Она сидела на кушетке в больничном коридоре, глядя в мутное окно. Хрупкий ребенок с собранными в низкий хвост волосами, в слишком длинном для нее больничном халате. Еще был день и он был хмурым и серым, более серым, чем день вчерашний. Ее привезли несколько дней назад, в сильном жару, почти без сознания. Была сделана операция и как сказал доктор, скоро будут делать еще одну. Так странно, что взрослые бы при подобных обстоятельствах непременно чувствовали бы волнение и хотя бы легкий страх, словно после долгого забытья вспомнив про отвественность возложенную на них самой жизнью. Но она же чувствовала только какое - то шемящее, саднящее душу одиночество. Есть дети, еще не вкусившие права обладания собственной жизнью, обычно бледные, болезненные и хрупкие, как изысканные статуэтки, настолько же бесстрашные, насколько и хрупкие, они все еще помнят и знают, что здесь они временные гости, осторожно и трепетно хотят лишь задержаться еще, еще ненадого, а то и вовсе они готовы путешествовать дальше, без остановки и без задержки. Она была из таких. Некоторые из них словно упавшие на землю звезды, решившие сразу, что мир не сочетается с ними и им не подходит, гаснут, лишь затем, что б после воссиять в высоте недостижимой для человека. Еще нескоро до момента, когда с чего - то вдруг придет в голову считать себя вершителем всего и вся по праву рождения себя человеком, сейчас все еще та великая светлая благодарность никому, просто так, за обычный день, который, взрослый человек назвал бы скверным и ненастным, с одним лишь недовольством, а при слове "благодорность", мог бы лишь только недовольно поморщиться, мол кому это еще и за что- за нелегкую, трудную жизнь, право на которую отвоевывать у мира непременно нужно ежедневно?
Еще несколько часов до того, как стемнеет, до того, как темные провалы окон на фоне алых кирпичных стен детской больницы в самом центре города накроет темнота, а саму девочку погрузят в сон. Наверно, потом, утром, снова приедет мать и от нее будет пахнуть душными духами, алкоголем, сигаретами и дешевой пудрой. Мать, которая все еще хороша собой и все еще тревожна за ребенка. Но сейчас ее нет. Нет будто бы никого в целом мире. Ни сестер в коридоре, ни других пациентов. Это и хорошо, наверно. Но раз нет даже их, таких знакомых и ожидаемых, то есть ли Бог? Тот самый, о котором говорят, что он есть на небе? Ведь пусто там, небо заволокло темной хмарью. И даже если там он и есть, то отчего не здесь, сейчас, рядом с этой больничной палатой? Девочка худеньким плечом оперлась на стену, ей было трудно дышать. Она разжала кулачок. На ладоне была пластиковая игрушка из шоколадного яйца Киндер Сюрприз. Игрушка была немного затертой и изображала собой Санта Клауса, в ярко алом костюме с длинной белой, тоже пластиковой конечно же, бородой. С собой у него был зеленый мешок подарков. Краска нетерпеливо облетала, но ей нравилось разглядывать множественные изгибы формы игрушки и яркие блестящие цвета-тогда боль словно отступала.
-Что это у тебя? - тихо спросил ее мужчина внезапно оказавшийся в коридоре осторожно присаживаясь на край кушетки на которой сидела девочка. Она даже не слышала его шагов.
-Просто, игрушка.-слегка пожала плечом девочка
-Люди всегда возвеличивают детали, когда испытывают то, над чем не властны, когда им больно, это им помогает. Из этого выросли потом гениальные книги, картины, все великое создалось однажды лишь потому, что когда - то человек остановил свое внимание вопреки инстинкту выживания и обратил взор на нечто иное, задержал на ненужной как нам кажется детали, ни имеющей смысла для физической его выживаемости. Потому это всегда так волнует нашу душу, наши умы.Сколько тебе лет?
-Пять - девочка серьезно посмотрела на него.
-Пять - задумчиво произнес он. - -Очень крошечный человек.- И в такой же долгой задумчивости он посмотрел на нее. Светлым грустным и долгим взглядом.
Ее ждала сложная операция на сердце, но он знал о чем она думает. Не о боли. Ни о страхе. И несмотря на то, что человеком он ее назвал, именно этим сейчас от них она отличалась. Как цветок отличается от луны.
-Что думаешь об этом помещении?
Девочка с интересом посмотрела на него, будто хотела поговорить о чем- то таком
-Стены тут такие необычные, шершавые - она провела ладонью по стене- много трещин, будто морщины на лице человеческом.- Молодой человек слегка отвел лицо, исказившееся будто от резкой зубной боли. Будто нельзя говорить такие вещи ребенку, не дОлжно, тому ребенку, чье лицо морщины не исказят никогда.
-У меня есть кое - что, раз ты любишь яркие вещицы, держи - он совладал с собой для улыбки и вложил ей в ладонь камень, будто лунный, переливающийся в бледном сером больничном свете. - -Спасибо, он очень красивый. - задумчиво произнесла девочка и помолчав добавила - такой же туманный и смурный, как сегодняшнее небо
- Да, именно такой. И он твой. Храни его, а мне пора- мужчина постарался улыбнуться как можно шире и ободряющее, хотя внимательные его глаза словно несли в себе непонятную бессловесную муку, глядя на этого ребенка и слушая его. Он слегка сжал ее ладошку: "обещай, что ты не потеряешь" . "-Конечно, нет- отрицательно качнула головой девочка." и это могло смело значить, что этот ребенок не потеряет его никогда. - Я рад- мужчина поднялся и будто желая что - то добавить, приостановился, но передумал будто что- то решив для себя, едва качнул головой и решительно зашагал по коридору. Девочка запомнила шелест накрахмаленного халата. "Так звучит одежда в одиночестве всех звуков, когда ничего в мире больше не происходит" подумала она .И сжав камушек в ладоне и обхватив колени, она стала ждать когда ее снова отведут к медсестре, снова положат на каталку и повезут куда- то, и тогда она уснет и даже не задумается, а проснется ли вновь опять. В то время глазницы черных проемов окон уже сольются с рябиновой тьмой стен здания и все утонет в ночи, слабо освещаемой фонарями. Словно тьма подведет итоги делам, которые вершил сам свет этим днем. И в этот раз тьма, закусив губу все же на время отойдет в сторону, словно ослепленная мужеством света и уязвленная тем, что недооценила противника своего по достоинству