Бессмертный. Глава шестая и последняя

Андрей Корсаков.
БЕССМЕРТНЫЙ. НИТИ ПРОВИДЕНИЯ.

ГЛАВА ШЕСТАЯ (последняя).



Он встретил капитана в старом порту. Всего несколько кораблей. Тишина. Изредка крики чаек. Порывы холодного ветра.
- Я тут вам нашел старые газетные вырезки, - сказал капитан. - Про ту самую Мэри, что вы искали.
- И что же вы нашли?
- Смотрите, не та ли это женщина?
Капитан вытащил из нагрудного кармана клочок бумаги.
Газетный заголовок гласил: "М. Тэнмот, настоятельница Келруидской обители, отошла от дел в силу возраста; кто же сможет ее заменить?"
Вырезка крошечная, размером с коробок спичек. Убористый текст о том, какой хорошей женщиной была настоятельница.
Так вот, значит, куда она делась. Не просто жила рядом с храмом, но была настоятельницей в нем. Понятно.
- Откуда у вас это?
- Украл из библиотеки, - не моргнув глазом, отвечал Тимоти. - Вам оно важнее.
- Что ж, нам уже поздно думать о праведности и законах, - вздохнул Деррик. - Это она.
- И адрес совпадает с координатами. Я знаю эти места. Там на первом этаже отеля прекрасный паб, мы с командой там отдыхаем.
- Знаю я, как вы отдыхаете, - улыбнулся детектив. - Не я ли вас волочил на себе после такого "веселья"?
- В том и весь сок, - улыбнулся в ответ капитан. - Вам бы тоже не мешало выпить. Вы бледны, как смерть. Ваши поиски совсем вас измучили.
- Как только приедем, надо позвонить Дороти, - спохватился Деррик.
- Не вопрос. Как только, так сразу. Пойдемте. Ваша каюта по-прежнему пуста, и ожидает своего постояльца.

Когда они покидали порт, Деррик все смотрел на удаляющийся берег. Казалось, он хотел увидеть Аннетт в последний раз. Почему-то он скучал по ней. Наверное, потому, что слишком мало знал ее. Ведь, будь он с ней знаком столько же, как с Асокой, то все могло быть иначе. Возможно,она бы ему надоела. Так,стоп.  Надо позвонить жене, как-то ее успокоить; в конце-концов, проверить, дома ли она. Все ли с ней в порядке.
Сегодня он меньше думал о таинственных совпадениях, и больше -  о своей жизни. Тайну он почти разгадал. Все было ясно - ясно, даже при условии, что он до сих пор не мог поверить в магические обстоятельства. Но тот, кто имеет дело с чудесами постоянно, смотрит на них, как на обыденность. Человек ко всему привыкает. Особенно если он полицейский. Бессмертные жулики — что ж , пусть будет так. Куда важнее наладить свою жизнь, которую он почти потерял в этих разъездах по городам и весям.

Он еще раз встретился с Кенвудом, который по-прежнему жил в своей отдельной каюте на корабле. Почему-то Деррику хотелось поговорить с ним, что-то уточнить. Он сам не знал что именно.
- Ох и помотались же мы с капитаном, - сказал Кенвуд. - Где только не были! Штормов повидали...
Детектив молча сел на стул рядом с ним.
- Зачем вы их убили? - спросил он. - Только честно.
- Кого их?
- Вашу жену и дочь.
- Они... они хотели убить меня. Отобрать мое жилье. Все у меня отнять. Вот и убил их.
- Откуда вы знаете?
- Я видел это! Видел это в будущем! Меня отправили в будущее, и я увидел все, что будет со мной. Они привязали меня к стулу, они...
- Вы уверены, что это случилось бы?
- Как я мог не быть уверен, если это случилось... в будущем?
Деррику было неприятно смотреть на этого человека. Он очевидно был жесток от природы. Такой свидетель... суду, он, может быть, и понравится.
Но он не нравился самому Деррику, что он и высказал потом капитану.
- Этот бешеный опасен.
- Я знаю. Но кто еще у нас есть такой... способный рассказать о том, что происходит изнутри?
Деррик вздохнул. Еще раз посмотрел на дверь, за которой сидел Кенвуд.
Ему не хотелось даже слышать о нем.
Даже если верить ему, и верить безоговорочно, все равно это... жестоко.
Деррик никогда не был жесток.
Он презирал убийц. Он ненавидел кровь.
И все, что у него было теперь на Де Уилла, ему не нравилось.
Джессика и ее муж, МакНили и его история, Кенвуд - все эти люди были ему неприятны.
Он понимал, что они - пострадавшие в таинственной игре, но все же ни один из этих людей ему не нравился, не нравился на самом глубинном уровне.
Кенвуд вызывал у него отвращение, примерно такое же, как Стив.
Тут Деррик вспомнил, что уже с полгода не открывал Писание. Забыл о нем, будто его не было. Как будто  оно было старой сломанной кофемолкой. Все стало неважным — будто из вчерашнего дня. Именно поэтому так важно было закончить с тайнами и загадками и вернуться к обычной жизни. Детектив понимал, что теряет свое прошлое — и хотел поскорее к нему вернуться.

Туманный Альбион и правда встретил его туманом, густым, как кисель.
- Здесь всегда так? - спрашивал он Тимоти, когда они шли до ближайшей гостиницы.
- Не всегда, но очень часто, - отвечал тот, стараясь разглядеть в тумане фонарный столб, чтобы не удариться о него.
Сырость буквально заползала за шиворот своими мерзкими щупальцами; Деррик радовался, что захватил с собой шарф и перчатки - несмотря на плюсовую температуру, ветер был ледяным, бил в лицо, грозил сорвать шляпу с детектива; было полное ощущение, что городом завладела ледяная вьюга. Между тем на небе, за тучами, виднелся серый круг солнца, изредка выходящего на свет божий.
- Где этот чертов отель? - спросил Деррик.
- Совсем рядом!
- Может, возьмем такси?
- Не стоит! Тут обдерут как липку, а идти всего двадцать минут!
Пока они продирались сквозь липкий туман, Деррик размышлял, и мысли его были в таком же тумане. Все произошедшее навалилось на него; его память едва удерживала события: Непал, Франция, Египет, Асока, Дороти, Колин, могильщик, племянник Осрока, Корнелий, Меритенмут - все из разных временных отрезков, лет, даже столетий, личная жизнь, капитан, юридические дела, участок, инспектор, антикварные магазины, газетная вырезка с фотографией Де Уилла - все это водило в его голове хоровод, хоровод постоянный...  И ко всему этому прибавлялась сердечная боль, резкие приступы совестливости, уколы стыда и горечи, и, конечно, горе - не так уж и давно Деррик похоронил сына. Иногда он скучал - да, они не слишком часто общались, но все-таки, бывало, вели разговоры на кухне за чашкой чая... И Дороти была другая тогда. Да и он сам. Все были другими. Вся жизнь была другая. А сейчас... бесконечные разъезды, малознакомые люди, корабли, самолеты... Может быть, Дороти была права. Нет, она точно была права, - подумалось ему. - Права во всем. А я... Ничего. Скоро все закончится.

 К вечеру, когда Деррик уже заселился в номер и намеревался поспать, первый этаж загудел и зашумел: шумная толпа моряков "отдыхала". Деррик понял, что сна ему сегодня не видать, и спустился к ним; встретил капитана, уже изрядно выпившего, и сам решил пить все, что мог позволить ему организм. Пусть даже наутро будет плохо. Он хотел смыть все события прошлых дней, чтобы наутро, проснувшись с гудящей головой, восстановить все с нуля.
- Ну, за Ее Величество! - гремел Тимоти.
Толпа моряков - отвечала ему ревом.
- За Ее Величество! - поддержал его Деррик, начинающий пьянеть.
Он глушил стопку за стопкой, и чувствовал себя счастливым и спокойным. И почему он раньше не напивался? Наверное, рядом не было такой компании.
- А ну! - потащил его из-за стола Тимоти. - Играют джигу! Станцуем!
- Я не танцор! Оставьте! - сопротивлялся Деррик. - Я пьян.
- В этом и смысл! - заявил Спенс. - Поднимаемся! Громче стучите об пол, мистер детектив! Громче!...
Больше Деррик ничего не помнил, кроме лихого танца и головокружения.

Утром он проснулся у себя в номере. Голова гудела. Все кружилось.
Дурное состояние, но это было ровно то, что он хотел. Чтобы все исчезло. Чтобы новый день стал действительно новым.
Другая страна. Другой день.
Пошатываясь, Деррик открыл саквояж, достал все документы, бумаги, вырезки, еще раз все просмотрел, проверил адреса.
Он до сих пор не позвонил Дороти.
Посидев чуть-чуть, чтобы прошло головокружение, и выпив горячего кофе, который обжег ему язык, детектив вышел в холл гостиницы.
- Скажите, у вас есть международный телефон? - спросил он у портье.
- Есть, сэр. Но дорого.
- Деньги не проблема.
- Тогда пройдемте.
Портье вышел из-за конторки, повел его в какой-то кабинет, где стояла телефонная кабинка. Деррик сразу дал двадцатку. Портье удивился, завидев доллары вместо фунтов, но все равно взял; потом вышел. Деррик попросил соединить его с Бостоном у девушки на линии.
- Соединяю, - раздался женский голос.
Гудки. Тишина. Снова гудки.
Где же ты, Дороти. Возьми трубку.
- Да? - щелкнуло в трубке. - Кто это?
- Дороти! - воскликнул Деррик. - Как ты добралась? Все нормально?
- Да, все нормально, - ответила жена на том конце провода. -  Просто очень устала.
- Извини, что я так себя вел, - сказал детектив. - Я скоро вернусь, и еще раз попрошу у тебя прощения.
- Хорошо.
Голос Дороти и правда звучал устало.
- Ты не рада меня слышать?...
- Деррик... давай потом. Приедешь, и поговорим. Все в порядке, правда.
- Ты какая-то...
- Деррик, пожалуйста. Все хорошо.
Щелчок. Связь оборвалась.
Деррик стоял с трубкой в руках, глядя в пустоту и слушая гудки.
Что, черт побери, происходит.
Она устраивает ему сцену по международной линии.
Черт побери! Деррик швырнул трубку и вышел из кабинета.
Он старается, звонит ей из Англии, а ей как будто все равно. Обиделась! Опять обиделась. Наверное, снова плачет. Тьфу! Господи Боже, что за жизнь. Что за семья... Что это за отношения? Они же знали друг друга столько лет, вырастили сына, и вот все превращается в какой-то водевиль для домохозяек...

Дороти,- думал он - что же ты творишь. За что ты так со мной? А разве не за что? Его снова кольнула совесть, напомнив ему о давних и недавних изменах. Наверное, Дороти что-то подозревала или просто чувствовала. Женщины такие вещи нутром чуют. Под ложечкой у него засосало, какой-то мерзкий страх, страх не чего-то большого или опасного, а страх бытовой, такой, который посещает ребенка, который получил плохую оценку в школе и идет домой к матушке.

Графство Гавейн. Тихое серое место. Трава, кусты, деревья, кустарники.  Мокрые дороги. Холмы. Горы. Много подъемов, спусков, покатых склонов, высоко идущих улочек. Каменные стены, старинные гробницы.
Раз уж здесь та самая топь, Деррик решил посетить ее.
Он узнал близлежащие строения. Это было то самое место. То место, где он нашел бумаги несчастного, покончившего с собой. Здесь почти ничего не изменилось. Проклятое болото. То самое, где он подружился с Бристоуном, когда ликвидировали лондонский отдел. И там же он проводил медовый месяц - не на самом болоте, но рядом, в этой же области. Какие мерзкие совпадения. Слишком много совпадений.
Он держал в нагрудном кармане записку Уилкинса, найденную в том же болоте. Инспектор, по его словам, знавал умершего. Как звали его жену? Джейн. Деррик думал, услышит ли он стук барабанов и крик птицы... Зачем? Он и сам не знал.
Но болото было пустым. Не было больше хижины, не было даже деревянных мостков, некогда ведущих к ней. Птицы не пели, барабаны не стучали. Просто бесконечное болото. И все. Великое ничто. Где-то здесь, на его дне, лежали останки старого домика, где умер муж Джейн.
Несчастный потерял жену. И Деррик ощущал, что теряет Дороти. Он хорошо помнил, что он даже встретил свою жену у болота. Она иногда приходила туда, чтобы послушать кваканье лягушек,которое ей так нравилось.
Деррик снова задумался, как задумывался всегда - можно ли любить человека так сильно, чтобы после его смерти перестать любить жизнь, как таковую? Вот куда приводит любовь. На дно болота.
Детектив стряхнул с себя наваждение. За каким дьяволом он пришел сюда?

Плюнув, Деррик удалился. Надо было найти аббатство. Сделать это было несложно, так как неподалеку от остановки находился большой щит с описанием местных достопримечательностей, и Кейлруид находился почти в середине.
Видимо, туда все-таки водили туристов.
Это было недалеко, и Деррик решил пройтись.

Погода стояла теплая и солнечная - особенно для Британии.
Деррик шел по кривым улочкам и размышлял - о жизни, о судьбе. О том, что предстоит. О том, что уже было. Думал о жене. О том, что скажет в участке. О том, как будет дальше жить. И что делать, если всё - всё до самого конца - окажется правдой. Вдруг Мэри Тенмот - совсем другой человек? Вдруг все это совпадение? Тогда картинка рассыплется, и все придется начинать с самого начала. А может быть, это и к лучшему. Даже хорошо, если бы так было.

Аббатство Кейлруид стояло между двух озер. Круглая высоченная башня из серого гранита. Пятьдесят футов высотой, не меньше. Перед ним кладбище. Надгробия. Сырость. На каждом - кельтский крест. Большие ворота.
 
Деррик подошел - через решетки он увидел девушку-монашку в сером одеянии.
- Простите! -  обратился он к ней. - Вы не могли бы подойти?
 
- Что вас интересует?...
- Скажите, настоятельница Тэнмот здесь?
- Она... - смутилась девушка. - Она давно отошла от дел.
Деррик знал, что Тэнмот здесь нет, и использовал свои слова как приманку.
- Так она тут не работает?  А мне указали это место.
- Она служила тут всю жизнь, но теперь слишком стара. Ей около девяноста лет...
- Где же найти ее?
- У нее домик... неподалеку. Я не могу сказать вам адрес.
- Вы обязаны, - соврал Деррик, показав свое удостоверение, пусть оно и было американским.
Девушка побледнела.
- Почему ею интересуется полиция?
- Это вам знать не обязательно, - строго сказал Деррик. - Сообщите мне адрес, чтобы я не обвинил вас в препятствии правосудию.
- Господи, Господи, - заволновалась девушка. - Я схожу.. к настоятельнице.
Нельзя этого допускать.
-Нет. Вы останетесь здесь и сообщите мне то, что я хочу знать. Немедленно. Иначе я прямо сейчас вас арестую.
Деррик врал напропалую, но такова была работа.
-Х... хорошо. Даркхем роуд, четырнадцать.
- Вам лучше не лгать мне.
- Я не вру. Клянусь Божьей Матерью, мистер полисмен....
- Детектив.
- Детектив... простите. Я пойду... мне нельзя.
- Ступайте.
Деррик повернулся и пошел, не оборачиваясь. Храмы его раздражали. Их стены наводили на него тоску и какой-то страх. От их вида у него в груди что-то сжималось.

Выйдя на центральную улицу, он вызвал такси.
- Даркхем Роуд, четырнадцать.
- Это будет дорого, - сказал таксист. - Тридцать фунтов.
- Далеко?
- На окраине. Тридцатку.
- Хорошо. Доллары подойдут?
- Подойдут. Только пятьдесят.
- Не жирно ли?
- Не нравится, идите пешком. Или ждите автобуса. Он тут ходит раз в день. Как раз ушел. Подождете или все-таки поедем?
Деррик дал наглому таксисту полсотни. Бог с ним.
- Поехали.
- Ну и замечательно! - таксист дал газу.

Они прибыли к маленькому поселению из десятка домов, погруженных, как детские кубики, в густую растительность.
- Вы ищете кого-то конкретно? - спросил таксист. - Я тут всех знаю.
- Миссис Тенмот.
- Нашу старушку ищете? Ох поспешите, ей лет сто, как бы не померла. Она живет во-о-н в том белом домике. Видите, там рядом куст в виде кельтского креста? Она сама его стрижет, каждый божий день. Будто других забот нет.
Деррик вышел из машины; таксист хотел подождать его, но Деррик отказался - неизвестно, как надолго он застрянет здесь.
- Я все равно буду в соседнем пабе. Если что, найдете меня там.
- Вы собрались пить, когда вы за рулем?
- Я и сейчас не слишком трезв, но вы же не заметили.
Деррик фыркнул. Местные нравы.
- Хорошо.

Местность была гористой, поэтому один домик был выше другого; деревья скрывали все это от посторонних глаз, и Деррику пришлось отодвинуть немало веток на пути к белому строению; куст в виде креста и правда был очень аккуратно пострижен, даже слишком..
На большой резной двери красовался крест зеленого цвета, а кругом вокруг него была размещена надпись, выполненная старинным шрифтом. Деррик разобрал слова на староанглийском наречии, начертанные вокруг креста: that is to saye in him in whom we are made heyres and were therto predestinate accordynge to the purpose of him which worketh all thinges after the purpose of his awne will, но едва ли смог понять, что там написано.
Деррик постучал. Молчание.
-Мисс Тенмот!
Молчание.
Деррик толкнул дверь рукой, она с легким скрипом подалась.
Больше всего детектив опасался, что уже опоздал. Вдруг женщины действительно уже нет в живых?
Внутри он увидел старый столик у окна, за которым виднелась буйная, едва ухоженная растительность, а вдали, в тени у стены, он заметил тень женщины. Старой женщины невысокого роста. Она сидела... сначала он подумал, что видит кресло-качалку, но это оказалось инвалидное кресло.
- Входите, - произнесла тень.
Раздался скрип колес, и женщина показалась Деррику.
Детектив едва признал в этом сморщенном, почти высохшем существе Маритенмут - лишь глаза выдавали ее. Те самые глаза, что безошибочно указывали на свою владелицу - чуть раскосые, миндалевидные, темно-карие, которые, казалось, совсем не постарели.
 Значит, он не ошибся.

- Вы... Мэри Тенмот? - на всякий случай спросил Деррик.
- Это я. А вы кто и зачем пожаловали?
- Я детектив из Америки.
- Детектив? Это интересно. Последний раз я видела детектива много лет назад, когда хоронила дочь.
- Я по поводу... вашего мужа.
- Он не так давно умер. Покоится на кладбище неподалеку.
- Я по поводу... другого вашего мужа.
Повисла пауза.
- Корнелия Сераписа Квинта, - уточнил Деррик.
Его слова словно застыли в тишине.
Было слышно, как поют птицы в кустарнике за окном.
- Ах вот зачем вы, - наконец, сухо сказала старушка. - Вы знаете слишком много.
- Но не все. - отвечал Деррик.
- Почему вы думаете, что я удостою вас ответом?
- Быть одной в таком возрасте, иметь столько знаний - и умереть одной со всем этим... соблазн слишком велик.
Мэри взглянула на детектива с интересом.
- Вы здесь не случайно.Я предчувствовала, что придет мой исповедник.
- Я не исповедник. Я полицейский. Детектив, если точнее.
- Сегодня вы мой священник. И никак иначе.
- Вы и правда королевских кровей. Такая... властная.
- Только это во мне и осталось от той, кем я была. Садитесь за стол. Я сделаю вам кофе.
-  Но вы же...
- Инвалид? Не беспокойтесь, я прекрасно управляюсь с этой штуковиной.
И правда, одним движением старушка пересекла комнату, крутя руками колеса, и открыла шкафчик у стены; рядом стоял чайник на электрической плите - она включила ее, и вернулась к Деррику.
- Пока наш кофе еще не подоспел, можете спрашивать.
-Посмотрите на это... - Деррик достал из кармана свиток папируса из могилы "Отца Дюймона". - Сможете перевести?
- Я не переведу вам этого, - сказала Мэри Тэнмот. - Вы не поверите, но древнеегипетский мое самое слабое место. Я ведь знала его очень давно- тысячу лет назад и помнила бы до сих пор,если бы не стала смертной. Но став ею, я постарела, знаете ли, и память моя уже не та. Но кажется, в Америке полным-полно египтологов. Египтологи! Самые смешные люди в мире! Уметь читать древние тексты , но при этом не понимать смысла ни одной фразы!
Деррик раздраженно убрал папирус в папку. Привычка врать у опытных аферистов была ему слишком хорошо знакома.
- Вижу по глазам, что вы поняли мою ложь, - сказала Меритенмут.
- Почему же не переводите?
- Потому что еще не время.
- Так дело не пойдет. Как же вы ответите на всё, если отказываете мне в простейшем?
- Этот ответ вы получите, только не сейчас. Обязательно получите. Но вы должны быть наедине с собой.
- Скажите только, там что-то злое? Предвещающее смерть?
- Скажу, что нет. Вам не стоит волноваться по поводу таких смешных вещей.
- Смешных?
- Для тех, кто жил тысячу лет, смерть человека становится обыденностью; те, кто проводил в вечность целые поколения, смеются над человеческой трагедией. Не обижайтесь. Вы всего лишь смертный.
- Вы тоже смертная, - резко сказал Деррик.
- Вы боитесь смерти. А я нет.
- Не боюсь.
- Вам так кажется.
- Что ж... - Деррик закашлялся, взял в руки папку из саквояжа.
- Начнем с главного. Кто такой Корнелий? Правда ли, что он бессмертен?
Старушка помолчала.
- Миссис Тенмот, пожалуйста.
- Мисс.
- Мисс Тэнмот, вы же знаете, что я здесь не случайно.
- Знаю. Но всё ли вам надо разжевать? Или вы все уже поняли сами?
- Понять то  понял, но я детектив. Мне нужны показания. Признание, лучше всего. Мы оба знаем, что я не могу его получить силой или хитростью, но я надеюсь на вашу благосклонность. Я вижу, вы в возрасте, тогда как ваш муж по-прежнему молод. Я знаю, что это ваш муж. Даже не думайте! Не хотите ли вы облегчить душу?...
Деррик вопросительно посмотрел на старую женщину. Он буквально чувствовал, что той давно хотелось все это обсудить. Детектив это понимал, и потому терпеливо ждал.
Старушка вздохнула. Потом еще раз.
- Вы правы, мистер Джонсон. Вы во всем правы. Корнелий бессмертен. Так же, как и тот, за кем вы гоняетесь. Мы ведь оба знаем, что вам нужен вовсе не антиквар, а его ближайший друг.
Деррик громко выдохнул, почувствовав облегчение. Еще минута, и он вышел бы отсюда и никогда бы не вернулся, но "дело завертелось", как любил говорить Бристоун. Но вес признания еще не до конца упал на его плечи - пока он воспринимал слова Мэри Тэнмот как обычные показания в рядовом деле - но понимал, что весь этот вес рухнет на него, когда он выйдет отсюда и вернется в гостиницу.
- Как же Корнелий обрел это бессмертие?
- Это долгая история. Она хранится в свитках..
- Я читал их. Значит, вода действительно обладала такими... свойствами?...
- Да.
- Вы действительно Нефертари Маритенмут, дочь египетского царя.
- Да.
- И вы полюбили раба? Корнелия?
- Да.  Мы полюбили друг друга. Я организовала ему побег - но он вернулся.
- Почему же?
- Потому что... - старушка тяжело вздохнула. - Потому что следовал за сердцем. Сердце говорило ему, что свобода без любимой женщины не стоит ровным счетом ничего. Он вернулся в плен. Снова стал рабом. Но визирь сказал, что он нам поможет и нас никто не тронет, если мы поселимся в храме и будем жить там бессмертными.
- Визирь?
- Деймон.
- Сколько же ему лет?
- Никто не знает. Возможно, не знает и сам Бог.
- Почему же вы.. стары? Вы же были бессмертны.
- Погодите немного, молодой человек.
Деррик даже не удивился, что его называют "молодым человеком" - по сравнению с ней он, и правда, был молодым.
- Тогда продолжайте.
- Выпейте вина. Вы весь бледный.
- Оно...
- Нет, оно не сделает вас бессмертным и не убьет. Простое монастырское вино. Возьмите на той полке, рядом с кориандром. Там же и бокал.
- А вам?
- Я предпочту кофе.
Деррик встал, взял старую бутылку, покрытую паутиной,  откупорил, налил себе в бокал, выпил. Чертовски хорошее вино.
- Сколько у него выдержки? - спросил он, поставив бокал на стол перед собой.
- Лучше вам не знать.
- Хорошо. Итак?
- Так мы и жили. Долго, счастливо, и не старели. Ни на день, ни на секунду. Читали книги, обустраивали жилище - то был огромный храм! Вы ведь его видели, правда, в руинах.
- Видел.
- У нас были друзья, гости, посетители; такие же, познавшие тайны вечности. Всех не перечислю, кроме, пожалуй, старика Хазрата.
- Он тоже бессмертный?
- Что вы. Это мудрейший человек. Он отказался от этого дара.. Хазрат очень любил Деймона, они были одно время лучшими друзьями. Деймон считал его старшим другом, почти отцом. Жаль, вы не знали его.
- Я знал его внука.
- Вот как? Впрочем, я не удивлена. Наверняка, он встретился на вашем пути далеко не случайно и в чем-то сильно помог вам.
- Так и было.
- Так вот. Когда я прожила тысячу лет, то почувствовала страшную усталость. Усталость не тела, но духа. Бессмертие может дать вам сколько угодно физических сил и ваше тело будет вечно молодо — но над душой оно не властно,     душа, как оказалось, имеет свой срок. Я никогда не чувствовала такой усталости. У нас не было детей за все эти годы...
- Но почему?
- Я просто... я не хотела... Я не хотела видеть, как мои дети будут стареть и умирать, в то время, как я буду вечно молода.
Деррик вспомнил слова Дороти. Все-таки женское сердце всегда одинаково, в какой бы груди не билось.
- Так, значит, на детей бессмертие не распространяется?
- Увы, бессмертие дается лишь избранным - и кто знает, кого и как избирают? Того не знает даже сам Деймон. Никто не знает. Может, даже Бог. Повторяю, я не хотела видеть, как мои дети будут умирать.  Корнелий этого тоже не хотел. Да и кто захочет?... И даже если бы это было возможно, я бы не пожелала бессмертия ни одной живой душе. Знаете, я думала, что вечная жизнь, вечная молодость это так прекрасно, так волшебно... но в Библии правильно сказано, что от многих знаний многие печали. Познать жизнь человеческую, означает познать каждую вершину и каждое дно каждого существования. И я  устала. Смертельно устала. Корнелий видел, как я мучилась. И тогда я попросила его как-то уладить это дело - раз он знает Деймона, которого мы видели лишь изредка, раз в двадцать-тридцать лет — и попросить его сделать меня смертной. Иначе я утопилась бы в этом проклятом бассейне с водой бессмертия. Корнелий вынужден был согласиться -  он просто не мог смотреть на то, что со мной происходило...
- И тогда, наконец, прибыл Деймон?
- Да. Пришлось подождать его.
- И потом?
- А потом, я думаю, вы сами догадываетесь. Нам просто нашли замену.
- Тьери и Лоретта.
- Они самые. До чего были милые люди. Они заняли наше место, а мы... просто ушли, хотя Корнелий  не хотел покидать это место.
- Почему храм оказался заброшен? - поинтересовался Деррик. - Ведь Тьери и Лоретта служили там, судя по всему, верой и правдой.
- Деймона это больше не интересовало, а силы Тьери и Лоретты - те силы, которые даны лишь Хранителю, иссякали. Бог знает, почему так произошло. Значит, и вечность не вечна. Без Хранителя вода вспенилась и ушла в песок. То было страшное горе для них. Они вернулись обратно во Францию, но дела у них пошли плохо, как вы знаете. Тьери забрал свою собственную жизнь, а его жена сгинула в пустыне, ища его. Наверное, их кости до сих пор под барханами; а быть может, бедуины сделали из них мумии. Несчастные не смогли пережить потерю такого дара. Жить вечно лишь сто с небольшим лет, и потерять все это! Хорошо еще, что у них были потомки.
- Последним из их рода был Франсуа Осрок, - подсказал Деррик.
- Верно, - старушка даже не удивилась его словам.
- Вы потеряли бессмертие , когда покинули храм?... - продолжил детектив.
- Тогда еще нет. Вода бессмертия действовала еще много лет.

Чайник на плите вскипел.
Деррик встал и сам сделал кофе, разлил по кружкам, поставил на стол.
Мэритенмут внимательно следила за ним, и, кажется, осталась довольна его инициативой.
- Куда же вы ушли? - спросил  Деррик.
- Мы хотели повидать мир. Мы путешествовали. От Арктики до Африки, от полюса до полюса. Потом он - Деймон - призвал Корнелия на помощь себе, и я поехала с ним. Храм египетский, храм христианский - какое мне было до того дело? Вера всегда вера. Так я очутилась в Мельоне. Как раз тогда умер Франсуа Осрок.
- А что это был за человек?
- Я не знала его, но ходили слухи, что он был правой рукой Деймона, который к тому времени уже около сотни лет владел провинциальном храмом; вместе с ним он провернул много дел по переделу истории, написал книги о древних государствах и так далее. Мы с Корнелием не застали его: когда мы приехали, он уже был мертв, и его хоронили с почестями.
- Чем же Осрок так увлек Деймона?
- Я думаю, одна его родословная много чего стоит. Просто вспомните, от кого он ведет свое происхождение - все-таки от людей, которым была оказана честь стать бессмертными, пусть и ненадолго.
- Все связано, только непонятно, зачем и с какой целью, - сказал Деррик, почесывая лоб.
- Во многих ситуациях не было никакой цели. Деймон просто любил совпадения.
- Или сам создавал их.
- Или сам создавал их. Можно вырастить ребенка с малых лет, а можно вырастить целые поколения, если быть бессмертным... понимаете?
- Понимаю.
Деррик налил еще кофе, а старушка продолжила.
- После смерти Осрока, этого несчастного мальчика, Деймон, казалось, даже расстроился. Он приходил к нам, но выглядел совсем потерянным - если можно так сказать. Вы не поверите, но мы никогда до этого его таким не видели. Было очень странно….Деймон - и так расстроен!
- Что такого особенного было в этом, как вы выражаетесь, мальчике? Ведь он умер уважаемым человеком, в высоком сане, и все-таки был не молод...
- Для Деймона он всегда был... знаете, он был ему как сын. Деймон не был женат, хотя любил посещать свадьбы... и детей у него не было. За все годы бессмертия. Наверное, поэтому он всегда искал себе  сыновей со стороны, если можно так выразиться. Деймон в те дни был сам не свой. Он все повторял что-то вроде: "можно быть столь чистым, что не заметить на себе греха, и умереть святым, даже будучи грешником с головы до ног". Франсуа Осрок не был святым, и как все мы, согрешил изрядно - все-таки быть правой рукой столь влиятельной фигуры... Но мне кажется, он так до конца и не понял, с кем имел дело. Мальчик даже на смертном одре, наверное, считал Деймона своим отцом. А если Осрок и осознал все, то принял ли правду? Деймон утверждал, что принял — и поэтому его доброе сердце не выдержало. Он сказал тогда, дай бог памяти... сказал, что в тот момент по новому осознал, что означают слова "святая простота". Я никогда не видела, чтобы Деймон проронил хоть одну слезинку - но тогда - и я клянусь вам в этом могилой своей дочери - голос его дрогнул... То был единственный человек, которого Деймон любил - не как друга, не так, как любят женщину, а так, как кого-то куда более близкого, как сына. Так я любила свою дочь - может ли быть любовь сильнее, чем любовь к ребенку, будь он твоим по рождению или по духу? Поэтому Осрок занимает столь важное место в биографии нашего общего знакомого. Деймон растил его с детства и лелеял у самого сердца всю его жизнь. Мы даже посмеивались с Корнелием над его слабостью. Но тогда я поняла, что есть люди, которые своей чистотой способны осветить даже самую темную душу.
- То есть, вы хотите сказать, что Осрок, вершивший темные дела вместе с Деймоном, все же не осознавал своих поступков и не понимал, во что ввязался?
- Осрок был очень... добрым человеком, как я поняла. Писал красивые стихи. Никто не слышал от него дурного слова. Идеальный слуга - будь то слуга Бога или даже самого Дьявола, если бы тот существовал.
- Много ли в том чести! - фыркнул детектив.
- Куда больше, чем вам кажется, - ответила миссис Тенмот. - Каждый из нас исполняет свое предназначение. И он тоже. Вот вы, детектив - вы все сопротивляетесь, поэтому судьба тащит вас за волосы, а он шел с судьбой рука об руку. Даже на замечая, сколько грязи на этой руке. Так сын защищает свою мать, даже если она блудница Вавилонская - и будет любить ее до конца своих дней, пусть даже эта грешная мать выгонит его из дому.
Деррик прокашлялся, вспомнив, что сын любил его, несмотря на то, что они были разными людьми, достаточно далекими друг от друга — даже когда он наказывал в детстве за мелкие провинности.
- Так вот, после смерти Осрока Деймон словно потерял интерес к религии. Не прошло и десяти лет, как он  начал новую главу своей жизни. Его больше не интересовали ни церковь, ни Библия. Он считал, что дело пойдет и без него. Так оно и было, конечно... Он ударился в бизнес, его стали привлекать новые технологии - знаете все эти его "капсулы времени"? Я думаю, Корнелий добился фантастических результатов с этими приборами.
- Все-таки это возможно?
- Не все так просто. Они работают только от сил самого Корнелия и Деймона. Переместить кого-то во времени без них двоих невозможно. Такая... смесь магии и науки. Но выглядит все это как просто пластиковые капсулы с проводами, и не более. Поэтому когда к ним приходят с проверкой, все всегда чисто. Невозможно путешествовать во времени путем одной голой науки.
- Поня-я-тно, - протянул Деррик. - Так значит, его институт Времени - прикрытие?
- Скорее всего. Бог его знает, чем они там на самом деле занимаются. Тут я вам не советчица, и знаю, пожалуй, меньше вашего.
- Простите, я перебил вас. Продолжайте.
- Так вот... На чем я остановилась? Ах да. Религиозными делами продолжал заниматься Корнелий до самой своей "смерти". Для него история была всем; он поддерживал идеи Деймона дольше, чем он сам их поддерживал. Ему нравилось писать о древней Греции - для вас древней, мистер Джонсон - ибо для него это были рассказы о его родине, о его прошлом, которое он потерял из-за меня, если можно так сказать.
- Полагаю, тут-то ваши пути и разошлись, - сказал детектив. - Очевидно, что Корнелий взял сторону Деймона и вновь стал бессмертным. А что же вы?

А я так надеялась, что Корнелий все-таки останется жить со мной. И  десять лет мы жили по старой памяти - он был таким же молодым, а мне, теперь смертной, молодость и здоровье позволяли некоторое время оставаться примерно такой же, какой я была всегда. У нас подрастала дочь. Я думала, что  она заставит его   изменить свои планы - в конце-концов, ведь бывают же браки, где жена старше мужа, и причем намного! Мы могли бы жить, как все, но это было именно то, чего Корнелий не хотел. Для него "жить как все" было будто преступлением.  Видели бы, сколько ночей я проплакала, понимая, что мне уже скоро сорок лет - и что все меньше шансов уговорить Корнелия стать смертным! Он становился все более близким другом Деймона. Раньше Деймон был для него как какой-то маг, учитель, полубог - теперь он стал для него другом, новой родней. Бог знает, где они пропадали и что творили. Но когда я в последний раз завела разговор о том, что дочке нужен отец, он вспылил и сказал что-то ужасное. Что-то, что я тогда еще не понимала...
- Что же он сказал?
- Сказал, что я не исполняю то, что мне предначертано, и что обычная смертная жизнь моя есть пятно на страницах вечности, но если я переманю и его на сторону смертных, то это будет уже его грехом. Он кричал мне: "зачем ты бродишь среди проклятых, Мэри, зачем?..." - но мне было все равно. Лучше быть трижды проклятой и познать обычную человеческую жизнь, чем жить вечно молодой и хоронить всех, кого ты любишь... Господи Боже!...

Деррик коснулся руки Маритенмут.
- Пожалуй, вы слишком сильно расстроены, чтобы продолжать, - мягко сказал он.
Старушка кивнула, но продолжила.
- Тогда я собрала свои вещи и ночью покинула дом вместе с дочерью. Гроза была страшная. Чудом мы обе не слегли. Уехали в Англию. Я отправилась сюда, в Гавейн, где и прожила до сих дней. Корнелий объявился вновь в качестве антиквара где-то в пятидесятых. Где он был во времена мировых войн, я не имею представления. Уж точно не воевал. Но я не удивилась, когда услыхала что-то о каком-то боксере, который кого-то там внезапно победил, а в друзьях у него оказались некие Корнелий и Деймон. Скорее, мне даже стало грустно - я-то думала, что эти двое залегли на дно и кошмары мировых войн как-то вразумили их, научили меньше играть с человеческими судьбами, но нет. Впрочем, что я могу поделать - это их предначертание.
- И все эти события... правда? Дух великого воина, все такое прочее?
- Все правда. Только мне это не было интересно. Это такая ирония... Я росла в египетской культуре, но отторгла ее, а мой муж стал ее приверженцем. Корнелий крепко держался за египетские тайны, верил в Себека, крокодильего бога, даже когда совершал христианские службы. Он был одержим идеей создания истории, переписи ее. А я ушла. Меня приняли в Гавейне местные, тогда еще были живы наследники кельтов, даже друидов. Они открыли мне глаза на многое. На то, что творили мой муж и его друг.
- Что же они творили?
- Обычные дела. Подлоги в исторических документах, подделка артефактов, лживые книги о прошлом,  контрафактные свидетельства о рождении, фальшивые родословные, выдуманные мифы. Секта Девы Марии занималась черными делами, уничтожая всех тех и все то, что могло сработать против них.
- Ею заведовал Деймон?
- Он ее создал. Но вскоре забыл о ней, так как потерял интерес к религии. Члены ее вышли из-под контроля - и часть их оставалась еще в разных точках планеты.
Кельты сказали мне, что в их храме хранится настоящая история - истории Грааля, Иосифа Аримафейского и Марии Магдалены. Я изучала ее, там много интересного. Такого, чего вам знать не положено. Такого, что не положено знать никому.
Я подружилась с Марком Гуризе, который был специалистом в делах такого толка. Он уже был не молод - да и я тоже . Мы стали жить вместе, пока я была еще лицом светским. Помогала ему находить древние книги. Корнелий приезжал ко мне, и был против того, что я делаю, называл меня предательницей, но ничего не сделал мне дурного, хотя мог бы. Марк умер рано, от сердечного приступа, здоровье его было слабым, и я осталась одна. Перед смертью он замолвил за меня словечко и меня сделали настоятельницей, принимая во внимание мои заслуги - и те заслуги, о которых знали только верховные кельты из друидских племен. Мне было уже за пятьдесят.
А Корнелий был по-прежнему молод и красив.
И я поняла тщетность своей борьбы. Разве можно сражаться с бессмертными, будучи подверженными старению и, в конце-концов, гниению? Смертные для них лишь еще одна декада, еще одно поколение стареющих и умирающих на их глазах. Для меня молитва и служба стали всем — в псалмах я обрела покой.
Деррик молчал, внимательно слушая. Так много всего и сразу.

- А что... с вашей дочерью? - наконец, спросил он.
- Джейн убила себя. Повесилась. А ее муж...
- Господи! - вырвалось у Деррика.
- Что такое?
- Я знаю, что случилось с ее мужем. Я знаю это имя. Джейн... Я не знал, что она ваша дочь. Знаю лишь ее мужа...
- Знаете?
- Святый боже... знаю, - Деррик схватился за голову, вцепился в волосы. По спине его побежали мурашки. Как крепко все связано. - Он, ее муж... погиб... на болоте. Он считал, что демон мстит ему... Я читал его записки.
- У вас они есть? - старушка чуть не привстала с кресла.
- Они со мной. Копии.
- Покажите.
Деррик достал смятые листки.
- Пожалуйста.
Меритенмут поправила очки. Через минуту слезы полились из ее глаз.
- Что с вами?
- Я... никогда... не знала, что он так любил ее. Я думала, что он... а тут... Он слишком любил ее. И последовал за своим сердцем в топь.
- Не надо плакать. Пожалуйста.
- Вы не понимаете. Это все, что напоминает мне о дочери...  Это болото... Это кладбище тех, кто любил слишком сильно. Это последнее пристанище всех, кто следует за позывами своего сердца. Нельзя любить так сильно. Деймон это понимал. Понимал. А я нет.
- Расскажите о Джейн еще. Я видел ее фотографию. Она похожа на вас.
- Когда я потеряла Джейн, я возненавидела ее мужа. Считала, что это он во всем виноват. Когда он пропал, я даже, стыдно сказать, радовалась, это был такой грех... Господи Боже. Но скажите, откуда вы узнали обо всем этом?
- Мой старший товарищ, инспектор Бристоун, расследовал это дело. А я учился у него. Здесь. На этом болоте. Я посещал топь сегодня.
- Зачем?
- С тех пор, как я нашел эти записки, мне все время виделся некий черный человек. Стоящий у болота.
- Болота, как и пустыни - место, где души находят вечный покой. Деймон любил такие места. Поэтому его могли там видеть, и не раз. Или, на худой конец, чувствовать. Вы упомянули Бристоуна? Я не ослышалась?
- Именно так. Он был мне как отец.
- Топь всегда одинаковая. Мутная вода, грязь, ил. Как наша жизнь, - задумчиво протянула Меритенмут. - И я знала Бристоуна. Когда приехала сюда, он первое время помогал мне. А потом я... И почему моя дочь стала такой?
- Даже вы удивлены совпадением?
- Даже я. Я думала, вы человек, просто нашедший пару-тройку толстых нитей провидения. Но это не так. Вас будто создали для этой работы, для этого расследования. Вели через века. Я думала, им будет Бристоун. Кстати, как он, еще жив?
- Не так давно умер. У него тяжелая судьба. Его приемный сын убил...
- Женщину.
- Откуда вы знаете?
- Все проклятые, оторванные от линии жизни, убивают женщин. Женщина это символ продолжения существования. Убей женщину, и не родится жизнь. Убивая женщину, ты  зарубаешь на корню поколение; поэтому смерть невинной всегда высоко ценится у тех, кто одержим тьмой.
- Мы с женой.. - вдруг сказал Деррик. - Мы даже познакомились у болота. И на этих болотах прошел наш медовый месяц.
- Какой дурной знак, - серьезно сказала Мери Тенмот.
- Я знаю.
- Вы ей изменяли, - сказала старушка вдруг.
- Я не... - сказал Деррик, но увидел строгий взгляд миндалевидных глаз, сверливших его. - Я изменял. Но это было только….
-После смерти вашего сына, верно?
- Отку...
- Я повидала немало грешников. Они все одинаковые, ибо грех всегда одинаков. Нет ничего нового под луной. Все, что случилось у этого болота, обречено на трагедию. У вас она уже случилась.
- Мой сын...
Кофе остывал в кружке.
- Я знаю. Он погиб в Непальской ледяной пустыне. Проклятое место, куда свозят грешников на казнь, если так можно сказать. Я никогда там не была.
- Деймон убил его. Деймон послал его туда, где он умрет.
- Я сильно в этом сомневаюсь.
- Почему же? - Деррик встал, начал ходить по комнате.
- Ваш сын не должен был там оказаться. Если он там оказался, значит, его вело сильное желание, которому Деймон не мог противиться. Любовь. Он любил кого-то?
- Да.
- Вот и ответ.
- Что же, вы хотите сказать, что Колин сам виноват?
- Я не хочу ничего сказать. Вина и наши о ней представления не работают, когда дело касается высших сфер.
- А как же девушка?... Дженнифер? Та, которую он любил?
- Она? Тут все просто. Все, кто связывались с ней, умирали. Погиб ее муж, погиб ваш сын. Она, конечно, того не хотела - но ее красота была красотой суккуба, которая влечет смертных в загробный мир. За это платят дорогую цену. Знаете, жила одна девушка, которая была когда-то морским чудищем - и став человеком, она и осталась таким чудищем. Русалкой, если точнее. Я вижу ваше выражение лица. Мистер Джонсон, я прекрасно знаю, кто вас привез, и сочувствую несчастному Тимоти. Но русалка должна была оставаться русалкой, тварь из моря должна жить в море, равно как и земные гады должны стелиться по земле.
- Значит, все правда... - пробормотал Деррик.
- Вы встречали еще многих, чьи судьбы вам неизвестны - но они все связаны с Деймоном.
- Кого же?
- Врача, например. Владельца магазина в Непале. Всех не перечесть. Вы всегда были среди нас, просто вы не знали об этом. Равно как и они не знали о том, что вы не простой человек. Так вела всех судьба.
- И все имеют за плечами темные истории?
- Все до единого.
- И Деймон во главе всего этого! Самый злой из демонов!
- Из демонов? Не смешите.
- Он преступник.
- Приведите пример.
- Неужели вы не слышали, до чего он опустился? Один мужчина хотел себе женщину, но та не смотрела на него, и он смог жениться на ней, лишь когда она попала в аварию и стала калекой.
- И вы хотите сказать, что в том виновен Деймон?
- Конечно.
- Разве?
- По-моему, это очевидно.
- А если этой женщине было предначертано быть с ним, а не с тем, с кем она хотела быть, и она отказалась следовать предначертанному?...
- Ей-то откуда было знать об этом! - вскипел детектив. - И почему Деймон все время находился рядом с какими-то темными историями?
- А вы? - ответила старушка.
Деррик немного опешил.
- Я детектив. Мой сын погиб. Этого мало?
- А вы думаете, что Деймон никогда не терял близких? Вы думаете, он ничего не расследует, ничего не ищет, ни до чего не докапывается? Вы похожи друг на друга больше, чем вам кажется.
- И чего же он ищет?
- Каких-то ответов на какие-то тайны, которые больше, чем все бессмертные. Что-то ищет в истории, глубоко погружаясь в человеческие жизни и отношения - возможно, он хочет найти что-то в человеческом сердце. Я не знаю. И никто не знает, даже он сам.
- И этого достаточно, чтобы вокруг него была гора мертвых тел?
- А сколько мертвых тел вокруг вас, Деррик? Там, где детектив - там всегда смерть. Что же, детектив виновен в каждой из них? А может быть, и вы оставили кого-то на произвол судьбы только потому, что пошли брать штурмом очередные вершины, которые были вершинами только в вашей голове?... Быть может, и за вашей спиной есть тела любящих?
Меритенмут посмотрела на Деррика и усмехнулась.
- Вы зря думаете, что не похожи на моего мужа и его друзей. Очень зря.
- Ничего подобного.
- Вы мыслите, как смертный, - процедила старушка. - Вам должно быть стыдно.
- Мне не стыдно!
- После всего того, что вы узнали и еще узнаете, вы до сих пор бьетесь с тем, что нельзя победить, и чему можно лишь подчиниться.
- Я не подчинюсь дьяволу! Чертовщине! Если меня так долго вели, то не для того, чтобы отдать демонам!
- Разве здесь играет роль какой-то сатанизм, милый детектив?... - рассмеялась старушка. - Сатана! Самое смешное слово, которое я когда-либо слышала. Нет дьявола, кроме нутра человеческого, и мы с мужем это прекрасно знали. Все грехи человеческие были созданы только человеком, но никак не демонами. Нет больших демонов, чем помыслы человеческие. В чем мы сходились с Корнелием и сходимся до сих пор, так именно в этом. Нет никаких темных сил. Есть лишь игра человеческих интересов. Даже любимая вами, американцами, цифра 666 - разве же это "число зверя"?...
- А что же это?
-Позвольте мне вас просветить. Еще Ириней Лионский писал: "...день Господний как тысяча лет, а как в шесть дней совершилось творение, то очевидно, что оно окончится в шеститысячный год.  А это есть и сказание о прежде бывшем, как оно совершилось, и пророчество о будущем".
-Я не понимаю.
Старушка неопределенно покачала головой, глядя на детектива, сидящего перед ней в своем городском, деловом убранстве, на его шляпу, лежащую рядом с ним на стуле, чуть-чуть помолчала.
- Все, что случается с людьми, есть часть предначертания. Все наши судьбы уже написаны. Все предрешено. И "число зверя", весь этот ваш американский сатанизм, есть лишь непонимание - три шестерки это символ бесконечности и безначальности. У мира нет начала, у мира не будет конца, но во всем есть лишь воля Всевышнего. А его не видел никто - ни Корнелий, ни я, ни даже сам Деймон - потому что его невозможно увидеть. У Всевышнего нет начала, не будет конца и даже наши слова не могут его описать. Мы можем только понять его волю, насколько это позволяют наши умы.
- И вы думаете, Деймон ее понял?
- Я думаю, что он понял то, что хотел понять, но понял вовремя. Посмотрите на него - как он живет и каким влиянием пользуется. И посмотрите на меня. Я несчастная старуха, которая могла жить вечно молодой и счастливой, а закончила здесь, сейчас.... я похоронила единственную дочь, и только тогда поняла, что наказание мое было вовсе не от моего мужа.
- Но как же?... Ведь он?...
- Разве же он дьявол, ангел мести? Ни разу я не слышала от него слов жестокости. Напротив, он всегда говорил только об одном, что нельзя ничего менять, нельзя ничего переделать, нельзя ничего вернуть, нельзя ничего исправить, что все идет так, как должно идти, и кто мешает этому, сам в себе свое наказание имеет.
Деррик налил себе еще кофе, уже холодного, и залпом выпил.
- Я положительно не понимаю, что вы хотите мне сказать. Я вижу, что мистер Де Уилл и его товарищ Корнелий - закоренелые преступники, пользующиеся какими-то магическими свойствами времени и пространства - а вы, потерявшая в результате вашего отступничества от его криминальной аферы дочь и счастье, продолжаете его покрывать!
Деррик чуть не стукнул кулаком по столу, но сдержался - хрупкий столик бог знает какого века вряд ли выдержал бы такого проявления эмоций.
Мэри Тенмот так же сидела в своем кресле-качалке и смотрела на него, как смотрят на маленького сына, который нашалил.
- Если бы все было так просто, милый мой детектив! Знаете, Деймон всегда повторял - "Сын Человеческий идёт навстречу судьбе Своей, как и было предопределено Господом, но горе тому, кто предал Его". Помните Библию, историю про Иуду?
- Конечно.
- Был ли Иуда виновен в предательстве?  Он был, с вашей полицейской точки зрения,  лишь информатором....
Деррик хотел было поднять палец вверх и возразить, но ограничился лишь вскинутыми бровями. Сейчас ему было не до деталей.
- Но покарал ли его Господь? - продолжала старушка. - Или же, скажем, Дьявол?... Вовсе нет. Он сам покарал себя. Никто из высших сил не мстил ему, ибо все это было предначертано, а горе предателя - только его собственное наказание самому себе.
Деррик сжал губы и сделал тяжелый вдох. Ему опять казалось, что сказанное касается и его тоже.
- Что вы хотите сказать? Что сами виноваты в своем горе? И что все остальные, чьи судьбы он разрушил, тоже виновны?... Не слишком ли вы благородно относитесь ко всему этому?...
- "Бог сделал нас теми, кто мы есть, создав нас по деяниям, которые изначально и хотел совершить", - помните такую цитату?
- Не помню, и не понимаю, зачем ее надо помнить, - Деррик снова заходил по тесной комнате.
- Все предначертано и предопределено, и записано в некоей книге, и любой, кто сойдет с предначертанного пути, заплатит высокую цену. Так вам понятно?
Старушка поджала губы, казалось, она была оскорблена тем, что ей приходилось все разжевывать этому недалекому американцу.
- Вы видели фразу у входа? - спросила она.
- Видел, но не понял языка.
- Там сказано: "мы несём тайную мудрость божью, что была скрыта, которую бог предназначил для нас ещё до начала мира". И вы несете. Вы ищейка, вы ищете. В этом ваша жизнь и ваше предназначение. Ибо всевышний сделал вас тем, кто вы есть, создав вас для дел, которые он изначально предначертал вам совершить.
- Простите, но я с трудом вам верю.
Меритенмут помолчала.
- Вы видите ту книгу? - вдруг сказала она.
- Какую? - Деррик обернулся. - Не вижу.
- Я забыла, что она в ларе. Вон там, рядом с моей кроватью. Видите ящик?
- Да.
- Откройте его. Там нет замка.
Деррик встал, подошел к большому деревянному ящику, с трудом открыл крышку - ящик больше походил на детские ясли по размеру, а крышка весила фунтов двадцать.
Внутри находилась огромных размеров книга. Деррик с трудом достал ее оттуда - низ обложки доставал ему до пояса, а верх был выше его лица, и весил она, как десяток кирпичей.
- Господи! - прокряхтел Деррик. - Что же это такое?
- Кладите вот сюда, на стол.
- Надо убрать стаканы.
- Я уже все убрала.
Действительно, пока он возился с книгой и ларцом, старушка уже успела убрать все со стола и даже вытереть скатерть ветошью.
Деррик с трудом водрузил книгу на стол, опасаясь, как бы он не рухнул под ее весом.
- И что это?
- Это - книга жизни. В ней предначертано то, что должно случиться. Конечно, не прямо - но понятно для тех, кто изучает подобное. Остальным кажется, что тут записано что-то в стиле Нострадамуса - но здесь истина. Здесь тот путь, по которому идут избранные и те, кто связан с ними. Ее нашел Марк в те далекие годы - жаль лишь, что он нашел ее не первым. Она была в келье Франсуа Осрока, когда тот умер - он, видимо, изучал ее в последние дни своей жизни.
Детектив начал листать страницы - тяжелые, грузные страницы, которые переворачивались с большим трудом. Много разноцветных иллюстраций, буквицы; какой-то текст на непонятном языке, вроде бы хроника - было указано много дат; имелось там и множество календарей, каких-то цифр, расчетов, даже некрологов на старо-английском.
- Это Библия? - спросил Деррик.
- Это сборник, включающий Писание, но не ограничивающийся им. Здесь много тех текстов, которых не знает ни один апокриф. Посмотрите, там даже есть алхимические формулы, магические заклинания.
- И здесь.. собраны какие-то судьбы? Я не понимаю большей части здесь написанного.
- Это старый язык друидов. Изначальный слог веры. Посмотрите, что написано в самом конце.
- Что-то про Галлию. Про каких-то демонов. И страницы вымараны. И много на латыни.
Деррик правда не понимал, зачем она ему это показывает.
- Это писал тот самый Марк?
- Точно.
- Несчастный, который пытался раскрыть все планы Деймона. Он раскрыл, но никто ему не поверил.
- Как и мне.
- А откуда эти следы?
- Никто не знает.  Давайте я прочту вам что написано здесь на последней странице. Подайте мне очки.

"Я, Марк Лионский, пишу здесь о том, что существует самый страшный Рыцарь Ночи, враг всего светлого, противник лесного братства галлийских апостолов - вечный демон, знающий тайны мироздания, обладающий знанием всего и вся в любой момент времени - демон, отпавший от бога и дьявола, рыщущий сам по себе в поисках добычи, состоящей из сердец любящих, благодаря которой и живет вечно  - демон, неподвластный ни богу, ни дьяволу, отринувший добро и зло, демон, для которого нет правды или лжи, для которого нет истории и времени, демон, пожирающий любовь в сердцах людей и дающий вместо любви разорванную плоть души, вечную пустоту, проклятый людьми, игнорируемый богами и дьяволами, демон, живущий и работающий сам по себе, демон вечный, безвременный и незаметный, способный обретать любой облик в любой момент времени и в любом месте пространства, принимающий образ любящего отца праведника, обычно всегда одетый в..." - на этом все обрывается, - Меритенмут сняла очки и положила их рядом с обой.

- Что это может значить?
- Он считал Де Уилла демоном. Он, можно сказать, пытался на него охотиться. Бороться с ним. Думал, что я помогу ему в его борьбе. Но я убедила его в бесполезности сопротивления. Даже Марк не понял этой книги.
- Деймон и правда демон, пожирающий любовь?
- Господи. Конечно, нет. Никогда не было в нем чего-то такого жуткого. Деймон это просто человек, который видел слишком много, знал слишком много, и при этом жил десятки веков. Обычно такие люди умирают быстро - как и все, кто знает то, чего знать не положено - а он жил. Жил и жил. Поэтому и обрел силу и власть, связи и знакомства не то, что в верхах всех наций и народов, а даже в самих Небесах. Я уверена, он здоровался за руку с Апостолом Петром.
- Но что же вы пытаетесь мне показать? Что книга предрекает всем  будущее?
- Она говорит, на сотнях примеров, что ничего нельзя изменить к лучшему - только к худшему. Если есть истина Божья - значит, она вечна и предопределена. Какой бы жестокой она не была. Для каждого из нас - своя судьба. Кто-то великий воин, и душа его будет жить вечно, кочуя от человека к человеку; кто-то - ищейка, которая всегда находит, и духи эти путешествуют по эпохам и людям, недоступные судьбе и воле человека. Человек может отказаться от судьбы, когда душа из вечности переходит на него, но всегда платит высокую цену. Заплатила и я. Заплатил и Корнелий. Заплатили все, кого мы знаем. Заплатил и ваш сын, пойдя вслед за женщиной, когда судьба вела его в светлое и радостное будущее. Заплатите и вы. Не знаю как, но мы все должны Бессмертному. Потому что все предначертано, и если мы отклоняемся от своего предначертания, нас ждет горе.

- Но неужели на него никто не покушался? - вдруг спросил Деррик.
Просто возникла в голове мысль, вот и спросил.
- На кого?
- На Деймона. Или Корнелия.
- О, таких было много.
- И что же? Никто не преуспел в этом начинании?
- Никто.
- Почему же?  Потому что Бессмертных нельзя убить? Или?...
- Скажу так, - старушка вздохнула. - Как мы с вами, взрослые люди, за версту чуем глупость, которую затевают детишки, так и человек, проживший тысячу лет, чувствует все намерения людей, которые прожили в лучшем случае десятую часть его жизни.
- Понял, - сказал Деррик. - Он слишком много видел и слишком много познал, чтобы не предвидеть людского поведения.
Маритенмут кивнула.

У него больше не оставалось вопросов. Вернее, они были - но к чему знать о деталях, когда вся картина видна издалека. Деррик не хотел больше ничего знать. Он все понимал. Вернее, пытался осознать, что понимает - ибо все это для него было сказкой, историей. В которой он каким-то образом оказался.
- Я понимаю, как вы себя чувствуете, - сказала Маритенмут, коснувшись его рукой. - Не переживайте. Вы со всем справитесь. Вы уже справились со столь многим.
- Вы хотите, чтобы я их наказал? - опять Деррика посетила шальная мысль.
- Вы не сможете. Никто не сможет. Ни полиция, ни военные, ни сам Бог.
- Но вы хотите?
- Нет.
- Почему же?
- Потому что все должно идти так, как идет. Я уже вышла из игры, вырвала страницу со своей историей - и заплатила ровно ту цену, что должна была заплатить. Это дань, причитающаяся Бессмертному.
- Мой сын... тоже был этой данью. И за это Деймон заплатит.
- Нельзя заставить платить того, кто собирает дань. Даже Христос отдавал кесарю кесарево, понимая, что есть силы выше, чем он.
- Только не говорите, что вы знали Христа.
- Увы, Христа знали только те, кто должен был его знать.

Деррик собрал бумаги в саквояж и собрался откланяться.
Старушка подъехала к нему и взяла его за руку.
- Простите, если не смогла вам помочь. Что я могу? Старая женщина, за которой скоро придет смерть...
- Ваша помощь неоценима, мисс Тенмот.
- Маритенмут. Зовите меня так. Теперь, когда вы все знаете.
- Я не могу выразить вам свою благодарность.
- Не надо. Помиритесь с женой. Это все, что от вас требуется. Наладьте свою жизнь.
- Спасибо за совет.
- Последуйте ему. Это лучшая благодарность. Пусть у вас все получится.
- Еще раз благодарю.
- Прощайте.
Деррик взглянул на Маритенмут.  Ей, по-видимому, оставалось жить совсем немного.
- Вы совсем одна? - спросил он.- Вас кто-нибудь навещает?
- Да, приходит одна милая женщина. Не беспокойтесь.
Наконец она отпустила его руку.
Деррик кивнул и вышел на улицу, аккуратно затворив за собою дверь.

С тяжелым сердцем покинул он дом старухи Меритенмут. Поглядел в последний раз на окно с витражом.  Вес сказанного начал придавливать его. Скорее домой. Прочь от этой топи. Прочь от этого места. Скорее на корабль.
Он бросил взгляд в зеркало заднего вида и вздрогнул - на него смотрело совершенно одержимое лицо: горящие глаза, всклокоченные, седеющие волосы.
"Еще немного, и ты сам окажешься там",- сказал он сам себе.

Он рассказал капитану все.
Тот молча слушал, лишь кивая время от времени.
- Вы все-таки действительно ищейка от Бога, - наконец, сказал он. - Вы раскопали такие бездны... Я об этом догадывался, в мелких деталях, но чтобы вот так, разузнать все, что можно было... Это подвиг, друг мой. Настоящий подвиг.
- Спасибо, - устало улыбнулся Деррик. - Жаль, его никто не поймет и не оценит.
- Его оценят все те, кому вы поможете, упрятав за решетку нашего общего друга.
- Надеюсь.
- Отдыхайте. Вам нужно выспаться. 
- А вы куда?
- Мне надо подумать. Переварить в своей голове все,  что вы мне рассказали - но я знаю, чувствую, что это истина, все до последнего слова. Вы раскрыли мне больше тайн, чем я когда-либо знал. А я думал, вы так мне и не поверите.
- Я верю вам. Наверное, в глубине души, я всегда вам верил.
- Благодарю. До завтра.
Капитан вышел.
Деррик вздохнул, разложил свои вещи и лег спать.
Пять минут, и Деррик, сложив руки на животе, будто покойник, уснул мертвецким сном..

Он проснулся только на следующий вечер и вышел поискать капитана - он оказался на камбузе, было время ужина.
- Завтра утром мы будем дома, - сказал капитан, жестом подзывая детектива к столу. - А пока перекусите, мистер Холмс. Или вас звать Ниро Вульф? Вы знаете каких-нибудь писателей? Про вас обязательно надо написать книгу.
- Не стоит. Эта книга будет неинтересной.
- А я думаю, такая книжка будет хитом недели. Потом о ней забудут, - усмехнулся капитан. - Смотрите, сегодня у нас курица. Не все же жрать этих кальмаров. Давайте, налетайте.
Деррик поел от души и снова пошел спать - настолько была велика его усталость.

Ему снились заснеженные горы Непала и лицо его сына, улыбавшегося ему, которое будто хотело сказать: "Спасибо, папа, за то, что узнал всю правду" - и Деррик улыбался во сне. Ему снилась Дороти - молодая, красивая Дороти, такая, какой он встретил ее впервые. Ему снилось, что Бристоун похлопывает его по плечу, пожимает ему руку и что-то громогласно говорит на весь участок.  Затем до ушей Деррека донеслись звуки какой-то суеты за дверями каюты. «По- видимому, мы прибыли» - решил он и выглянул в иллюминатор. Дождь.
 
"Дом, милый дом", - подумалось ему. Какая еще могла быть погода в Бостоне в это время года...

- Давайте, - пожал ему руку капитан. - Мы встретимся, полагаю, на суде, когда я буду давать показания.
- Полагаю, да. Я, конечно, вам сообщу.
- Буду ждать.
- Обязательно. И не суетитесь. Подготовка дела займет время. Потом дело отправят в суд, и бог знает, сколько времени на это уйдет.
- Я понимаю. Берегите себя.
- Попутного ветра! - сказал Деррик, улыбаясь.
- И вам того же, - отвечал капитан Спенс. - Пусть на вашем пути не встретятся наяды из пучины!
  Они сошли по трапу и еще раз пожали друг другу руки.

Деррик сразу вызвал такси. Немедленно домой.
Дороти должна ждать его.
Рассказать ей все до конца, или не вешать на нее такой груз?
Главное, что он ей скажет, это то, что его поиски окончены. Он знает все. Ну, почти все. Пара визитов и он будет с ней. Навсегда с ней. Спокойно уйдет на пенсию. Все кончено.
Да, ничего не решено, но правда - вот она, здесь, в его руках, в его голове. Это все, что действительно важно. Остальное от лукавого. Бог с ними, с Корнелием и Деймоном. Пусть творят что хотят. Зато он знает о них то, что они скрывали от целого мира. И рано или поздно он их прижмет. Да, показаний мало, они слабые, но когда-нибудь дело выгорит. Пусть только оступятся...

Он открыл дверь своим ключом.
Дороти была на кухне, гремела посудой и не заметила, как он вошел.
- Привет, - сказал Деррик.
Дороти промолчала.
- Я вернулся, - сказал Деррик. - Мои поиски закончены.
- Хорошо, - сухо ответила Дороти.
Деррик снял плащ, шляпу, скинул с уставших ног ботинки.
- Не злись, пожалуйста, - сказал детектив. - Я понимаю твои чувства. Я звал тебя на отдых, и все испортил.
- Угу.
Дороти все гремела посудой.
- Я все видела, - сказала Дороти. - Я все знаю.
- Что ты видела? - опешил Деррик.
- Я видела, как ты целовался с этой твоей французской проституткой, на глазах у всех.
- Ты следила за мной! - сердце его упало куда-то вниз.
- Следила. Я понимала, что ты не просто так пропадаешь целыми днями. Тоже мне, детектив! Не заметил слежки.
Деррик прикусил губу.  Что за... Что за день сегодня.
- Я уверена, что и в Египте у тебя была женщина, - продолжила Дороти. -  У тебя было такое довольное выражение на физиономии, после того, как ты оттуда вернулся! Когда я увидела то же выражение на твоем лице, когда ты встретил эту танцовщицу, что все поняла. Не выкручивайся. Я не знаю подробностей и не хочу знать. Но ты мне больше не муж. Ты меня предал. Ты скотина. Скотина, понимаешь?... - голос Дороти задрожал. - Я думала, ты занимаешься поисками, а ты! Гулял напропалую! Трахался, как животное! Мразь! Мразь! - она начала слабо колотить его мокрыми руками. - Какая же ты мразь! И врал, глядя в глаза! Врал, не краснея! Я, дескать, мщу за сына, я, дескать, их всех найду, не ной, не хнычь, не плачь! А я подозревала, все это время подозревала, что ты гуляешь! И что ты нашел в этой девке! Скажи, Деррик, что в ней было - молодость? красота? почему ты ради нее предал нас? и что было в той или тех, с кем ты спал в Египте? Объяснись, если у тебя еще повернется язык.
Дороти тяжело дышала.
- Я сделал это, - тихо сказал Деррик, - потому что они помогали мне и не мучили своим нытьем. Я не мог быть рядом с тобой. Ты все время ныла. Все время плакала. Все время мешала мне. Ты превращала наш быт в какой-то скандал, слезы. Я тоже потерял сына! Он и мой сын тоже! Слышишь?
-  Не прикрывайся его именем, когда оправдываешь свой грешный блуд, - отрезала Дороти. - Даже твои оправдания совершенно скотские. Жена плачет, подумайте только! Пойду трахну какую-нибудь шлюху! Ты сам как шлюха, Деррик, при виде первой юбки бросился к ногам той, кто тебя, старого, пожалеет! А если бы я поступила так же? Что бы ты сказал?  Ты тоже бы сказал, что тебя предали. Ты тоже бы так сказал!

Деррик и подумать не мог, что окажется на краю такой бездны - ему казалось, что ничего не может быть хуже смерти Колина, и вот теперь он смотрел в пучину и видел, что пропасть, кажущаяся столь бездонной, вглядывается в него самого.
Он будто бы споткнулся, как часто спотыкаются на ровном месте, теряя равновесие..
Детектив Джонсон хотел было повысить голос, крикнуть, что и ему самому нелегко, и что он сам пострадал не меньше, и что он единственный, кто хоть что-то сделал - но какая-то внезапная тоска помешала ему это сделать. Тоска, которая одолевает умирающих - умирающих для своей прошлой жизни.
Ему виделось, в тумане своей боли, что он и Дороти чем-то похожи на Корнелия и его Мэри - очень похожи... Как будто обоих вел под руку один дух, одна темная тень. Как будто у них была одна судьба на всех.
И теперь Деррику хотелось вернуть все-все свои слова обратно, никогда не говорить их, не писать их в книге жизни, не совершать никаких ошибок - но это было более не в его власти; будто его пером в его же руке водила сила куда большая, чем он сам; большая, чем сама жизнь.
Почти не понимая, что делает, Деррик обулся, надел плащ, верную шляпу.
- Ты даже не чувствуешь вины! - вновь услышал он голос Дороти, который вырвал его из странного состояния между сном и реальностью.
- Вины! - воскликнул  детектив. - Вины! Да я только ее и чувствую - будто и Колин умер из-за меня, и тебе тяжело тоже было из-за меня, и во всем виноват я и еще раз я! Да я носил в себе это чувство вины с момента гибели нашего мальчика, а ты только и давила на нервы: слезы, плач, "не делай того, не делай сего"... да как ты мне надоела! Ты сама говорила мне отпустить эти чувства, прекратить поиски, дескать, Колина не вернуть - но сама так и не забыла, ведь после его смерти ты все возложила на меня. Да, у меня была другая женщина, а потом еще одна - потому что никто из них ни в чем меня не винил!
- А ты, как всякий полицейский со стажем, - сухо ответила Дороти, - дошел до той же точки, что и остальные: сам превратился в тех, с кем воюешь. Ты посмотри на себя, вместо того, чтобы стать уважаемым ветераном полицейской службы, превратился в одержимого, для которого нет ничего святого. Посмотри хоть раз в зеркало, там нет ничего от того человека, за которого я вышла замуж и кому родила ребенка.
- Неужели ты думаешь, что и ты та же девушка, на которой я женился? - отрезал Деррик. - Все позади, Дороти. Мы давно не те, что были.  Каждому пора идти своим путем, своей дорогой. Если ты хочешь уйти - уходи. Если тебе нужно это имущество -  забирай нашу квартиру.
- Где же ты будешь жить? - спросила жена.

-Тебе должно быть все равно.
- Может быть, я прощу тебя?
Тут Деррику стало страшно, потому что в этот момент он понял, что не хочет, чтобы жена прощала его.
- Какая же ты мразь... - прошептала она. - Ты даже не хочешь, чтобы тебя прощали. Ты сам искал этого момента!...
Деррик отвернулся, будто от пощечины.
- Что от тебя осталось, Деррик! - воскликнула Дороти. - Господи Боже! Мне страшно быть рядом с тобой! Жутко! Ты вместо того, чтобы отомстить за смерть сына, сам стал таким же, как те, кто строил против него заговор - если верить твоим теориям!
- Заговор? Заговор?! - вспылил Деррик. - Да самый страшный заговор против меня шел в этом самом доме! Как отравлять мои дни, как вставлять мне палки в колеса, как переубеждать меня, как следовать за сердцем и все такое прочее! Да в этом самом доме меня обокрали, оболгали и считай, убили! Бог знает, был ли наш сын убит намеренно - или все получилось случайно - но в этих стенах меня травили ядом каждый божий день! Семья! Любовь! Брак! Все обман, фальшь!
- Господи! - Дороти закрыла лицо руками. - Господи, помилуй. Я подаю на развод. Убирайся. Убирайся, пока я тебя не вышвырнула.
Она не могла глядеть на мужа, ей казалось, что на нее смотрит сам дьявол.

Деррик в ярости хлопнул дверью. Выскочил на улицу, под проливной дождь. Сел в машину, завел ее и дал ногой по педали газа, чуть не вылетев при этом на обочину. Куда угодно, только подальше отсюда. Прочь. Прочь.
Бог знает, где он остановился - у каких-то закрытых на ночь складов.
Деррик заглушил мотор. Открыл окно, нервно затянулся сигаретой. Потом еще одной.
Дороти высказала ему все, что думает - и больше не было никаких тайн между ними. Ничего не осталось несказанным или неразгаданным. Как скучна обычная жизнь. Деррику стало даже немного тошно от этой рутины, в которую его погрузило существование - будто он тонул в болоте, будто его окружали демоны обыденности. Он хотел тайны, которую надо разгадать - и пусть она была почти разгаданна, тем слаще был последний шаг!... Он едва-едва отдавал себе отчет в том, что где-то уже все это слышал, видел, или, скорее, читал - будто он был частью похожего сюжета...
Где-то вдалеке прокричала болотная птица; тяжелые капли дождя заколотили по стальным крышам, будто кто-то бил в барабан. Деррику не хотелось больше ничего обычного - обычной жизни, обычной семьи, будто все это тянуло его на дно.
Бог с ней, с Дороти. Бог с ним, с браком. Он не повторит ошибки сына, не сядет в самолет, погнавшись за сердечными порывами. Да будь оно проклято, это сердце! Много ли добра и толка оно ему принесло? Детектив Джонсон яростно сплюнул на мостовую, тяжело закашлявшись. Катись пропадом вся эта обычная жизнь. Вся эта любовь да обязательства. Колин уже однажды сел в кабину самолета, потому что, видите ли, сердце вело его. Был бы ты холоден, с горечью подумал он, то был сейчас не в ледяной могиле, а здесь, рядом. Мы все были бы вместе. А ты погнался за юбкой, за сердцем... сынок! Говорил я тебе!... Деррик говорил сам с собой вслух, опершись головой на дверцу «Бьюика» - и смотрел вперед, во тьму.
Не будет больше для меня обычной жизни, никакой рабочей рутины, думалось ему; я заплатил причитающуюся дань этой самой жизни - десятки лет, посвященные семье, которая развалилась на глазах; он думал, думал, и думал, будто от этих мыслей зависело все до последней секунды - и ветер свистел, как одержимый, но Деррику было все равно.
По кадру он пересматривал свое прошлое, запутавшись в метрах пленки - и пытался найти тот момент, когда в его сторону подул ледяной ветер. И больше не было Дороти на этих кадрах - все прошлое было смыто, будто растворителем.
Я не буду пытаться тебя вернуть, Дороти, и даже не думай возвращаться - мы заблудились в густом лесу, и каждый из нас идет своей дорогой, - снова почти вслух проговорил Деррик. - И я останусь здесь совсем один, потому что лучше быть одному, чем погрязнуть в болоте, чем гнаться за семейным счастьем, которое давно изжило, исчерпало себя. Забирай все эти дорогие твоему сердцу "вчера". Худшее позади, Дороти. И для тебя, и для меня.
Прощай.

Он нащупал в кармане свиток. Свиток из могилы! Черт побери, в этой суете он совершенно забыл о нем.
Детектив завел машину, рванул к музею, скользя по мокрой мостовой.
Было поздно, но в одном из окон музея горел свет.
Деррик вышел из машины, подбежал к двери и заколотил в нее кулаками.
- Кто там? - с опаской спросил смотритель.
- Это я! Детектив Джонсон! Уиверс, открывайте!
- Что же вы так поздно! Я уже собирался уходить, - старик-смотритель открывал замок за замком, пропуская мокрого Деррика внутрь.
- Вам надо обсохнуть. На ночь глядя... вы по какому делу?
- По важному.
- Какому же?
- Надо перевести.
- С какого языка?
- С древнеегипетского.
- Ох, вы опять ко мне с египетскими бумагами, мистер Джонсон! Что с вами? На вас лица нет.
- Очень устал, тороплюсь, - коротко ответил детектив.
Старик поправил очки.
- Пройдемте.
Они подошли к столу.
- Я спешу, - напомнил Деррик, хотя спешить ему было некуда. Он просто хотел скорее узнать смысл тайных знаков.
- Хорошо, тогда коротко. Вижу, тут немного слов.
- Одна фраза.
- Хм.
- Что она значит?
- Смотрите, это... - Уиверс вгляделся в текст. - Этот иероглиф означает время, без контекста. Как бы задает тон. Вот здесь - "что случилось, то случилось", или, вернее, "что сделано, то сделано". Вам это что-нибудь говорит?
Деррик неопределенно качнул головой.
- А вот здесь?
- Ох, боже мой. Какие сложности. Таких иероглифов не видел в жизни своей, разве что в учебнике. Если упрощая, то это аналог нашего слова shortcut, то есть попытка что-то исправить, изменить, скосить путь, срезать угол; и перед ним "нет", то есть - "никаких попыток все исправить".
- Дальше, - голос Деррика стал сухим до скрипа.
- А потом... снова "нет" и странная картина... в общем, скорее всего, это "никаких что если". В их языке таких конструкций почти не водилось. Где вы взяли этот папирус? Это уникальная ценность для науки!...
- Дальше, - с нажимом сказал детектив, не сдвигаясь с места.
Уиверс с испугом взглянул на него.
- А тут... тут... знакомая фраза для египетской мифологии, она означает "все было необходимо".
Деррик тяжело вздохнул.
- Вы в порядке? - осторожно спросил смотритель.
- В полном.
- Давайте прочтем фразу целиком, во избежание ошибок и разночтений?...
- Давайте.
- Итак. "Никаких попыток все исправить, никаких "что если". Что случилось, то случилось. Что сделано, то сделано. Все было необходимо".
Деррик молчал.
- Вы... - начал смотритель, но Деррик отмахнулся от него, направляясь быстрым шагом к выходу.
- Но вы оставили папирус! - прокричал Уиверс.
- Оставьте музею. Дар от полицейского управления. Не благодарите! - сказал на ходу детектив Джонсон.

Выйдя на улицу, быстро захлопнув дверцу Бьюика, он положил руки на руль и уставился вперед, в густой ночной туман. Он не хотел думать, потому что все понимал. Зачем мысль, когда все очевидно. Тут в окно машины застучали, то был Уиверс.
Деррик опустил окно, вопросительно взглянув на смотрителя.
- Вы уверены, мистер Джонсон? - сказал тот, тяжело дыша. - Этот папирус слишком большая ценность, чтобы им распоряжался наш маленький музей. Вы... совершили, можно сказать, открытие, как археолог! Вы и правда великий детектив!
- Мне на роду написано быть ищейкой. Я ищу и я нахожу, - сказал Деррик, поворачивая ключ в замке зажигания. - А с этим папирусом поступайте как хотите. Можете даже продать.
- Вы какой-то странный сегодня, - сказал смотритель. - Вам бы съездить к врачу. Вы сам не свой.
- Ничего.
- Спасибо! - крикнул ему вслед Уиверс.
- Не за что-ответил Деррик.

 Он  переночевал в машине , а утром поехал в участок. Куда еще было ехать? Домой он больше не хотел. Для него дом был каким-то гиблым местом, тем самым гавейновским болотом, в котором гибнут все люди, последовавшие за своим жалким сердцем. Нет, только не домой... На работу. К делу. Погрузиться в бюрократию.
...Когда он вошел в участок, от него шарахнулись все, даже Голлард при виде Деррика посторонился. Детектив уже понял, что стал опальным и даже опасным человеком, поэтому сразу проследовал в кабинет инспектора. А тот, казалось, уже ждал его.
- Присаживайтесь, - сказал Слепой Джо.
В кабинете было накурено.
- Я понимаю, что вы хотите мне что-то сказать, - начал было Деррик.
- Вы просто сумасшедший! - стукнул кулаком по столу Джо. - При всем уважении к вашим сединам, но что мне остается сказать? Вы начали какое-то расследование, следите за уважаемыми людьми - я понимаю, что они все одним миром мазаны! и лучше вашего понимаю! - но все, что у вас есть, это какие-то подозрения, основанные на каких-то заявлениях каких-то людей, лишь косвенно имеющих отношение к делу.
- Вы уже это говорили, - сказал Деррик. - Мы уже это обсуждали.
- Да! Обсуждали! - инспектор дрожащей рукой зажег сигарету. - И обсудим еще раз! Из уважения к вашим заслугам, я не буду вас увольнять, хотя любого другого я бы давно вышвырнул за такое - я просто переведу вас в архивариусы. Будете работать вместе с Ральфом и Ллойдом. Вы только подумайте, каких неприятностей я нажил на свою голову! Египтяне заявляют, что вы осквернили какие-то пещеры, и теперь наш единственный тамошний знакомый инспектор Табит разжалован; французское посольство выслало на вас не одну жалобу, причем одну по подозрению в осквернении могилы духовного лица; Интерпол заявляет, что вы вмешиваетесь в какие-то внутренние расследования и пересекаете ведомственные воды без разрешения; вы подключили к своим делам Голларда, каких-то сторонних людей в каждой стране, в которой побывали - даже из Непала на вас жалуются, что вы постоянно ходите по разным местам и задаете странные вопросы! Сколько можно? Что за игру вы затеяли? Как вы думаете, мистер Джонсон, есть у меня возможность вас не разжаловать? То, что я оставляю вас в архивариусах, это мое благодеяние - я сам из-за того, что покрываю вас, наверняка попаду под раздачу. Мне - не вам! - приходится оправдываться перед всеми; и хорошо, что у меня есть какие-то связи, не то я уже был бы на улице! Идите сейчас домой, мистер Джонсон. Оставьте все ваши дела. Займитесь семьей. Ваша жена наверняка заждалась вас.
- Дороти подала на развод, - сухо сказал Деррик.
- Господи... - Слепой Джо хотел было что-то сказать, но не стал продолжать. - Я вам очень сочувствую. Но и вы посочувствуйте мне. Как бы вы повели себя на моем месте?
Деррик молчал.
Инспектор тяжело вздохнул.
- Идите домой. Если у вас нет дома, я дам вам денег на гостиницу. Будьте ниже травы, тише воды. Ничего не делайте. На вас ополчился весь мир, поэтому сидите тихо. Я могу дать вам очередной отпуск. Хотите больничный? Что угодно. Только, повторяю, сидите тихо.
Деррик молча кивнул. Он понимал инспектора. Прекрасно понимал. И осознавал, что он натворил и сколько мостов сжег. Весь мир был действительно против него. Зато он нашел истину. Узнал правду. И это было самым важным. Пусть мир не понимал его - плевать он на него хотел.

Детектив Джонсон встретил свою жену в здании суда, где им надо было подписать бумаги о разводе. Шел снег. Дороти смотрела на Деррика как-то странно - то ли зло, то ли плаксиво, но не проронила ни слова. Он тоже молчал. Подписал бумаги и вышел из зала, даже не оглянувшись. Он ждал от себя каких-то тяжелых чувств, но их не было. Вообще никаких чувств не было. Пустая формальность. Избавление от чуждого. Уход из чужого мира.
Он уже был на пути к стальным воротам, ведущим на проспект от здания суда, как услышал голос жены. Теперь уже бывшей.
- Постой! - крикнула она ему вслед.
- Да? - нехотя обернулся Деррик. Он не хотел разговаривать.
- Не уходи, - почти подбежала Дороти.
- Я стою,как видишь.
- Я имела в виду... не уходи. Останься.
- Мы разведены, - сухо сказал детектив. - Каждый идет своим путем.
- Нет.... Деррик... Я   погорячилась.
- Не надо, Дороти, - ответил Деррик. - Все решено. Не надо метаться из стороны в сторону.
- Как же я буду теперь одна?...
- Так же, как и я. Мы взрослые люди. Ты сама по себе, я сам по себе.
- Где же ты будешь ночевать?
- Найду.
- У друзей? В участке?
- Не важно. Это мое дело.
- Деррик... - Дороти  была готова разреветься.
- Что?
- Пожалуйста... пожалуйста... давай останемся вместе. Когда я увидела твою подпись на документах, то содрогнулась, так мне стало страшно от того, что я теперь совсем одна. Дом... пустой. Я захожу, а там твои вещи.
- Я их заберу - сказал Деррик.
- Там твоя Библия. Твоя кофемолка. Твои книги...


- Всему свое время.
Деррик повернулся, собираясь уходить.
- Прости меня! - крикнула Дороти. Голос ее был совсем жалким - тихий, плаксивый, голос сломленного человека. - Пожалуйста, прости меня! Я во всем виновата... Я исправлюсь. Только останься. Деррик! Ради памяти нашего сына! Если он смотрит на нас с небес, то что же он сейчас думает?
Деррик повернулся, подошел к ней.
- Ты вырвала свою страницу, так не вырывай и мою, - сказал он, тяжело дыша. - Что сделано, то сделано. Ничего не вернуть, время не повернуть вспять. Не надо. Не надо ничего.
Дороти смотрела на него, и глаза у нее были полны страха.
- Господи, - пролепетала она, утирая слезы рукавом. - Деррик, что с тобой? Дорогой, тебе надо к врачу... Ты совсем.. как будто сошел с ума... Я тебя не узнаю. Ты и правда одержимый. Совсем-совсем одержимый. Мне страшно, Деррик. Я не понимаю, что с тобой.
- И никогда не поймешь, -сказал Деррик, чеканя каждую букву. - Ступай.
Повернулся, поднял воротник и пошел прочь.
- Куда же ты пойдешь? - крикнула Дороти ему вслед.
- К дьяволу! - воскликнул Деррик, не оборачиваясь. - Я отправлюсь к дьяволу! Я одержимый! Там мне самое место!
Эхо разнеслось во все стороны и заметалось между зданиями в утренней тишине морозного дня.
Редкие прохожие шарахались от Деррика.
Вслед ему несся звук женского плача, похожий на тихое поскуливание замерзающей уличной собаки.
Детектив содрогнулся, какое-то отвращение овладело им; он ускорил шаг.
Прочь отсюда. Прочь.

В тот же день он съездил к нотариусам и юристам,чтобы решить вопрос с передачей дома во   владение Дороти .
Пускай живет там одна. Совсем одна. Без сына, без мужа, без никого.Пусть плачет, пусть проклинает - и каждый шаг по этому дому, где они прожили вместе столько лет, будет напоминать ей о том, что она... Деррик не знал, в чем виновата жена - любая другая поступила бы также; но все равно чувствовал свою правоту -  не связанную ни с чем - просто правоту, и ощущал чувство какой-то гордости. Он больше не хотел переступать порог этого дома. Даже свои вещи Деррик не хотел забирать. Ничего из прошлого,ничего.
Ты теперь вдова, Дороти, подумал он. Я для тебя умер. Потому что ты не верила в меня. А я разгадал эту загадку. Я все разгадал, все - злобно думал он, стуча кулаком по колену. Вы все мне не ровня, вы все ничтожества. Полицейские - ха! Тряпки, неспособные понять глубоких тайн. Жена - разве такая жена нужна тому, кто ищет самые страшные тайны? Любовницы, которые думали, что удержат его. Друзья - какие друзья? Своим другом он мог назвать, разве что, капитана Спенса. Остальных он знать не хотел. Бросили его, бросили одного.

...Надо было где-то заночевать.
Он позвонил в отель, где иногда останавливался капитан.
В отеле его не было.
- Капитан Спенс арестован, - сухо сообщили в телефоне.
Деррик чуть не выронил трубку.
- За что? - спросил он.
- Пересечение морских границ без ведома морских служб.
Господи Боже.
Спенс арестован. Но он же говорил, убеждал, что все легально...
Надо, чтобы капитан молчал о нем. Пусть это будет дело сугубо морское. Отделается штрафом. Наверное.
Может быть, Тимоти сейчас проклинает его. Или, наоборот, надеется, что Деррик продолжит свое дело, несмотря ни на что.
Деррик ничем не мог помочь ему теперь. 

Деррик поехал в архив, чтобы переночевать там - но Ральф не пустил его.

- Деррик, мне не велено тебя пускать, - сказал он, глядя в пол.
- Что ты говоришь? Я же здесь теперь работаю.
-Работаешь, но не ночуешь.
- Черт побери, что ты несешь?
- Уходи.
- Ральф, старый ты сукин сын! Мне некуда идти. Я теперь бездомный.
- Это твоя вина! - сказал Ральф. - Ты сам ушел из дома.
- Пошел ты! - выругался Деррик.
- Что тут за крик? - подошел Голлард.
- Ральф не пускает меня переночевать.
- Вы пока еще не в должности. Вас утвердят через пару дней.
- Мне негде жить.
- Не могу помочь. Я сам на квартире, причем с девушкой.
- Голлард, хоть ты бы...
- Мистер Джонсон. Вам тут не рады. Вы понимаете?
Деррик словно застыл .
И ты, Голлард, подумалось ему.
- С каких это пор?
- С таких, как наш участок оказался под угрозой расформирования. Инспектор идет вам навстречу и совершает ошибку. Вас считают больным.
- Больным? Почему?
- Потому что вы странно себя ведете. Куда-то едете, ссоритесь с женой, подаете на развод. Старики считают, что вы одержимы дьяволом.
- А ты что считаешь, Голлард?
- Вы не употребляете наркотиков? - сухо ответил тот.
У детектива потемнело в глазах.
Оттолкнув Голларда, он пошел к машине, но поскользнулся на мокром камне и упал, комично проехав на спине несколько футов, встал, выругался, и пошел к машине.
Хлопнул дверцей, завел двигатель и поехал куда глаза глядят.
Предатели, - произнес он с каким-то остервенением. - Да я один здесь что-то делаю. У меня сорок лет стажа.  Да будьте вы прокляты. Сумасшедший, наркоман, одержимый - что дальше? Объявят в розыск?...
Деррик понял, куда он сейчас направится.

Он поехал к Корнелию — но того не оказалось дома. И видимо, его не было там уже давно. Интересно, куда делся хитрый египтянин; точнее, грек - бессмертный грек... Бог с ним. Будет время — будет встреча.
Затем он отправился в  пекарню Эндрю Скотта - там, в маленьком окошке у задней двери, горел свет.
Эндрю открыл. Взглянул на детектива и ничего не сказав, жестом пригласил внутрь.
- Вам некуда идти? - спросил он, заметив его  щетину и мятую одежду.
- Некуда, - признался Деррик.
- А разве в полиции вам не сняли квартиру?
- Там всем плевать на меня.
- А жена?
- Мы развелись. Я отдал ей дом.
- Господи. Что ж, оставайтесь у меня. У меня здесь небольшая комнатка. Я сам раньше жил в ней, но теперь у меня есть хорошее жилье. Живите пока здесь.
- Спасибо, - сказал Деррик. - Простите что я вас так прессовал. Теперь я все знаю.
- Что же вы знаете?
- Про Египет. Про Корнелия. Про дух воина.  Я про все знаю.
- И что теперь?
- Ничего. Я все принял, как есть. Уже ничего не изменишь. Извините за то, то думал о вас плохо. 
- Все так думали. И до сих пор думают. Только мне нет до того дела. Хотите чаю? У меня остались вишневые пироги.
Деррик кивнул.
- И как вам живется? - спросил Эндрю.
- Да как, как... - вздохнул Деррик.
- Называют сумасшедшим? Придумали про вас с десяток интересных историй? Говорят, что вы "какой-то не такой", и что "раньше вы были совсем другим"? Рассказывают, что вы одержимый?
Детектив посмотрел на Эндрю. Впервые за все время он, наконец, понял этого человека.
- Называют. Рассказывают.
- Ну и, вам нравится? Чувствуете себя в своей тарелке? Сами тоже думаете, что вы сумасшедший?
- Не думаю. Я знаю, что со мной все в порядке. Эти люди... они ничего не понимают. Ничего не понимают в том, что происходит.
Эндрю улыбнулся.
- Теперь, надеюсь, вы не считаете меня странным?
- Более того. Я теперь прекрасно вас понимаю.
Вы выполнили свое предназначение. А те, кто были вокруг вас, этого не сделали. Эта ваша Моника, Уорд, вся эта публика...
Эндрю замер на секунду, потом снова улыбнулся - хорошее настроение не покидало его, наверное, никогда.
Он собрал остатки пирога со стола, каждый кусочек завернул в бумагу, все это аккуратно сложил в бумажный пакет.
- Возьмите, - просто сказал Эндрю. - Пригодится перекусить, если куда пойдете.
- Я никуда не собираюсь.
- Не смешите, детектив. Я знаю, куда вы собираетесь. И к кому, - сказал, отряхивая руки, Эндрю.
- К Де Уиллу. Вы правы. Одна загвоздка.
- Какая же?
- Попасть к нему практически невозможно. Да и зачем я ему нужен со всем этим компроматом на него и его друзей? Но если придется прорываться с боем, я это сделаю.
- Вы ошибаетесь, не нужно никаких скандалов. Не ровен час, вас арестуют. Лучше идите сейчас. Прямо сейчас, - сказал Эндрю. - Я уверен, он будет рад вам.
- Рад?
- Рад, как и вы ему.
- Что вы несете? - взвился детектив. - Я буду ему рад? С какой стати?
- Вот видите, вы все - таки пока еще не все поняли.
- Что ж, раз вы так говорите, я прямо сейчас направлюсь в головной офис. Проверим, будет ли он мне рад.
- Когда войдете, справа от охраны, на лифте сто восьмой этаж. Просто скажите, что вам к Деймону. Вас узнают и пропустят.
- Ладно, ладно, - отмахнулся Деррик. - Я пойду. Спасибо... за пирог.
-  Но помните, - сказал Эндрю. - Только немногие поймут вас. Лишь несколько человек в мире знают, что происходит. Все остальные думают, что мы сумасшедшие, полоумные и странные люди. Выберите сторону, пока еще не поздно.
Деррик хлопнул дверью и вышел на улицу. Темнело.

Детектив сжимал в руках папку. Если получится, он войдет туда и покажет этому дьяволу все, что у него есть. Покажет ему, что это - только начало. Что он не зря собирал материалы - их будет все больше и больше. И рано или поздно это будет большой снежный ком, который свалит и Деймона, и Корнелия. Деррик сам себе не верил, но подавлял сомнения. Не думать об этом. Только вперед. Будь что будет.  Он слишком устал от того, что знал - от всего, что знал ранее. Ему хотелось большего. Не хотелось тонуть в болоте собственной жизни. Сердце тянет на дно. Рутина засасывает, как пучина. Тоска, одиночество - камень на шее. Привычная жизнь потеряла какой-либо смысл. Он столько нашел... и это что-то оказалось никому не нужным. Трусливые функционеры испугались масштаба проблемы, объявили полоумным. Зачем им, этим людям, все то, что он обрел в пучине столетий?
Деррик прошел по проспекту; поднял воротник, надвинул шляпу на глаза. Нащупал в кармане пистолет. Мало ли что. На всякий случай. Вдруг?...
Раздался гром. Начало лить, как будто наверху включили душ. Деррик закутался в плащ, спрятал папку в саквояж и зашагал быстрее, стараясь не упасть. Еще чуть-чуть. Еще проспект, еще авеню, еще поворот, еще улочка, и вот фонари, фонари, фонари, стоящие по бокам длинной асфальтовой дорожки - она вела туда, куда ему нужно.

Вот оно, это здание. Темное и высокое как башня. Как храм... Только наверху горит свет. Вокруг никого, лишь внизу, в приемной, сидит охранник.
Деррик толкнул тяжелую стеклянную дверь и вошел внутрь.
- Я детектив Джонсон. Немедленно пропустите меня к вашему главному.
- Лифт справа по коридору- произнес охранник.
- Я помню, - ответил Деррик. - Сто восьмой этаж.
Охранник кивнул.
- Вы не будете меня обыскивать? - спросил детектив.
- Нет, мистер Джонсон.
- А вдруг у меня пистолет?
- Неважно, мистер Джонсон.
- И пропустите меня? К вашему начальству?
- Да. У меня  приказ пропустить вас. Сегодня вам можно все. Вас ждут.
Деррик с шумом набрал в грудь воздуха и непроизвольно сжал кулаки. Потом шагнул в сторону лифта.
 Большие стальные двери. Красная кнопка и лампочка сбоку. Нажатие.
Двери открылись сразу же, лифта ждать не пришлось; Деррик вошел.
Нажал кнопку "один", потом "ноль", потом "восемь".
Двери закрылись. Заиграла музыка - старинная индийская музыка, ситары и флейты.
Деррик закрыл глаза. Лифт нес его наверх - минуту, другую. Третью.
Они тянулись как будто вечность, а Деррик ощущал себя невесомым.
Сердце его билось, как бешеное, он кусал губы и сглатывал слюну, поправлял шляпу, плащ, переступал с ноги на ногу, но глаза не открывал. Наконец его будто ударили снизу по пяткам и стукнули по голове тяжелой подушкой - лифт остановился. Двери отворились. Деррик вышел; двери закрылись, музыка умолкла.
Полная тишина.
Впереди виднелся коридор, в конце которого горел яркий свет.  Пол был мраморный. На стенах — иероглифы и портреты каких-то исторических деятелей. Деррик двинулся вперед. А вот и  открытая дверь, из которой и шел тот самый свет; для приличия постучал в створку.
- Входите! - раздался голос.

Деррик еще раз тяжело выдохнул и вошел.

В первый момент яркий свет ослепил Дерека, а когда его глаза привыкли, он увидел Деймона.
Как всегда, во всем черном, высокий, с непривычно длинными для бизнесмена волосами, он стоял у окна и пил вино из высокого бокала.
Деррик быстро осмотрел комнату. Кабинет большой, высокие потолки, мрамор; вместо четвертой стены большие окна в в человеческий рост с видом на бостонский центральный парк; по стенам портреты - он без труда узнал Маритенмут, Корнелия, даже Эндрю Скотта; других он не знал. Деймон стоял у стеклянного стола, соседствующего с большим домашним баром; на стене - сейф с кодовым замком, стены из какого-то старинного дерева; сам Деррик находился рядом с красной кушеткой, позади которой стояла статуя воина с мечом; в дальнему углу он ухватил взглядом статую бога-крокодила.
Деймон поставил бокал на столик и приблизился.
- Вы знаете, что я не имел отношения к гибели вашего сына? - сразу сказал он, обойдясь без приветствий.
- Так говорила жена Корнелия, - так же без приветствия ответил Деррик.
- Она была права. Жаль, что вы не видели всего. Я просил его, буквально умолял не лететь, не бежать за этой юбкой, за этим суккубом, который высасывает жизнь из молодых людей - но он не слушал. Вы знаете, что мое сердце сжалось, когда я узнал о произошедшем?
- У вас нет сердца, Де Уилл.
- Сердца нет у тех, кто отравил вашу жизнь, после того, как ваш сын погиб. Я знал, что его гибель не принесет ничего хорошего ни вам, ни мне, ни кому бы то ни было. Но что может помешать любящему сердцу?
- Будь оно проклято! - воскликнул Деррик.
- Вы совершенно правы. Садитесь. Вижу, вы устали.
Деймон жестом указал на красную кушетку.
- Вы творите зло, вместе с вашим бессмертным другом, - сказал Деррик, присаживаясь. Он и,правда, устал. - Для вас нет ничего святого.
- Святого? Много ли святого было для тех, кто окружал вас? Посмотрите на себя. Нищий старик, потерявший даже свою жену — все либо добровольно покинули вас, либо считают безумным, что еще хуже.  Много ли добра сделали вам эти люди, которых вы так защищаете? Много ли хорошего они принесли в вашу жизнь? Или, все-таки, они отравили ваше существование своими мелочными придирками? Любит ли вас жена? Уважают ли соседи, ценят ли коллеги? Рады ли вам во Франции, Непале, Британии, Египте? Вы персона нон-грата, и лишь потому, что хотели найти то, что Бог упрятал подальше от глаза человечьего, от дурного взора простолюдина. Вы нашли истину и на пути к этой истине сожгли слишком много мостов. Куда вы сейчас пойдете?
- Домой.
- У вас нет дома. Дом теперь принадлежит вашей жене - если вы, конечно, на коленях не выпросите у нее прощения. У вас ничего нет. Вы совсем один. Мир человеческий плюнул на вас, и держу пари, уже ищет вашей погибели. А все потому, что вы не следовали за сердцем - но следовали своему предназначению. Вы ищейка, и вы находите. Находите ровно то, что должны. Таких как вы, единицы. Вы избранный в полном смысле этого слова. Нам такие очень нужны.
Деррик молчал.
- Поймите. Никто из нас не имел отношения к смерти вашего сына. Наоборот, на Колина у нас были большие планы. Вы видите это? - Деймон подошел к своему столу, что-то нашел в ящичке, а затем протянул детективу.  Это оказалась металлическая плашка.
Деррик посмотрел на нее. На ней была надпись: "Колин Джонсон, директор технического отдела".
- Это должно было находиться на  двери его нового кабинета; по его возвращению из командировки. У меня никогда не было столь хорошего работника - верного, умного, из хорошей семьи.
- Вы как будто уговариваете меня стать на вашу сторону, - рассмеялся Деррик. - Вы как священник в церковной школе.
- Я был готов умолять вашего сына, и умолял бы и вас, но мне не дано такой власти. Все, что я делаю, делается волей других людей, их решениями и желаниями, но никак не моими.
- Будто я не знаю, как вы манипулируете сердцами! Кого вы пытаетесь обмануть? Я вижу вас насквозь. Вы сам дьявол, черный демон, сгубивший тысячу жизней.
-  Зовите, как хотите.
- А что насчет МакНили? Я знаю все детали. Знаю ваши методы.
- Что насчет него?...
- Вы были шафером на его свадьбе.
- Был. Потому что эти двое были счастливы.
- И вы не подстраивали трагедии?
- Мне не нужно было ничего подстраивать. Я уже знал, чем все кончится.
- И спокойно ждали, когда женщина станет инвалидом?
- А вы спокойно ждали, когда ваша жена уйдет от вас. Разве вы не знали, чем все закончится в результате ваших приключений?
- Это совершенно разные вещи!
- Как скажете. Только будьте на моей стороне.
- И вы думаете, что я буду поддерживать вас, убийцу моего сына?
- Вы до сих пор в это верите?
- Он был пешкой в вашей игре. С него все началось. Вся эта чехарда с поисками, египтянами и всем таким прочим.
- Это началось задолго до него. С того момента, когда человек поверил не Богу, но своему сердцу, и послушался своей жены.
- Хватит этих ваших библейских песен! Прекратите! - воскликнул Деррик. - А что насчет слов в записях Колина: "и все отозвалось мне, как и было суждено", а также "передай демону, что я заплатила полную цену"? Деррик зачитывал прямо с листков подчеркнутые ранее фразы.
- Все считают, что платят за грехи мне, однако все платят за свои грехи той судьбе, которую они попрали своим уходом от нее. Это самая главная ошибка.
- Вы же не будете отрицать, что вокруг вас постоянно смерть и несчастные случаи?
- Не буду.
- Почему же все это происходит? Не задумывались?...
- Мне кажется, вы знаете, что я вам отвечу.
Деррику начинал надоедать этот разговор.
Пистолет жег ему карман.
- Я сейчас уйду отсюда, если вы будете говорить загадками, - пригрозил он.
- Что ж, вы можете уйти. Продолжайте делать то, что делали. Потратьте ваш талант на бесполезную борьбу с ветряными мельницами. Я не буду преследовать вас.
- Так уж и не будете? - усмехнулся Деррик.
- А зачем мне это делать? - ответил Деймон. - Вас с радостью сотрут в порошок все те, кого вы так цените. Все эти ваши... как вы их зовете? Друзья? Коллеги? Родственники? Может быть, ваши соратники из Интерпола примут вас с распростертыми объятиями? Ступайте к ним, ступайте и не приходите вновь сюда. Вам здесь больше не будут рады.
- Это все вы подстроили. Это все из-за вас. В Непале были ваши люди. Из секты, которую вы создали.
- Я не имел ни малейшего понятия, что там кто-то был. Секта давно распущена, сотни лет назад. Я тогда был другим. Я думал... я хотел переписать историю. Поэтому я изодрал в клочья страницы той книги, что вы видели у Маритенмут - я не хотел верить в то, что надо оставить историю писать себя самой. Я думал, что все поменяю - и поменял. Но то, что я увидел, мне не понравилось.
- Зачем вы подарили книгу о секте Девы Марии Колину? - Деррик задавал вопросы на автомате, с трудом понимая, что происходит. Он слишком устал. Слишком устал от всего.
- На всякий случай. Изучать историю. Учить язык.
- И не могли найти ничего более подходящего?
- Как я уже сказал, он должен был стать одним из нас. Таким же, как мы с вами.
- Все равно, вы... это все из-за вас. Так или иначе. Недоследили, недосмотрели, а результат - гибель моего сына и цепочка всех этих событий.
- Пусть так. Обвиняйте меня в чем угодно вам и вашей злости на меня. Но сделайте свой выбор. Сейчас.
- Слишком лихо запрягаете, отец Дюймон! - воскликнул Деррик.
- Вы и там покопались со своим фонариком. Я в этом не сомневался, - сказал Де Уилл.
- Я все теперь вижу, яснее, чем когда-либо. И вижу, что вы жулик и аферист. Только куда больших масштабов. Поэтому вы пытаетесь запудрить мне мозги. Развести тут кашу из красивых слов. Агитировать меня вступить в ваши ряды. Не получится!
- Чего же вы хотите?
- Еще ответов.
- Спрашивайте.
- Почему Стив говорил, что все, кого они любят, умирают, и что это проклятие? - Деррик собрался с мыслями и вперил взор в лицо Деймона.
- Можете поподробнее? - ответил тот, не моргнув глазом.
- Он утверждал, что любил Мэриенн, и убил ее. Дядя, инспектор Бристоун, любил его, и привел - по его словам - к могиле. Говорил про какую-то темную тень за спинами, потому что Бристоун полез туда, куда его не просили...
- Видите ли, - Деймон вздохнул. - Все, кто когда-то вычеркивают себя из книги жизни и идут против своего предназначения, навлекают на себя что-то вроде проклятия. Предназначение всегда одно, и от нельзя уклониться без того, чтобы не пойти по черному пути.
- А я думал, что это вы их прокляли. Наверное, я так ошибался! - саркастически сказал Деррик.
- Все думают, что я их проклял. Потому что я богат и влиятелен - а стало быть, должен знать черную магию, и использовать ее против кого-то.
- Можно подумать, вы этого не делали.
- Дело в другом. Инспектор Бристоун лишь косвенно коснулся темы Джейн и ее матери, пошедших против Вечности и тем самым навлекши на себя лишь тень проклятия. И даже на вас. Вся тяжесть легла на Мэри, еще больше - на Джейн, и даже на ее дочь. Маритенмут рассказывала вам, что у нее есть внучка? Нет? Я не удивлен. Она всегда что-то недоговаривает, всегда у нее тайны и секреты.
- Но чем Бристоун заслужил это?
- Вопрос не в том, заслуженно это или нет - проблема в том, что один поезд жизни, сошедший с рельс, тянет за собой множество вагонов и создает пожар, и зачастую взрыв. Один человек, машинист, совершает ошибку, а расплачиваются за нее многие.
- Но неужели поступок Меритенмут столь многое повлек за собой? Бристоуна, Стива, прочих?
- И даже больше. Поэтому не думайте, что я один все это сделал из злого умысла. То болото, которое вы видели, и возле которого нашли те записки - это лишь последствия и их олицетворение. Знаете, судьба очень литературна и полна символов. Она пишет истории сама - и трагедиями становятся жизни тех, кто пошел против нее. И таких историй было много. Я просто... следил за ними. Мне это интересно. Но я один, пожалуй, не справляюсь. Наверное, я старею. И мне нужна помощь.
- И зачем я вам нужен? Если останусь? Даже если я вам поверю? Только, чтобы искать? И что именно?
- Искать то, что спрятано даже от нас с Корнелием. Искать то, чего еще не находил ни один человек.
- И что же для этого нужно сделать?
Деймон указал взглядом на пылающий камин; потом, подняв брови, указал кивком головы на бумаги в руках Деррика.
- Что? - вскричал Деррик, вскочив с кушетки. - Вы предлагаете мне отказаться от всего, что я собирал так долго?
- Только в качестве символики. Эти бумаги - мы оба это знаем - никого уже не спасут. Только нанесут больше вреда.
Все перевернулось в душе детектива, а ныне архивариуса, бездомного и разведенного - он хотел плюнуть в лицо Де Уиллу, но вместо этого оказался оплеванным даже родными и близкими; он хотел победить зло, но в результате добро превратилось в озлобленное нечто; он хотел дать людям истину, а они отвернулись от него.
Так ли был ужасен Корнелий? Так ли зол был Деймон? Что есть добро, а что есть зло?
Господи, если бы... если бы все повернуть вспять. Начать все сначала. Чтобы исправить все ошибки. Чтобы ничего этого не было.
- Это можно устроить, - сказал Деймон.
- Вы прочли мои мысли?
- Вы просто говорили вслух, не замечая того.
- Тогда... как?
- Мы можем отправить вас в прошлое. Чтобы ничего этого не случилось. Чтобы ваш сын никогда не погиб.
- Это возможно?
- Еще как возможно. Только для тех, кто понял, что к чему. Если хотите, давайте, почему нет.
Деррик встал.
- Вы, наверное, хотите поджарить мне мозг, как Кенвуду.
- Никто ничего ему не поджаривал .
- Вот как?
- Он просто увидел в будущем то, что его ждало. Истинную натуру своих близких. И — самого себя.
- Что ж...
- Подумайте еще раз. Вы хотите вернуться в прошлое, зная, во что превратятся все ваши близкие, зная, что в тяжелой ситуации они предадут вас? Это знание останется с вами. Представьте себе, что вы будете чувствовать. Целуя жену, вы будете знать, что она уже бросила вас - пусть даже в другой жизни; оставила вас ни с чем. Способны ли вы на это? Нужно ли это вам? Для того ли вы проходили этот путь?
Деррик упал на кушетку, с которой только что так рьяно вскочил.
- Вы убили моего сына. Вы во всем виноваты.
- Это случайность. Поверьте мне.
- Для вас нет случайности. Все то, что привело меня сюда,только казалось цепочкой случайностей и совпадений. На самом деле все они имели четкий смысл и цель. И вы хотите сказать, что вы, король случая, повелитель чудес, способный превратить русалку в человека, не предусмотрели такой "мелочи"? Не смешите.
- Вы не обязаны мне верить, Деррик. Вы ничего мне не должны. И никогда не были должны . У вас всегда был выбор; есть он и сейчас. Я клянусь вам, что не трону вас и пальцем, и вы выйдете отсюда невредимым. Хотите, я помогу вам с новым жильем? Я могу возродить ваш  брак. Я на вашей стороне.
- Вы лжец и отец лжи! - вспылил Деррик. - Мягко стелете, да жестко спать. Как будто я не знаю, что все, кто работал с вами, заплатили вам великую дань?
- Посмотрите тогда на Эндрю. Вы с ним знакомы, не так ли? Он не заплатил ни гроша.
- Скажете тоже! Он лишился любимой женщины.
Деймон расхохотался.
- Какая дрянная мелочь все, о чем вы говорите! Это не жертва и дань, а святая обязанность каждого, кто хочет жить, а не пресмыкаться перед всеми, кто с удовольствием вытрут о него ноги. Вы видели эту женщину, видели ее мужа - много ли радости они принесли кому-либо, даже самим себе? Эндрю избавился от этой любви - и , посмотрите, вы видели когда-нибудь более счастливого смертного? Он исполнил свое предназначение. Не плюнул в дар свыше, не вычеркнул себя из страниц вечности, пойдя за сердцем. Вы ведь видели, что бывает с теми, кто живет любовью , друзьями — видели, и ощутили это на себе. Есть ли у вас друзья? Любит ли вас жена? Что у вас осталось? Кто вас уважает из тех, к кому вы так привыкли?
Деррик стиснул зубы и молчал.
В его душе все перемешалось. Он ощущал какую-то странную боль в груди - будто его сердце остановилось, замерло, ожидая его решения.
- А знаете, кто вас ценит? Кто вас уважает? Кто всегда будет с вами?
- Кто же? Вы и ваш друг Корнелий?
- Именно так. Для них, все тех, кто предает так же легко, как и влюбляется -  вы ничтожество, изменник, предатель, сумасшедший, одержимый дьяволом. Вы утонете во всем этом. Единственная  рука, протянутая к вам - это моя. Для меня вы особенный человек, избранный судьбой. Ваша душа на одном уровне со всеми нами. Ваше имя начертано на скрижалях, которые еще даже не существуют - и вы будете вечно ценимы и уважаемы. Вас более никто не тронет. Вас не коснется ни одна боль этого жалкого мира. Я избавлю вас от капканов и язв этого общества, истина наша будет вашим щитом и ограждением; вы не будете больше бояться заразы, опустошающей сердце и душу; мы с вами! - о, мы с вами многое сотворим! Будем попирать льва и дракона, не побоимся аспида и василиска. Будьте со мной, Деррик, и я избавлю вас, защищу за то, что вы познали мое имя, нашли меня, когда весь мир был против вас. Я избавлю вас от скорби, прославлю и насыщу долготой дней. Ради чего вы бродите среди проклятых? Ради какой надежды? Ради кого? Кто они для вас?

Деррик смотрел на Деймона и не верил, что этот человек - бессмертный дьявол. Слишком он был искренен. Действительно хотел помочь. И слишком многое вело сюда, в этот самый момент. Даже если все окажется ложью... что ж, можно проверить, что будет тогда. И если его обманут — он по крайней мере узнает всю эту организацию изнутри. Чего же терять? Но сомнения… Слишком долго он охотился за этим диким зверем в черных одеждах, чтобы сейчас поверить в его сладкозвучные речи. Деррик, когда входил в этот кабинет, хотел броситься на Деймона, задушить его своими руками, даже застрелить, если понадобится — но сейчас не знвл, что ему делать. Детектив понимал, что человек в черном говорит то, что он сам давно хотел сказать самому себе, но боялся. Боялся, потому что был лишь человеком, живущим во лжи всю свою жизнь, и привыкшим к этому.
- Мне нужно больше времени, чтобы решить, - сказал он наконец.
- Сколько угодно, - ответил Деймон. - Идите домой. Подумайте. Размышляйте хоть целую вечность.
- К черту! - вскричал Деррик. - Мне не нужна вечность. Не нужно прошлого. Не нужно возвращений. К дьяволу!
Что-то в его душе все-таки взорвалось, ему хотелось заплакать. Не от бессилия, но от силы, переполнявшей его, и на которую всем было наплевать - в нем жила буря, жил талант, жило нечто более великое, чем он мог понять.
- Но обещайте, что расскажете мне все, что я хочу знать, - сказал детектив. - О Непале. О Египте. О Франции. Об Англии. О тысячах лет. Обо всем. И я хочу, чтобы капитан Спенс был освобожден.
- Нет проблем. Конечно.
- Вы серьезно?
- Я не имею отношения к его делам, но думаю, он поймет меня, когда увидит вас на моей стороне.
- Я на это не надеюсь. Он вас ненавидит.
- "И если мир вас ненавидит, знайте - меня он прежде вас ненавидел", - процитировал Де Уилл. - Вы знаете, откуда это?
- Слова Христа. Евангелие от Марка.
- От Иоанна. Вы давно не открывали свою старую Библию. Рекомендую вернуться к этой доброй привычке...
- Так как насчет знания? - перебил его Деррик.
- Вы будете знать все - хотя вы и так много знаете -  даю вам слово. Если вы, конечно, не злитесь на Корнелия - он у нас историк и специалист по тайнам.
- Я раньше... ненавидел его. Теперь нет. Я многое понял.
- По вашему взору я вижу, что вы поняли намного больше, - сказал Деймон и улыбнулся. - Он скоро придет к нам.
Улыбка его была искренней. В этом Деррик не сомневался. Не было в ней никакой задней мысли, неискренности, скрытой злобы. Детектив Джонсон прекрасно читал лица и мысли множества преступников и знал, когда улыбаются по-настоящему.
Раздался шум. Кто-то поднимался в лифте.
Через минуту в дверь вошел Корнелий, ничуть не изменившийся. Такой же загорелый, высокий, подтянутый, в деловом костюме.
- Ну и льет же там! Такого ливня я не видел еще со времен службы на Александрийском маяке! - воскликнул он.
- У нас гости, - сказал Деймон, улыбнувшись.
Корнелий, даже не оборачиваясь в сторону Дерека, сказал:
- Приветствую вас, детектив.
Деррик промолчал. Так долго он ненавидел это насмешливое лицо...
Корнелий подошел к нему и протянул руку.
- Простите, если я был груб с вами или причинил вам неудобства. Я никогда не был против вас. Вы должны были это понять. Я не вставил в ваши колеса ни единой палки.
- Что ж...
Деррик кивнул, но не ответил на рукопожатие.
Корнелий кивнул в ответ, и отошел в сторону, сев у окна, в тени.

Деймон по прежнему смотрел на детектива, ожидая его решения.
- Если вы не можете определиться прямо сейчас, то помните, у вас есть все время мира. Я могу ждать вечно.
Деррик постоял немного. Посмотрел на камин. Посмотрел на письмо. Потом на Деймона, который, казалось, смотрел на него с уважением, и даже прикусил нижнюю губу, ожидая его решения.
Вдруг, одним движением, детектив Джонсон схватил папку со стола и бросил в огонь.
Охваченная пламенем бумага превратилась в пепел, как превратилась в пепел вся его прошлая жизнь.
Детектив, наконец-то, за долгие месяцы, впервые вздохнул с облегчением.

Деймон подошел к нему и положил ему руку на плечо.
- Спасибо, - просто сказал он. - И добро пожаловать. Не сожалейте ни о чем.
Деррик поднял голову, посмотрел на него и произнес:
- Я не сожалею. Что сделано, то сделано. Никаких попыток все исправить, никаких "что если". Что случилось, то случилось. Все было необходимо.