У Марии ушел муж. Ушел к молодой. Все старо как мир, только ведь и сами они были немолоды. Бабе Марии было почти восемьдесят лет, а деду Василию восемьдесят два. Разлучнице Зойке зато и семидесяти не исполнилось.
Василий утром за завтраком, выпив чаю и съев тарелку каши, объявил оторопевшей жене, что он уходит к другой женщине. Хочет еще вкусить сладость и тепло любви. И что Зойка, вернее Зоя Степановна душевная и чуткая женщина, а старая жена совсем загрубела в повседневном быте.
Пока Мария пыталась переварить сказанное, дед Василий собрал свои пожитки и покинул дом.
Мария с Василием жили больше шестидесяти лет вместе. И это были не простые годы. На их долю досталась гражданская война, репрессии, жизнь в ссылке, голод военного и послевоенного времени. Им досталось сполна.
Не смотря на это, они родили восьмерых детей, которые уже выросли и встали на ноги. Заимели множество внуков всех возрастов. Жили дружно и ладно, в уважении и любви. И тут на тебе.
Мария не плакала, она вообще давно разучилась плакать. Жизнь разучила ее плакать еще в молодости. Она сидела за столом, накрытым потертой клеенкой с розочками, и, поджав губы, молчала. Перед ней стоял нетронутый завтрак.
Даже сейчас она была красавицей. Высокая, худая, с правильными чертами лица, до сих пор еще черноволосая, седина тронула лишь отдельные пряди. Она не выглядела моложе своих лет.
Жизнь отпечаталась на ней морщинами, трещинками, старческими пятнами, согнуло ей плечи, искалечила длинные и когда то тонкие пальцы, но в ней чувствовалась внутренняя сила, стержень.
Дед Василий никогда красотой не блистал, был совершенно обыкновенный, к тому же почти на голову ниже Марии ростом. Приземистый, курносый, с русыми волосами русский крестьянин.
Если бы не смутные времена гражданской войны, не вышла бы она за него замуж. Василий был батраком в доме отца Марии. Когда всех родных Марии расстреляли, как пособников контрреволюции, она осталась сиротой и не знала, что будет с ней, тогда они с Василием и поженились. Вся жизнь Марии и Василия прошла вместе, и вот такой сюрприз на старости лет.
На следующий день из города приехала младшая дочка Валюша проведать родителей. Зайдя домой, она застала строгую мать, одиноко сидящую за столом у окна.
- Мой муж, ваш отец решил меня бросить и ушел жить к другой женщине. Я не могу простить ему предательства и объявляю голодовку, - твердо сказала Мария.
- Мама, какая голодовка? Вы чего придумали? Откуда Вы это взяли? Кому Вы хотите чего то доказать? – спрашивала дочка. У них в семье было принято называть родителей на Вы.
Мария была женщина с характером. Именно он ей и помог выжить в страшные годы и поднять семерых детей. Валя пробовала отговорить мать от такого решения, но это было бесполезно.
Мария перестала есть. Она теперь целыми днями сидела возле окна и смотрела на пейзаж. Их маленький дом стоял на высоком берегу Волги, и с окон были замечательные виды: дальние берега, песчаные отмели, острова, заросшие лесом, идущие баржи и катера.
Каждый день можно было видеть жизнь своенравной реки, ее настроение, как меняется она в течение дня. То розовая, нежная на восходе, то яркая, оранжевая с фиолетовыми тенями волн на закате. То пугающая свинцовыми волнами под порывами штормового ветра, то ласковая, когда в зеркале воды блестящей дорожкой отражается высокое солнце.
Только сейчас Мария заметила, какая красота видна из ее окон. Мария смотрела на Волгу и думала, что вечная река величественно и неторопливо несет свои воды к далекому морю и ей не интересна людская суета и проблемы. Каждый день всходит солнце и освещает горы, берега и воду, проходит еще один день жизни. Ее жизни, которая скоро закончится.
А Волга как текла, так и будет течь. Солнце всходило, и будет всходить. А ее Марии уже не будет. И это ее не тревожило. Она достаточно пожила на этом свете и хотела бы раствориться в реке или вырасти ромашками на крутом речном берегу.
Мария почти не думала о Василии. Она думала о том, что скоро ей придется уйти в вечность. Думала о том, что в своей жизни она пережила многое, как ей казалось все. Оказывается, нет.
Вот теперь она, после столько лет счастливого брака, столкнулась с предательством близкого человека. Мария его не ревновала, она смотрела на происходящее как бы со стороны. Равнодушно смотрела.
Валя пожила с матерью несколько дней, но уговорить ее не получилось. Мать ничего не хотела слушать и обсуждать, казалось, она была где то далеко. Вроде сидела в доме, а мыслями сама витала там над просторами реки.
Дочка поехала в город, где собрала всех своих братьев и сестер на совет: чего же делать. Делать действительно было непонятно что. Мнения взрослых детей разделились.
Старший Алексей посоветовал всем не лезть в отношения родителей. Младшая Валя требовала, чтобы братья поехали и поговорили с отцом, серьезно поговорили и заставили его вернуться к матери. Люба предложила забрать мать к себе, чтобы она отвлеклась и быстрее пережила измену отца. Николай сказал, что нужен хороший врач. Володя и Витя вообще не знали, что и сказать.
Через неделю в поселке Богатырь все знали, что баба Маша объявила голодовку. Поселок маленький, все на виду, разве скроешь. Тем более что дед Василий ходил под ручку с молодой женой в сельмаг.
Народ по разному реагировал: кто осуждал деда Васю, кто Марию, кто посмеивался, что в таком почтенном возрасте и такие страсти. Тем временем Мария продолжала голодать. Голодала и все смотрела на Волгу.
На закаты, на далекий плес, на бесконечное небо, на волны от проходящих судов. Она старалась насмотреться на эту красоту, за всю оставшуюся жизнь насмотреться, раз раньше не замечала.
К Марии пришла фельдшер Зинаида. Она попробовала рассказать ей о вреде голодания, и что это ее убьет.
Мария ответила:
- Я за свою жизнь не раз голодала, с голоду пухла, даже умирала. Не боюсь я ни голода, ни смерти. Не буду есть, не хочу.
Приехали дети, но баба Маша с ними разговаривать не стала. Отрезала:
- Я так решила.
Через пару недель пожилой женщине стало хуже, она ослабла, но в карих глазах все горел непокорный огонек. Дочки смогли организовать машину и положили мать в больницу на Солнечной поляне.
Доктор Семен Семеныч, всю жизнь отработавший в районной больнице и видевший всякое, долго искал подход к суровой бабуле, а потом вышел и объяснил дочкам:
- Она с вашим отцом всю жизнь прожила, не может или не хочет жить по-другому. Если сама не захочет, кормить принудительно, смысла нет. Бабушка в здравом уме и памяти. Я ее лекарствами поддержу немного, а там может и передумает голодать то.
Баба Мария лежала в больнице и смотрела в потолок. Потолок палаты был весь в трещинах, неровно побелен и казался грязно серым. Мария почти не разговаривала. Молчала. Ей не хватало реки, не хватало простора и бесконечного неба. Ее раздражали стоны и разговоры соседей по палате о болезнях.
В больнице Мария вспоминала свою жизнь. Как она жила со своим Василием, как детей растили, как выжить пытались в трудные времена. А теперь Василий ее бросил, предатель он. Думала она без злости, почти автоматически. Думала как о событии, которое надоело, перестало быть новостью.
Прошла еще неделя голодовки Марии. И вот утром, когда к ней пришли дочки, она вдруг попросила куриного бульона. Бульона из домашней курочки.
- Все. Больше я не голодаю. Решила, не нужен мне теперь Василий. Пусть живет, как хочет. Отвезите меня домой, я без Волги соскучилась.
Дома баба Маша быстро пришла в себя. И скоро снова сидела возле окна. Опять смотрела, как живет река.
А через неделю вернулся домой и дед. Пришел, принес назад вещи и молча сел рядом за стол, накрытый все той же потертой клеенкой с розочками. Мария ничего не сказала и не спросила. Василий тоже не стал ничего объяснять.
Посидел за столом и пошел на кухню налить себе супа. Налил в алюминиевую мисочку, отрезал кусок серого хлеба и сел есть. Жизнь вернулась в размеренный лад.
Через три года Мария умерла. Дед Василий лежал на свежей могиле и рыдал навзрыд. Он ходил на кладбище почти каждый день. Сгорбленный старик с узловатой палкой.
Ходил и носил любимой жене ромашки, те которые не додарил в молодости. Не до цветов тогда было. Теперь он жалел об этом.