Евангелине было, в принципе, все равно, за какой стол в ряду садиться, едва в аудиторию заявилась комиссия, и, поздоровавшись со студентами, устремилась занимать свои места. После их прибытия спустя какое-то время в дверях показался опоздавший Егор, так и напрашивающийся на разборки с куратором.
Евангелина была в курсе истинной причины его опоздания, но делиться этими подробностями с одногруппниками не стала. Как минимум, это было неэтично. По отношению к самому Новаковскому. И если Егор посчитает за нужное раскрыть обстоятельства своего опоздания, то сам поделиться со всеми необходимыми сведениями. Посвящать остальных в детали этого инцидента лично ей было необязательно.
Её каким-то образом угораздило расположиться чуть ли не в первом ряду вместе с Марцелой, откуда невозможно было что-либо списать под пристальным взглядом комиссии. И хотя в своих знаниях по экономической теории она была достаточно уверена, некая толика волнения все равно не давала ей покоя, вынуждая переживать из-за исхода экзамена. И едва с тестированием, как с начальным этапом, было покончено, вновь оказавшись за пределами аудитории, её одногруппники вмиг раскрыли методички для подготовки к устной части сдачи экзамена.
Волнение испытывали многие, тщетно пытаясь его скрыть. И только Лисову, включая ещё пару человек, похоже, было на все плевать. Терехов же и вовсе имел вид, будто пришел не экзамен сдавать, а, как минимум, защищать магистерский проект на консилиуме докторов наук. Драгомарецкий тоже слегка нервничал, но увидев, сколько шпаргалок подготовили Харитон с Мельчуцкой, не знавшие, правда, куда их все спрятать, немного успокоился, надеясь, что кто-то из них поможет ему списать, если он сам что-то вдруг забудет или упустит из внимания.
Запуская в аудиторию по пять человек, в таком порядке комиссия спрашивала материал у студентов согласно выбранному ими билету. А ежели кто-то не мог толком ответить ни на один вопрос, включая дополнительные, его снова заставляли перебирать билет, вынуждая получше подготовиться к ответу. Таким образом, сие «мероприятие» затянулось до пяти часов вечера.
Присев на подоконник, Артем равнодушно наблюдал за происходящим, не в состоянии сосредоточиться на материале. Поначалу он и вправду пытался повторить пару билетов, не спеша заходить в аудиторию первым. И начав позже бороться с признаками надвигающейся дремоты, едва не заснул, вспоминая, во сколько прибыл вчера домой, отмечая в баре с Новаковским и его родственниками окончание музыкальной школы его братом.
Жаловаться на память парню обычно не приходилось. Ему было достаточно пару раз прочесть написанное, чтобы пересказать вслух материал, ни разу не видоизменив его смысл. Зубрежка материала, на который, в целом, он хотел плевать, давалась ему легко. А вот его однокурсникам в этом плане повезло чуть меньше.
Первой отправилась защищаться Галочка, покинув позже аудиторию заплаканной, не в состоянии справиться с собственным ревом. К ней тотчас бросились встревоженные Зоя и Рамахеева, тщетно пытаясь свою одногруппницу успокоить и выяснить причину её слез.
— Декан попросил меня показать на карте области, где была наиболее развита строительная промышленность, — всхлипывая и размазывая по глазам поплывшую тушь, жаловалась она девочкам на придирчивость комиссии, — а я не знаю, что говорить! И вообще без понятия, где это находится!
Во время практических занятий они не настолько углубленно изучали экономику страны, включая промышленность. Тем не менее оказавшись напротив географической карты, под бдительным взглядом Елизаветы Котофеевны она все же попыталась показать там что-то декану, тыча указкой в плакат, но не имея при этом ни малейшего понятия о правильности месторасположения области. Правда, стоило ей справиться с этим заданием, не зная, к чему придраться ещё, декан попросил её перечислить все заводы, которые ранее функционировали в городе, попутно осведомившись, почему закрывают отечественный завод по производству гипсокартона, и кто недавно выкупил его контрольный пакет акций. Словом, уточняя у неё такие подробности, как будто она была финансовым директором этого предприятия и знала все нюансы его деятельности. Совладав, наконец, с собственными эмоциями, и прекратив всхлипывать, Галочка с прежним пылом продолжила рассказ, только теперь её голос звучал куда жестче и убедительнее:
— Так и не получив ни одного ответа на свой вопрос, он начал расспрашивать меня, почему с этого завода увольняют работников, а я даже понятия не имею, почему так происходит… Зарплаты наверное на всех не хватает, вот и увольняют, говорю ему. А когда он спросил, почему так мало гипсокартона идет на экспорт, я ответила, что наверное он никому там нахрен не сдался, поэтому его никто и не берет. И главное, расспрашивает меня все в таких подробностях, как будто я там работаю и в курсе происходящего...
Потянувшись к методичке с билетами после тягостного рассказа одногруппницы, Драгомарецкий внезапно почувствовал желание ещё раз визуально пройтись по вызубренному им накануне материалу. Если декан будет точно также придираться и к нему, то высокий балл ему не светит. Такого же мнения был о нем и Харитон. И как бы тот не был уверен в собственных знаниях, наблюдая за действиями предусмотрительного Драгомарецкого, Балануца внезапно тоже уселся за зубрежку экзаменационного материала, как будто это могло спасти его от провала, который был ему уже и так гарантирован.
— А хочешь, мы с Харитошей пойдем прямо сейчас сдавать экзамен и изведем декана?! — предложил Галочке Егор, подмигивая в сторону приятеля. — Только с учетом, если кто-нибудь из вас соизволит поделиться с нами шпаргалками.
Увы, в ответ на его просьбу Мельчуцкая промычала что-то невнятное, а позже и вовсе от него отвернулась, довольствуясь созерцанием полученных баллов в зачетке.
— Ежели это и произойдет, тогда после экзамена придется успокаивать не только Галочку, но и Харитошу! — не удержавшись, насмешливо бросил Терехов, отвлекаясь ненадолго от зубрежки билетов, на что Лисов ему ответил, что если кто в данном случае и будет плакать, так это сама комиссия, когда узнает настоящий запас знаний Балануцы по экономической теории. И в какой-то степени он был прав.
Ворвавшись следующим в аудиторию, где заседала комиссия, Дмитрий Терехов отмычал свое и тоже получил соответствующие баллы. А тем, кто пошел тянуть билет уже после него, повезло гораздо меньше.
У Драгомарецкого, к примеру, с первого раза сдать экзамен не получилось. Однако вытянув повторно ещё один билет, и пробежавшись по нему взглядом, он понял, что ничего не знает и по нему. После чего вернув его обратно, попросил комиссию поставить ему тройку, потому что на большее он им точно ничего не расскажет. Такой оценки ему хватало с головой. На удивление, декан пошел ему навстречу. И не став мучить парня выбором третьего по счету билета, поставил в его зачетку ровно столько баллов, сколько он просил, не жалея о выборе.
Нарезая по коридору круги, Харитон ещё долго не решался зайти в аудиторию, где ранее побывали его одногруппники. Наконец преодолев свой страх, после недолгих размышлений он таки рискнул переступить порог этого помещения. Это произошло ровно в тот момент, когда он понял, что в очереди никого больше не осталось. И пожелав ему успехов, Егор с Зонтиновым были немало удивлены, когда спустя десять минут дверь аудитории открылась, и оттуда вышел с недоумевающей физиономией их одногруппник. С такой скоростью экзамен у них не сдавал ещё никто.
— Что случилось? Почему ты так быстро оттуда вернулся? — бросились к нему с расспросами остальные, заинтригованные скорым возвращением одногруппника. — Небось, уже все сдал? Ну, ты и реактивный, человек!
И словно заранее ожидая, что на него нападут сейчас с подобного рода расспросами, скорчив прежнюю мину, Харитон невозмутимо отозвался:
— Да какой там сдал?! Попался мне билет с вопросами, на которые я не смог дать ни одного вменяемого ответа. Посмотрел я на него пару минут, а потом думаю, чего зря сидеть и тратить время, если мне все равно нечего по нему сказать. Покинув с этой мыслью свое место, я подошел к комиссии и, указав на билет, заявил, мол, так и так, не знаю ни одного вопроса по билету, поэтому ставьте мне, что хотите. Услышав мой ответ, те вначале посмотрели на меня, как на полоумного, не веря своим глазам. И убедившись, наконец, что с головой у меня все в порядке, и подобное я говорю на полном серьёзе, начали уговаривать меня вытянуть другой билет, но для себя я уже все решил.
Обступив парня со всех сторон и внимательно его слушая, одногруппники ждали окончания повествования.
— Услышав, что я хочу отказаться от сдачи экзамена вообще, они принялись чуть ли не на задних лапках танцевать передо мной, уговаривая перебрать билет. Главное, они меня уговаривают, а я, знай себе, отнекиваюсь, утверждая, что мне это не надо, и ничего тянуть я не буду. Сдавшись первым перед моим упрямством, прежде чем поставить мне оценку в зачетку, декан на всякий случай у меня осведомился, хватит ли мне столько-то баллов, или поставить больше, на что я, поймав себя на мысли, что неплохо было бы, конечно, попросить его о более высокой оценке, махнул на все рукой. И ни разу не заикнувшись о ней, сказал ему, что такой цифры мне хватит и больше мне ничего не надо. Так что учитесь и запоминайте, как надо вести себя с экзаменаторами, чтобы получить долгожданный балл, не зная ни одного ответа на билет.
Новаковский смотрел на него с некоторым чувством зависти и непонимания. У него просто не укладывалось в голове, что его одногруппник мог получить такие баллы, не ответив ни на один вопрос. У него самого провернуть такой трюк вряд ли бы получиться. Поэтому закрыв методичку с билетами, он решил и вовсе забить на зубрежку. Он не стал учить билеты, потому что и так ничего не знал, надеясь на свои шпаргалки. Чего нельзя было сказать о Зонтинове.
Из-за подготовки к экзаменам, тот не спал уже третьи сутки подряд, тратя все свое свободное время на зазубривания материала по экономической теории, лишь изредка отвлекаясь на незначительные дела. Как он выдерживал такой график, об этом парень и сам не ведал, надеясь получить во время сдачи экзамена самый высокий балл из всех возможных.
Решив и себе попытать удачу, подозрительно хранивший до этого молчание Лисов внезапно подошел к двери, и, потянувшись к дверной ручке, уже хотел было на неё нажать, когда в следующий момент его окликнул Новаковский, уточняя, сколько билетов тот успел выучить, прежде чем идти выступать со своими знаниями перед комиссией. Протянув вместо ответа вперед свою руку, парень показал ему по очереди пальцы.
— Два? Три? Четыре!
У Новаковского чуть челюсть не отпала от удивления.
— Ты идешь сдавать экзамен, выучив всего лишь четыре билета из ста? — У Егора было ощущение, будто его попросту разыгрывают. — А если тебе попадется тот, который ты выучить не успел?
— Буду придумать что-то по ходу «пьесы», — небрежно ответил тот, надеясь на свой подкупающий дар убеждения и умение вещать полную ахинею с серьёзным выражением лица.
Не выучив толком на протяжении недели ни единого билета, он прошел за ночь все вопросы. И запомнив ключевые моменты каждого из них, в остальном решил положиться на собственную сообразительность и смекалку, основываясь на общих знаниях смежных с этим предметом дисциплинах. И чуйка его в этом плане не обманула.
Вначале комиссия, конечно, сильно удивилась, что столь способный, по их мнению, студент зашел в аудиторию чуть не предпоследним, потому как самые умные, если верить сложившимся стереотипам, обычно шли сдавать экзамены в числе первых, и, затесавшись каким-то образом в среду троечников, Лисов решил «поломать систему», представ перед этими людьми в момент, когда они меньше всего ожидали его увидеть на пороге аудитории.
Воспользовавшись наспех вычитанной им с утра информацией из методички, переплетая её с ворохом уже имевшихся у него знаний по другим экономическим дисциплинам, не давая возможности комиссии и слова вставить для дополнительных вопросов, он отвечал по билету столько, сколько хватало его фантазии. И отвечал до тех пор, пока декан, не оборвав парня на полуслове, поставил ему в зачетку одну из высших отметок, что не могло, разумеется, не повлиять на самооценку Терехова и Сильвестра, в целом, получивших гораздо меньшие баллы за экзамен, едва стали известны их результаты.
Прекрасно зная, как этот человек может преподнести себя в обществе, Евангелина ни разу не сомневалась, что комиссия попадется на такой трюк. Что, собственно говоря, и произошло. Поэтому стоило ему озвучить вслух свои баллы, услышав их, она ни капли не удивилась такому стечению обстоятельств.
А когда наступил и её черед проявить себя, получив вместо ожидаемых высоких баллов чуть меньше, покидая аудиторию с чувством, что преодолеть нужный барьер для установки нового «рекорда», ей так и не удалось, на вопрос девочек: «Сколько тебе поставили?», не до конца осознавая, что произошло на самом деле, Евангелина едва нашла в себе силы назвать вслух свою оценку, о которой большинство её одногруппников могли только мечтать. Узнав о её баллах, Артем не удержался от саркастического комментария. И скорчив в ответ на её растерянное выражение лица насмешливый взгляд, невольно заявил:
— Что-то не вижу радости в лице… С такими-то баллами.
Нахмурившись, Евангелина отвернулась от него, не став отчитываться перед ним о причине своего испорченного настроения. По факту, оценка была хорошая, что её она все равно не устраивала.
Последним отправился сдавать экзамен Новаковский, но его комиссия почти не спрашивала, временами даже подсказывая ему правильные ответы, словно билет тянул не он, а они. Комиссия «тянули» парня за уши чуть ли не в прямом смысле этого слова, пытаясь добиться от него соответствующего ответа. Завидев, с каким решительным видом тот переступил порог аудитории, Елизавета Котофеевна приставила ладонь ко лбу, прикрывая свои глаза от увиденного ею зрелища. Где бы не появился Новаковский, в её понимании любое событие, независимо от его составляющей, тотчас превращалось в фантасмагорию.
Не дав сбить себя с толку, Егор собрался с духом, и, двинувшись к столу с билетами с таким видом, словно собирался бросить вызов самим экзаменаторам, ничуть не растерялся, получив в свое распоряжение один из этих билетов, содержавшем вопросы на тему развития промышленности в их городе. Сев за стол, он написал пару строк информации на своем листочке из того, что знал, готовясь отвечать. И когда наступила его очередь выступать перед комиссией, не сдержав улыбки, он поделился с ними своими «глубокими» познаниями по этой части, сообщая им все эти сведения с таким выражением лица, словно он не сдавал не экзамен, а выступал на каком-то празднике в качестве тамады:
— Промышленность в нашем городе развивается хорошо… Особенно хорошо она развивалась в конце ХХ века. Э-э-э… И развивается по сей день… А как она стала развиваться в начале ХХІ века!
Отмахнувшись, декан сделал ему знак заткнуться, не дав возможности дофантазировать что-то ещё, и, влепив ему в зачетку заслуженную четверку по количеству баллам, кивком указал на дверь. Теперь он мог быть свободен. Увидев напротив своей фамилии именно такую цифру, Егор был ошарашен увиденным, не в состоянии поверить, что сегодня все сложилось именно в его пользу. Значит, не зря он потратился утром на такси, таки успев на экзамен, когда мог на него и вовсе не попасть.
— Ну, как ты там, сынок, сдал? — чуть позже названивал ему отец, оставшись дежурить в больнице.
Услышав чей-то звонок, Егор ответил ему не сразу. И не зная, как правильно поставить его в известность относительно того, что экономическая теория — далеко не последний экзамен в этой сессии, соизволил немного обрадовать его положительным ответом. У Новаковского-старшего отлегло от сердца, когда он услышал из его уст информацию о полученных баллах. Но все-таки он ждал более детальных подробностей.
— И?
— Да, чувствую, пап, — Егор снова сделал паузу, словно набираясь духу перед признанием в своих остальных «успехах» по учебе, — что попрут меня скоро из универа…
И заранее предчувствуя, что последний экзамен по теории вероятности ему не потянуть, он поставил перед собой цель на всякий случай запастись шпаргалками, иначе провал может оказаться неизбежным.
Книга 1. Глава 54
http://proza.ru/2022/02/03/1988