Про «Икею» пишут лишь выжившие. Причём не из ума, а натурально.
Впрочем, и из ума тоже, поскольку концепцию этого магазина ещё сам Иван Сусанин разработал. И в двух словах она звучит: «Заходите и сдохните!».
И что удивительно, зная всё это, осознавая, что место гиблое, я всё равно попался на женину удочку: «Ну сходи, ну посмотри, а вдруг понравится».
Так вот, понравилось!!!
Правда, с кондачка я туда не рванул - подготовился. Взял спички, фонарик, телефон с зарубками - с заранее помеченными книжным шкафом и письменным столиком, - чтоб не заучивать непроизносимое, не вывихивать себе потом челюсти, и не переходить на сурдоперевод с матовыми междометиями.
И вот захожу я, весь из себя презентабельный – в треухе, с рюкзаком, клюкой и в валенках, а на входе меня встречает работница - тёмная, как ночь, и сама с собой разговаривающая.
Я ей говорю:
- Мне б шкафчик для книжечек и столик письменный.
А она:
- Наверх, направо-налево, по стрелочкам.
- Так они что, оба там?
- Да, наверх, направо-налево, по стрелочкам!
- Вот же, - говорю, - повезло-то как - всё в одном месте. Оно же в одном месте, я правильно понял?
- Да! – слышу. - Идите в одно место, за вами очередь!
Оглядываюсь и точно – вереница ещё непосланных в томлении переминается с ноги на ногу.
Вот и заторопился я. Помянул на удачу святую Таису Финскую, как долгие годы мне «Таис Афинская» слышалась, и по эскалатору наверх отправился.
Прибываю, а там - стрелочек видимо-невидимо. Одна другой краше и все в разные стороны разбегаются.
Ну, выбрал я самую «правую», метра через два отыскал самую «левую», и пошагал себе разживаться шкафами и столиками.
Час иду, два… уж поседел весь, состарился, а всё никак из горшков не выберусь.
Только вазы с полотенцами миную, садовые принадлежности проследую, как стрелки из-под ног расползаются испуганными аспидами, и опять меня в те горшки носом тыкают.
Пару раз срезать пробовал, так заново целовался с эскалатором.
В общем, ходил так: кругами, зигзагами, держа сфинктеры на запоре, а мозжечок в тонусе, каждого про шкафчики, столики спрашивал, и от каждого получал: «направо-налево, по стрелочкам».
Лишь завидев табуреты, на радостях чуть сердце в штаны не выронил.
«Ну, - думаю, - за табуретами точно стулья пойдут… за ними - пуфы, потом – креслица, а там уж и до столиков рукой подать…»
А когда за табуретами опять горшки вынырнули, я так заорал: «Блюди добрые! Где ж у вас тут столики?!!», что передо мной тут же одна «блюдь» с лопатой и вынырнула.
- Налево! – говорит. – Налево-направо, по стрелочкам.
- А точно – налево? – переспрашиваю. - Потому как до этого меня все «направо» посылали по стрелочкам.
- Точно, - отвечает лопаточная.
И куда-то проваливается.
А я стою в задумчивости и ус жую. Или не ус, а из горшка что-то. Жую, в общем, и думаю: «А «точно» — это она про «лево», про «право», или про «стрелочки»?
Но раздумывать, как вы понимаете, некогда - подыхать пора, вот-вот обезвоживание. Так что припустил я мимо тех горшков и тяпок с граблями, и везде, где мне «направо» говорили, стал «налево» заворачивать.
Пока впереди гробы не замаячили.
«Вот, - думаю, - и финишировал! Сейчас порву грудью красную ленточку, и упакуют меня в венках с каталожным номером».
- Это что, гробы?! – девчуль-продавщиц спрашиваю.
А они:
- Нет, шкафы, - говорят.
- И книжные?
- И книжные.
И упал я перед ними на колени, и давай Таисе Финской поклоны бить.
А девчули, тем временем, интересуются: «Вам водички или капельницу?».
Матёрые, по всему видать, опытные.
Я говорю:
- Мне бы, блюди добрые, лучше шкафчик для книжечек да столик письменный...
Говорю, а слезы сами так и капают. Или не слёзы - уж и не разобрать. Капает что-то, по ногам течёт, в брючины впитывается. Рыдаю, в общем.
- А какое, - говорят мне девчули, - у вашего шкафчика название, может помните?
- Помню, конечно! У меня ж всё в телефоне помечено…
Снимаю я рюкзак, треух, валенки, достаю телефон с зарубками, начинаю листать… А зарубки-то стёрлися-я-я-я!
Дома трижды проверял - всё было в «избранных», а тут - пустая папочка.
- Ну, - говорю, - всё - звиздец, блюди добрые! Трое суток я те зарубки делал, а они взяли и стёрлися-я-я-я!
И начинаю оглядываться в поиске чего-нибудь травматического, чтоб нанести себе несовместимые с жизнью увечья.
А матёрые не унимаются:
- Вы, - говорят, - не волнуйтесь, лучше подумайте, может вспомнится вам называние или хотя бы номер каталожный…
- Скотоложный! – ору я им. – Магазин, у вас скотоло-ожный, понимаете! И номера такие же! И концепция! И та тварь, что вы посадили на входе!!
Однако девчули настолько оказались матёрыми, что не только с перцового балончика на меня не брызнули, а, наоборот, от смеха прыснули и, сказав: «Какой вы смешной!», в пять минут отыскали мои зарубки в компьютере, и даже их распечатали.
- А теперь, - говорят, - с этими вот распечатками вы прямо на наш склад следуйте.
- Прямо?! - переспрашиваю.
- Не-ет, - смеются. - Направо-налево, по стрелочкам…