Александр МЕЛЬНИК (БЕЛЬГИЯ)
«Я ОТНОСИТЕЛЬНО ХОРОШО ПРОВОЖУ ВРЕМЯ ЗДЕСЬ, В РОССИИ…»
О письмах с юга Российской Империи льежского служащего Анонимного общества Луганских литейных заводов Рауля Браконье (1899 г.).
За двадцать с лишним лет жизни в Бельгии мне пришлось немало испытать и ко многому привыкнуть. Русскому эмигранту хорошо жить там, где он счастлив, а я действительно счастлив – благодаря и любимой женщине, и защищённой научной диссертации, и различным ипостасям моей ассоциации «Эмигрантская лира», и моему льежскому газетно-журнальному магазину «Librairie de Parc».
Общаясь с покупателями, я с особым интересом слушаю рассказы некоторых из них (как правило, пожилых) о своём опыте эмиграции, пусть даже кратковременной, либо же воспоминания о жизни за рубежом их родителей, бабушек и дедушек. Чаще всего это истории о жизни в Конго, но несколько раз мне случалось выслушивать и впечатления о длительном пребывании в России – советской или даже царской. Я не сразу сообразил, что такие истории надо записывать. Помню, как один пожилой господин, расплачиваясь за утреннюю газету, рассказывал мне о своём отце, занимавшемся в дореволюционной России производством и обслуживанием отопительных котлов. Но прошло несколько лет, и я забыл и имя его отца, и город, в котором он работал.
Поэтому, когда один из случайных покупателей, узнав, что я русский, подарил мне несколько случайно оказавшихся у него старых писем, написанных в 1989 году одним бельгийцем своим льежским родственникам с юга Российской Империи, где он тогда работал, я решил подойти к делу более серьёзно. Этот покупатель был коллекционером антиквариата. Письма не представляли для него никакой ценности, поэтому он был только рад от них избавиться. Как они к нему попали, я не знаю. Кажется, он выкупил чей-то личный архив, или что-то в этом роде. Я прочитал письма и положил их в свой личный архив. Несмотря на благое пожелание подойти к делу серьёзно, мне, занятому хлопотной работой в магазине и бесконечными делами с «Эмигрантской лирой», было не до них. Лишь через несколько лет я сделал точные переводы этих писем на русский язык, осмыслил содержавшуюся в них информацию и решил предать её вниманию «широкой общественности».
Всего у меня на руках оказалось пять рукописных писем. Все они были написаны с марта по июль 1899 года на французском языке на бланках Анонимного (акционерного) общества Луганских литейных заводов («Soci;t; Anonyme des Fonderies de Lougansk»). Их автор – выходец из Льежа Рауль Браконье (Raoul Braconnier), живший и работавший тогда на юге царской России, в населённом пункте Успенск. Письма адресованы льежским родственникам Рауля.
Сейчас бывший Успенск – это посёлок городского типа Успенка, расположенный на реке Ольховой, на месте впадения её правого притока, Сухой Ольховатой. В административном плане он входит в Лутугинский район Луганской области Украины. Другое историческое название Успенки – Ольховка. С 2014 года Успенка контролируется самопровозглашённой Луганской Народной Республикой.
Посёлок Успенка на карте Украины
Источник: Википедия
Прежде чем перейти к письмам, попробуем понять, чем занимались в этих краях бельгийцы на рубеже столетий.
В конце XIX века в Российской империи бурно развивалась промышленность. Для освоения богатых минеральными ресурсами земель Донецкой и Луганской областей, входивших тогда в состав России, активно приглашались иностранные предприниматели, в том числе бельгийцы, французы, голландцы, немцы и англичане. Пришлые иностранцы, конечно же, в первую очередь преследовали свои коммерческие интересы, но вместе с этим они привносили свои капиталы и передовые технологии, строили производственные учреждения, создавали рабочие места, а также основывали новые населённые пункты, в том числе и города, некоторые из которых существуют до сих пор (как, например, Донецк – бывшая Юзовка, названная так в честь британского предпринимателя Джона Юза).
Со временем на юге России, в Восточной Украине, образовались четыре сферы влияния – «бельгийская провинция» с центром в Луганске, «немецкая земля» на юге Донецкой области, «французская область» в восточной её части и «английская» в центре . Особенно значительным в этом огромном регионе было присутствие бельгийского капитала. Общий объём тогдашних бельгийских инвестиций оценивается в 550 миллионов золотых франков, что, в пересчёте на сегодняшние деньги, составляет более 5,5 миллиардов евро . Здесь нелишне напомнить, что на рубеже XIX и XX веков Бельгия была одной из самых развитых стран Европы, занимая первое место на континенте по густоте железнодорожной сети и второе место – по добыче угля, производству чугуна и стали. Приток бельгийского капитала в Российскую Империю во многом объяснялся избытком свободных капиталов в самой Бельгии, где, вследствие экономического кризиса, многие промышленные предприятия закрывались.
На востоке Украины бельгийцы образовали несколько горнодобывающих и металлургических обществ. Бельгийское влияние было там настолько высоким, что современники называли контролируемые бельгийцами железорудные районы «белым Конго», намекая на их превращение в некое подобие бельгийской колонии. В общей сложности на украинские земли в те годы переселились 13 тысяч бельгийских инженеров, мастеров, высококвалифицированных рабочих и специалистов, а также членов их семей . Сами бельгийцы полушутя называли тогда Донбасс «десятой провинцией Бельгии». Из Брюсселя на Донбасс даже ходил прямой поезд.
Интерес бельгийских инвесторов к металлургическим предприятиям на востоке Украины начал проявляться в конце восьмидесятых годов XIX века. Первым было основано «Южнорусское Днепровское металлургическое общество» . В наши дни это Каменский завод в городе Каменское, в советские годы называвшемся Днепродзержинск (в этом городе родился Л.И. Брежнев). В 1895 году бельгийская компания «Soci;t; G;n;rale» основала на Донбассе «Русско-бельгийское металлургическое общество» («Soci;t; M;tallurgique») . В 1896 году бельгийские инвесторы учредили «Анонимное общество Луганских эмалировочных мастерских» (ныне завод им. Артёма) с правлением в г. Льеж (Бельгия), а в следующем, 1897 году – «Анонимное общество Луганских литейных заводов» (ныне литейно-механический завод) . Правление второго анонимного (акционерного) общества тоже находилось в Льеже (где я сейчас проживаю). Его дирекция располагалась в уже упоминавшемся посёлке Успенск, близ Луганска, бывшего на переломе XIX и XX веков небольшим уездным городом. Именно в этом обществе и работал автор оказавшихся у меня писем Рауль Браконье.
Несколько слов о дореволюционном Успенске. Ещё в 1802 году там на примитивных шахтах, с позволения владельца земли помещика Шевича, начали добывать уголь для Луганского чугунолитейного завода. В 1859 году в посёлке было 388 дворов и 2382 человека населения, имелась почтовая станция, ежегодно проходило 2 ярмарки . В 1870 году в четырёх километрах от Успенска был построен участок железной дороги Харьков-Царицын, что дало стимул развитию угледобычи. В 1891 году вблизи посёлка немец Шмидт, француз Клод де Буар и другие иностранные предприниматели начали строительство шахт. В 1896 году бельгийское акционерное общество доменных печей и фабрик начало строительство Ольховского чугунолитейного завода (построен в 1898 году). В 1900 году продукция завода составляла 5,6 % всего чугуна, производившегося на юге России. В гражданскую войну завод был разрушен и после больше не восстанавливался. В 1897 году в посёлке было 750 крестьянских хозяйств и 4967 жителей. В 1898 году построен Ольховский коксобензольный завод (120 коксовых печей). В конце 1890-х годов было построено несколько новых шахт, в том числе иностранного капиталиста Кукса – «Мария», «Алиса», «Николай» .
После оккупации территории Бельгии Германией в ходе Первой мировой войны, а также после распада Российской империи и прихода к власти большевиков, построенные бельгийскими и другими иностранными предпринимателями заводы были национализированы, а сами они разъехались по своим странам.
Современные бельгийцы не очень любят вспоминать эту страницу своей истории. Их предки, как участвовавшие непосредственно в строительстве и работе российских предприятий, так и просто вкладывавшие свои капиталы в их акции и получавшие дивиденды от прибылей, после национализации сильно пострадали в финансовом отношении. Отчасти из-за этого Бельгия стала последней страной, признавшей Советский Союз (после получения незначительной контрибуции). Это произошло в 1935 году.
Сегодня о том, что на территории Донбасса были английские, бельгийские и немецкие поселения, свидетельствуют лишь некоторые уцелевшие здания.
Ценную историческую информацию об «Анонимном обществе Луганских литейных заводов» («Soci;t; Anonyme des Fonderies de Lougansk»), в котором работал автор писем Рауль Браконье, содержит сайт «Fonderie de Lougansk» (https://industrie.lu/FonderiesLougansk.html, на французском языке).
Луганские литейные заводы
Источник: https://industrie.lu/FonderiesLougansk.html
Это анонимное (акционерное) общество было создано в 1897 году с уставным капиталом 1400000 франков (5 600 акций по 250 франков и 1120 дивидендных акций без указания стоимости).
Акция по 250 франков
Источник: https://industrie.lu/FonderiesLougansk.html
Целью общества являлось производство закалённых и рифлёных цилиндров, маховиков, шкивов, всех механических частей, используемых на прокатных станах, сталелитейных и металлургических заводах, в строительных мастерских, на сахарных заводах, угольных шахтах, бумажных фабриках, прядильных фабриках и т.д. Другими словами, общество занималось всем, что связано с литейным производством.
В марте 1899 года управляющим директором Анонимного общества был назначен бельгиец А.А. Кетин (A.A. Ketin).
10 апреля 1899 года состоялась инаугурация луганских заводов. Специальный поезд доставлял гостей из Успенска (где находилась дирекция общества) на литейные заводы в Луганске.
А в конце февраля 1899 года, то есть ещё до назначения управляющего директора и до инаугурации заводов, из Льежа в Успенск прибыл автор публикуемых мною писем Рауль Браконье.
Первое его письмо льежским родственникам (дяде, тёте и некоему Рири) датировано 2 марта 1899 года.
Начало первого письма Рауля Браконье (2 марта 1899 г.).
Успенск, 2 марта 1899 г.
Дорогой дядя, дорогая тётя, дорогой Рири.
Я наконец нашёл время, чтобы написать вам письмо, прошло уже 5 дней с тех пор, как я приехал сюда, и мне пришлось так много бегать, чтобы устроиться, что я с трудом смог написать бабушке.
Я надеюсь, что моё письмо застанет вас всех троих такими же здоровыми, как и я.
У меня зверский аппетит, подогреваемый свежим колючим воздухом, который здесь циркулирует.
Откровенно говоря, дорогой дядя, дорогая тетя, здесь совсем неплохо, и нас здесь хорошо кормят.
Хорошее мясо, если оно нужно, стоит 0,80 центов за килограмм, десяток яиц от 18 до 20 сантимов, хорошее вино 0,50 за литр, всё-всё, мы в тепле, хорошо расселены, нас хорошо обслуживают, образ жизни, мои дорогие, кучера, ямщики, кухарки (старые, уродливые, как мерзкие ведьмы), прислуга, лошади, экипажи, сани, всё-всё, но ничего лишнего, ни на копейку развлечений, только охота, рыбалка, ловля силками – всё это мы делаем бесплатно.
Люди довольно милые, очень мягкие и услужливые.
Работа с 8 утра до 5 или 6 вечера – зимой, с 6 до 11 и с 2 до 4 – летом
Воскресенье и праздники – нерабочие дни!
У меня уже есть несколько товарищей из числа солидных мужчин, которые находятся здесь со своими жёнами и детьми.
Надеюсь здесь акклиматизироваться!!
Есть книги, несколько газет, только их нужно читать с 8-10 дневным опозданием, почта здесь довольно медленная. Таким образом, этому письму понадобится 8 дней, чтобы добраться до вас.
С тех пор, как я нахожусь здесь, каждый день меня приглашали на обед к русским, либо к бельгийцам, везде был хорошо принят, я даже присутствовал здесь на свадьбе дочери попа (местного священника). Это было очень хорошо, и здешние люди отличаются осторожностью и сдержанностью на своих вечеринках или церемониях такого рода, что нечасто встретишь даже у наших людей – из 60 или 70 приглашённых человек не было ни одного пьяного, даже просто навеселе, но несмотря на это, мы веселились. Я даже танцевал с невестой, это она меня пригласила, а потом я её поцеловал... Здесь такая мода. Но мне пришлось дать два франка для бедных... я вижу, как вы улыбаетесь... это действительно для бедных, на этих церемониях им раздают еду и деньги. Впрочем, это самая богатая семья в округе.
Судя по тому, что здесь нет ни фразы прощания, ни подписи, второй лист письма не сохранился.
Второе письмо датировано 15 марта 1899 года. Его адресаты те же.
Успенск, 15 марта 1899 г.
Мой дорогой дядя
Моя дорогая тётя
Дорогой Рири
Прошло около месяца с тех пор, как я от вас уехал, все вы трое были в добром здравии, я надеюсь, что сейчас всё так же, и что мое письмо объявит вам, что я никогда не чувствовал себя так хорошо, как сейчас.
Я относительно хорошо провожу время здесь, в России, это не идеально, потому что мы страдаем от изоляции, в которую погружены, но в любом случае моё пребывание в России пока не было отмечено никаким происшествием.
На прошлой неделе у меня случился небольшой приступ жара, который длился несколько часов, это произошло, сказал доктор, от перемены воздуха, от реакции с тепла на холод (когда я уезжал, в Бельгии было тепло, а здесь очень холодно), поэтому он сказал, что мой жар появился из-за перемены в жизни и, наконец, из-за нервозности, вызванной моей долгой 6-дневной поездкой.
Но, к счастью, через 2 дня я полностью выздоровел.
Я должен признать, что обо мне очень хорошо заботились директор и главный бухгалтер, которые очень любезны со мной и обращаются со мной скорее как с товарищем, чем как с подчинённым.
Они даже часто приглашают меня к себе домой на обед и ужин!
Остальные сотрудники – мои подчиненные!
Мне также очень хорошо с нашим инженером, который часто приезжает за мной, чтобы вместе прогуляться верхом.
С нашими шубами, сапогами и красивой конской упряжью в английском стиле мы кажемся акционерами фабрики, и все мужики снимают головные уборы при нашем появлении.
Мы производим фурор!!!! ....
Дорогие тётя и дорогой дядя, вы доставите мне огромное удовольствие, если пришлёте мне свои хорошие новости как можно скорее, вам должны были выслать мой портрет, но я знаю, что ваша привязанность сохранит в вас память о преданном вам.
Рауль.
Поцелуйте для меня Рири.
Он всё ещё говорит обо мне?
Я хотел бы попросить вас об одном одолжении, не могли бы вы, когда у вас будет возможность прислать мне небольшой альбом с видами Брюсселя; мне кажется, их продают в городе по 0,30 сантимов, ни в коем случае не платите больше, это только для того, чтобы поставить на полку в моей маленькой гостиной (потому что у меня она есть, 2,30 на 2,80) и показать русским, которые приезжают сюда, несколько видов моей страны.
Заранее спасибо и с наилучшими пожеланиями
(Подпись)
У меня новости из дома. Бабушка в порядке!!
Третье письмо Рауля Браконье из Успенска в Льеж датировано 15 апреля 1899 года. Адресаты его всё те же – дядя с тётей и Рири. Из этого письма виден род занятий Р. Браконье – он был кассиром Анонимного общества чугунно-литейных заводов в Луганске, работавшим под началом главного бухгалтера, месьё Бонниверта. Браконье и Бонниверт дружили и вместе проживали на полном пансионе у пожилой мадам Нуархомм, тоже родом из Льежа, муж которой был главным инженером завода.
Успенск, 15 апреля 1899 г.
Дорогой дядя, дорогая тетя, дорогой Рири,
Я получил все ваши хорошие письма и прошу простить меня за то, что не ответил сразу.
Здесь, в конторе, мне выделили персонал, и у меня было много работы, которая заключалась в том, чтобы пристроить всех и распределить между всеми обязанности.
Теперь дела обстоят лучше.
Я нахожусь в надежде (какую странную фразу я говорю на русский манер), что у вас троих всё в порядке, что касается меня, это настоящий шарм, и я продолжаю хорошо развлекаться в России.
Например, я много работаю и надеюсь снискать уважение двух моих начальников, директора месьё Кетен и главного бухгалтера месьё Бонниверта.
Этот последний – мой друг, мы живём вместе, и когда у нас есть возможность развлечься, то это всегда вместе.
Кажется, я уже говорил вам, что здесь, в России, обо мне очень хорошо заботятся.
Мы с месьё Боннивертом проживаем на полном пансионе у мадам Нуархомм, славной женщины из Льежа, которая живёт здесь со своим мужем, который является главным инженером на заводе.
У мадам Нуархомм нет детей, и она хорошо относится к нам, потому что воображает, как она говорит, что мы оба её дети.
Эта добрая старая женщина приходит, чтобы заправить наши постели, она чистит нашу одежду, готовит всё для нас и ругает нас, когда мы не выполняем все её рекомендации.
«Одевайтесь потеплее… не уходите, не поев… делайте это, делайте то!» ... и т. д. и т.п.
Дорогой дядя, дорогая тётя, я с огромным удовольствием получаю ваши хорошие новости, ваши письма, я жду их с величайшим нетерпением, потому что, будьте уверены, я испытываю к вам огромную привязанность...
Я хотел бы, чтобы вы время от времени писали бабушке и сообщали ей, что я передаю вам свои новости.
Дорогой дядя, дорогая тётя, дорогая Рири,
Я заканчиваю своё письмо чистосердечным поцелуем всех вас троих и просьбой поцеловать ради меня Рири.
Преданный вам
Рауль
Через несколько писем я пришлю вам отсюда несколько видов, и вы узнаете меня в костюме казака.
Альбом с видами Брюсселя, о котором вы писали в вашем последнем письме, я не получил.
Пожалуйста, дайте мне знать, когда и как вы его отправили.
Вот мой точный адрес
Р. Браконье,
Кассир Анонимного общества чугунно-литейных заводов в Луганске
Успенск – Луганск
Губернатор – Екатеринослав
Юг России
Четвёртое письмо Рауля Браконье из Успенска в Льеж датировано тем же 15 апреля 1899 года. Адресовано оно неким тёте Марии и дяде Гийому. Помимо прочего, из письма следует, что Раулю Браконье предстояло вскоре сменить господина Бонниверта на посту главного бухгалтера анонимного общества. В середине апреля был настолько жарко, что Рауль говорит о лете.
Успенск, 15 апреля 1899 г.
Дорогая тётя Мария, дорогой дядя Гийом
Я сдерживаю своё обещание написать вам в ближайшее время.
Дорогая тётя Мария, я с удовольствием получил ваши добрые письма, с таким же удовольствием читаю строки моего дяди Гийома.
Не вините меня, если я иногда прекращаю переписку на две-три недели, но сейчас я чрезвычайно занят.
Мы работаем здесь, начальник канцелярии и я, с деловыми бумагами Общества, то есть с бухгалтерией, и, кроме этого, я работаю кассиром.
Кажется, я уже говорил вам в своих предыдущих письмах, что начальник канцелярии, которого зовут месьё Бонниверт, и я, мы два друга.
Он очень хороший парень, и, без хвастовства, думаю, что он очень охотно со мной видится.
Он попросил меня быть в курсе всего, чтобы я мог заменить его, потому что он возвращается в Бельгию через два или три месяца.
Я вспоминаю, что уже говорил вам о том, что мы живём вместе.
Мне больше нечего вам сообщить. Разве что то, дорогой дядя и дорогая тётя, что после того, как два месяца назад я был практически замороженным, теперь мне грозит опасность быть зажаренным заживо.
Жара невыносимая, лето здесь уже в самом разгаре.
Сейчас я развлекаюсь рыбалкой и катанием на лошадях.
Время от времени по утрам или по вечерам мы с месьё Боннивертом седлаем лошадей.
У меня есть очень хорошая лошадь, которую предоставили в моё распоряжение.
Вечером у нас дома мы болтаем либо с двумя товарищами, работающими в другой компании, либо с нашим инженером.
«Cac vachesse Dorovi;» («Как вашесс Доровье») – как ваше здоровье? – как говорят русские.
А наш Рири, что он рассказывает, его «Большой брат» очень часто думает о нём, и он был бы рад получить портреты сына, отца и матери.
Я с нетерпением жду вашего ответа, мне так приятно читать вас, что я хотел бы, чтобы вы, дорогой дядя и ты, дорогая крёстная, писали мне часто, даже очень часто.
Если вам нечего сказать, расскажите мне историю о Кофи Кофу, которая, по признанию Ли Диале, ……. (о) .
Когда сын сможет писать, я хочу, чтобы его первое письмо было для меня.
До свидания всем троим
Преданный вам
Рауль
Через некоторое время я пришлю вам отсюда несколько фотографий.
И, наконец, последнее письмо Рауля Браконье, написанное им уже летом, 26 июля 1899 года, бабушке и тёте Луизе:
Успенск, 26 июля 1899 г.
Дорогая бабушка,
Дорогая тётя Луиза.
Я был рад получить последнее письмо тёти Луизы.
Надеюсь, что вы обе здоровы, с моей стороны, на этот час моё состояние здоровья очень хорошее.
Я страдаю лишь оттого, что получаю от вас мало новостей.
В настоящее время месьё Бозард находится на пути в Россию, надеюсь, что вы передали ему комиссионные, которые он должен мне привезти.
Я уже некоторое время не получаю новостей от тёти Марии.
Напишу ей сегодня.
Здесь, в России, всегда очень жарко, столбик термометра достигает 50 градусов. К счастью, воздух не стоит на месте.
Чтобы не потеть и не испытывать в течение дня жажду, мы пьём горячий чай.
А у нас какие новости?
Августа всё ещё флиртует?
Если да, то она не должна сильно страдать от жары.
Её темперамент этому сопротивляется.
Передавайте всем мои комплименты
Целую вас
Рауль
Письма Рауля Браконье не отличаются ни широтой обзора, ни глубиной анализа, ни высоким литературным уровнем. Они не дают никакой информации о производственной деятельности бельгийских инвесторов на юге Российской Империи.
Тем не менее, письма довольно интересны благодаря содержащимся в них бытовым подробностям. Они содержат сведения о ценах на продукты того времени, о распорядке дня бельгийских предпринимателей в зимнее и летнее время, об их занятиях в свободное время (охота, рыбалка, ловля на силки, катание на лошадях), об ощущении изоляции вдали от своей родины, о хороших отношениях автора писем с руководством анонимного общества, о медлительности российской почты, о небывалой для апреля жаре и об июльской жаре в 50 градусов (от которой спасаются горячим чаем).
Интересно описание свадьбы дочери местного священника, особенно кажущееся невероятным свидетельство об отсутствии пьяных на свадьбе (что, скорее всего, объясняется религиозным статусом отца невесты).
Автор писем, Рауль Браконье – скорее всего, молодой человек лет тридцати, восторженно воспринимающий новую среду обитания («Мы производим фурор !!!!», «…что касается меня, это настоящий шарм, и я продолжаю хорошо развлекаться в России»), не особенно развитый в интеллектуальном отношении (возможно, просто из-за своей молодости), честолюбивый («…я много работаю и надеюсь снискать уважение двух моих начальников») и довольно прижимистый («…мне кажется, их продают в городе по 0,30 сантимов, ни в коем случае не платите больше»).
Обязанности Рауля не вполне ясны. Он работал кассиром Анонимного общества, но, судя по всему, это не было его основным занятием («…мы работаем здесь, начальник канцелярии и я, с деловыми бумагами Общества, то есть с бухгалтерией, и, кроме этого, я работаю кассиром»). Возможно, что во второй половине этого года Р. Браконье сменил господина Бонниверта на посту главного бухгалтера Общества.
Несколько деталей (упоминания о макралах-ведьмах и о Кофи Кофу) касаются валлонского фольклора, с которым автор писем, несомненно, был хорошо знаком.
Дальнейшая судьба Рауля Браконье неизвестна.
В льежском районе Сен-Николя есть улица Фредерика Браконье (Fr;deric Braconier, 1826-1912) – родившегося в Льеже франкоязычного бельгийского политика-либерала, промышленника, коммунального советника Льежа, бургомистра Модава и члена бельгийского парламента . В одной из книг я нашёл следующее упоминание об этом человеке: «Так что именно в его доме проводились неофициальные встречи руководителей Марихай и Угре, когда они планировали совместно создать металлургический комбинат с добычей угля в Луганске на юге России. (...) Накануне Первый мировой войны, Ф. Браконье по-прежнему верит в возможности развития западной промышленности в царской России, и 1,77% его портфеля составляют акции бельгийских компаний, имеющих свои представительства в Польше и России» . Эта информация, и особенно интерес Ф. Браконье к Луганску (где работал «наш» Рауль Браконье) укрепили меня в убеждении, что Raoul/Рауль (уменьшительный французский вариант имени немецкого происхождения Rodolphe/Родольф ) каким-то образом был связан с семьёй известного в Бельгии промышленника. Тем более что, случайно или из-за интереса к России, первого сына Фредерика Браконье звали… Иваном. Возраст обоих Браконье вполне способствует их родственной связи в рассматриваемую эпоху. Во время написания молодым Раулем писем (1899 год) Фредерику было 73 года. Но для доказательства этого предположения нужны серьёзные генеалогические исследования, на которые у меня просто нет свободного времени. Я лишь связался с живущей в Брюсселе внучкой Фредерика Шанталь Браконье, но она ничего не слышала о Рауле.
Справедливости ради надо отметить, что некоторые факты говорят против принадлежности Рауля Браконье к семье промышленника Фредерика.
Семья Ф. Браконье – это богатейшая семья из круга высокой буржуазии. В таких семьях говорили исключительно на французском языке. Валлонский язык считался языком народа, на нём говорили с рабочими, с прислугой и т.д. Как утверждает моя льежская знакомая, историк Вероник Ботман-Гуйзен (V;ronique Botman-Ghuysen), молодому человеку даже из средних буржуазных кругов, не говоря о высоких кругах, никогда не пришло бы в голову включать в свои письма валлонские слова. Стиль писем Рауля с его близкими к валлонскому языку выражениями (vous demander un plaisir, les autres employ;s sont mes subalternes ; moi) соответствует более скромному кругу. В своём письме от 2 марта 1899 года Рауль удивляется количеству придворных и образу жизни его новых русских знакомых. Судя по всему, он к такой жизни не привык. Должность кассира тоже не вполне соответствует уровню богатейшей семьи Фредерика Браконье (хотя, с другой стороны, Рауль должен был стать главным бухгалтером Анонимного общества). Наконец, есть различия в написании фамилий. Фредерик Браконье (Braconier) пишется с одним n, а Рауль Браконье (Braconnier) – c двумя n. На последнее возражение один из старожилов Льежа (Ignazio Cimino) сообщил мне о курьёзном факте. Одно время он жил на упомянутой мною выше льежской улице Фредерика Браконье, причём в нижней части улицы её название на табличке писалось с одним n, а в верхней части – c двумя n.
Как бы то ни было, всё это должно интересовать нас меньше, чем бельгийцев. В конечном счёте, совершенно неважно, принадлежал ли Рауль Браконье к семье известного в Бельгии политика и промышленника, или был лишь его однофамильцем. Даже к его письмам, которые никак не назовёшь образцом эпистолярного жанра, можно относиться по-разному.
Для меня, русского эмигранта, более двадцати лет проживающего в Бельгии, письма Рауля Браконье любопытны тем, что они отражают впечатления бельгийского «эмигранта» от дореволюционной России (ставлю это слово в кавычки, потому что на самом деле речь идёт о длительной командировке). По крайней мере, других таких писем, написанных бельгийцами, в открытой печати я не встречал.
Но ещё важнее другое. Эти письма напоминают нам об общей забытой странице истории современных независимых государств – России и Украины.
Думаю, что было бы интересно собрать воедино и опубликовать в переводе на русский язык письма самых разных иностранных (в том числе и даже в первую очередь бельгийских) инвесторов Российской Империи конца XIX – начала XX века.