ГРАБЕЖ СРЕДЬ БЕЛА ДНЯ
(Продолжение)
"Нет в мире виноватых" (Лев Толстой)
Cулимерскому, варшавскому магистру точных наук, можно верить. Это доказывает еще один факт, приведенный им в Словнике. Он перечислил в своей статье (1884 год) всех бискупов, которые титуловали себя как луцкими и острожскими, так и экзархами русской метрополии, начиная с 1326 года. Если «Альберт князь Радзивилл» с прозвищем «Jalmuznik», состоял десятым в общем списке, то двенадцатым шел «Jerzy Falczewski» (Юрий Фальчевский). Он занимал бискупскую должность с 1535 по 1547-й, и в годы его правления Витебская плебания подверглась невиданному варварству.
Если «наезд» на Боровенский рубеж произошел летом 1539-го, то зимой следующего года более грозное событие – настоящая драма разыгралась в другом плебанском месте. Суть изложена в докладной, которую составил «его милость Фальчевскии» 8 января 1540 года. Документ был «писанъ у Витебъску» и опубликован в литовской метрике (книга 228, стр. 322).
Преамбула такова. Люди «княжны Жеславъской» (так в тексте), «наехавъшы моцъно кгвалътомъ» на плебанию и «волость Лепельскую», «людеи костельныхъ побили, постреляли и девяти чоловековъ зранили». «Неизвестно, будут ли жить, - констатировал священнослужитель, делая упор на последствия («двухъ до смерти забили и грабежы многия почынили»).
Бискуп бил тревогу, оповещая верхи. Факт разбоя подтверждался управляющим – наместником Буйницким, который «волостью, Лепле, заведовал», а также людьми «господарскими», боярами: «городничим и хоружим», «земским ключником» и «земским конюшым».
Обратим внимание, что нападение произошло накануне большой Ливонской войны, но кровавую драму учинила подданная Великого княжества Литовского – не иноземка. Агрессивный налет совершила «княжна», женщина.
Не будем сейчас углубляться в историю ее рода, это тема другой статьи. Отметим только, что косвенно «Жеславская» имела отношение к Завидичам – частной усадьбе на побережье Лепельского (Белого) озера.
Мотив содеянного неизвестен, в бискупском донесении он изложен так: «казала собе стацею давати». Что за этим стояло - полупонятно. Под «стацею» можно подразумевать замену лошадей, то есть, услугу, связанную со сменой упряжи, а по Далю, «стацея» - это побор, сбор фуражного зерна с крестьян.
Лишь условно, можно предположить, что княжна направлялась в Завидичи, ехала по гостинцу через «пятачок», где располагалась плебания, напрямую, а ее «притормозили», что и вызвало ярость, гнев.
Во всяком случае, что бы там ни было, а мы попадаем в период, когда отношения менялись. Путные люди, державшие на княжеских землях «гостиные дворы», уступали свои занятия корчемным заведениям, где заведовали королевские «служебники». Уже не помощь ближнему становилась главным стержнем сожития, а прагматический настрой, достижение навара, прибыли. Плебанские люди ничем не отличались от людей коммерческого склада: у них также были пивные заведения и пахотные участки, где выращивалась продукция как товар. Функции путных бояр переняли «дворы приезжих», где путники останавливались на ночлег и платили за пребывание. По инвентарю 1641 года, такой «двор» был в «старом месте Лепле»: с белой избой, пекарней, пивницей и конюшней, где любили останавливаться и жить в усладу «по приезде сами их милости».
Это был капитализм, с его агрессивной сущностью и потребностью обогащаться, строить дворцы. Князья сходили на нет, поле их деятельности сужалось.
(Продолжение следует).
На снимке: один из древних курганов, поросший хмызняком, в области трех озер-братцев. Фото Владимира Шушкевича.
26.01/22