Дорога петляла от остановки автобуса вдоль поселка, мимо единственного магазина, и становилась все уже, уводила в поля. Асфальт давно кончился. Ульяна шагала по утоптанной земле медленно, слушала щебетание птиц, замечала греющихся на солнце собак, впитывала пахучий загородный воздух. И так наслаждалась всем этим весенне-летним оживлением, что даже забывала грустить.
Вот и домик друзей. Она открыла калитку, шагнула в заросший первой нежной травой двор и подошла к двухэтажному небольшому строению. За углом, в окружении яблонь, потрескивал огонь и пахло шашлыками.
– Наконец-то, Уля! – воскликнула Таня, подбегая к гостье. – Мы тебя заждались. Зря ты с нами на машине не поехала.
– Мне хотелось пройтись, – сказала Ульяна, протягивая ей пакет с помидорами.
На самом деле она не хотела лишний раз теребить свои раны. Потому что Танин жених... Даже от одного этого слова становится больно, но что поделаешь? Словом, она была влюблена в Данилу. Давно, безответно и безнадежно. И хуже всего – полная невозможность показать свои чувства. Пылкие взгляды надо от него отводить, жажду слышать его голос – скрывать, любовь запирать на огромный висячий замок и прятать в дальних закоулках сердца. Так получилось, никто не виноват. Уля неспособна отбивать женихов у лучших подруг, значит, надо терпеть.
А вот и Данила вышел. Срочно улыбку на лицо, и следить, чтобы поведение было естественным.
– Уля, добро пожаловать в наш райский уголок!
Парень подошел, широко улыбнулся, протягивая руку. Ветерок трепал его рыжие кудри. Уля протянула ладонь, в которой держала трубку мобильного, заметила это, неловко отдернула руку, телефон упал на траву.
– Ой, извини. А кто еще приехал?
– Моя сестра простудилась, – пожал плечами Данила, – Танькины однокурсницы завалились на концерт. Так что мы сегодня втроем.
Ульяна помрачнела. Зря она приехала, ох, зря. Не надо было принимать приглашение приезжать на дачу. Знала ведь, что ей будет плохо. Все выходные перед ней будет Данила, его лицо и губы, и весь он, принадлежащий не ей. Чужой любимый человек. А с другой стороны, чего дома сидеть? Лучше страдать, но видеть его, чем совсем не видеть. Хоть побудет подольше рядом с любимым.
Она отмахнулась от навязчивых мыслей и подошла к подруге, помогать накрыть на стол. За нарезанием салатиков, хлеба с сыром и прочих вкусняшек отвлеклась. Что ни говори, а здесь так здорово! Совсем не то, что в городе. Даже чувствуешь себя лучше.
Под первую порцию шашлыков горячо обсуждали культурные события, знакомых, книги и кино. Таня спросила, как дела у Ули в институте дизайна и технологий, выслушала туманный ответ. Второй курс уже, а Ульяна до сих пор не уверена, то ли дело в жизни выбрала. Называется «Дизайнер прически и макияжа», а на самом деле, если честно признаться самой себе – просто парикмахер. Да, у нее это дело прекрасно получается, если верить подругам и маме, но оно ее как-то не греет. Она подумала, что если бы с ней рядом был Данила, то она могла бы научиться какой угодно профессии. Главное – это любовь, все остальное не имеет значения.
Друзья уже отдали должное второй порции шашлыков, и Данила взял гитару. Он тихонько бренчал, они с Таней напевали что-то романтическое, уместное в этом месте и в это время, и смотрели друг на друга влюбленными глазами. А Уля закусила губу. Мазохистка она, вот что. Не надо было ехать!.. Ну почему она так мучается от любви?! Ведь есть же девушки, которые легко влюбляются и еще легче забывают о своих увлечениях.
Уля вспомнила мамины разговоры.
– Ты, девочка, еще с детского сада была влюбчивой, – с едва заметной усмешкой говорила мать. – И в школе, помню, тоже.
– Школу я сама помню, – вздыхала Уля, – там не было особенно в кого влюбляться.
– Не скажи. Ты, когда видела симпатичного мальчишку, сразу западала. И забывала о всех остальных.
– И что? Это плохо?
Мама пожала плечами.
– Наоборот, прекрасно. Только ты... Прости меня, конечно, но слишком уж ты душу вкладываешь в свои симпатии. Слишком переживаешь. А так нельзя, и прилипчивой быть нельзя, а то спугнешь своего любимого.
– Я была прилипчивой?
– В детском саду, в средней группе, ты ходила за одним белобрысеньким крохой просто по пятам. Не отставала. Ходила и смотрела на него, в рот ему заглядывала. И при этом молчала! – Мама рассмеялась, дочь тоже улыбалась. – Малыш тебя боялся...
Наступил вечер. Гостье показали ее комнату, все было очень удобно, даже маленький телевизор имелся. А подруга с женихом отправились наверх, к себе. Ульяна взяла книгу, пыталась читать, но ничего не понимала. Она слышала каждый шаг сверху, и эти шаги стучали у нее в сердце. А когда шаги замерли, стало совсем плохо. Она попробовала отключить назойливое воображение, но оно упрямо рисовало ей картины любовных утех там, наверху. Это просто невыносимо!
Уля выскочила наружу, даже не набросив кофту – так ей стало жарко. Ее охватили темнота и тишина, только стрекотали какие-то насекомые и вдалеке лениво лаяли собаки. По знакомой тропинке, которой ее днем водили друзья, девушка отправилась к реке. Боль переполняла всю ее душу. «Разве душа может болеть? – размышляла она. – Ведь это что-то нематериальное, болеть должно тело, а не философское или религиозное понятие...» Но душа не просто болела, а разрывалась так, что хотелось что-то срочно сделать, чтобы прекратить страдания. Признаться во всем, попытаться отбить Данилу у Тани? Но станет ли легче? Они только оба от нее отвернутся, вот и все.
Волны осторожно, с едва слышным плеском накатывались на песчаный берег. Девушка сняла кеды и зашла по щиколотку в воду. Холод пронзил ноги, ознобом проник в живот. Стало чуть полегче. А может, броситься в воду, и... Кому она нужна? Кто о ней пожалеет? Ну, мама расстроится. Но зато не будет так невыносимо болеть эта проклятая, никому не нужная неразделенная любовь.
– Девушка, вы поосторожнее, – послышался негромкий мужской голос сбоку. – Плавать еще рановато, а рыбу вы мне как пить дать распугаете.
Уля вздрогнула, присмотрелась. Рыбак?
– Я просто так, – смутилась она.
Мужчина оказался соседом Данилы и Тани, пожилым приятным дядькой по имени Михаил Иванович. Он, казалось, только и ждал собеседника, принялся сразу рассказывать Уле и про рыбалку, и про здешние места, сам задавал бесконечные вопросы. А потом вдруг заявил:
– Ты, милая, что-то не в себе. Все молчишь и молчишь. У тебя все в порядке? Помощь не требуется?
Уля долго полчала, потом подумала – а что такого, если она ему все расскажет? Все равно она сюда больше ни за что не приедет, хватит с нее. А если поделиться, то может, боль утихнет.
И она поделилась. Призналась этому случайному пожилому дядьке во всех своих чувствах и мыслях. Говорила, говорила – а легче почему-то не становилось. Наконец, внимательно слушавший собеседник сказал:
– Ты сама не понимаешь, как тебе повезло, дивчина.
– Что? Это называется «повезло»?!
– Обязательно. Не каждому удается испытать такое. Ты, милая, дорожить должна таким прекрасным чувством.
– Вы обманываете!
Ульяне хотелось плакать. Мучения – прекрасны? Что он выдумывает?!
Рыбак хмыкнул.
– Я редко вру, девушка. Вранье – продукт дефицитный, его не растрачивают на первых встречных. Ты лучше послушай мою историю.
И дядька неторопливо рассказал удивленной Ульяне о своей юношеской любви. Они учились в одном классе, он был влюблен в девушку друга, но, как и Уля, дорожил дружбой и не мог ее предать, мучился от неразделенного чувства. Его одноклассники поженились, Михаил был другом семьи, невыносимо страдал, подумывал о самоубийстве. Но неожиданно его мучения переплавились в творчество. Он стал фотографировать, делал «портреты цветов», все больше и больше, сделался мастером, участвовал в выставках. Стало не то чтобы легче – просто обнаружился другой, параллельный смысл жизни. А друзья потом уехали жить в другую страну. Они переписывались. Любовь не прошла, переросла в нежную дружбу. Прошло много лет, муж его возлюбленной умер, Михаил побывал в той стране со своей выставкой, навещал одноклассницу. Она восхищалась его работами. А он так ей ни в чем и не признался.
– А вы остались один? – спросила взволнованная Уля.
– Почему же, у меня жена, и дети есть. Даже внуки. У меня всё есть, понимаешь?
Девушка брела к дому в задумчивости. Значит, любовь – не наказание, а особый дар? Просто надо уметь пользоваться. Ухитриться сохранить. Она прислушалась к себе: и вправду стало поспокойнее на душе. Теперь понятно, как быть дальше: ни в коем случае не мучиться. Просто жить, дружить с Таней и Даней. И дорожить тем, что они у нее есть.
А чем в этой жизни заняться, она еще успеет придумать.