Когда Артем пришел в палату, там был только Вадеев. Он лежал на кровати лицом к стене и даже не повернулся, когда стукнула входная дверь.
- Ты чего, Вась? – спросил Артем. – Плохо? Врача позвать?
- Толку-то? – не поворачиваясь, буркнул Вадеев. – Поздно уже кого-то звать.
- Э-э, ты чего это? Что случилось?
Василий медленно развернулся. Лицо его было бледным.
- Случилось, Тема, то, что должно было случиться. А в целом – ничего нового. Нужна, говорят, операция. Спрашиваю: есть смысл? Есть, говорю им, гарантия, что меня порежете, но жить буду нормальным человеком, а не овощем? А они мне: ну да, конечно. А сами глаза отводят.
Он вздохнул. Артем не знал, что сказать. Хотелось как-то подбодрить, но найти слова он не мог.
- Ты знаешь, - Василий тяжело сел, - у меня дед в войну погиб, до 9 мая две недели не дожил. Полковником был, две «Славы» получил, ордена, медали. Отец с детства одно запомнил, как дед его воспитывал – ничего, говорил, не бойся. Батя через всю жизнь это пронес. Тоже военным был, батальоном командовал. И мне втемяшивал – никогда никого и ничего не бойся. В бурсу меня отправил…
- Куда? – не понял Артем.
- Да в суворовское училище. Хотел, чтобы я тоже военным стал. Только я там за год до выпуска одному капитану в морду заехал – за дело, даже батя это понял и принял, но вышибли меня с бурсы и потом в армию загребли. Впрочем, нет, сам пошел – так правильнее будет. А тут первая чеченская – и началось. Потом уже «сверчком»… ну, в смысле - на сверхсрочную остался, затем вторая чеченская, с хорошими ребятами там познакомился. Здесь на гражданке потом с ними уже мутили, благодаря им тут сейчас, а не в шарашке какой-то. Продлили мне жизнь, спасибо им.
Он потер грудь.
- И вот веришь, никогда ничего не боялся. Ни в детстве, когда со шпаной один дрался, ни на войне. А сейчас – боюсь. И самой смерти боюсь, и просто сдохнуть боюсь, потому как еще много хотел чего сделать.
Василий вздохнул и усмехнулся.
- Соломоныч говорит, что душа вечна. Что смерти как таковой нет – просто тело закончит свои дни, а дух будет жить. И всякие экстрасенсы это подтверждают, когда с иными мирами разговаривают. Наверно, это так. Но все равно…
- А семья? У тебя есть кто? – спросил Артем.
- Дочка есть, Танечка, - улыбнулся Василий. – Жена… была. Женился, как пришел. Но как со мной жить? Поначалу война снилась, орал ночью, руками махал. Она плакала, лечиться предлагала, ссорились из-за этого. Потом дочка родилась, у меня - работа, она дома. Развелись, короче. Она себе нового мужика нашла, нормальный, ее любит, дочку мою… не обижает. Такие вот пироги…
- Операцию-то все равно надо делать, – Артему хотелось сказать какие-то правильные слова, но приходилось подбирать слова. – Нормально все будет. Ты не обижайся, но на самом деле, что за глупости? Ведь сейчас медицина чудеса творит! Вы вот вчера тут жести, конечно, дали, но так ведь нельзя! Жить надо и радоваться, тем более – в твоем возрасте!
- Наверно, - Василий покивал, не поднимая глаз, - наверно, все правильно ты говоришь. Я так подумал: отпрошусь к дочке, ребята свозят. А там поглядим.
Их беседу прервали пришедшие сопалатники. Входя, они что-то продолжали обсуждать, негромко, но достаточно активно. Либерман пропустил вперед Анисимова, плотно прикрыл дверь и посмотрел на Горбунова и Вадеева.
- Что-то случилось? – спросил он. – У вас какие-то странные лица.
Артем посмотрел на Василия. Тот откашлялся и сказал:
- Все нормально, Соломоныч. Скажем так – ничего особо нового.
Либерман внимательно посмотрел на Василия. Но так как тот больше не собирался ничего говорить, он обратился к Артему:
- Я просто подумал, что появились новости по… тому делу.
Артем почувствовал себя виноватым – исследовать Интернет было его негласной задачей.
- Сейчас посмотрю.
Но никаких серьезных новостей не было. Даже про «найденную неподалеку» машину все вести были давними. Антон помотал головой – дескать, ничего.
- Хорошо, - Лев Соломонович сел на кровать и надел очки. – Есть кое-какие мысли, мои молодые друзья. Сейчас Сан Саныч вам все расскажет.
Артем повернулся к Сан Санычу, но что-то внутри повелело ему поглядеть на Василия. И сейчас Вася почти не походил на больного человека. Особенно поразили Артема его глаза, смотрящие на Анисимова – горящие и требующие чего-то. И это преображение очень не понравилось Артему.