Утром посмотрел в зеркало. Украшений на моём лице добавилось. М-да, «белокурая прядь прилипла к его высокому прекрасному лбу…Как там дальше? «… его голубые глаза стали синими, с красными прожилками». Шрам приобрёл лиловый цвет. Багровело оттопыренное ухо. Шарма моему портрету добавляла темневшая под глазами синева. Лучше один раз пощупать, чем сто раз увидеть. Я потрогал ладонью правое ухо. Оно показалось мне горячим.
Позавтракал сладкими галетами и, запив их горячим кофе, отправился к президенту.
Доложил Риверо обстановку в войсках и рассказал ему и ночном происшествии.
– Не ожидал, что ты проявишь такую беспечность, – сказал Николас. – А всё-таки удивляет наглость «мангустов»… Зачем им нужен мой командующий сухопутными войсками живьём? Ну, ликвидировать ключевого офицера, это понятно. А захватывать зачем? Опасно. Хлопотно. И денег не получишь. Тебе не кажется, что это чьё-то поручение? Иначе говоря, заказ. А?
Я догадывался, зачем и кому я нужен живым и разговорчивым, но президенту об этом говорить не стал.
– Подождём, что скажет Рамирес, когда допросит этих… Факты нужны. Пока из фактов – при них был пистолет «Беретта» и два ножа «Онтарио», используются американскими морпехами…
– Это ещё ни о чём не говорит. Они и в других странах используются .
– Конечно. Я и говорю, подождём.
Риверо встал из-за стола, прошёлся по кабинету.
– Как ты думаешь, неужели США решатся на вторжение? Их первая военная операция после Вьетнама – разрекламированная высадка американских морпехов в Ливан закончилась гибелью одновременно двухсот сорока солдат. Это при общей численности морпехов в тысячу человек! В результате атаки на казарму смертника из "Хезболлы" на заминированном автомобиле… Неужели после этого они решатся на операцию против нас?
Я хмыкнул:
– Для подъёма армейского боевого духа это им просто необходимо. Да, я рассуждаю, как армеец. Но это необходимо и для сохранения престижа империи. А это дорогого стоит. Кого бы они сейчас уничтожили первого? Конечно, Фиделя! Напасть на Кубу? Вполне возможно. Все генералы будут – за. Только стоить такая победа будет не одной тысячи гробов. Слишком хорошо американцы знают боеспособность и силу духа кубинцев. А необходима именно показательная победа, при минимуме погибших американских солдат. С демонстрацией миру американской военной мощи. С использованием самых подготовленных и разрекламированных подразделений!
Риверо молчал. Очень трудно было признать неудачу на дипломатическом фронте. Тем более, что для него это было провалом всей выстроенной и выстраданной внешнеполитической стратегии.
Приехав в штаб, я почти тут же получил ошеломляющее известие. Позвонила Марита и в слезах сообщила, что родители пропали.
Все невзгоды переживаются легче, пока дело касается службы. Но когда беды и несчастья переходят в сферу личной жизни твоих друзей или знакомых, тем более, лиц сугубо гражданских, это выбивает из колеи.
Судя по всему, они были захвачены неизвестными прямо дома. Мариты в это время не было. Узнав об этом, она позвонила мне. Я велел ей немедленно приехать в штаб.
Сказать, что она была расстроена, ничего не сказать. Марита была напугана. Утешитель из меня плохой. Поэтому, как только освободился, мы выехали вместе с ней и Креспо в дом Мора.
Наше расследование было безрезультатным. Никто из соседей ничего не видел. Слышали, что подъехал автомобиль и потом уехал.
– Марита, я могу выставить охрану у дома…, – запоздало предложил я. Как я не догадался сделать это раньше!
– Нет, я не останусь дома ни за что. Я просто боюсь! Я не хочу оставаться одна, тем более, здесь.
Остаток дня она провела в моём штабе. Вечером прямо из штаба мы поехали ко мне домой. Я ей уступил свою спальню, сам занял диван в гостиной.
Уснул я, по обыкновению, сразу же, как только голова коснулась подушки. Проснулся ночью, услышав всхлипывания на кухне. Поднявшись, я вышел туда. Марита сидела, накинув на плечи покрывало, и опять плакала.
– Ну что ты не спишь? Не нужно так изводить себя, ещё ничего не известно. Найдутся твои родители. А тебе нужно спать, нужно сохранять силы. Они тебе ещё понадобятся… Давай, выпей чего-нибудь успокоительного и ложись!
Сказал, а потом подумал, что из успокоительного у меня только ром. Я налил четверть бокала, разбавил водой и заставил Мариту выпить.
– Кирилл, мне кажется, что я не смогу уснуть… Ты иди, спи, я здесь посижу. Не могу даже глаза закрыть, сразу какие-то ужасы в голове начинают крутиться. Неужели мамы с папой нет в живых? А, Кирилл?
Она упала мне на плечо и разрыдалась. Я обнимал её и утешал, как мог. Почему-то мне и самому стало неуютно на душе. Я представил, что чувствует эта девочка, оставшись одна. Ведь у неё теперь никого нет… Как никого? А я? В этот момент я проникся к ней таким состраданием и такой нежностью, какой не испытывал никогда. Я подумал, что сделаю всё, чтобы узнать, где её родители, и не оставлю её никогда, хоть всё пусть провалится в тартарары…
На следующий день мне позвонил Риверо и сказал, что в американской печати сообщили – в Эставалье начались повальные аресты оппозиционеров, арестован профессор Мора с женой, демократическая общественность указывает на вопиющее нарушение прав человека.
Мы с ним понимали, что счёт пошёл на часы.