I.
Командировка в Краснодарский край, куда загнали украинские самолеты сельхозавиации, подходила к концу. Шурик с компанией техников колесил по станицам, разыскивая Ан-2 из своего отряда, чтобы выполнить все работы, которые подошли по налету и записаны в регламенте по обслуживанию, заодно поменять или отремонтировать неисправные агрегаты и узлы, а после всего допустить «кукурузники»до полетов.
А как иначе? Когда самолеты работают в далекой экспедиции, никто не решится дать команду прилететь на родную базу, преодолевая не одну тысячу километров. Овчинка выделки не стоит...
В Краснодар согнали немало Ан-2 из родственных летных отрядов. Собственного парка кубанцам не хватало. Исходя из объемов работ, образовалась крупная оперативная единица – сводный летный отряд, в который вошла техника с экипажами не только из России, но и из Украины, Прибалтики и Белоруссии. А это добрая сотня бортов...
Задача стояла одна – спасти рисовые поля. Впрочем, Шурик в проблемах сельского хозяйства края сведущ не был. Что надо было спасать? Точно рис? Или пшеницу? Может быть, просто внести удобрения с воздуха? Что бы то ни было, – спасать или удобрять, – а для инженера нет разницы. Главное, чтобы его самолеты были обслужены, исправны и работали.
Другое дело, что в этом крае Шурик побывал впервые. Еще на подлете к Краснодару, с высоты окидывая взглядом открывшуюся под крылом самолета картину, он с любопытством рассматривал многочисленные разноцветные не жалкие «клаптики», а могучие полотнища размашистых полей. Можно было догадаться, что выращиваемых культур здесь великое разнообразие.
Кубань край богатый, людей живет много. И самое главное, что кормит местный люд, это земля. При всех строях и при всех властях кубанскую землю радели, не жалея для этого средств.
Всего самолетов из летного отряда, в котором работал Шурик, на Кубани наличествовало шесть бортов. Они были разбросаны по разным станицам, поэтому двум инженерам и четырем техникам пришлось путешествовать по Краснодарскому краю, используя, когда междугородние автобусы, когда транспорт хозяйств, где стояли Ан-2, а иногда и собственные самолеты, если экипажи оказывали любезность, перебрасывая гостей к соседям, ожидающим своей очереди на обслуживание.
В станицах бригаду авиаторов встречали хлебосольно. Станичное начальство понимало: если технари работу не выполнят, то разрешение на полеты экипаж не получит и самолет будет стоять на приколе. А если самолет не будет работать, то намылят шею, прежде всего, местному начальству.
Поэтому патронов не жалели: кормили и наливали от души.
Вот со спальными местами получалось не всегда столь же гостеприимно. В богатых станицах, вроде Новоминской или Старощербиновской, для командировочных находилось место даже в собственных станичных гостиницах. А в небольших станицах, – как теперь Шурик осознал, это были даже не станицы, а по существу безымянные хутора, – спать приходилось чуть ли не вповалку в скромных «ленинских уголках».
Любой, ныне прочитавший – «ленинский уголок», наверняка засмеется: а почему уголок, а не целый угол? Ах, да. Были еще «ленинские комнаты»... И почему же засмеется? Да потому что оборот смешной: как в детском саду или в начальной школе.
В середине восьмидесятых большинство соотечественников не считали за труд даже задуматься на эту тему. Не все ли равно, как называются в небольших клубах подобные уголки или комнаты? Главное их достоинство состоит в том, что там при случае можно обеспечить себе крышу над головой. В чем нашим героям и повезло. Не спать же во дворе или под крылом самолета?..
И самое главное: авиаторы были настолько молоды и бесшабашны, что на такие мелочи – спать вповалку на полу в странном помещении со столом, покрытым красной скатертью, – не обращали ни малейшего внимания.
Как вы понимаете, в станицах народ проживал горячий, из казаков. Причем, во многих станицах казаки являлись родичами именно казаков с Украины.
По этой причине или по причине неизменной симпатии к авиаторам вообще, но когда наши командировочные после ужина захаживали в клуб, где начинались танцы, не приключилось ни единого случая, мягко говоря, недоразумений между местными и авиаторами. Полное единодушие и благородство...
В том смысле, что если станичные девчата предпочитали бравых «летчиков» (а они их действительно выделяли), то претензий от комбайнеров и трактористов не поступало. В этих станицах жили дружелюбные парни...
Шурик лишь крякнул, когда его коллега-инженер Олег, только не механик, «слон» то бишь, а спец по приборам и радио (на авиационном жаргоне «шнурок»), заявился в гостиницу во втором часу ночи.
«Ишь, проворный какой…» - позавидовал слон шнурку, и повернулся на другой бок.
Олег только в этом деле неожиданно оказался ловким парнем, потому как по характеру и всем остальным качествам был тюфяк тюфяком.
Но больше ни он, ни кто другой из компании командировочных побед не одерживал, да и гостеприимных клубов на пути не встречалось. Поэтому главной задачей стало именно то, ради чего сюда прибыли наши герои: вводить в строй самолеты.
И это славное дело было выполнено на отлично: всем самолетам, ожидавшим своей очереди на обслуживание, бригада уделила внимание и, закончив работы, на перекладных добралась до Краснодара, чтобы оттуда улететь домой.
Да вот незадача: только устроились в гостинице на ночевку, чтобы поутру отправиться в аэропорт, как в двери постучала посыльная от администратора. Телефон в обычном гостиничном номере по тем временам выглядел бы неслыханной роскошью.
- Вашего старшего просят к телефону!
Разумеется, в подобных командировках старшим всегда считался слон. Дело не только в том, что у слонов больше работы, как было в описываемые времена, и тем более на таком типе самолета, как Ан-2, где электронное оборудование было в зачаточном состоянии. А в том, что формально последнюю подпись, дающую разрешение на вылет, ставил инженер из механиков.
Поэтому на первый этаж поплелся «слон» Шурик.
«Кто это по нашу душу?» - гадал он, - «Начальство сподобилось?..»
Но оказалось, что звонил техник самолета, до которого бригада не доехала: налет у этого борта был маловат, а замечаний по работе техники не было. Как выяснилось – не было до сегодняшнего момента.
Николай – так звали техника – слезно просил приехать.
- На регламент еще не налетали, но дефект есть, - рассказывал Николай, - Не пойму, что это: по двигателю или по электрической части. Сергеич, приезжайте, я вас встречу на автостанции.
Делать нечего – надо выручать.
Злополучный борт стоял недалеко от Ейска. Добираться нужно было несколько часов на междугородном автобусе. Всей бригаде ехать туда не было никакой необходимости, поэтому несколько технарей отправились в аэропорт, а затем вылетели домой. А Шурик с Олегом, да с еще одним техником из слонов погрузились в автобус и в дремоте, переходящий в сон, докатились до нужной автостанции.
Николай не подвел: встретил, как полагается радушному хозяину. Но он хозяином считался по факту принадлежности самолета. Ан-2 прилетел с Украины, а летный экипаж сюда прибыл из Сибири. Почему так?
Дело в том, что родной украинский экипаж уже вылетал свою санитарную норму и, чтобы самолет не простаивал, сюда прислали сибиряков. А иначе формально хозяином и точки, и самолета, конечно же, считался командир.
Кто зарабатывает деньги и решает вопросы со станичным руководством? Причем, и самые щепетильные? Только командир. И атмосфера в команде главным образом зависит от командира самолета. Как правило, отношения в небольшом коллективе всегда были самые искренние и на равных: и работа, и досуг – все вместе. Ведь все члены экипажа из одного края, из одного города.
Но и в этом сборном экипаже царили мир и взаимопонимание. Ребята из Сибири оказались компанейскими и непритязательными. Командира звали Анатолий, хотя по возрасту он тянул не больше, чем на Толика. А второй – Юра – был еще младше. Но летали хорошо, за работу держались.
Еще бы не держаться... Станичное начальство имело свой интерес и с экипажем всегда договаривались полюбовно. Вот потому-то так шустро вылетал санитарную норму украинский экипаж.
Что это было? А было то, что называется «договорняк». Полеты выполнялись не всегда, но дневной налет в бумагах подписывался исправно... Обе высокие договаривающиеся стороны имели интерес. Местные – свой, а экипажи за это имели налет, который по прилету на базу превращался в зарплату.
Шурику было трудно разобраться в причинах действий именно местных руководителей. Одно дело, когда им сверху навязывают – что и как делать с их землей, а другое – когда чего-то не завезли или угробили при хранении (я имею в виду химикаты или удобрения), отчего выполнить полеты не представляется возможным. Но за последнее по головке не погладят! Впрочем, и за первое тоже... Вот на этой почве и рождаются «договорняки».
Как бы то ни было, а для экипажа главное, чтобы самолет всегда был «под парами». А если самолет по технической причине тормознут, то прощай налёт, настоящий или фиктивный – неважно: летать нельзя и зарплата тогда тю-тю...
Шурик со своей малочисленной командой о местных подковерных хитростях не размышлял, ему бы с проблемой разобраться. С Николаем он был хорошо знаком еще с тех времен, когда вместе работали в авиатехнической базе на одном участке.
- Коля, что не нравится?
- Давайте запустим движок, сами посмотрите…
Раз так, то чего тянуть?
И, не откладывая дела в долгий ящик, они полезли в Ан-2 и уселись вдвоем в кабине пилотов. Запуск прошел легко. Почему бы по-другому, если на календаре обозначен июнь? Двигатель работал мягко, на перемещения сектора газа реагировал отлично: ни хлопков, ни тряски – красота!
Пока дело не дошло до проверки магнето. Их на двигателе стоит два. Для не особо сведущих в авиатехнике читателей поясним: магнето вырабатывает напряжение, благодаря которому в свечах зажигания появляется искра. Есть искра – топливная смесь сгорает хорошо, а нет – уже непорядок.
Чтобы убедиться в надежности зажигания, магнето поочередно отключают. И надо же – какая досада! Если на первом магнето двигатель работал идеально, то при переключении на второе магнето капот двигателя иногда подрагивал... Трясет, собака... По регламенту это считается дефектом. Но в полете работают всегда оба магнето, поэтому никакой тряски не наблюдается. Что делать? А что – нужно искать неисправность.
- Открываем капоты... Поменяем свечи для начала, - Шурик не мудрствовал лукаво, а шел привычным путем, - Да, и проверим зазоры в магнето.
Хорошо, что Шурик оставил в своей команде еще одного двигателиста, Мишей его звали. Миша без слов полез на стремянку.
- Да я все это делал, - подал голос Николай, - и свечи менял, и магнето регулировал – ничего не помогло…
Вообще-то Коля техником считался грамотным. Тут особых секретов не было – такая неприятность встречалась нередко, поэтому мало-мальски обученный техник знал, что надо делать.
- Тогда проверяем по проводникам, - задумался Шурик, - давайте, отключаем поочередно и запускаем. Если будет трясти больше, значит, отключенный исправен. А там, где есть неисправность, движок будет работать так же, как и сейчас. Вот в том цилиндре и собака зарыта.
Хоть в одном повезло: барахлило магнето, обслуживающее передние свечи. Таким образом, под капоты залезать не нужно было.
Пока слоны ковырялись, Олег лежал пузом кверху. Он сразу проверил что-то свое и у него никаких замечаний или предположений не было.
«Слонячье это дело», - с удовольствием констатировал про себя самодовольный шнурок.
«Шаровик», - с завистью думал Шурик.
Дело оказалось хлопотливым, но путь выбрали верный. Примерно через час определили цилиндр, в который зажигание подавалось с перебоями.
- Второй цилиндр! – сообщил Миша со стремянки.
Долго ли, коротко ли, но, наконец, причину выяснили в точности: текстолитовая втулочка, играющая роль изолятора, прошита насквозь. Оттого-то никакой изоляции она не осуществляет и поэтому напряжение на свечу иногда не подается... Технические люди в подобных случаях говорят – «пробивает на массу».
«Сука», - подумали одновременно и техники, и инженер, не разбираясь, к чему относится ругательство: к ситуации или конкретно к втулочке.
К этой оценке, но уже вслух, присоединились и летчики. Они пострадают самые первые и наиболее существенно: самолет летать не будет...
II.
- Сергеич, что теперь? – умильно заглядывая в глаза, обратился Анатолий, - Когда сделаете?
- Не знаю, где можно найти такую втулку, да вот чтобы сию минуту... Дефект редкий, у техника запасной не имеется. Надо запрашивать…
- Может, чем-то ее заменить? – высказался Николай, - Или заклеить?
- Да-да! Заменить или заклеить! – горячо заговорили технически малообразованные пилоты.
Их больше всего пугал вердикт инженера, от которого зависело, будет самолет допущен к полетам или нет.
- Коля, позвони в сводный отряд: вдруг у них в запасах такой найдется? – не ответил на призывы летчиков Шурик, - Передали бы автобусом сюда.
Николай направился к телефону, а командир тем временем спросил:
- Сергеич, надо взлететь и запросить начало работы. Заодно с нами подниметесь, посмотрите, как в полете работает двигатель... Как часы!..
Шурик задумался, а потом согласился – почему бы и нет? Молодость – это безумство храбрых поневоле, потому что возраст творит чудеса как со знаком плюс, так не в меньшей мере и со знаком минус...
«Все будет хорошо!» - уверен любой молодой человек в силу своей молодости.
А почему должно быть хорошо – глубоко не задумывается. Тем молодость и сильна: ей любая авантюра чаще всего сходит с рук. Но взлететь нужно было позарез: экипаж обязан сообщить о начале работы, чтобы ему засчитали летный день.
Взлетели. А ведь действительно – движок в воздухе просто пел! Дурацкая неисправность, которую обнаружили, в полете никак не проявлялась. Два магнето легко компенсировали недостаток в зажигании, Ан-2 просто порхал в небе. Одно неладно – летчики не могли связаться и запросить начало работы.
- Борт такой-то, вызывает диспетчера! – регулярно, через небольшие промежутки времени, безуспешно взывал Толик.
В ответ тишина.
- Похоже, не слышат нас. Поднимемся выше, - решил командир.
«Может, они что-то не включили? С них станется…», - с досадой размышлял Шурик, - «Эх, надо было бездельника Олега взять с собой»…
Тем временем с каждым гласом командира Ан-2 набирал все большую и большую высоту. Никогда Шурик не поднимался на Ан-2 так высоко. Обычные перелеты на точках, когда экипажи передавали друг другу техников, прилетевших выполнять регламенты, выполнялись на стандартных высотах сто-двести метров над землей. А тут сибиряки залезли за километр и норовили забраться еще выше!.. Диспетчер как в рот воды набрал...
Шурик испытывал странное ощущение. Если бы он сейчас находился в мало-мальски крупном пассажирском самолете, то ничего удивительного в этом не находил и равнодушно смотрел бы в иллюминатор. Размер салона и присутствие многочисленных пассажиров делали бы ситуацию банальной: пассажир летит и наслаждается полетом.
Но в данный момент Шурик теснился между двумя пилотами в небольшой кабине и широко открытыми, если не сказать выпученными глазами таращился на ползающие внизу машинки и неразличимых с высоты людей!.. Да и пусть себе ползают, но в чем сейчас мы сидим?! В коробчонке с крыльями, обшитыми тканью…
«Жутковато…» - признался сам себе Шурик.
Но на то он и Ан-2, великий и неувядаемый самолет, чтобы вот такие страхи развеивать. Героический экипаж прекратил штурмовать высоту и кукурузник, как истребитель, завалился в пике, чтобы быстрее приземлиться. Если не помнить о том, что в двигателе затаилась каверза, можно смело подтвердить слова командира:
«Работает как часы!»
Сели.
Подошел Николай и сообщил не обнадеживающую новость:
- Нет у них текстолитовой втулочки. Что делать будем?
А что придумаешь на полевом аэродроме? Попробовали изолентой замотать, так из-за увеличенной толщины втулка не становится на место. Запаять? Смешно даже вслух произносить... Заклеить? Можно было бы попробовать эпоксидной смолой, а где ее взять? И не факт, что поможет.
Тут взгляд Шурика падает на электрический обогреватель. Пружина накаливания помещена в стеклянную трубку, но диаметр трубки вроде бы похож на диаметр злополучной втулки. Мигом разбарахолили, пардон, разобрали обогреватель, примерили – совпадает!
Теперь все думают – как отпилить трубку из стекла да чтобы нужной длины? Стекло же хрупкое. Приноровились пилить надфилем. Аккуратно, сменяя друг друга, Коля и Миша пилят стекло...
- Интересно, не будет пробивать? Стекло-то хороший изолятор, но выдержит ли? – это уже вопрос к Олегу.
Олег что-то мычит, но, похоже, тембр мычания с утвердительным оттенком. Или это так только кажется?
«Да, послал бог специалиста», - беззлобно меркует Шурик, - «С ним только за столом сидеть да еще что-то делать…»
В глубине души Шурик очень сомневался, что из предприятия с трубкой получится что-нибудь дельное. Но как-то нужно выходить из создавшегося положения? Предпринимать хоть какие-то шаги?
Вся компания технарей и летчики иже с ними наблюдают за процессом и «болеют» за то, чтобы предприятие выгорело. Разве только «шайбу-шайбу» не кричат... Шурик иногда ловил себя на тайном желании, чтобы задуманное не получилось. Как поведет себя стекло, если они добьются результата? Не было бы хуже... Где-то подспудно у него уже зреет решение. Пусть не самое правильное и пусть оно еще четко не выражено, но процесс идет.
И сама судьба распоряжается таким образом, что другого выхода, как дать ход тому самому решению от инженера, нет: в последний момент, когда отпиливаемый кусок трубки должен отвалиться, стекло лопается!..
- П….ц, – лапидарно подводит итог Николай. Именно он был на последнем этапе: допиливал, так сказать, трубочку «до ручки»...
- П….ц, - хором вторят ему остальные участники процесса.
Все головы поворачиваются к инженеру:
«Шеф, какое решение?» – в воздухе витает невысказанный вопрос.
«Ну, что же – так тому и быть», - решается Шурик, а вслух произносит:
- Коля, неси формуляры. Посмотрим, когда у тебя регламенты…
По документации выходило так, что через неделю на этом Ан-2 необходимо будет выполнять регламентные работы. Значит, сюда опять приедет бригада технарей, с которой, очевидно, приедет и сам Шурик. А больше некому: инженеры в авиатехнической базе наперечет...
Вот вам и решение, которое вызревало у Шурика в голове – рискнуть и оставить все как есть, а дома взять эту злополучную втулочку, только новую, и во время регламентных работ заменить прогоревшую.
Шурик отозвал экипаж и Николая в сторонку и сказал:
- Болтать никому не надо, а я через неделю вам эту запасную часть доставлю.
Толик со своим вторым смотрели на инженера преданными глазами и показательно горячились:
- Да все будет нормально, Сергеич! Слово даем! Вы сами видели – матчасть работает как часы...
«Ага, работает... А летать вы точно будете или под крылом налет распишите?», - подумал Шурик, но вслух ничего не сказал, только многозначительно сдвинул брови, как и полагается важному человеку.
Интуитивно Шурик чувствовал, что сдвинутые брови делу не помешают. Человек, облаченный властью, да чтобы еще со сдвинутыми бровями, своим видом внушает уважение и, самое главное, вызывает понимание у зависимых от него людей:
«Он что-то знает…»
Эта смешная мысль мелькала в голове у Шурика, перед тем, как он объявлял свое решение экипажу. Выражение-то смешное, но ситуация вовсе не беспечальная.
Хоть вероятность полного отказа минимальна, рисковали-то, пусть каждый по-своему, все вместе. Поэтому в этом случае Шурику лучше порадоваться, если экипаж, не летая, напишет себе часов, сколько им или заказчику заблагорассудится. Меньше летает – меньше вероятность подвохов от техники. На этом и распрощались.
Благодарные пилоты организовали транспорт, чтобы отправить своих «дорогих» гостей до Ейска. Добраться до Киева можно было только из Ростова, а из Ейска в Ростов ходил пассажирский Ан-2. Дело было к вечеру, поэтому главной задачей до конца дня было добраться в Ейск, переночевать, а уже утром штурмовать аэропорт. И день закончился как нельзя лучше: все сложилось, как планировали.
Каверзы начались на следующее утро, когда три авиатора зашли в кафе на завтрак. Олег зашел в кафе первым и бросил свой командировочный саквояж возле входной двери. Людей в кафе почти не наблюдалось, от силы два-три человека. Шурик с Михаилом заняли столик и свои вещи сгрудили возле стульев. Взяли еду и уселись для трапезы. Разносолов в этом кафе не наблюдалось, но простая еда своим качеством наших командировочных порадовала.
Когда подкрепившиеся авиаторы встали из-за стола, Олег вдруг заметался, что для флегматичного «шнурка» было не неестественно.
- Вы не брали мою сумку? – сделав глотательное движение, спросил Олег.
- А что случилось?
- Похоже, сперли ее, - Олег был само уныние, - А там паспорт…
«Я же говорю – тюфяк», - мысленно «посочувствовал» Шурик.
А вслух добавил:
- И как ты думаешь теперь домой добираться? Что есть из документов?
- Свидетельство инженера и командировка…
- Ага, и одет ты, как работник гражданской авиации – в джинсах, футболке... КрасавЕц! – «поддержал» Шурик приятеля.
Потом вдруг сообразил:
- Я могу тебе свою форму отдать. У меня у самого в сумке джинсы и футболка имеется. Но я с документами, могу обойтись. Пошли в милицию, заявление напишешь. Думаю, что твои документы рано или поздно подбросят.
И, обрисовав план действий, не удержался, чтобы лишний раз по-дружески «приободрить» коллегу:
- Олег, какой ты балбес... Почему паспорт в сумке?!
Олег только меланхолично пожал плечами. Он полностью положился на приятеля и стойко терпел всё его глумление. Да и обид они никогда друг на друга не держали: не один год работали вместе и закончили один ВУЗ, хоть и в разное время и по разным специальностям. Профессиональные гафовцы из одной альма-матер...
В последующей ситуации все сложилось неплохо, потому что милиция оказалась рядом и заявление приняли быстро (для местных сыщиков новость о краже шокирующей не была – для кафе в приморском городке ситуация привычная). Через час после кражи пострадавшие уже направлялись в аэропорт.
Сложнее было натянуть на Олега, который был выше Шурика на полголовы, брюки. Пришлось их, не застегивая пояс, приспустить на туфли, а форменной рубашкой навыпуск закрыть расстегнутые пуговицы брюк.
Дальнейший путь домой пусть и получился хлопотным, – на то оно и лето, чтобы самолеты летали, забитые под завязку, – но благодаря служебным авиабилетам, наши герои добрались до дома без чрезвычайных приключений. Но, как и предполагалось, отдых долгим не был. Ибо – труба зовет!
Ровно через неделю компания технарей опять прибыла в Краснодарский край: как и планировалось, подошли регламенты другим самолетам. И про должок Шурик не забыл – привез-таки коварную текстолитовую втулочку, которую Николай расторопно установил вместо прогоревшей.
«Вот теперь точно, движок заработает, как часы», - согласился с пилотами наш «слон».
Порядка ради Шурик запустил двигатель, погонял по режимам: придраться было не к чему. Звучит хорошо, не трясет, отклонений от показателей нет, значит, все сделали правильно, история закончилась успешно, а почему-то стало грустно. Столько всего суматошного произошло за последние три недели, но ведь было интересно, насыщенно...
А сейчас финиш: командировка подошла к концу, надо возвращаться на базу. Романтику дорог сменит рутина размеренной жизни дома. Наши герои люди еще молодые, страсть к перемене мест и к получению впечатлений покуда не утратили.
Всех огульно в романтики поездок, конечно, записывать не нужно. Олег, например, рвения к командировкам никогда не проявлял. Ему приказали и он, скрепя сердце, полетел. Шурику иногда казалось, что его приятель со своей специальностью и со своим характером мог спокойно работать где-нибудь в автохозяйстве или на большом заводе. Специалист он все-таки был неплохой.
Вот Шурика дорога манила. Возможно, корни этого желания уходили в далекое детство? Когда их семья меняла города, а он школы? И летом они никогда не сидели на месте... Кто знает, но задор, сопутствующий путешествиям, Шурик не утратил до сих пор.
А взять техников самолетов сельхозавиации, которые летали по всей большой стране. Как бы они показательно не ворчали, как бы они не кричали на всех собраниях, что, мол, надоело нам мотаться в командировки, что нет дураков пахать за «такую» зарплату, да чтобы далеко от дома, от семьи...
Но приходила весна и они испытывали, как перелетные птицы, тоску по дальним странам и новым маршрутам. Далеко ли, близко ли – хоть куда, но в командировку. На базе они отчаянно нудились от скучной жизни. А потом скрывали радость, когда объявляли наряд: борты, номера такие-то, летят туда-то, а остальным готовиться к экспедиции, которую направят еще дальше. И жизнь возвращалась в их души, и звонче бились сердца, и энергии хоть отбавляй...
Вот и сейчас, сидя в кабине Ан-2 и слушая приятный и «правильный» гул двигателя, Шурик испытывал светлую печаль. Он выйдет из самолета, пожмет руки летчикам и Николаю, попрощается с ними. Они останутся здесь, а Шурик и компания отправятся домой.
Экипаж продолжит работать, после выполнения всех договоров будет готовиться к перелету на новую точку или вообще в новую экспедицию. И снова под крылом самолета замелькают поля, реки, леса, их будут встречать новые люди и вольная жизнь опять заиграет яркими красками до самой поздней осени...
Что ж, у каждого свой путь...
Шурик вздохнул, выключил двигатель и направился к выходу из самолета. А когда из фюзеляжа спрыгнул на землю, то подумал, что перед расставанием с экипажем ему осталось только пожелать успешных полетов и традиционное – «Счастливо оставаться!»
Что он в точности и исполнил, обойдя каждого члена экипажа.
Но когда уже сел в рейсовый автобус, то честно признался себе, что постеснялся пожелать нечто очень важное, посчитав свои слова слишком высокопарными для простодушных и бесхитростных парней-авиаторов. А Шурик всего лишь хотел сказать о том, чего желают не только летчикам и людям, связанным с авиацией, а, пожалуй, всем живущим на земле.
И теперь, окидывая прощальным взглядом удаляющийся от него полевой аэродром и станицу, где он больше никогда не побывает, негромко проговорил:
- Чистого вам неба.