1.
Знакомство с театром Владимира Малыщицкого началось в 1995-ом году. На тот момент я была влюблена в прозу Сергея Довлатова. Писателя уже не было в живых, но в течение нескольких лет я не могла смириться с его ранним уходом из жизни. Все изданные в новой России его книги я перечитывала неоднократно. И один мой приятель, зная о моём увлечении Довлатовым, как-то предложил:
- А ты знаешь, что в нашем городе есть театр, где поставили «Заповедник»? Сегодня проходил по Большой Конюшенной, смотрю – афиша висит. Хочешь, пойдём?
На следующий день мы вошли в тёмное подвальное помещение, в советские времена бывшее «Красным уголком», и, недоумённо разглядывая в центре зала нагромождение из ящиков, с трудом отыскали себе свободные места. Погас верхний свет, и на освещённое софитом свободное от зрителей пространство вышел «милиционер», затем появилась «бродяжка» с аккордеоном… И началось чудо!
Ничего подобного я никогда не видела. Сцены, как таковой, не было, и актёры работали в полуметре от зрителей, чуть ли не задевая их, пробегая мимо.
Ящики из-под винных бутылок превращались то в больничную палату, то в разваливающийся дом горького пьяницы Михаила Ивановича, то в местный ресторанчик.
Пустые бутылки, на первый взгляд, валялись на полу, как попало. Много позже я поняла, что в этом театре «как попало» ничего не бывает. Казалось, спектакля, вроде бы, и не было! Перед нами проходила-пробегала-останавливалась на мгновенье жизнь довлатовских героев! Я была счастлива – все персонажи из восьмидесятых годов были узнаваемы. Это было удивительно!
Спектакль окончился. Под аплодисменты вышел Владимир Малыщицкий. Он кратко рассказал о бедственном положении театра, и, не стесняясь, попросил зрителей о помощи. Чёрный цилиндр (явно из театрального реквизита) пошёл по кругу – зрители бросали в него деньги, кто сколько может.
Через неделю я смотрела «Евангелие от Ерофеева» по повети «Москва-Петушки». В конце последнего действия даже не пыталась сдерживать слёзы…Так жалко мне было Венечку…
А после спектакля, осмелившись, подошла к режиссёру. Познакомились. Спросила: «Чем можно помочь? Что театру нужно?»
– Всё! – последовал лаконичный ответ. – У нас даже писчую бумагу не на что купить!
Вот это да! Это потом я узнала, что театр существует на заработанные от спектаклей деньги, что рекламу делать не на что, и все актёры живут очень скромно.
Утром следующего дня я привезла в театр несколько пачек бумаги для пишущей машинки. С этого момента и началась моя дружба с театром.
2.
Трудно сосчитать, сколько раз впоследствии я пересматривала все спектакли. На «Заповедник» организованно приводили старшеклассников. Творчество Сергея Довлатова вошло в школьную программу. Развешенные на вешалках-крючках куртки учеников топорщились с двух сторон вдоль коридора, суживая коридор, и приходилось нагибаться, чтобы войти в зал.
Часто из-за большого наплыва зрителей расставлялись дополнительные скамьи, сценическая площадка уменьшалась, и актёры работали в совершенно стеснённых условиях. Авторский текст не искажался, и русский мат органично вкрапливался в речь героев пьесы. Но, странное дело, это совсем не коробило! Нецензурные слова из уст актёров вылетали настолько естественно, что, казалось, и учителя, и хулиганистые современные школьники понимали, что «из песни слов не выкинешь».
Михаила Ивановича неизменно играл Малыщицкий. В этой роли он был великолепен! Когда трогательный пьяница дядя Миша со всклоченными волосами, одёргивая на себе рваный ватник, эмоционально жестикулируя руками, буквально вваливался в действие спектакля, зрители заходились в хохоте. Но когда Михаил Иванович униженно просил у зажиточного соседа «пятёрочку» на выпивку, зрители замирали, бесконечно жалея этого неудачника, который из гордости не сдавал пустые бутылки.
Со мной Владимир Афанасьевич долго был официален, сдержан, а один раз даже нагрубил по телефону. Наверное, в тот момент мой звонок отвлёк его от важных дел.
Я обиделась и перестала ходить в театр. Потом вдруг Владимир Афанасьевич позвонил сам и пригласил меня на свой 55-летний юбилей, который решили праздновать в театре 25 сентября 1995 года.
В тот день ставили чеховского «Дядю Ваню». Я впервые видела эту постановку, и, словно, перенеслась в имение отставного профессора Серебрякова. Все герои пьесы были узнаваемы: и доктор Астров (Игорь Сергеев), и Телегин (Виктор Гахов), и профессор (Сергей Брянцев). Роль Марии Васильевны Войницкой исполняла старейшая актриса Татьяна Николаевна Журавлёва. Она регулярно ездила в Москву – играть в спектаклях легендарного «Театра на Таганке» Юрия Любимова, где служила с молодости. И в восемьдесят лет Татьяна Николаевна оставалась красивой и стройной. Когда она выходила к зрителям, было понятно, что на сцену вышла эпоха.
В «Дяде Ване» так изображалось течение времени: старая нянюшка Марина (Светлана Циклаури) со служанкой (Екатерина Лукьянова) несколько раз подряд сворачивали и вновь расстилали домотканый половик…
В спектакле было много деталей из того далёкого времени… Старинный граммофон, из которого звучал романс в исполнении Собинова… Засохшее деревце в огромной кадке рассеянно поливалось из лейки каждым домочадцем, что проходил мимо, но растение так и оставалось высохшим… Даже рюмочки, к которым то и дело прикладывались герои спектакля «откушать водочки» были антикварными…
На спектакле присутствовали и народный артист Кирилл Лавров, и поэтесса Майя Борисова, и критик Андрей Арьев. От Лаврова зависела в какой-то мере судьба театра. После спектакля актёры разыграли традиционный «капустник», посвящённый юбилею главного режиссёра. Грустно и весело была обыграна тема ожидания переезда в новое здание театра, обещанного питерскими чиновниками. Потом было праздничное застолье с обилием выпивки, комплиментов и хвалебных тостов. Речь произнёс и Кирилл Лавров. Восхищаясь работой Игоря Сергеева, вспомнил, что и он когда-то играл доктора Астрова. При этом посетовал на то, что он не в команде уютного полуподвального театра, чем вызвал дружный смех и шутливое приглашение в труппу.
В тот памятный вечер я познакомилась и со Светланой Балыхиной, женой Малыщицкого, и с Татьяной Малыщицкой – дочерью Владимира Афанасьевича от первого брака с Надеждой Барышниковой, сестрой знаменитого танцовщика. Кстати, Михаил Барышников из-за океана помогал театру в трудные годы перестройки.
Мы разговорились с Татьяной, и я узнала, что и Малыщицкий – ученик Юрия Любимова, что он знал Владимира Высоцкого, и что сравнительно недавно Владимир Афанасьевич создал очередное своё детище – «Театр Малыщицкого». Оказалось, что когда-то и «Молодёжный театр на Фонтанке» был основан им же.
Таня вспоминала, как её, трёхлетнюю девчушку, отец ставил перед зеркалом и заставлял читать наизусть стихи «с выражением». Первые выходы на сцену совсем молодой актрисы Татьяны Малыщицкой состоялись в театре комедии Акимова.
В новогоднем представлении для детей она задорно визжала в роли розового поросёнка. В первый же вечер нашего знакомства мы с Татьяной быстро перешли на «ты», и она мне рассказывала со всей откровенностью о своём несчастливом браке: в припадке ревности муж распускает руки. Вот и сегодня она удачно замаскировала синяк под глазом – иначе «дочь профессора Соня» вызвала бы недоумение у зрителей.
В тот памятный юбилейный вечер я долго не задерживалась в театре, но потом пересмотрела все спектакли. Себя я называла «добрый зритель на первом ряду», как пел когда-то Аркадий Райкин.
Однажды мне, в который раз, довелось быть и на «Заповеднике», где присутствовала вдова Сергея Довлатова – Елена. Вдвоём с дочерью они приехали в Питер из Америки. На поклонах вышла и Елена – благодарила за постановку, но всё же, заметила, что в спектакле некоторые сцены были не такими, как в реальной жизни.
Я немного пообщалась с ней, высказав предположение, что жизнь с Довлатовым была не из лёгких. Елена лишь загадочно улыбнулась, соглашаясь со мной. Мне в тот момент показалось, что тогда она ещё до конца не понимала значимость оставленного писателем литературного наследия. Кстати, в течение всего спектакля она не расставалась с жевательной резинкой…
3.
Светлана Балыхина, ведущая актриса, а после смерти мужа – художественный руководитель и директор театра, мне была всегда интересна. Красивая, умная, эмоциональная и, безусловно, «дама, приятная во всех отношениях». Мне казалось, что Света и в жизни постоянно исполняет какую-то роль! Но, когда она выходила на сцену, то чудесным образом её героини превращались в реальных женщин – настолько игра актрисы была естественной. Я видела все спектакли с участием Светланы Балыхиной. Диапазон её ролей был огромен: от озорной Коломбины в «Шествии» до трагической роли жены коменданта крепости в «Капитанской дочке». Казалось, что она задаёт верное направление в работе на сцене и остальным участникам спектакля. На момент нашего знакомства, Свете было немного за сорок, и она подчёркивала свой возраст не без кокетства, уверенная в своей неотразимости.
Все актёры смотрели на Малыщицкого как на бога. На момент моего появления в театре прошло два года, как он завязал с алкоголем, и даже в свой юбилей пил лимонад, заедая его солёными огурчиками. Настал счастливый для меня день, когда Владимир Афанасьевич разрешил мне присутствовать на репетициях. Подробностей того разговора не помню, но ощущение особой причастности к любимому театру обрадовало. И, конечно же, я воспользовалась его предложением.
Давняя мечта «стать артисткой», тлеющая в моём сознании ещё со школьных времён, при первом же моём присутствии на репетиции разбилась в пух и прах. Фраза-штамп, но иначе я не могу описать чувство, охватившее меня, когда я вдруг увидела то, что обычно прячется от зрительских глаз во время спектакля. Владимир Афанасьевич не щадил ни себя, ни актёров. Иногда казалось, что он на грани безумства! Глаза фанатично блестят, грива седых волос всклочена, быстро и выразительно жестикулирует изящными руками, не стесняясь резких выражений. Доставалось и жене Свете. Кстати, в театре супруги обращались друг к другу исключительно «на вы».
Однажды я видела, как Малыщицкий «гонял» заслуженного артиста Володю Корнезо, заставляя его проигрывать десятки раз подряд одну и ту же реплику из «Кабалы святош» по роману Михаила Булгакова. Володя репетировал главную роль. И что-то не получалось. Малыщицкий орал, как всегда, не церемонясь с выбором лексики, тут же показывал сам, как надо играть Мольера. Артист нервничал, но выполнял указания до тех пор, пока не была найдена нужная интонация. Вот тогда-то я и поняла, что профессия артиста – это подневольный труд. Кончилось тем, что после премьеры Малышицкий признался мне, что Мольера будет играть он сам:
– Сыграю на своей глухоте и слепоте – он вот такой, весь больной и, всё равно, выше всего этого власть предержащего сброда. Театр превыше всего!
Что я могла сказать на это? Что мне жалко Володю Корнезо? Столько сил отдал, и только ради одного премьерного спектакля!
И действительно, Мольер в исполнении Малыщицкого стал совершенно другим, разница между его игрой и игрой Володи Корнезо была очевидной. Афанасьевич был Мольером, и был самим собой. Эта роль была им выстрадана – настолько события из жизни Мольера пересекались с судьбой Малыщицкого, который никогда не был обласкан «сильными мира сего».
4.
Как-то раз я опоздала на начало «Шествия». Меня провели в «кухню», и я через динамик вместе с актёрами слушала всё, что происходило на сценической площадке. Одновременно мне было интересно наблюдать, как артисты быстро переодеваются, вполголоса обсуждая ход спектакля. В ожидании своего выхода кто-то разгадывает кроссворд, кто-то курит, а кто-то лихорадочно зубрит текст. И только лишь Владимир Афанасьевич отрешённо сидит в уголке, погружённый в свои мысли, иногда бросая неодобрительный взгляд на тихонько хихикающих актёров. А я изумлённо наблюдаю, как тот или иной актёр по возвращении со сцены моментально выходит из роли и после небольшой передышки в одно мгновение превращается в «действующее лицо» спектакля.
Однажды с Витей Гаховым шли по улице, и я попросила его прочесть монолог Вафли из чеховского «Дяди Вани». Витя не мог вспомнить ни одного слова.
И тогда я спросила:
– Ну, и как же ты помнишь огромное количество текста, работая в спектакле? Ведь у вас в театре нет суфлёра!
– Я запоминаю текст, что называется «от ноги», то есть: по ходу сценического движения в голове всплывают нужные фразы. А каждое движение во время репетиций рассчитывается буквально пошагово, в полном соответствии с музыкальным сопровождением, если оно есть, конечно.
Тогда Витин ответ меня удивил, но сейчас я его понимаю. Иногда меня просят напеть какую-то песню из моего же репертуара. И если в этот момент у меня нет в руках гитары, я не могу вспомнить даже начало куплета. Но стоит только взять нужный аккорд, как слова всплывают сами по себе. Получается, что я запоминаю тексты песен «от руки».
Бывало, что по ходу репетиции возникали смешные ситуации: то актриса не успевала переодеться к очередной мизансцене и в полуголом виде негодующе выскакивала на площадку, то кто-то уморительно перекраивал по забывчивости классический текст пьесы. Артисты радовались передышке и от души веселились, пока Малыщицкий не взрывался в гневе. Иногда и во время спектакля кто-то «лажал», путая реплики. Вот тут-то и проявлялась командная сплочённость. Партнёру надо сделать всё, чтобы «выкрутиться», обыграть ситуацию так, чтобы зритель ничего не заметил. Зритель-то не замечал, но Владимир Афанасьевич устраивал жёсткие «разборки пилотажа» после спектакля. Как часто я поражалась тому, что он, подслеповатый, и почти глухой, в нужные моменты видел и слышал всё!
5.
Я подружилась и с Катериной Лукьяновой. Перед началом спектакля Катерина обычно стояла на входе, проверяя входные билеты. Делопроизводством и бухгалтерией занималась тоже она. Не имея театрального образования, попав в театр случайно, Катерина оказалась способной ученицей Владимира Афанасьевича. Главные роли она не исполняла, но в ролях второстепенного плана Катерина была хороша: и в «Дяде Ване», и в «Шествии», и в «Евангелии от Ерофеева».
С броской внешностью, подвижная и с хорошо поставленной дикцией, актриса запоминалась зрителям, и когда многие в очередной раз приходили на спектакль, то с удивлением обнаруживали её и в роли билетёрши. Немногие знали, что в театре нет служебного персонала. Актёры сами и билеты распространяют (много позже появилась возможность работать и с рекламодателями, и с театральными кассами), и сооружают декорации, придумывают и шьют костюмы для спектаклей. Сколько раз мы с Таней Малыщицкой допоздна сидели за швейными машинками! Сколько раз я брала «работу на дом» - какие только костюмы мне не приходилось шить! Зато я наблюдала всю черновую, не парадную работу труппы.
Ненужные дома вещи превращались в театральный реквизит. Актёры и поклонники приносили старые свитера, накидки, бижутерию, обувь и устаревшую посуду. Всё шло в ход! Однажды нашли в каком-то дворике выброшенный диванчик, который хорошо пристроился в кухне-гримёрке. Через неделю объявились тараканы. Прихожу в театр и говорю Афанасьевичу: «Вот, купила аэрозоль, чтобы потравить насекомых!» Малыщицкий развеселился и тут же среагировал: «Очень хорошо! Иди полей наших девчонок! Они чего-то сегодня разорались друг на друга!»
Действительно, иногда случались ссоры, а иногда даже громкие скандалы. Существует фраза-штамп «театр – это семья». Но какая семья живёт без ссор? И, конечно, плелись интриги, и не обходилось без ревности к успехам друг друга, как и положено в живом организме. На моих глазах образовывались влюблённые парочки, и через какое-то время они распадались. Постоянство в отношениях – редкое качество для творческих личностей.
…Через час начало спектакля. В зрительном зале кипит работа: в уголке примостилась гладильная доска, и актёры судорожно готовятся. Витя Гахов в последний момент вспоминает, что у него пуговица оторвана на сюртуке. Я спешно пришиваю ему пуговицу… Несколько актёров лихорадочно «прогоняют» сцену из спектакля… Кто-то на ходу учит роль. Тут же Света Циклаури суетится со шваброй, делая влажную уборку. Игорь Сергеев и Андрей Папков расставляют скамьи для зрителей. На одой из скамеек на животе лежит расслабленно Афанасьевич, лицо уткнул в согнутые руки, а Володя Спиридонов делает ему массаж. Спину прихватило у главного… Кругом разбросан в кажущемся беспорядке реквизит – посуда, полотенца, подушки, одежда. Кто-то вспоминает, что надо срочно варить лапшу.
В «Дяде Ване» в конце последнего действия герои спектакля едят настоящий куриный бульон с лапшой. Дразнящие ароматы разносится по всему залу, вызывая у многих зрителей раздражение. Так задумано режиссёром! По окончании спектакля, когда уходил последний зритель, голодные и уставшие актёры с аппетитом уплетали остатки лапши и хлеба.
…Но вот бодрый после массажа Афанасьевич вскакивает со скамьи и громовым голосом возвещает: «Через десять минут запускаем зрителей!»
Невероятно, но через десять минут в театре воцаряется порядок. Костюмы и гладильная доска исчезают, на чисто вымытом полу аккуратно расставлены скамьи, поставлена кадка с деревцем, расстелен половичок, и весь реквизит оказывается на своих местах. Переодетые в театральные костюмы актёры, тесно прижавшись друг к другу, сидят в «гримёрной». Зрители, раздеваясь и прихорашиваясь перед зеркалом, толпятся в коридоре. Назначенный дежурным по спектаклю актёр рассаживает всех по местам, проверяет, всё ли готово к спектаклю.
В «кухне-кабинете-гримёрке» включается радиотрансляция. Осветитель и одновременно звукорежиссёр Русланчик занимает своё место в каморке за ширмой. Гаснет свет. Включается единственный софит.
В полумраке Владимир Афанасьевич пробирается мимо сидящих зрителей поближе к сценической площадке – наблюдать за работой актёров. Он него не ускользают малейшие промашки в ходе спектакля, незаметные для зрителя. Спектакль начинается!
6.
Перелистываю страницы моих дневниковых записей, где столько всяко-разных событий и имён, относящихся к тому периоду моей жизни, когда я чуть ли не ежедневно бывала в любимом театре. С той счастливой поры много лет прошелестело. На сайтах интернета узнала и об уходе из земной суеты Игоря Сергеева и Тани Малышицкой. Не забыть тонкую и нежную Танечку Каулио. Мы с ней много лет переписывались в соцсетях, и недавно актрисы не стало. Нет Александра Моисеевича Володина, от недолгого общения с которым осталось яркое впечатление на всю жизнь. Этот печальный список можно продолжать.
Но есть и Витя Гахов, и Света Балыхина, и Светлана Циклаури. Мы потихоньку стареем, но продолжаем общаться. А главное, есть мой любимый театр Малыщицкого, и есть команда молодых талантливых актёров, и не иссякает репертуар, где новые постановки прекрасно соседствуют с давно идущими и любимыми. И так здорово, что я по-прежнему остаюсь добрым зрителем в первом ряду!
2019-2022 гг.