Ввечеру Пушкин совершал моцион. Очень важно дышать вечерним кислородом: утренний кислород - совершенная дрянь.
Зашёл к Жуковскому. Тот что-то писал. Он сел в кресло и стал разглядывать вещи.
Вещей было много: книги, книги, книги… чучело.
- Что-то не пишется, - пожаловался Пушкин.
- Так и не пиши, - отвлёкся Жуковский.
- Чучело.
- Что?
- Чучело, говорю.
- А-а-а… - заулыбался Жуковский.
- Откуда чучело?
- Вяземский приволок.
- Что за птица? - спросил Пушкин.
- Это… Кайра… - ответил Жуковский.
- Смотри-ка, глаза закатила, - сказал Пушкин.
- Твоего начиталась.
Было скучно. Жуковский скрипел пером, тянуло в сон.
- Я, Василий Андреевич, пожалуй, покемарю у тебя часок.
- Валяй, Саня, разбужу.
Понагулявшийся, он быстро заснул.
Ему снилось странное: будто он помогает вооруженцам из второй эскадрильи подвешивать «сотки» на МиГ-27К, а Васька - лысеющий мужик из ТЭЧ - малевал на бомбах разные похабные слова.
«Что ты там всякую херь малюешь, Васька!» - урезонивал он Ваську. Но тот только ухмылялся и отвечал: «Что хочу, то и малюю. Всё равно всё к е..ням разлетится».
Он проснулся среди ночи, в лёгком недоумении, со странным чувством непонятного счастья. Жуковский дрых прямо за столом. Свеча едва горела. Вдруг очень захотелось писать.