему не сообщают нам свое знание? Почему и через 42 года после смерти барда, никто не написал об этой песне ничего толкового?
Чтобы понять смысл, недостаточно эту песню просто прослушать. Нужно еще и глубоко задуматься над словами и последовательностью и значением ее сентенций в ходе ее многократного прослушивания кряду — и именно услышанный в кино-ролике вступительный комментарий автора заставил меня позднее включить логику и действительно уделить время многократному прослушиванию и подойти к вопросу как к поставленной задаче, и решить эту задачу, как я умею решать задачи, и как я уже решил в своей профессиональной жизни много сложных задач. Давая вступительное пояснение, Высоцкий и сам, похоже, понимал, что без комментария, этого важного компонента, слушателям самим со смыслом не справиться. Мог ли я тогда, лет 20 назад, услышав авторский комментарий с киноэкрана, представить себе, что в 2022 году я окажусь, возможно, единственным, кто верно понял послание знаменитого барда?
Вот, что он сказал перед исполнением песни:
«Некоторые мои друзья считают, что эта песня абстрактная. Но я в нее вкладывал вполне конкретное содержание — вот и знал, о чем пишу. И я просто уверен, что Вы все поймете, о чем эта песня».
То есть, в этом коротком замечании звучит призыв: «Внимание! Включите мозги!»
Много об этой песне писано разными исследователями — да все какой-то высосанный из пальца бред, чего ожидать естественно там, где нет основного понимания. Понимание открывает истину, как верный ключ сразу же открывает сложный замок. Без ключа замок не поддается, хотя то и дело раздается ясно слышный скрежет в его хитроумной личинке чьих-то чужеродных гвоздиков, проволочных заколок и корявых отмычек.
В отношении тех неминуемо фальшивых интонаций, которые привносят в мелодию нынешние певцы-исполнители, чтобы еще больше, как им кажется, раскрасить песню, перещеголяв выразительностью самого ее автора, у меня претензий нет. У певца голова должна быть пустая — тогда расположенные в деталях черепа акустические резонаторы слаженно работают в паре с голосовыми связками — только так и выходит сильный приятный для слуха звук. Без пустой головы певец — не певец. Но тот факт, что и в других, более заполненных мозгами сферах, не нашлось, кроме меня, никого, кто сумел бы верно растолковать смысл — мне это даже странно. Неужели все уже уехали? Повымерли? Офейсбучились и отикточились?
Впрочем, существует еще и другая киносъемка этой песни, сделанная в 1979 году на Пятигорском телевидении, где зрелый и уже довольно утомленный Высоцкий, которому оставалось тогда жить еще всего лишь примерно 1 год, дает совсем другой комментарий.
«И я закончу не песней «Я не люблю...», о которой меня просили, а песней, с которой я начинал свою работу в кино. Это было в научно-популярной картине «Срочно требуется песня». Песня эта называется «Парус — песня беспокойства». В отличие от других моих вещей не ищите в ней сюжета — его там нет. Это просто о нашей причастности, ответственности в общем за все, что происходит в этом мире».
Я начну свою собственную гипотезу с того, что два авторских комментария, если их внимательно сопоставить, вникнув в произносимые слова, полностью — то есть полностью! — противоречат друг-другу. Второй, более поздний, комментарий опровергает все то, что говорилось в первом, более раннем, и в то же время ссылается именно на то выступление, где тот, ранний, противоположный комментарий прозвучал.
Не может быть, чтобы Высоцкий в 1979 году забыл все то, запечатленное в 1967 году документально в присутствии публики, что он говорил перед объективами кинокамер о песне вскоре после ее написания. Такой забывчивости я даже допустить не могу. Значит, наблюдаемое противоречие создано сознательно, намеренно, и этому странному намерению должна быть некая причина. Сперва я попытаюсь ответить на вопрос: почему Высоцкий так поступил на Пятигорской «голубой съемке».
Обратим внимание на то, что съемка 1967 года проводилась в присутствии зрителей, к которым бард, выступая, привык непосредственно обращаться, в то время, как «голубая съемка» 1979 года велась без зрителей, якобы для показа по ТВ. Впрочем, ни в то время, ни по случаю смерти Высоцкого летом 1980 года, ни в течение 80-х, ни в начале 90-х, я данные «голубые кадры» по ТВ никогда не видел и увидел их впервые лишь на Ютубе где-то лишь в конце нулевых.
У меня сложилось о том «голубом интервью» (смотри полную версию 47 минут) следующее впечатление: сперва Высоцкий принимал «Пятигорское телевидение» за чистую монету, но постепенно — и это видно по меняющемуся по ходу съемки выражению его лица, на котором ближе к концу все явственнее проступало прозрение, — он понимал, что «Пятигорское телевидение» организовано Пятигорской конторой КГБ, а молодой интервьюер является в действительности служащим конторы. «Ну вот и все» — сказал напоследок бард, со всей уже очевидностью ожидавший для себя самых тяжелых последствий. Теплых дружеских объятий по окончании съемки не было. А ведь они должны были обязательно последовать, как благодарность за рискованную в то время инициативу пятигорцев навечно запечатлеть с помощью казенной телевизионной техники — то есть, за счет Советского государства — хулиганский образ и рыкающий голос крамольного гения, тщательно замалчиваемого Советской Пропагандой.
Но все же выпендриться непоследок, не подчиниться, проявить смелое непослушание, прокричать свою крамолу — лишить себя такого удовольствия даже в чрезвычайно опасный для себя, как сам он тогда, вероятно, его оценивал, момент, — а, может быть, даже в последний момент жизни — он не мог. Поэтому он и заменил согласованную еще перед началом съемки заключительную песню «Я не люблю...» песней «Порвали парус». Чего он все-таки хотел избежать в кабинетах КГБ, в которых он уже мысленно себя чаял, так это въедливых вопросов следствия «а что, собственно, означает порванный парус?» Может быть, ушлые конторские ребята тоже, как и я, уже тогда догадывались, о чем эта песня — ведь в то время в важные государственные структуры, в отличие от сегодняшнего дня, умственно слабых не пускали. Сам же Высоцкий знал в те, Брежневские, времена, что песня эта была самой крамольной из всех самых крамольных, которые он когда либо сочинил. Поэтому никогда не сообщал он никому прямо, о чем она. За эту песню могли тогда и антисоветчину пришить, сгноить в тюрьме или психушке, выслать из Страны, обвинить в Измене Родине.. Как популярному актеру театра и кино, гоняющему по Москве на Мерседесе, ему это было нужно? В тот, Пятигорский, раз он спел «Порвали парус» напоследок в качестве прощального куража, мысленно готовясь, как сам тогда сказал, «ответить за все», но, хитрый, все же смекнул набросить на нее маскировочную вуаль «песни-беспо койства» — он и был как раз в ту минуту чрезвычайно обеспокоен — хотя и твердо отправил будущего вероятного слушателя к тому, первоначальному своему комментарию от 1967 года.
Сам этот убогий голубой фон для съемки призван был, как мне думается, опорочить Народного Любимца непотребным намеком. Интервьюер напялил на себя, насколько я могу оценить его прическу, штатный парик битника-битломана.
Теперь разберемся с самой песней. Я становлюсь все старше. Умру — и никто никогда не разгадает ее тайного смысла. Потому что, чем дальше Лета уносит в прошлое конкретное событие, которое легло в основу сюжета, тем недоступнее становится разгадка для потомков, которые уже сейчас ни о чем таком, родом из той эпохи, и слыхом не слыхивали. Кроме того я пришел к выводу, что подавляющее большинство рода человеческого вообще не способно глубоко мыслить и видит вещи плоскими, от чего Земля долгое время оставалась плоской. То есть, зрители и слушатели видят по жизни только то, что лежит на поверхности — например, в плоскости телевизора. Что им ни скажут с экрана — они верят тому, как малые дети верят в снегурочку, или как нынешние государственные мужи верят в непорочное зачатие у Девы Марии от голубя, крестясь и прыгая три раза в ледяную январскую воду, впрочем, больше для того, чтобы фальшивой своей религиозностью потрафить Тупому Народу и явить ему свою стальную каленую крутизну. Впрочем, понимаю еще, когда полоумный религиозный фанатик совершает ежегодные ритуальные ледяные омовения, чтобы наширяться благодатью, или мошенник ходит по снегу босиком, чтобы удивленные последователи, верящие за ним в бессмертие, принесли ему побольше денег. Запомните, умные вы исследователи: историю, науку и культуру делают не народы, не объективные законы развития цивилизации, не ход времени, а буквально считанные единицы отдельных индивидов. Если бы не было Пушкина, «Евгений Онегин» никогда и никем другим не был бы написан! А если бы Лермонтов не был убит в возрасте 26-и лет — он бы еще и не то сочинил, если уже к 26-и сочинил такое, — Гёте по сравнению с ним оказался бы просто мальчишкой. И никто и никогда заместо Лермонтова этого уже не сочинит! Так и здесь: если я не раскрою тайного смысла песни, никто и никогда его уже не раскроет. Когда я раскрою тайный смысл песни, всем станет понятно, как это просто. Все просто, когда кто-то расскажет и покажет, потому что истина проста. Когда истина уже преподнесена первооткрывателем в готовом виде, всем становится сразу понятно, что по-другому просто и быть не может, и что просто глупец будет здесь еще что-то оспаривать. Однажды я попросил одного профессора объяснить мне смысл открытой Эйнштейном формулы E = mc2, и он доходчиво и с удовольствием мне ее объяснил. Я задал еще пару вопросов, на что он сказал: « Это же просто! Что здесь может быть еще не понятно?» Мне кажется, что в своем призыве 1967 года включить мозги, Высоцкий несколько переоценивал публику, судя о ней, вероятно, по себе. Невозможно включить то, что у многих вообще не включается, и даже тумблер не предусмотрен, — а таких по России становится все больше.
На счет того, чтобы расшифровать и широко огласить тайную шифровку Высоцкого, у меня сомнений нет: Высоцкий зашифровал идейно-тематическую фабулу не для того, чтобы подобно математику Пуанкаре оставить потомкам трудную, неразрешимую головоломку, чтобы любой и всякий мог попытаться ее сам для себя разгадать, — попыток с «Порвали парус», впрочем, очень похожих друг на друга, было уже немало, — а для того он изобрел свой шифр, чтобы обезопасить себя при тех, опасных для него и многих его современников обстоятельствах Советского бытия на случай, если смысл песни все же станет доступен Компетентным Органам. В таком случае он смог бы ответить: «Все, что вы мне здесь шьете, — наглая инсинуация или чей-то глупый вымысел. В действительности я не имел ввиду ничего такого. На самом деле «Парус» — это песня беспокойства. В отличие от других моих вещей не ищите в ней сюжета — его там нет. Это просто о нашей причастности, ответственности в общем за все, что происходит в этом мире». Такой ловкий выход он должен был для себя предусмотреть. Серьезные основания для беспокойства, как мы это вскоре увидим, в песне все же были.
Почему я не написал об этом раньше? Потому что в целом мне не интересно это занятие — писать критические статьи. Их пишут, я считаю, те, кто сами не умеют ничего сочинить или интересно сформулировать и преподнести редкий, небывалый фактический материал, но вместо этого, паразитируя на чужих талантах, преследуют они материальную цель, поскольку критические публикации приносят раскрученным профессиональным критикам доход и социальную значимость, что в сущности — те же деньги. Ведь художники творят не для того, чтобы их разбирали по косточкам всякие бездари, а для того, чтобы их любила публика — будь то в ходе развлечения или в порядке восхищения искусством автора, что зачастую неотделимо одно от другого. Поэтому я и не рвался опубликовать свое знание — ждал, что кто-нибудь другой откроет тайну. Другими словами, я не люблю, как сейчас говорят, пиариться на чужих талантах — у меня и своих, я считаю, предостаточно. Да и интересно было узнать, подождав, найдется ли еще хотя бы один такой же.
Чтобы закрепить сказанное, я советую каждому не один раз посмотреть ролики первой
https://www.youtube.com/watch?v=ZREX9Sqz_fo
и второй
https://www.youtube.com/watch?v=lSpzHu18jwo
авторских кино-презентаций песни, обратить внимание на поведение и мимику Высоцкого, а также просмотреть все 48 минут Голубой Пятигорской записи внимательно от начала до конца.
https://www.youtube.com/watch?v=hDaAxe8VGCU
А у дельфина
Взрезано брюхо винтом!
Выстрела в спину
Не ожидает никто.
На батарее
Нету снарядов уже.
Надо быстрее
На вираже!
Парус! Порвали, парус!
Каюсь! Каюсь! Каюсь!
Даже в дозоре
Можешь не встретить врага.
Это не горе —
Если болит нога.
Петли дверные
Многим скрипят, многим поют:
Кто вы такие?
Вас здесь не ждут!
Парус! Порвали, парус!
Каюсь! Каюсь! Каюсь!
Многие лета —
Тем, кто поет во сне!
Все части света
Могут лежать на дне,
Все континенты
Могут гореть в огне, —
Только всё это —
Не по мне!
Парус! Порвали, парус!
Каюсь! Каюсь! Каюсь!
Этот вариант текста я скопировал без изменений с сайта сulture.ru. Он показался мне наиболее грамотным и приближенным к истине. Мне понравилось, что здесь, в отличие от других размещенных в интернете вариантов текста, выделены все рифмованные строки. В других вариантах половина рифм в запевных строфах прячутся в середине строк. Знаки препинания, как станет вскоре понятно, здесь все же не всегда те, что нужно, и отсутствует очень важный предлог, ясно слышимый в исполнении автора, а также кое-где не проставлены не менее важные кавычки.
Я буду строить свои догадки, основываясь на первом выступлении автора, поскольку в Пятигорском выступлении Высоцкий постарался сдвинуть акценты так, чтобы смысла было вообще не угадать.
Начну с самой, пожалуй, странной сентенции «Это не горе, если болит нога». Глупее не придумаешь. А что же, спрашивается, в таком случае горе? Брякни такое хромому престарелому отцу, или ребенку, который ушиб коленочку, или врачу, который срочно явился в карете скорой помощи на твой неудачный прыжок. Скажут или подумают: «Вырастил Иуду», «Мама меня не любит», «Дураки встречаются». Конечно, если бы эту глупость брякнул в стихотворении какой-нибудь другой удалой стихоплет, то и ладно: не горе так не горе — нелепость этой поэтической сентенции, возможно, мне была бы тогда безразлична. Но ожидать рифмованной глупости и стихотворного плутовства ради рифмы от Высоцкого, зная его другие произведения, мы не можем! В его стихах каждое слово значимо. Тем и отличается большой поэт от обыкновенного стихоплета, что у поэта все слова несут смысловую и информационную нагрузку, в то время как у стихоплета — лишь только некоторые. Что нам здесь хотел сказать поэт? — что ситуация, о которой повествует произведение, такова, что боль в ноге не имеет для страждущего в данный момент большого значения по сравнению с гораздо большей угрозой его существу, или по сравнению с гораздо большим горем, имеющим место в гораздо больших масштабах, выходящих за пределы страдания одного человека. Только в сравнении с гораздо большим горем боль в собственной или чужой ноге может утратить значение горя — дескать, не время сейчас и не те обстоятельства, чтобы жаловаться и обращать на это внимание. Действительно, мыслимы ситуации, когда любая боль покажется мелочью — чирием на заднице в горящем доме. Кому покажется? Этот естественный вопрос, а также тот факт, что все остальные песни Высоцкого без исключения лишены абстрактных разглагольствований и крайне конкретны, повествуя всегда о конкретных случаях с конкретными героями, — среди которых не всегда люди, но встречаются и животные, как в «Охоте на волков» а порой и неодушевленные предметы, которых Высоцкий одушевляет для своего рассказа, как, например, «Як-истребитель», — заставляет нас и здесь увидеть конкретный персонаж. Высоцкий не мог обходиться без персонажей, хотя у других поэтов стихов без персонажей хоть отбавляй. Такова была творческая ментальность Высоцкого, из которой невозможно выпрыгнуть, как нельзя выпрыгнуть из собственной кожи. (Ментальность — глубинный уровень индивидуального или общественного сознания)
Кто же все-таки порвал парус? Вернее, порвали. Несколько индивидов? Матросы? Пьяные? Даже если пьяные, — попробуй порвать парусину, грубую толстую льняную ткань, — едва ли кому, даже если сильно пьяному, это удастся. Можно порезать ножом, но в песне поется «порвали». Можно легко порвать на себе рубаху, но нахрена было бы кому рвать парус, изготовленный из грубой, толстой льняной ткани? Тоже для куражу? А порвать толстую парусину по неосторожности, по глупости — это то же самое, что нечаянно сломать лом. Это сколько же нужно выпить! Или это куда же нужно парусным судном так по дури въехать, чтобы аж парус порвался? И при каких обстоятельствах? По пьяни? Спешили к ветеринару с раненным дельфином? Пока мы бессильны ответить на эти важные вопросы, но можем заметить, что некто кается от первого лица, вроде, именно за то, что «порвали парус». То есть, он, будто бы, виноват в том, что парус оказался порванным. И поскольку это раскаяние звучит аж в трех припевах, вероятно, что порванный парус — это центральное событие, а не некое ничем необоснованное беспокойство. Даже не сам порванный парус, а то, что его порвали. И песня так называется «Порвали парус» — значит это самое важное, потому что часто песни и стихи получают заглавие по первым словам первой строки, типа: песня В.Высоцкого «А у дельфина». Еще один возможный упущенный вариант названия песни: «Беспокойство» или «Песня беспокойства». Но все же Высоцкий почему-то назвал ее «Порвали парус». Здесь уже мелькает догадка, что речь может идти об обвинении и признании обвиняемым своей вины. Песня могла бы не хуже называться «Порванный парус» и содержать в припеве «Парус! Порванный парус!» — тоже подходит и в ритм и в рифму. Беспокойство песни от этого бы не пострадало, но обвинения бы не было. Здесь уже становится почти понятно, что именно обвинение и признание вины являются ключевыми эпизодами. Авторская декламация этих строк подтверждает, что речь идет именно об этом: об обвинении и признании вины.
Чтобы винт взрезал дельфину брюхо, нужно чтобы дельфин плыл под водой на небольшой глубине брюхом вверх, а скоростные характеристики судна были таковы, что животное, уже издалека заслышав шум приближающегося винта, все-таки не успело избежать столкновения. При обычном, естественном плавании дельфинов брюхом вниз возможно также, чтобы брюхо дельфина взрезал винт всплывающей из глубин подводной лодки с повышенными характеристиками тихоходности. Да, заигралось животное — забыло об опасности. Но о подводной лодке в песне нет даже намека. Да и вообще винты не нужны парусным судам. А винт самолета вообще не из этой оперы, как, впрочем, и штопор. Да и Высоцкий, как поэт, перебиравший, творя, огромное количество разных вариантов, вместо данной сомнительной по логике сентенции мог бы запросто сочинить: «А у дельфина спину вспороло винтом» — я думаю, ему это было бы нетрудно. Такой вариант с последующим «выстрелом в спину», я считаю даже лучше бы ассоциировал. В общем, мы видим, что слеплена какая-то белиберда... Но до тех лишь пор, пока мы будем считать, что случай имело место в ходе плаванья на парусных судах в краях, где водятся стада дельфинов, добрых умных млекопитающих.
Все части света
Могут лежать на дне,
Все континенты
Могут гореть в огне, —
Только всё это —
Не по мне!
Для фразы «только все это не по мне» может быть несколько вариантов смысла:
1
Все упомянутые катастрофы, катаклизмы и ужасы не нравятся субъекту.
Один современный молодой потомственный исполнитель, исполняя данный фрагмент даже делает правой рукой резкий непримирительно-отрицающий жест: мол, «не нравится мне все это». Да и кому бы все это понравилось? Это кем же надо быть, чтобы любить такое? То есть, данный смысл является банальной глупостью, а поэты не сочиняют банальных глупостей.
2
Субъект дистанцируется от чуждых ему объектов или действий.
Из-за своего непримиримого отношения:
«Многие ширяются разной дрянью: героин, кокаин — только все это не по мне».
«Горный слалом, коньки — кто-то любит. Только все это не по мне»
Из-за собственного несоответствия:
«Я уже стар и все эти ночные пьянки, девочки — это прекрасно. Только все это не по мне»
«Горный слалом, коньки — кто-то любит. Только все это не по мне»
Этот вариант мы отвергаем, поскольку речь в нем может идти о вещах потребительских, потребление или отказ от потребления которых, зависят от воли субъекта, что совсем не соответствует рассматриваемому нами контексту, где речь идет о гигантских катаклизмах, влекущих смерть большого числа людей.
3
Когда некоторые вредоносные факторы угодили в других людей но миновали субъекта.
«На нашу группу обрушился камнепад. Летели какие-то огромные коряги. Затем сошла целая масса базальтовой породы. Много погибших и раненых. Но поверишь ли? — только все это не по мне — я даже царапины тогда не получил».
Мы видим, что это единственный вариант, параллельный буквальному содержанию третьего куплета. Значит, имеется ввиду, что все упомянутые ужасные катаклизмы, которые уносят жизни множества людей не угодили в субъекта и не привели к его гибели.
Дальше идет строка, которую я обозначу сперва только фонетически без знаков препинания:
«но парус порвали парус»
Союз «но», ясно слышимый в авторском исполнении и опущенный всеми нынешними исполнителями, является здесь ключевым для понимания смысла третьего куплета. Говорится, что никакие ужасные катаклизмы вселенского масштаба, которые несут смерть миллионам людей, не нанесли и не могли нанести нашему герою никакого вреда, но всего лишь три слова обвинения оказались для субъекта роковыми и ведут его к тому же ужасному результату — к смерти.
Ставлю в строке соответствующие знаки препинания:
Но «Парус! Порвали парус!»
Очевидно, что это обвинение поступает со стороны еще одного субъекта, участника тех событий.
В начале третьего куплета говорится о еще одном субъекте, который находится рядом, но которому смерть не угрожает, и которому и дальше предстоит жить, вероятно, еще многие лета. Его полная беспечность видна по тому, что он настолько беззаботен, что спит себе спокойно и даже что-то напевает во сне.
Предположительное содержание третьего куплета совместно с третьим припевом:
Ты здесь спокойно спишь и поешь во сне. Многие тебе лета! — тебе, видно, вышак не ломится. А я всегда был, как заговоренный — все катастрофы и ужасы мимо меня пролетели, не задев. Но эти три обвинительных слова — вот, что меня сейчас убьет. А что я могу сделать? Я могу только выразить раскаяние. Может быть, его примут во внимание и позволят жить.
Да, есть о чем, прямо скажем, беспокоиться главному герою. По сравнению с данными перспективами боль в ноге — она даже приятна, поскольку проявляется только у живых.
Знаки препинания в первых строках третьего запева я тоже поставил в соответствие с предполагаемым смыслом:
Многие лета
Тем, кто поет во сне.
Идем дальше:
Петли дверные
Многим скрипят, многим поют:
Двоеточие придется заменить по правилам на тире, поскольку дальше говорится о результате.
Скрип несет в себе отрицательное, плохое начало. От скрипа стараются избавиться, потому что он неприятен на слух и свидетельствует о плохом техническом состоянии — дверные петли периодически смазывают, чтобы они не скрипели. В то время, как пение несет в себе положительное, хорошее начало, потому что слушать пение приятно, и петь приятно, кто умеет, — да и кто не умеет тоже. Тот факт, что ржавые дверные петли многим неприятно скрипят — это понятно. Но кое-кто может назвать скрип дверных петель пением — это только в том случае, когда скрип заранее предупреждает о приближающейся опасности и является предательским фактором для тех, кто намерен открыть дверь бесшумно, чтобы не выдать своей попытки войти.
При первоначально поставленном двоеточии выходит, что это петли пропели: «Кто вы такие? Вас здесь не ждут!» В действительности, это подумали те, кто услышали скрип петель.
Содержание этого фрагмента до конца второго запева:
Мы здесь были одни, но вдруг запели петли входной двери, хотя мы никого не ждали. Кто вы такие?
Надо быстрее
на вираже.
Вираж — это крутой поворот на большой скорости с креном в сторону поворота для уравновешивания возникающей центробежной силы. Виражи совершают самолеты, двухколесные мотоциклисты, двухколесные велосипедисты, можно входить в вираж на коньках, а также на лыжах по крутому склону. Суда виражей не совершают, а плавно поворачивают без крена. Разве что, скоростные скутеры склонны накреняться в сторону поворота. У парусных судов крен бывает, но связан он не с высокой скоростью, а с силой ветра, если тот дует не в корму, а с борта. Крен при этом может быть как в сторону поворота, так и в противоположную повороту. Устойчивость парусного судна определяется не динамикой крена, а специальным тяжелым статическим балластом на днище. Судно поэтому отпадает, поскольку говорится именно о высокой скорости и динамике крена. Для нас остаются мотоцикл, велосипед, коньки, лыжи на быстром склоне. Вираж — в принципе опасный маневр потому, что можно пойти юзом. Существует компромисс между скоростью и надежностью выполнения виража. Об этом и говорится в данных строках. Но это обстоятельство никак не позволяет пребывания на море, куда нас с самого начала поместили дельфин, винт и парус. Самолет, понятно, в песню вообще никак не вписывается.
Даже в дозоре
Можешь не встретить врага.
Дозор — это военный дежурный поход с целью обеспечения безопасности и порядка. Дозор может быть как морским, так и сухопутным. Но не всякий дозор предполагает возможную встречу с врагом. В мирное время, когда враги называются потенциальными противниками, встреча с врагом исключена. Но из данных строк следует, что встреча с врагом была весьма вероятна. Значит, события происходят в военное время. Высоцкий, вспомним, любил военно-патриотическую тематику. Для Высоцкого реальной была только одна война — Великая Отечественная. Третий куплет, который я уже хорошо разобрал, вписывается в данные временные рамки. Ошибки, провинности, ослушание, невыполнение приказа, трусость, предательство карались по закону военного времени самым жестоким образом. Любое обвинение, даже несправедливое, могло стать основанием для немедленного расстрела. Периодические расстрелы в войсках в военное время были фактором твердой воинской дисциплины и личной самоотверженности.
На батарее
Нету снарядов уже
Эта сентенция подтверждает предыдущий результат анализа временных рамок. В мирное время нехватки снарядов быть не может, поскольку боеприпасы не расходуются массово. Значит, действительно шла война. Батарея — это артиллерийское подразделение, включающее некоторое множество артиллерийских вооружений. Батарея может быть не только на суше, но и на надводном корабле. В годы Великой Отечественной войны парусные корабли не применялись, и если бы речь тем не менее шла бы о корабельной батарее, то поэт, преследуя точность выражения мысли, сказал бы нам «На корабле нету снарядов уже».
Как ни крути, а несмотря на дельфина, винт и парус, речь в песне идет о событиях, происходивших на суше. А раз так, то дельфин не может быть морским животным класса млекопитающих. Он может быть только человеком. Это фамилия, прозвище, кличка или позывной. Высоцкий поет не «дельфин», а «Дэльфин», ясно произнося в первом слоге звук «э», — конечно же, пишется с заглавной буквы. Если Дэльфин — это не дельфин, то винт — это вовсе не лопастной движитель судна. В войсках Красной Армии винтом принято было называть винтовку. В рассказе Бабеля «Соль» ближе к концу читаем:
...Но казаки имели ко мне сожаление и сказали:
— Ударь ее из винта.
И сняв со стенки верного винта, я смыл этот позор с лица трудовой земли и республики.
Винтовка получила свое название от внутренней винтовой нарезки ствола, что, в отличие от гладкоствольных ружей, позволяет послать пулю, вращающейся вокруг продольной оси. Благодаря гироскопическому эффекту, крученая пуля сохраняет на протяжении всего полета первоначальную ориентацию. Этим изобретатели нарезного оружия достигли двух целей: стало возможным использовать пули более выгодной аэродинамической формы, что увеличило дальность стрельбы; за счет вращения пули вокруг оси, совпадающей с направлением полета, получилось нейтрализовать возможный аэродинамический увод пули от первоначального направления вследствие неточности формы при изготовлении пули и неточности ее первоначальной ориентации при запрессовке в гильзу патрона. Все это — в противоположность используемым в гладкоствольных ружьях круглым пулям, которые, прокатываясь при выстреле по глади ствола, могут закручиваться случайным образом вокруг произвольной поперечной оси и уходить в сторону, двигаясь по пологой дуге, согласно эффекту крученого футбольного мяча. Неточность формы при производстве пулевых шариков также может быть фактором аэродинамического увода. Таким образом, винт — это устройство внутренней поверхности ствола нарезного оружия. Такова этимология слова «винтовка».
Уверен, что все из Вас уже догадались, что такое парус. Но я здесь сужу по себе — сам я быстро и давно догадался. Поэтому все же возьмусь и это объяснить.
Зима. Война. 1942 год где-то на западных подступах к Москве.
— Берег, Берег, я Скала. Ответьте…Товарищ майор, связи нет. Не слышу Берега.
— Дэльфина ко мне и еще одного кого-нибудь... Передавай: на батарее кончились снаряды. Если до утра снарядов не будет, немцы прорвутся, потому что мы не сможем поддержать оборону. Передавай: Берег, Вашего ответа не слышу. Встречайте дельфина под парусом.
Майор вырвал из блокнота листок, написал короткое донесение, сложил листок в небольшой треугольник и дал его Дэльфину, который, задрав белый маскхалат, сунул донесение за пазуху.
— Пойдешь, Малёк, с Дэльфином — сказал майор молодому бойцу из недавнего пополнения. — Принесите еще одни лыжи, палки и маскхалат. — Не дрейфь, Дэльфин уже не раз ходил. Здесь недалеко. Густая темень — снайперы не работают.
Полной темноты все же не было. Несмотря на густые, тяжелые от снега облака, которые висели над линией фронта вот уже несколько дней, снежное поле слабо излучало тусклый свет. Пошел густой снег. Шли долго. Становилось понятно, что Дэльфин сбился с пути. Компаса не было. Сквозь снежную пелену на пригорке проступил силуэт дома. Поодаль виднелся убогий сарай. Решили переждать до первого рассвета. Очень тихо и медленно подошли к дому. У порога лежал нетоптаный снег. Видно, жители, спасаясь, бежали с линии фронта, бросив свое жилище на произвол судьбы. Дэльфин тихонько толкнул дверь, петли которой, давно не мазанные, предательски заныли. В тот же миг со стороны сарая ударили из винта. Пуля, попавшая в спину, вышла у Дэльфина спереди и расщепила пополам дверную доску. Дэльфин тихо упал и не дышал. Малёк задрал Дэльфину маскхалат, сунул ему за пазуху руку и нащупал что-то округлое, липкое. Понял, что это желудок. Рядом с ним лежал парус. Из сарая грянул еще один выстрел. Вторая пуля тоже расщепила дверную доску, и не жить бы Мальку, если бы он в тот миг не присел на колено в поисках паруса. Малёк зажал парус в руке, схватил палки и бросился прочь от дома. Из сарая продолжали стрелять. Склон становился все круче, и лыжи понесли. Чтобы не угодить в проступивший сквозь снежную мглу кустарник, Малёк вошел в ловкий вираж, но крепление правой лыжи вдруг зацепилось за торчавшую из-под снега ветку. Стопу дернуло так, что из глаз посыпались искры. Лыжи, палки, винтовка исчезли. От боли он боялся пошевелиться, но знал, что парус у него в руке. Со стороны дома слышалась немецкая речь. Ему показалось, что она становится громче. Он порвал парус в мелкие клочки и сунул их поглубже в снег, стараясь рассовать как можно шире. Потом закрыл глаза и стал вспоминать маму, понимая, что больше никогда ее не увидит. Боль стала не такой острой, и ее уже можно было терпеть, если не шевелить ногой. Немецкие голоса стихли. Стало светать. Снег усилился, но стало теплей. Он долго полз прочь от этого места, туда, где было светлее, на восток. Вдруг: «Стой, кто идет!»
Когда Малёк очнулся, перед ним возвышался полковник.
— На батарее нету снарядов уже — пролепетал Малёк.
— Сообщение было принято, снаряды отправлены, батарея уже давно ведет огонь — сказал полковник. По красной звезде с серпом и молотом, нашитой на рукаве полковничьего кителя Малёк понял, что перед ним полковой комиссар. Малек вскочил, схватившись за спинку стула, и стоял теперь на одной левой ноге, боясь наступить на правую.
— Где оружие? Где парус? — строго спросил комиссар.
Малёк стал, торопясь и сбивчиво, рассказывать, как все было.
— Порвали парус? — вскричал комиссар. Видно было, как он себя
накачивает, — да ты знаешь, гнида, что я сейчас с тобой сделаю. Приказ был доставить парус, а не рвать его. Не выполнил приказ, су**! Не оказал врагу никакого сопротивления! Ну-ка, смирно! Смотреть в глаза!
— Нога очень болит.
— Это не горе, если болит нога. Горе — это если бы немцы прорвали оборону, су**! Конец тебе!
— Каюсь! Каюсь! Каюсь! — залепетал Малек — в спину стреляли. Неожиданно. Дэльфину винтом брюхо аж взрезало.
— Парус! Порвали парус — настаивал комиссар.
— Каюсь! Каюсь! Каюсь — отвечал Малёк.
— В глухой блиндаж его — приказал комиссар — Пусть подумает, пока я составлю о происшествии отчет и отдам приказ расстрелять.
Что с Мальком приключилось в третьем куплете песни, я уже подробно разобрал.
Конечно, весь мой фронтовой рассказ — не более чем вымысел. Но я уверен, что имело место нечто похожее. Несомненно, в основу сюжета песни легли чьи-то устные фронтовые воспоминания. О таком не писали в газетах и книгах «Фронтовые рассказы». Если быть точным и до конца фактически объективным, без фантазирования, то можно сформулировать смысл песни так:
В песне В.Высоцкого «Порвали парус» описан нелицеприятный, но по-своему героический фронтовой случай. В штаб с письменным донесением отправили двух военнослужащих младшего состава. По пути следования один из них со странной фамилией Дэльфин был убит, а второй, предполагая и свою неминуемую гибель, уничтожил донесение, чтобы оно не попало в руки врага. Но сам он каким-то чудом уцелел и сумел добраться до расположения своих частей, где получил предъяву о невыполнении приказа. Полковой комиссар, который, согласно своему назначению и обязанностям, расследовал этот случай, а также имел полномочия принимать единоличные решения по результатам следствия, поступил с ним по закону военного времени. В песне Высоцкий сумел в чрезвычайно плотной и короткой форме изложить обстоятельства того фронтового происшествия.
Конечно, фронтовик рассказал молодому Высоцкому за кружкой пива похожий на мой, но другой случай. В описанном мною случае только я один могу решить дальнейшую судьбу Малька.
Дверь в блиндаж отворилась.
— Сиди, не вставай — сказал вошедший сержант. — Врач сейчас придет. Повезло тебе, как никому, в твоем положении. Есть приказ о твоем переводе в штрафбат. Это только потому, что тебе еще нет 18-и. А так — полковой никого не щадит.
Собственно, только так рассказчик и остался жив, вскоре вернувшись домой без обеих ног, которые ему оторвало на минном поле.
В чем же крамола этой песни — сейчас это уже мало кому понятно. В наше время в общем-то уже никакой крамолы и нет. Но это не в середине 60-х, когда песня была сочинена. И не в конце 70-х, когда снималось Пятигорское кино. Тогда Великая Отечественная война была еще живой раной, затянутой лишь тонкой пленочкой первого послевоенного взрослого поколения. Но это не суть, а отягчающее обстоятельство. Суть состояла в том, что этот рассказ бросал тень на Партию. Партия в те, Брежневские времена, не менее, чем в ужасные и героические военные времена, была Святой и Священной. Не менее священной, чем корова для фанатичного индуса и не мене святой, чем для Православной церкви Дева Мария и Мария Магдалина вместе взятые. При Брежневе за Партию могли и убить, если кричать громко, во всеуслышание, как это по долгу службы делал Высоцкий. Конечно, не возмущенные слушатели убили бы, а сама Партия. Потому что у Партии было Советское Государство, которое запросто могло прихлопнуть любого Высоцкого, как жалкого комара, если тот осмелится петь крылышками то, чего Партии не надо. Что, как я сам это вижу, собственно, и случилось — и я еще намерен написать об этом.
Войсковые комиссары были восстановлены в войсках Красной Армии 16 июля 1941 года. Они олицетворяли РУКОВОДЯЩУЮ РОЛЬ ПАРТИИ в войсках. РУКОВОДЯЩАЯ РОЛЬ ПАРТИИ — эти три слова составляли центральную идею Коммунистической Идеологии Советского Союза. Данное олицетворение было формально-идеологическиой функцией войсковых комиссаров. Но главное их назначение состояло в самом непримиримом и жестком отношение к любым проявлением пораженческих настроений, трусости, недисциплинированности, непослушания, дезертирства, предательства и любых других явлений, ослаблявших войска в условиях жестокого военного противостояния. Единоличные и независимые от мнения войскового командования карательные полномочия комиссаров выражались в широко оглашаемых расстрелах провинившихся военнослужащих. Такие действия способствовали укреплению армейской дисциплины и проявлениям мужества и самоотверженности в войсках. Такова была, есть и таковой будет оставаться жестокая логика войны. Во многих армиях на всем протяжении истории после боя казнили каждого десятого, если подразделение побежало, чтобы те, кому повезло, не бегали в будущем. Немцы не брали комиссаров в плен — сразу убивали. Считается — по идеологическим соображениям. Я думаю, что в первую очередь потому, что они находили деятельность комиссаров Красной Армии чрезвычайно эффективной. Когда им удавалось взять живьем комиссара они, вероятно, думали: «Сколько из-за тебя погибло майнен камараден! — и убивали комиссара на месте. Карательная деятельность комиссаров не могла по самой своей сути обходиться без разнарядки — какой ты комиссар и зачем ты нужен, если ты никого не расстреливаешь? В условиях массового героизма тем приходилось порой высасывать случаи из пальца и проявлять в расследованиях формальный подход, чтобы соблюсти разнарядку или, другими словами, выполнить свой план. Именно такой подход комиссара фигурирует в песне. Высоцкий остается пока единственным известным мне выдающимся и популярным культурным деятелем, который с опасностью для собственного здоровья, благополучия и жизни поднял в своем произведении эту тему, бросавшую хоть и объективную, но все же тень на саму Святую Коммунистическую Партию, что в его время могло классифицироваться как «Измена Родине» — а за это, тем более при отягчающем обстоятельстве, которым оказывалась публичная презентация песни, полагалась вышка. Так получилась Тайна Смысла.
В том, что я верно решил задачу по разгадке этой тайны, у меня сомнений нет.
Во-первых, моя версия не только ни в малой степени не противоречит декламационным нюансам первого, как, впрочем, и Пятигорского, авторского исполнения, но полностью и в мелочах ими подтверждается.
Во-вторых, моя версия возвращает прекрасное музыкально-поэтическое и артистическое произведение Высоцкого из пространства не характерного для поэта абстрактного беспокойства в лоно характерной для него военно-патриотической тематики. Ментальность — не выдумка мошенников!
В-третьих, она выявляет сокрытых Тайной, неведомых доселе персонажей, без деятельности которых поэзия Высоцкого не умеет существовать.
На Нобелевскую данная работа не тянет, но все же важный вклад в Русскую Культуру я, считаю, сделал. Поэтому будет справедливым и уместным присвоение мне ученой степени доктора литературоведения. Диссертация моя поместилась на 22 страницах, а не на стандартном для докторской объеме в 360 страниц. Зато редкая литературоведческая диссертация сравнится с моей по содержательности. Я сделал открытие, поскольку разгадать тайну — это как раз и называется сделать открытие. Обычного и привычного, приводимого в конце нынешних блатных диссерташек, списка используемой литературы из, как правило, более, чем 100 научных источников, в том числе и иностранных, тоже нет, поскольку мною никакая литература вообще не использовалась, — все взято исключительно из собственной головы. Автореферат не пишу за ненадобностью. Я надеюсь, что данная научная работа поможет певцам-исполнителям привести собственные декламационные трактовки в состояние, которое удовлетворяло бы замыслу Высоцкого.
Если же Дэльфин и дальше захочет оставаться морским млекопитающим, винт — гребным механическим движителем с вращающимися лопастями, а парус — изготовленным из толстой грубой льняной ткани движителем судов, использующих для своего хода энергию ветра, то мне останется лишь воскликнуть: «Рыбку жалко!»
Чтобы не быть голословным касательно сочинения белиберды, а также для тех исполнителей, которые и дальше предпочтут исполнять песню беспокойства, публикую тексты еще пары песен беспокойства, которые я сочинил за примерно полчаса, вообще не заморачиваясь и сильно не парясь. Поверьте — это может каждый. Скажу даже больше — любой дурак. Интересно, узнал недавно, что в немецком языке кроме «хэндэхох» и «гитлер капут» все остальные слова оканчиваются на «en»: мэдхен, шпацирен, вайнэн, атмэн, эссэн, тринкэн, швимэн, бакэн, лезэн, бротхэн — и так далее. Даже не понимаю, чем Гёте с Шиллером могли развлечь и удивить тамошнюю публику. В русском же языке столько разных окончаний, как будто попадаешь в девственный, нехоженый рай. Впрочем, я сужу по себе, поскольку немецким языком не владею.
Взорвали примус
А у медведя сломаны лапы с хребтом
Бедные дети! — одно на троих пальто.
На бакалее кончилось пиво уже.
Нужно смелее при мандраже.
Примус! Взорвали примус!
Двинусь! Двинусь ! Двинусь!
Грязь на подворье, дверь сорвал'о с петель.
Это не горе, если тошнит весь день.
Поезд уходит, кто-то унес чемодан.
Я свой ломоть никому не отдам.
Примус! Взорвали примус!
Двинусь! Двинусь ! Двинусь!
Долгие лета тем, кто кричит во тьме!
Климат планеты? — мы будем жить в тепле!
Коля и Света могут тонуть в вине —
Только все это не по мне!
Примус! Взорвали примус!
Двинусь, двинусь, двинусь.
Сломали фикус
А у пингвина сломаны крылья веслом
Если ангина — значит бацил внесло.
При гонорее не помогает драже.
Надо быстрее, если уже.
Фикус! Сломали фикус!
Выкусь! Выкусь! Выкусь!
Волки на воле ищут овечьих стад.
Это не горе, если пропал брильянт.
Парни глуп'ые нам по уму не споют.
Если тупые — нечего тут!
Фикус! Сломали фикус!
Выкусь! Выкусь! Выкусь!
Глупое дело — этого не люблю.
Как надоело вашу терпеть херню!
Солнце, планеты могут пропасть во тьме.
Это, естестно, не по мне!
Фикус! Сломали фикус!
Выкусь! Выкусь! Выкусь!
Январь 2022
Ищи меня также на stihi.ru