***
Сильный ветер срывает с берёзы плакучие ветки.
Голубиное слово "люблю"
так и рвётся и бьётся, как в клетке.
- Я хочу вам сказать…
- Ну, так что же? Скажите. Скажите.
- Впрочем, нет, ничего-ничего, извините!
Ах, какая любовь осияла мои одинокие зимы!
Губы сжать и молчать невозможно, невыносимо.
В сенокосную пору так жарко, такая запарка,
и от трактора пахнет сгоревшей соляркой.
Наши встречи, такие короткие, редки.
Голубиное слово моё так и рвётся
и бьётся, как в клетке.
Снится – вот мы лежим на стогу,
на лугу, на речном берегу,
смотрим вместе, как падают звезды
с шипеньем в реку.
Нам идти по пути, хорошо знаю эту тропинку.
есть там ёлка с берёзой как будто в обнимку.
А попутчица, словно из церкви –
в нарядной косынке.
- Я давно собирался сказать…
- Говорите, ну что ж вы молчите?
- Впрочем, нет, ничего…
И опять:
- Ничего, ничего… Извините.
Серебристая дымка осенняя
стелется, тянется в поле.
- Что хотели сказать?
Позабыли вы что ли?
Голубиное слово держу я,
как птицу в неволе.