- Закир Искандарович, прошу Вас, Вы нужны своему сыну, если, не дай Бог, с Вами что случится, ему не выжить, однозначно. Вы должны просто поговорить с Валерой, скажите ему, как любите его, как он нужен Вам... - быстро говорил Пулат, когда Закир Искандарович стоял, не решаясь пройти к кровати.
Он крепко держал руку Пулата, Пулат чувствовал силу, с которой он сжимал ему руку. Тут Закир Искандарович отпустил его и медленно подошёл к кровати сына. С каменным лицом, он смотрел на Валерку, кажется, он и сам не мог понять, как стоит на ногах. Наргиза испуганно поднялась и отошла в сторону, чтобы Закир Искандарович мог подойти ещё ближе, что он и сделал, присев на стул, с которого поднялась Наргиза.
- Какой же ты у меня большой, сынок... большой и сильный... но ты должен знать, что я живу только ради тебя... я верю в тебя, ты меня не подведёшь, верно? Ну что значат для такого парня несколько ран? Ведь я ожил с тобой, правда-правда! Верь мне, я ожил с тобой, все эти годы, я был живым трупом, без любви и без тебя. И сейчас, ты не можешь уйти и оставить меня одного, слышишь? Ты права не имеешь! Я жизнь за тебя отдам! Сынок мой... - легонько сжав пальцы Валерке, нагнувшись над ним, говорил Закир Искандарович.
А Наргиза, стоя за его спиной, зажав руками рот, рыдала. Она не могла совладать с собой, не могла сдержать рыданий, слушая слова отчаявшегося и убитого горем отца.
- Прошу Вас, Закир Искандарович... держитесь. Валера не оставит нас, он ведь знает, как сильно мы его любим, умоляю Вас, Вам себя для него беречь нужно. Если с Вами что-то случится... не дай Бог! Что я ему скажу, когда он откроет свои глаза и спросит, где папа? - держа Закира Искандаровича за плечо, тихо говорила Наргиза.
От её слов, он застыл и невольно повернулся к ней, ведь от горя, он её и не заметил. Поднявшись, он положил руки ей на плечи.
- Ты, значит, тоже любишь его? - спросил Закир Искандарович.
- Больше жизни! - невольно воскликнула Наргиза.
Потом уронила голову ему на грудь и не сдерживаясь, зарыдала. Она не знала, проснётся ли Валерка, ей было очень страшно. А увидев Закира Искандаровича, очень поразилась сходству отца с сыном.
- Ну что ты, дочка, что ты! Нужно верить, мой сын крепкий и сильный, он не оставит нас. Вот увидишь, он непременно откроет глаза и в это время, мы должны быть рядом с ним, ты меня поняла? - гладя девушку по голове, говорил Закир Искандарович.
В палату вернулась Надежда и увидев чужого мужчину, подошла ближе.
- Если врач зайдёт, мне влетит. Прошу Вас, выйдите из палаты. Здесь тяжёлый больной, ну нельзя же так! - стараясь говорить тихо, попросила медсестра.
- Пойдём, дочка, мне нужно доктора увидеть, хочу сам с ним поговорить, - сказал Закир Искандарович, уводя Наргизу из палаты, обняв её за плечи.
Ничего не говоря Пулату и тем более Шухрату, которые, беспокоясь за него, ждали в коридоре, Закир Искандарович лишь спросил, где находится кабинет доктора, который делал операции его сыну.
- Я провожу Вас, а вы тут ждите, - сказал Пулат Шухрату и Наргизе и вместе с Закиром Искандаровичем, они ушли по коридору, в самый конец, где за стеклянными дверями находился кабинет профессора Алекс поехал домой, так как в этот день дежурным врачом оставался его коллега, Юрий Николаевич Михайлов. Пришлось зайти к нему в его отдельный кабинет, который был много меньше и скромнее кабинета Александра Викторовича, заведующего кафедрой и отделением травматологии, где он и был ведущим хирургом.
- Мы хотели видеть профессора, но медсестра сказала, что он уехал домой... я отец Ходжаева Валерия, хотел узнать о его состоянии и есть ли опасение за его жизнь? - уже войдя в кабинет и сев за стол, за которым сидел и Юрий Николаевич, спросил Закир Искандарович.
- За его состоянием наблюдает Александр Викторович, Вам лучше с утра к нему нужно подойти. Простите, я могу лишь сказать, что травмы у Вашего сына очень тяжёлые, но... профессор очень квалифицированно провёл операции, вовремя вызвал нейрохирургов, врачи сделали всё возможное, поверьте. Остаётся только ждать, когда он выйдет из комы. Это всё, что я могу Вам сказать, уважаемый Закир Искандарович, - ответил Юрий Николаевич, вертя в руках ручку.
Закир Искандарович был удивлён, откуда он мог знать его имя и отчество, но спрашивать не стал и поблагодарив, вышел из кабинета.
- Пулат... что мне делать? Как мне вынести ещё одну боль за сына? - схватив Пулата за руку, едва стоя на ногах, простонал Закир Искандарович.
- Прошу Вас, отец! Вы сейчас должны думать только о хорошем, Вы ведь так нужны и Валере, и нам, а внуки как Вас любят, - сказал Пулат, придерживая тестя под руку.
- Кстати, что с Санджаром? Если отца арестовали, мать в психиатрической больнице, что стало с мальчиком? У него сейчас переходной возраст, как жаль... что же они о сыне не подумали? Я, конечно, мог бы взять его к себе, но меня ведь почти дома не бывает... и наследственность... ведь неизвестно, как на мальчике отразится наследственность бабушки и матери. И потом, у него есть родные бабушка и дедушка. Пулат, проследи, чтобы они и забрали Санджара к себе, я надеюсь на тебя, - устало говорил Закир Искандарович, присев на деревянную тахту в коридоре.
- Не думайте сейчас об этом, отец, я прослежу, обещаю. Вам отдохнуть нужно, здесь Вы уже ничем сыну помочь не сможете, поехали, мы с Шухратом отвезём Вас домой. А утром, я приеду за Вами и мы вместе вновь сюда придём, поговорить с профессором, поехали, отец, - попросил Пулат.
Кивнув головой, Закир Искандарович тяжело поднялся с тахты и пошёл по коридору в сторону палаты, где их дожидались Шухрат и Наргиза. Закир Искандарович тут же приоткрыл дверь и посмотрел на сына, Валерка так и лежал, как он его и оставил.
- Всё. Поехали, Закир Искандарович, поздно уже, - легонько потянув тестя за руку, сказал Пулат.
Они вчетвером спустились вниз.
- Шухрат, ты отвези Закира Искандаровича домой и останься с ним на ночь, утром, к десяти часам, приезжайте, к восьми приходят врачи, потом пятиминутка и прочее, в общем, в десять часов и я подъеду сюда, буду ждать у палаты, - сказал Пулат, открывая для тестя дверцу служебной машины, на которой и возил его Шухрат.
- Хорошо, поезжайте и Вы, девушку отвези домой, Пулат, - сказал Закир Искандарович, сев на переднее сидение машины.
Пулат подождал, пока они уедут, только потом сел в машину, велел и Наргизе сесть, девушка села на заднее сидение, Пулат мысленно отметил её воспитанность. Девушка не должна садиться рядом с мужчиной, если только все места не заняты.
- Хорошая ты девушка, Наргиза, значит... любишь нашего Валеру? - не оборачиваясь, спросил Пулат, выехав через ворота с территории ТашМИ.
- Разве можно его не любить? - ответила Наргиза.
Пулат вновь улыбнулся.
- А если он никогда не проснётся? Вдруг проснётся и останется инвалидом? Ведь и такое возможно? Ты молодая, красивая девушка, да любой парень на руках тебя носить будет, только одним взглядом помани, - сказал Пулат.
- Мне никто кроме Валерки не нужен. К чему такой разговор, Пулат Мансурович? Вы никогда не любили? - глядя в зеркальце впереди Пулата и видя его лицо, спросила Наргиза, нахмурившись.
- Прости, просто подумал... конечно, если и правда любишь, но нужно и правде в глаза смотреть, ты же видела, в каком он состоянии. Закира Искандаровича жаль, да и Валеру тоже, молодой ещё, - устало ответил Пулат.
- Мне на Урду, если можно, - попросила Наргиза.
Пулат свернул на улицу Навои и проехав несколько километров, остановил машину на остановке.
- Ночь почти, я провожу тебя, где ты живёшь? - спросил он, наконец обернувшись.
- Может я сама... вон в том доме, - ответила Наргиза, вспомнив, как Валерка спасал её от рук хулиганов и не раз.
- Нет уж! Я провожу тебя, пошли... - выходя из машины, ответил Пулат.
Он довёл её до самого подъезда и подождал пока она не вошла в подъезд, бросив лишь "спасибо" и только после этого он вернулся к машине и поехал домой.
- Господи! Наргиза? Где же ты ходишь весь день? Хоть бы позвонила! Я же волновалась за тебя! Родители в командировке, а ты не весть где ходишь, - с беспокойством ворчала Бэлла Максимовна.
- Бабушка, прошу тебя... я так устала и так хочу есть, и так хочу спать... - едва стоя на ногах, произнесла Наргиза, проходя в ванную.
В туалет она успела сходить, когда Пулат и Закир Искандарович были в кабинете у врача, но она помыла руки и зашла на кухню.
- Он в тяжёлом состоянии, бабушка. И мне очень страшно за него, - сказала Наргиза, сев за стол.
- У меня бульон горячий, с домашней лапшой, знала, что придёшь голодная, я положу тебе с крылышком, как ты любишь, - ласково сказала Бэлла Максимовна, видя, в каком состоянии её любимица.
О ком она говорила, Бэлла Максимовна конечно догадалась, но налив внучке бульон, она села рядом с ней за стол.
- Нужно надеяться и верить, дочка, твой Валерка непременно поправится, вот увидишь, - ответила она.
- Он в коме... что это значит, бабушка? Ты говорила, что люди слышат любимых, даже когда находятся между жизнью и смертью. Я говорила с ним, но никаких признаков жизни он так и не подал, я очень люблю его, бабушка! Я умру, если с ним что-то случится! - сквозь слёзы говорила Наргиза и без аппетита ела.
Бэлла Максимовна обняла её и прижав к себе, утешала.
- Говорят же, любовь творит чудеса, вот и ты верь, милая, верь и не теряй надежду. А когда он откроет глаза и увидит тебя... - долго говорила Бэлла Максимовна ещё что-то и ещё...
Но когда Наргиза легла на кровать, даже не искупавшись перед сном, как обычно делала, девушка тут же уснула. Бэлла Максимовна лишь накрыла её покрывалом и поцеловала в висок, потом выключила свет в спальне внучки и вышла, закрыв за собой дверь.
Утром, проснувшись, Наргиза всё же приняла душ, быстро поела и одевшись теплее, побежала в институт. Она вчера не была на занятиях, пропустить и сегодня, она не могла.
Закир Искандарович приехал в больницу к десяти часам, ночью спал плохо, вставал несколько раз, пил лекарства, много думал, осмысливая прошлое и настоящее, ругая себя, что проявил слабость и не ушёл к Вере, тогда и жизнь у него была бы другой, рядом с любимыми людьми. Винил себя за то, что Вера так поступила и рано ушла из жизни. На душе было муторно, но пересилив себя, он всё же позавтракал, скорее, чтобы и Шухрат поел, иначе, парень сказал, что не станет есть один.
Пулата ещё не было, но Закир Искандарович не стал его дожидаться. Он прошёл к кабинету Александра Викторовича и постучавшись, вошёл. Тут же спросил о состоянии и степени тяжести травм у Валерки.
- Я сочувствую Вам, Закир Искандарович. Травмы очень тяжёлые, пришлось провести трепанацию черепа, но все операции были проведены на высшем уровне, я сам присутствовал и при операции головы, и сам оперировал его. Сломана ключица и видимо, при аварии, были зажаты ноги. Непонятно, каким образом, но левая нога не повреждена, только правая, коленный сустав повреждён и... лёгкие. При столкновении, удар пришёлся на грудную клетку, но парень напряг пресс, иначе, последствия могли быть хуже. Это всё, что я могу Вам сказать. Сейчас Ваш сын в коме и ничего другого, как ждать, не остаётся. Но бывали случаи, когда из комы выходили и через месяцы, и годы, или... вообще не выходили. Нужно быть готовыми ко всему, но надежда всё-таки есть. Парень жив и это чудо, - говорил Александр Викторович, глядя в глаза Закира Искандаровича.
Но Закир Искандарович стойко выслушал доктора и лишь поблагодарив, встал и медленно вышел из кабинета. У палаты сына его ждали Шухрат и подошедший недавно Пулат. Увидев бледное, серьёзное лицо тестя, он испугался.
- Закир Искандарович, Вам плохо? - подойдя к нему, спросил Пулат.
Закир Искандарович поднял голову и посмотрел на зятя.
- Я в порядке... в порядке... только бы мой сын выжил, тогда и умирать можно. А до этого, я должен быть рядом с ним... - ответил Закир Искандарович.
Шли дни, недели, пришла весна, в Ташкенте, да и в Узбекистане, это время года особенно красивое. Начинают цвести фруктовые деревья, пробивается трава и жёлтые одуванчики, зацветает сирень и нарциссы, потом появляется листва на деревьях.
Валерка всего этого не видел, он очень любил весну, любил часами сидеть на скамье и греться на солнце, в детстве он часто уходил в парк Горького. Характер у него был тяжёлый и дружбу он ни с кем не водил,вечно пьяного отчима стеснялся. Только сейчас он лежал в палате, куда его, по просьбе Закира Искандаровича, перевели из палаты интенсивной терапии. Валерка лежал в отдельной палате, один, без соседей. Закир Искандарович иногда оставался с ним, ему занесли кушетку. Он подолгу говорил с сыном, сидя у его изголовья, но пока реакции никакой не было. Наргиза приходила каждый день, как на работу, сама протирала полы и пыль, так же сидела у изголовья Валерки и говорила без устали, держа его за руку.
Шурочка тоже заходила к Валерке, но всё реже и реже, во время перемены между парами. Поэтому, с Наргизой ей не доводилось встречаться, та приходила после занятий. Пару раз они виделись во дворе больницы, одна уходила, вторая спешила в палату к Валерке. Раз, войдя в палату, Шурочка присела у изголовья Валерки.
- Хм... как жаль, но как будущий врач, говорю, после такой длительной комы, ты если и откроешь глаза, то навряд ли твой мозг будет соображать. Лежишь, как овощ. Ты и в школе был таким же, а ведь я подумала было, что влюблена в тебя. Прощай! Больше я не приду к тебе. Видишь? Я полна жизни, радуюсь ей, а ты... неизвестно, встанешь с этой постели или нет, - сказав это, Шурочка поднялась и вышла из палаты.
Слышал ли Валерка её слова - это было ведомо только ему. Через полчаса прибежала Наргиза, в красивом платье, с распущенными по плечам волосами, ей дали разрешение находиться в палате столько, сколько ей понадобится и она иногда оставалась с Валеркой на ночь. Наргиза пододвигала кушетку поближе к его кровати, ложилась рядом с ним, обнимала его, прижимаясь к крепкому ещё плечу и долго говорила, насколько жизнь прекрасна, а будет ещё прекраснее, когда он откроет глаза, говорила каждый раз, как сильно она его любит и никогда его не оставит.
Странно было, что эта избалованная с детства девушка, терпеливо приходила к Валерке, хотя доктор говорил ей, что бесполезно приходить и он её не слышит, не давая прогноз на то, что он вообще откроет глаза. Но Наргиза и слушать об этом не хотела, веря всем сердцем, что это произойдёт неожиданно и когда он наконец выйдет из комы, он непременно увидит её.
Вторая половина мая, сессия была в разгаре, но Наргиза в этот день старалась сдать экзамен первой и сразу бежала в больницу. Она ходила туда, словно на работу, боясь опоздать, правда и сама не знала, куда опаздывает.
Валерка был в том же состоянии, никаких изменений со дня аварии так и не произошло. Наргиза забежала в палату, бросила сумочку на кушетку и как обычно, поздоровалась с Валеркой, словно он и в коме не был, затем подошла к нему и поцеловала его в губы, но почувствовала, что они холодные. Девушка испуганно отпрянула, Валерка не дышал. С криками о помощи, Наргиза, рыдая, выскочила из палаты.
Она и не увидела, как по коридору шёл Закир Искандарович, но увидев её и услышав крики о помощи, он побледнел и присел на деревянную тахту возле окна. У него словно ноги отнялись и рядом никого не было, Шухрат, который в последние месяцы сопровождал его повсюду, отлучился в туалет и вышел уже, когда Закир Искандарович тяжело опустился на тахту. Парень тут же подбежав к нему, сунул ему в рот валидол, который Закир Искандарович всегда носил с собой.