В 11:00 я покинул навсегда двери дома престарелых на пересечении Ветмор-Роуд и 1 авеню. Быстро спустился по лестнице, минуя мокрый гнилой ковер, и выскочил на дорожку из круглых бетонных плиток.
- Алекс! – раздался оклик позади.
Черт, неужели Фрэнки.
Обернувшись, я не обнаружил источник голоса.
- Я здесь!
Поднял голову и увидел улыбающееся лицо старика с неизменными панталонами на голове.
- Доброе утро, мистер Моэм, - тепло поприветствовал я его, убрав ключи от Форда в задний карман джинс.
Физиономия старикана торчала в распахнутой створке окна на небольшом балкончике. Посчитал – третий этаж. Сколько же здесь, интересно, пациентов?
Старик улыбнулся еще шире и, повернув ручку стеклянной двери, вышел на балкон.
- Не правда ли чудеснейшое утро, дорогой Алекс? Чувствую себя лет на тридцать моложе!
- Соглашусь. Какие планы на уикенд?
- А, абсолютно никаких, - беззаботно махнул рукой старик и пригладил панталоны, словно прическу. – Я только что съел поздний завтрак и планирую поспать до обеда, а может и дольше. Что делаете здесь вы, дружище?
- Я приходил забирать машину у друга.
- В самом деле? Наша встреча, стало быть, не случайна, - старик свесился через деревянные перила, в которых отсутствовала средняя рея.
- Это еще почему?
Опасался, что тощее тело психа унесет порывом ветерка, и он шмякнется о землю у моих ног. Инстинктивно отошел на пару шагов назад.
- Ну как же, Алекс. А наш тайный план?
Старикан подмигнул мне и произнес одними губами: Большой Каньон.
К такому я не был готов, потому растерялся и замер.
- Я сейчас спущусь к вам, и ме немедленно отправимся в путь.
Глаза старика горели безумным пламенем. Видел, как его огоньки пляшут в помутневших зрачках. Я отошел еще на шаг, предчувствуя что-то плохое.
- Боюсь, я не могу взять вас с собой.
- Какие глупости, - замахал руками человек на балконе. Это придало ему сходство с большой тощей птицей с общипанными перьями. – Я вполне способен выдержать эту поездку. Я еще вам фору дам!
- Вас не выпустит персонал. Что вы скажете им?
- А они мне не указ!
- А вдруг найдутся ваши родственники, друзья? Они непременно захотят выйти с вами на связь.
- А я не хочу этого, - посмеиваясь, произнес старик себе в бороду, но я его прекрасно расслышал. Как избавиться от навязчивого психа?
- Я сейчас соберу кое-какие вещи и спущусь, - пообещал старик и забежал в комнату. Сиреневые шторы колыхнуло порывом ветра, словно за плечами у него был плащ или эфирные крылья бабочки, стрекозы.
- Я уезжаю, мистер Моэм! - Я сложил руки на манер рупора, чтобы голос звучал тверже и громче. – Я не беру вас с собой! Прощайте!
Развернулся и быстро зашагал прочь, пока старик не вернулся на свой насест или, что хуже, Фрэнки не выскочил мне вдогонку.
Я сделал добрых двадцать шагов вниз по дорожке и уже заприметил Рейнджер стального цвета, припаркованный на противоположной стороне улицы, как услышал позади себя оглушающий треск и грохот. Дыхание сперло, будто воздух в легких внезапно обратился в бетон. Тело не слушалось, но я заставил его повернуться и посмотреть на источник звука.
Первым делом я увидел панталоны. Видать, слетели при падении или в момент соприкосновения с землей. Потом взгляд перевелся на переломанные ножки стула, комично отлетевшие в разные стороны.
- Мистер Моэм?
Я заставил себя подойти к старику и взять его за плечо. Он сидел на остове деревянного стула и улыбался самой живой улыбкой, что я видел в своей жизни.
- Вы в порядке, сэр? – глотая тугой комок, спросил я. Старался не смотреть на лужу крови, растекающуюся из-под его зада и из тех мест, где торчали переломанные кости бедер и таза.
Показалось, будто он кивнул. Подобрал в траве его головной убор и с максимальной аккуратностью, на которую был способен, надел его на голову мертвого старика.
- Подох?
Руби прятала под наспех надетым больничным халатом свой садомазо-наряд и недоверчиво переводила взгляд со старика на меня.
- Он умер, Алекс?
Я мотнул головой.
- Я звоню в полицию.
- Ага.
- Что ты здесь делаешь? Тебе придется остаться и поговорить с копами.
- Я приходил навестить друга. Он умер, а я его предал.
- Не ври. Ты приходил ко мне.
Руби смотрела на меня взглядом шлюхи, которой не заплатили вперед.
- Я пришел сказать, что на пять чеков в месяц мы могли бы быть семьей, - сказал я ей и ушел.
- Что? Что ты, черт возьми, несешь? Алекс! Стой!
Я не ответил, потому что не хотел. Сомерсет Моэм умер, больше здесь ничего не было.
Руби кричала что-то мне вслед, пока я открывал водительскую дверь и заводил пикап. Видел краем глаза, как на улицу выскочил полуголый Фрэнки и начал сотрясать воздух своими тощими ручонками. Тихонько посмеялся про себя, разворачивая машину. Включил радио. Играло какое-то пестрое поп-дерьмо.
- Мда, - задумчиво произнес Дэнни, делая маленький глоток из белой чашки. От нее пахло эспрессо. – Натворил ты дел, друг.
Был вечер. Часов 20, наверное. Мне хватило прошедших нескольких часов на то, чтобы собрать кое-какие вещи, документы, заехать в бар «Танцуй, мартышка» и поведать Дэнни небольшую историю. О мертвом писателе, пикапе и о Фиалке с черным лицом.
- Сделать тебе? – спросил бармен, заприметив мой жадный взгляд.
- Да. Если можно. Кстати, вот деньги.
Я положил на стол две хрустящие десятки. Нашел много таких, связанных в тугую пачку, в бардачке пикапа.
Дэнни кивнул, не взглянув на деньги. Он поставил чистую чашку в кофе-машину и нажал нужные кнопки.
- Что планируешь делать?
Я пожал плечами, наблюдая, как тонкая струйка коричневой живительной жидкости струится в чашку.
- Буду придерживаться плана. Поеду поглядеть на Большой Каньон. Двадцать восемь дней осталось.
Дэнни кивнул и молча пододвинул мне чашку на бумажной салфетке.
- За счет заведения, - поспешил сообщить он до того, как я полез в карман за новой десяткой. – У меня и сдачи для тебя нет.
Мы тихонько посмеялись, попивая свежий эспрессо.
- Оставайся, - предложил Дэнни. – будешь моим сменщиком. Золотые горы не обещаю, но видит бог, бедствовать не дам.
- У меня судимость.
- Так и я не гребаный офис по продажам. Мне справка твоя не нужна.
- Спасибо, друг, - улыбнулся я и уставился в чашку. – Но я для себя уже все решил.
- Тебе не нужно уезжать.
- Нужно, Дэнни. Я не умру в этом чертовом городе.
Помолчали. Тишина была не тяжелой, а совсем естественной. Хорошо иногда так просто помолчать. Не смущало даже жужжание откуда-то из-под потолка. Был уверен процентов на девяносто, что это была муха с перебитым крылом.
Дэнни поставил новый диск в магнитофон. Играл блюз-рок.
- Эрик Клэптон, - сказал бармен, зажмурив глаза от удовольствия. – Его дебютный альбом.
- Здорово. Как называется?
- Эрик Клэптон.
- Понятно.
- Моя жена любила этого певца. Обычно я слушаю этот диск в особенные дни. На ее день рождения. Или годовщину свадьбы. Ты был женат, Алекс?
- Кажется, да. Еще до тюрьмы.
- За что сидел?
- Это долгая и не подходящая история.
Дэнни понимающе кивнул. Спроси я его про брак, он ответил бы то же, не сомневаюсь.
- У меня пятилетняя дочь, Элли. Живет с мамашей в Финиксе.
- Видишься с ней?
- Нет.
- Ага.
Помолчали. Дэнни повторил на кофе, и мы выпили его в полной тишине.
- Мне пора, друг, - решился, встал со стула и протянул ему руку.
- Жду тебя здесь через двадцать восемь дней, - предупредил меня Дэнни и горячо ответил на рукопожатие.
Я улыбнулся и отрицательно покачал головой.
- Подари мне этот диск.
- Не могу. Прощай, Алекс.
- Ага.
Я покинул бар «Танцуй, мартышка» в 21:30. Заехал на заправку и залил 60 литров топлива. Запасся в дорогу газировкой, шоколадными батончиками и сменой носков. Подумал еще и купил в супермаркете спальный мешок фирмы Колеман, новую бейсболку с логотипом Найк и удобные кеды для вождения с ортопедической подошвой. В 01:00 я колесил по 10 межштатной автомагистрали под ночной рок-концерт на радио.
- Двадцать семь дней, дружок.
- Знаю, - ответил я Фиалке с черным лицом, удобно устроившейся на пассажирском сиденье. – Убери ноги с панели.
- Злой ты. Даже не твоя машина, - обиженно ответила девушка.
- Теперь моя.
- Куда едем?
- В Финикс.
- Зачем?
- Будто сама не знаешь.
- Я знаю то, что ты даешь мне знать.
- Значит, не скажу. У меня есть там дела.
- Зря тратим время, - заметила Фиалка.
- Его еще много.
- Старик тоже так думал.
Мы мчали около 120 миль в час, но зрачки девушки даже не дрожали. Фары встречных авто в них тоже не отражались.
- Что предпочтешь – нож или таблетки?
- Не мешай вести машину.
- Или автокатастрофу, - Фиалка мечтательно задрала острый подбородок и свесила голову в открытое окно. – так романтично.
Я ничего не ответил. До Финикса около 120 миль. При хорошем расчете, я буду там в 4 утра. Курт Кобейн был со мной согласен.
- Я хочу есть, - сказала Фиалка и с притворной жалобой взглянула на меня.
Жить мне оставалось двадцать семь дней.